Его смертельный поцелуй

— Об этом месте ходит много страшилок, коими родители пугают своих детишек, лишь бы те не шлялись где попало, — хриплым голосом начала свой рассказ старушка, удобнее усевшись в кресле.       На её ногах покоился чёрный кот, глядевший прямо в душу своими изумрудными глазами. Кривые пальцы старухи путались в шерсти животного, пока она громко кашляла, прочистив горло, а после продолжила: — Говорят, что по коридорам этого особняка бродит призрак, окутанный в кровавые одеяния, полы которого волочатся по полу, усыпанному костями. Ни один человек, вошедший туда, живым не воротился. Даже тел не находили. Лесничие рассказывают, что ночами вопли оттуда слышатся, словно дева иль кто ещё истошно верещит. Иному покажется, что его кличут. И если войдёт он в особняк, то сгинет в тот же миг, как двери за ним захлопнутся, — она усмехнулась, посмотрев куда-то за окно. Там, где-то за верхушками деревьев, расположился огромный особняк, скрытый от глаз чужих забором из шипов и роз. — А хозяева особняка… пропадают бесследно. Поговаривают, призрак из них душу высасывает, украв один единственный поцелуй. Был человек, а на другой день его не стало, — она вновь выдержала паузу, а плечи её едва заметно поднялись, что говорило о её волнении. — Был один мужчина. Молодой совсем. И тот душой стал, бродя по сей день в розовом саду за особняком. Говорят, что сам призрак его полюбил, а потому не отпустил в мир иной. Держит рядом с собой, нитью красной привязав…

***

      Мелкое поселение пряталось среди огромного леса, который будто стеной окутал всё вокруг, спрятав от глаз чужих. Конь тихо фыркнул, медленно перебрав ногами, пока повозка продвигалась миллиметр за миллиметром. Среди огромного количества чемоданов и ящиков, сложенных внутри, сидел мужчина. Волосы его были чернее воронова крыла, а глаза цвета древесной коры едва блестели на солнце, которое выглядывало из-за облаков. Костюм идеального кроя сидел просто превосходно, даже изъяна найти было невозможно. В руках он держал трубку, сделав несколько затяжек, а после дым, едкий и отвратительный, выпустил в воздух, заставив парнишку, сидящего перед собой, закашлять.       Стая воронов пронеслась прямо над головой, практически прикоснувшись крыльями к макушке. Мужчина хмыкнул довольно и взгляд поднял к небу, взглянув на витиеватые узоры, которые птицы будто собой рисовали. Взмахи крыльев завораживали, словно время остановив, пока они вовсе не скрылись за верхушками высоких деревьев, после себя оставив лишь удаляющееся карканье, которое растворялось эхом где-то глубоко в лесу. — Тучи собираются — грозе быть, — проговорил парнишка низким голосом и чуть подогнал коня.       Промокнуть никому не хотелось. — Прекрасное явление природы, — ответил его хозяин и выдохнул в напряжённый воздух клуб сизого дыма. — Нечисть, говорят, в такую погоду вылезает.       Парнишка плечами передернул и покосился на мужчину. Его всегда пугали разговоры о нечистых силах, потому что всегда есть возможность столкнуться с подобным. Дедуля покойник очень часто рассказывал ему о своих встречах с мертвецами, коих он видал сотнями за день. И эти рассказы заставляли мурашки бежать по всему телу, страхом сковывая. Парень также знал, что хозяин его тоже любил подобные истории, став их писателем.       Каждую из них, даже самую жуткую, он записывал в своём блокноте, после вырисовывая к ним рисунки полные ужаса, на которые посмотреть было страшно. Как-то раз парнишка увидел парочку таких, после чего спать нормально неделями не мог, сталкиваясь с чудовищами под закрытыми веками. Они окружали его сотнями, загоняли в угол, а после набрасывались, разрывая на мелкие куски. Весь день потом ощущение капающей с ладоней крови было.       Совсем скоро конь затормозил, а перед глазами появился высокий забор, окутанный плющом с редкими цветами. Парнишка спрыгнул на землю и подошел к скакуну погладить его морду, пока мужчина с довольной улыбкой осматривал всё вокруг. Он вновь безмолвен, его взгляд плавной линией обводил имение, внутри плескалось нечто странное, а ключ на груди словно загорелся, немного обжигая кожу, но хозяин никакого внимания не обращал, медленно сходя на землю.       Он вышагивал прямо к воротам и едва пальцами к ним прикоснулся, погладив, словно какого-то зверя, которого стоит приручить. — Прекрасно, — прошептал мужчина и засмеялся едва слышно, что прозвучало крайне жутко.       Ключ, как влитой, вошёл в замок, после чего ворота раскрылись от одного прикосновения, будто бы приглашая. Они заскрипели так, словно дева заверещала прямо над ухом, и это заставило парня рядом с конём подпрыгнуть на месте, пока мужчина невозмутимо прошёл на территорию, сложив руки в кожаных перчатках за спиной.       Где-то там, далеко за горами, грохотал гром и там же засверкала ярко молния. Мужчине, что медленно шагал вперёд, было абсолютно плевать на происходящее вокруг. Он подошёл к огромным резным дверям, нашёл новый ключ и отпер вход внутрь.       В этот момент где-то глубоко в особняке проснулась одна душа, облаченная в кровавые одеяния, и глубоко вдохнула сырой запах. Человек. Живой. Еда..

***

      Подол медленно поднимается над полом от едва ощутимого сквозняка, пока призрачная фигура шагает вдоль длинного коридора, стены которого увешаны пылью, паутиной и древними картинами, которые так любит хозяин особняка.       Прошло чуть больше недели, во время которой призрак давал человеку время привыкнуть к спокойствию дома, прежде чем выходить и начинать своё любимое дело.       «Странно», — думается призраку. — «Какой невежда будет хранить такую рухлядь, когда можно свой собственный портрет повесить».       Его пальцы касаются пыльной рамки. Мелкое, едва ощутимое касание, но именно оно заставляет картину с грохотом упасть на пол. Она рассыпается на мелкие кусочки, которые восстановить будет тяжело. Призрак практически хохочет, чего однозначно не будет слышно, и идёт дальше, пританцовывая. Его настроение хорошее, значит, быть веселью в доме ночью.       Резкий свет молнии освещает коридор, тенью пробираясь в комнаты, чтобы испугать любого. Услышать крики детей, упиться ими для своего же блага. Это уморительно. Призрак взмахивает рукой и окна распахиваются, пропуская внутрь холодный воздух и запах ночного дождя. Каждый шаг раскатами грома в особняке отзывается, делая существо ещё более вдохновлённым.       Медленно призрак продвигается по коридору, то и дело роняя всё на своём пути. Страдают картины и вазы, что одним взмахом руки оказываются на полу, с карнизами и занавесками происходит то же самое. Перед глазами ярко-голубого цвета оказывается дверь чужой спальни, куда он и направляется. Улыбка на губах становится шире, от легкого ветра край бордового халата сползает с плеча, оголяя бледную и острую линию плеч и ключицы. Это кажется соблазнительным в сочетании с серебристыми волосами, в которых запуталась красная роза, если бы эта красота не несла в себе непременную смерть.       Призрак готов смеяться, когда даже мелкие мыши, вылезшие на очередную прогулку за едой, разбегаются в рассыпную под ногами. Это действительно забавно. Страх приносит ему удовольствие, поэтому его руки трясутся от предвкушения встречи со своей жертвой.       Махнув рукой, он открывает дверь, заставляя её скрипнуть, и проходит в комнату молчаливой тенью. Взгляд цепляется сначала за кровать, в которой мирно спит мужчина, уткнувшись носом в подушку, а после за книги, небрежно разбросанные по всему столу. Призрак медленно шагает в направлении стола, пройдясь по нему пальцами. Глаза перебегают с одного переплёта на второй, делая существо еще более заинтересованным.       «Ли Минхён, — мысленно произносит призрак. — Так значит ты писатель».       Повернув голову в сторону Минхёна, призрак делает шаг в том же направлении. Его босые ноги едва касаются пола, не боясь холода. И с каждым проделанным шагом, существо всё больше и больше деталей замечает на чужом лице. А подойдя ближе, оно так и застывает прямо перед кроватью, удивлённо рассматривая. — Не может быть, — едва слышно, практически одними губами шепчет призрак.       Он присаживается на край кровати и наклоняется над мужчиной, ещё более тщательно всматриваясь в чужие черты лица. И с каждой секундой всё больше убеждаясь в своих догадках. Прошло уже около ста лет с его смерти, а это значит, что умершие люди в прошлом переродились в настоящем. И сейчас перед ним лежит в его кровати тому подтверждение. Когда-то первая любовь, которой его лишили, сейчас спала в его особняке. — Привет, — нежно произносит призрак, ласково убирая черную прядь с закрытых век, а после наклоняется к уху и шепчет: — Любовь моя.       Теперь он не намерен оставлять его. Он заберёт его себе.

***

— Ли Донхёк? — переспрашивает Минхён, делая быстрые пометки в своём кожаном блокноте.       Проснувшись сегодня раньше обычного, Минхён чувствовал себя странно. Во всём теле образовалось какое-то напряжение, которого он точно не наблюдал за собой, когда ложился. У него также не осталось воспоминаний о сне, что не могло быть последствием кошмара, поэтому это было чем-то необъяснимым. Также, как и чувство неожиданного нежного спокойствия, которое разлилось где-то в груди, и мягко ласкало сердце. Всё сегодня было странным, но Минхён постарался отвлечься.       Позавтракав, Минхён велел Чэнле — его верному кучеру — запрячь лошадь, так как мужчина собирался посетить близлежащую деревню, чтобы расспросить местных жителей на предмет новых устрашающих историй, которые он планирует включить в свою книгу, написанием которой занимается уже продолжительное время.       Минхён сейчас тщательно и в подробностях записывает рассказ кухарки, которую встретил в таверне, куда они с Чэнле зашли перекусить. — Да-да, именно так и звали мальчишку, — кивает женщина, переворачивая лепёшку на сковороде. — Жалко его очень. Убили за долги родителей. Они жили в особняке за лесом, который на краю горы находится. Говорят, вы его купили. Это так?       Она задаёт вопрос достаточно мягким тоном, но Минхён по опыту может сказать, что заметил в её тоне и легкий намёк на беспокойство. — Да, это так, — безучастным тоном отвечает мужчина.       Он не был настроен на обсуждение своего состояния, но был уверен, что именно об этом его спросит женщина. Однако в этом Минхён ошибся, услышав дальнейшие слова кухарки. — Ох, не советовала бы вам оставаться в особняке ночью, — выдыхает она и качает головой. Было видно, что её плечи поднялись. — Очень плохое это место. Наши мужики говорят, что призрак Донхёка всё ещё в нём. Он бродит ночью по коридорам, поёт и смеётся, а когда заскучает, то нападает на жильцов. В прошлом году сгинул в том месте один барин. Лесничие его тело на заборе нашли. Тот на колья острые бросился и помер.       Минхён не изменился в лице. Его ничуть не напугал рассказ женщины, который он с особой тщательностью записал в свой блокнот и выделил несколькими линиями, чтобы обязательно запомнить. Мужчина к этим историям относился с особым трепетом, осторожно вырисовывая каждую букву, когда переписывал их в рукопись. Кому-то мистика показалась бы полным абсурдом, несуразицей, но Минхён не был такого мнения. Поэтому как только женщина прекращает свой рассказ, он переключается на свой обед. Чэнле, всё это время сидящий рядом с ним, тихо ворчит себе под нос о проклятии и о том, что этот особняк убьёт его, однако скоро замолкает и тоже принимается за еду.       Время покажет.

***

      Минхён, сидя за своим столом поздно ночью, работает над историей, которую записал сегодня. Он медленно выводит линии на пожелтевшем от времени листе, сверяя черновик и страницу рукописи, в которую мужчина всё вписывал. За окном снова разыгралась гроза, заставляя балконную дверь слегка дребезжать, что в тишине комнаты можно было бы назвать достаточно жуткой деталью, если бы Минхён обращал на это должное внимание.       Мужчина всё ещё думал над словами кухарки. Было ли это всё действительно так, как она рассказывала? О том мальчике и его судьбе. — Ли Донхёк был сыном богатого купца и его милой жены рукодельницы, — начинает тихо читать он, чтобы снова погрузиться в эту историю. — Светлый, солнечный мальчик, готовый всегда и всем помочь. В первый год после переезда, когда Донхёку было шестнадцать, вся деревня полюбила его. Он помогал в кабаке, обслуживая пришедших путников и простой народ, а также творил высокие блюда на кухне, тихо рассказывая какие-то удивительные истории кухарке, которая работала в то время. Донхёк пел в хоре при церкви. Его голос был подобен песне ангелов, поэтому завораживал абсолютно каждого, кто слышал его. Также мальчишка помогал пожилым людям, покупал для них всё необходимое на рынке, ухаживал за садом и читал книги, когда его об этом просили. Одним словом — чудо. Однако грешок за ним был. Любил Донхёк парнишку, сына кузнеца, именуемого Марком. Долго скрывали они свою связь, но однажды священник заметил их целующимися на берегу реки. После этого всё пошло под откос…       Минхён немного прерывается, чтобы перевести дыхание и отпить немного чая из своей чашки, что стояла рядом. — В день его рождения смерть пришла за ним, — вдруг раздаётся чужой голос за спиной.       Мужчина практически давится чаем, громко кашляя, и резко разворачивается. Никого нет. Минхён хмурится и качает головой, бормоча что-то о том, что от усталости уже всякое слышится, однако он застывает, когда снова слышит голос. — Прознал отец его о связи этой, счёл позором рода, — дальше плывёт по истории голос. — И решил, что такое ему не нужно. В день своего семнадцатилетия Ли Донхёк испустил свой последний вздох, оказавшись забитым до смерти кочергой. Говорят, что родители его померли, сбросившись со скалы, на которой стоял их дом. А возлюбленный его, Марк, не прожил и года, повесившись в кузнечной своего отца.       Минхён не заметил, что заслушался. Он как будто был очарован этим голосом, похожим на песнь ангелов, отпевающих душу, чтобы после отправить её в рай. Мужчина снова ощущает это напряжение во всём теле, что сковывает все его движения, когда понимает, что практически не дышит. Кажется, это ощущение называют страхом. Или, может быть, стоит сказать, ужасом.       И мужчина в этом убеждается, когда прямо перед его лицом появляется чужое бледное. Минхёна подбрасывает на месте, он падает на пол вместе со стулом, отшатываясь от молодого парня, стоящего прямо перед ним. Он вскакивает на ноги под ужасающий хохот призрака и уносится прочь из своей комнаты. Минхён тормозит прямо на входе, когда замечает на полу коридора кости. Человеческие кости, местами покрытые остатками плоти, утопающие в лужах крови.       Глаза распахиваются широко, от страха перехватывает дыхание, и Минхёну кажется, будто он сходит с ума. Его плеча касается чужая холодная ладонь, холод которой чувствуется даже через плотную ткань его белоснежной рубашки. Мужчина буквально заставляет себя повернуть голову, когда замечает, что теперь и его плечо испачкано кровью, а рука, что касается его, является отрубленной кистью.       Минхён снова на месте подпрыгивает, когда резким движением скидывает с себя часть руки и несётся по коридору, не обращая внимания на то, как кости под его ногами ломаются с характерным хрустом, а кровь громко хлюпает под подошвой его туфель. Его сердце клокочет где-то в горле, заставляя мужчину задыхаться от нехватки воздуха. Ужас окутывает тело, кожа покрывается мурашками, а все кости пробирает дрожью.       Раскат грома приносит за собой и громкий смех. Минхён оборачивается, когда видит, как призрак в кровавом одеянии движется в его сторону, продолжая смеяться. А после видит их… За спиной призрака идут люди, нет, их души. Все они огромной толпой надвигаются на него, готовые наброситься в любую секунду. Свет выключается, погружая длинный коридор в кромешную темноту.       Все окна в один миг распахиваются. Раскаты грома звучат ещё отчётливей. Обширный коридор окутывает светом молнии, когда Минхён видит перед собой Ли Донхёка — призрака особняка. Глаза раскрываются в полном ужасе, когда смех вновь раздаётся. Он эхом отбивается от стен, забирается в уши и остаётся там, даже когда всё вокруг затихает. Минхён ощущает ледяные пальцы на своём подбородке, когда его заставляют смотреть в голубые глаза призрака, и внутри что-то вспыхивает. Снова это нежное тепло и спокойствие.       Минхён вдруг застывает на месте, смотря в чужие глаза, и не может отвести взгляда, как будто его околдовали. — Привет, — произносит Донхёк и улыбается нежно. — Мы снова встретились, любовь моя, — шепчет он, приближаясь всё ближе и ближе. — И больше никогда не расстанемся, — добавляет призрак, накрывая чужие губы своими.       Минхён, не контролируя своё тело, отвечает на поцелуй, а перед глазами вся жизнь пролетает, в последний раз позволяя ему увидеть всё то, что он успел пережить. Поцелуй до жути обжигающий заставляет Минхёна задыхаться, а глаза жмуриться от неожиданности всего происходящего. Колени мужчины заметно дрожат, как и руки, повисшие вдоль его тела. Чужие мягкие и нежные губы отдаленно напоминали нечто давно забытое, скрытое где-то на задворках сознания, но мужчина никак не мог понять, что именно это было. Юркий язык проникает в рот, проводит по ряду ровных зубов, заставляя выдохнуть прямо в поцелуй. Минхён вздрагивает, когда языки в нежном танце сталкиваются, переплетаясь между собой. Кадры сменяют друг друга, прокручиваются как будто какой-то кинофильм, а после оставляют пустоту. Ничего не осталось. Только ощущение чужих холодных губ на своих, холодеющих с каждой секундой. Минхён не слышит даже стука своего сердца, не чувствует, как оно бьётся о грудную клетку, стараясь выпрыгнуть. Ничего не чувствует.       Донхёк высасывает его полностью. Поглощает страх и ужас, который пробудил в чужой душе минутами ранее, упивается ими, чтобы восстановить свои силы. Он чувствует невероятное восхищение. Теперь его любимый будет рядом с ним. Донхёк отправит душу Минхёна на небо, приоткрыв завесу рая, а тело оставит с собой, заменит все чувства в нем любовью к себе, заселит новую душу, которая будет привязана к нему и никогда больше не отпустит.       Теперь они вместе. Теперь Минхён поселится в саду, где будет ухаживать за цветами. Теперь они будут ужинать вместе, поедая чужие души, которые Минхён приведёт к ним в дом. Теперь они будут целоваться, чтобы укреплять свою связь, потому что Донхёк не захочет его отпускать. Теперь они будут спать вместе, потому что останутся вместе навечно.

***

— История эта о безумной привязанности, погубившей нежную душу, — именно этими словами заканчивает свою историю старушка, поглаживая кота, устроившегося на её коленях.       Она смотрит на своего собеседника и лишь горько усмехается. Он смотрит на неё своими голубыми глазами, пока мёртвые губы растянуты в самодовольной усмешке. Женщина выдыхает. — Сколько ещё душ тебе нужно погубить, чтобы успокоиться и отойти в мир иной? — спрашивает старушка, прикрыв глаза. — Ты даже забрал его с собой. Разве этого мало? — Этого достаточно, — произносит Ли Донхёк и улыбается, поднимаясь с места, чтобы двинуться к выходу. — Я готов уйти. Вместе с ним. Особняк можете снести, если боитесь, что я приду снова и заберу кого-то ещё, — добавляет он, прежде чем выйти из чужой хижины.

***

      Этой ночью старушка выйдет из своего дома с фонарём и небольшим мешком, забитым травами. Она поднимется на гору, где стоит особняк и войдёт в раскрытые ворота, чтобы пройти дальше и оказаться в замечательном саду с тысячей роз. Старушка осмотрится и найдёт одинокую могилу среди цветников. На колени встанет перед ней и проведёт нежно по надгробью, а после по второму, что к этой же могиле примыкает. Женщина травы из мешка рассыплет и прочтёт молитву, прося две души упокоиться, а после, когда травы перестанут гореть синим огнём, по её щеке потечёт слеза. Переродившись снова, даже через множество лет, она никогда не забудет эту историю.       После она уйдет и будет всю оставшуюся ей жизнь винить себя в смерти невинной души, пришедшей к ней однажды за историей, которую мужчина записал в свою книгу. Она будет винить себя в том, что ради спасения своей души, принесёт в жертву своему сыну его переродившегося возлюбленного.