Leander and the Light of His Love

Доверие было для слабаков. Рано или поздно каждый человек, которому вы доверяете, разочаровывает вас. И Хосок знал, что он один из таких людей. Он давным-давно разрушил доверие Юнги, заставил его почувствовать себя одиноким, ненужным и ранил его так, как он знал, что другой никогда не испытывал. Но для него было слишком поздно. Как можно было искупить кого-то вроде него? — Мистер Чон, мне нужно, чтобы вы сосредоточились. Расскажите мне, что произошло между вами и мистером Мином, — спросил голос за столом. С чего ему начать? Эти двое познакомились давным-давно в колледже. Хосок занимался танцами, наслаждаясь популярностью, которую ему предоставили, в то время как Юнги занимался математикой, делая всё возможное, чтобы спрятаться в тени и получить степень, не вызывая ряби на воде. У них был общий класс по древней мифологии. Они объединились, чтобы провести презентацию истории Героя и Леандера. Героем истории являлась жрицей Афродиты, которая жила в башне, и Леандр, молодой человек с противоположной стороны прямой реки, каждую ночь переплывал её, чтобы быть с ней. Она зажигала фонарь на вершине своей башни, чтобы помочь ему найти дорогу к ней, и влюбилась в него, отдавая ему свою девственность. В бурную ночь ветер задул её фонарь, и Леандер заблудился и утонул. Увидев его тело, она спрыгнула с башни, чтобы снова быть с ним. Говорили, что их тела вымыло вместе, в их последнем объятии. Затем их вместе похоронили на берегу. — Он очень любил эту историю. Сказал, что это было мрачно, но красиво. Как и он, — сказал он, и его глаза наполнились слезами при воспоминании. — Я никогда не верил в любовь до него. Думал, это всё люди путают вожделение с чем-то более глубоким. Но я был неправ.

︵‿୨🖤୧‿︵

— Представь, как прекрасно было бы найти любовь, которая может превзойти всё, — размышлял Юнги над их грудой заметок и книг на полу в комнате Хосока в общежитии. — Похоже, до тех пор, пока вы оба не умрете ужасной смертью, — ответил он, недоверчиво приподняв бровь. — Это всё, что ты понял из этого? Ты безнадёжен, Чон Хосок! — пожаловался он, бросая подушку Хосоку в лицо. Хихикая, Хосок потянулся за куском пиццы. — Ой, не глупи, Юнги. Ты, конечно, не должен верить в эту чушь. — Настоящая любовь — это не чушь! Подожди, Чон Хосок, скоро ты влюбишься в кого-нибудь, и тогда ты не будешь знать, что делать без него!

︵‿୨🖤୧‿︵

— Он был прав, конечно. Я не знаю, что делать без него, — сказал он, проводя рукой по растрёпанным волосам. Под глазами у него были большие мешки, и лицо было красным от недосыпания и избытка слёз. Трудно поверить, что кто-то, кого ты даже когда-то не знал, был такой неотъемлемой частью твоего существования. Казалось, прошли годы с тех пор, как он в последний раз спал. Он изо всех сил старался избежать этого, так как в своих снах он продолжал переживать этот день. Это звучало в его голове, как заевшая пластинка, преследуя его. Вместо этого он сосредоточился на хороших днях, на лучших из них. Их было так много с Юнги, что нетрудно было найти хоть одного запоминающегося. Но так было не всегда. Ему потребовалось так много времени, чтобы принять свои чувства, признать, что это действительно была любовь. Для кого-то вроде Хосока, который никогда не верил в настоящую любовь, оказаться в таких чувствах было ошеломляюще. Он изо всех сил старался отрицать существование этих чувств. Отрицать, что он может испытывать что-то настолько сильное к кому-то вроде Юнги. Кто-то, кто такой хрупкий и слабый. Кто-то, кто был слишком застенчив, чтобы заказать себе еду, вместо этого предпочёл указать на меню и улыбнуться. Ему потребовалось так много времени, чтобы вытянуть из него больше, чем несколько слов. Но к концу их длинного семестрового проекта и последующей презентации другой стал его самым близким другом.

︵‿୨🖤୧‿︵

— Так почему ты ни с кем не встречаешься? — спросил Хосок однажды за кофе. — Думаю, я никогда не был тем человеком, на которого обращают внимание люди. Неважно кем быть, застенчивым или неуклюжим, — ответил Юнги, кусая нижнюю губу. — Ну, ты должен. Я думаю, ты был бы отличным парнем. Любая девушка была бы счастлива с тобой, — улыбнулся он другому. — Верно, — коротко ответил он, отворачиваясь. — Что? Я сказал что-то не то? Ты же знаешь, что я не очень хорошо разбираюсь в этом, — заверил он. Со вздохом Юнги избегал смотреть ему в глаза. — Я… я не особо увлекаюсь… гм, девушками. Не знаю, беспокоит ли это тебя. — Почему это должно беспокоить меня? Я би, так что я понимаю. Но мои слова остаются в силе. Ты был бы хорошим парнем. Итак, серьёзно, почему бы тебе не начать встречаться? Щёки Юнги приобрели ярко-красный оттенок. — Я-я невидим для большинства людей. Даже ты никогда не разговаривал со мной до нашего проекта, знаешь ли. — Я подумал, что ты хочешь, чтобы тебя оставили в покое. Ты не совсем похож на общительного парня, — поддразнил он.

︵‿୨🖤୧‿︵

— Это был год после выпуска, когда со мной произошёл несчастный случай. К тому времени мы стали соседями по комнате в совершенно новом штате, где мы оба получили работу, — сказал Хосок. — А как случилось с вами несчастье, мистер Чон? Закрыв глаза, Хосок глубоко вздохнул, прежде чем начать: — Я всегда любил танцевать. Больше, чем я любил что-либо на самом деле. Даже моя семья. Многим это может показаться грустным или неправильным, но для меня так оно и было. Это была вся моя жизнь. Честно говоря, я даже не думал заниматься чем-то другим. А потом вдруг его у меня забрали. Я стал кем-то некрасивым, кем-то злым. И бедный Юнги был тем, кто должен был всё это увидеть. Сделав глоток воды из стакана стоящего перед собой, он прочистил горло, прежде чем продолжить: — В тот вечер был мой сольный дебют с моей танцевальной труппой. Это было так важно для меня, так много моей жизни в тот момент вращалось вокруг этого. Юнги однажды сказал мне, что он рад, что авария произошла после моего дебюта, поэтому мне не придётся жить с этим, если что. И я полагаю, что он был прав.

︵‿୨🖤୧‿︵

Хосок лежал в своей постели, окружённый пустыми пенопластовыми контейнерами из-под рамена, и от него пахло потом и несвежим пивом. Юнги уехал навестить родителей на несколько недель, и, видимо, Хосок, оставленный на произвол судьбы, был свиньёй. Дни слились воедино, один день боли перетекал в другой. Пара рюмок, несколько обезболивающих и полное отсутствие интереса к собственному благополучию привели к тому, что Юнги, наконец, вернулся домой. — Какого черта, Хосок?! — пожаловался Юнги, выбрасывая окружающие его горы мусора в пустой чёрный мешок для мусора. — Боже мой, парень, от тебя пахнет смертью. — Да? Кому какое дело, Юнги?! На кого мне, блять, произвести впечатление, а? Не совсем так, как кто-то важный будет чтить нас своим присутствием! Отойди от меня, — крикнул он, пиная Юнги культями. — Да тебе, чёрт возьми, какое дело?! — Чёрт, Хосок! Хоть раз перестань быть мудаком! Я пытаюсь удержать тебя от того, чтобы ты сошёл с ума, чёрт возьми! — крикнул старший в ответ, швырнув ему в лицо пустую чашку из-под рамена. — Почему?! Позволь мне, блядь, утонуть в моём собственном грёбаном страдании! На кой чёрт мне жить?! Шанс на реально крутую инвалидную коляску?! Жалость смотрит со стороны всех вокруг меня?! Мои родители напоминают мне, какой я бесполезен! — сказал он, указывая на то место, где раньше были его голени. — Знаешь что, Хосок! Прекрати это! Просто, чёрт возьми, прекрати это! Я чертовски устал от твоей дерьмовой вечеринки жалости! Да, это отстой, у тебя нет ног. Да, это несправедливо. Но, чёрт возьми, ты не можешь каждый день твердить одно и то же. Я знаю, как больно, когда у тебя отнимают твою мечту. Может быть, ты мог бы научиться приспосабливаться. Возможно, однажды ты даже сможешь снова танцевать. Не таким же образом, я знаю, но, чёрт возьми, Чон Хосок, которого я знаю, нашёл бы способ! — Ну, Чон Хосок, которого ты знаешь, мёртв. И всё, что осталось, это оболочка человека. Впрочем, для тебя это не должно иметь значения. Не то чтобы мне плевать на то, что ты думаешь. Ты всего лишь жалкий неудачник, который не знает, когда он не нужен. Хосок до сих пор помнил, как поникло лицо Юнги. Он мог видеть момент, когда его сердце разбилось, слёзы навернулись на его глаза, и он изо всех сил старался, чтобы его нижняя губа не дрожала. Вместо того, чтобы что-то сказать, он просто кивнул, всхлипнул и вышел из комнаты, бросив на пол наполовину заполненный мешок для мусора.

︵‿୨🖤୧‿︵

— На последнем курсе он признался мне, сказал, что любит меня. У него было такое выражение лица – нервозность и надежда, всё в одном красивом маленьком личике. А я… эгоистичный мудак, которым я был, ничего не сказал. Я целовал его, прикасался к нему, я брал у него то единственное, что он хранил для человека, которого любил. Я принимал это снова и снова для собственного эгоистичного удовольствия. Он был прекрасен… так прекрасен. И я… я любил его. Я честно любил. Но я каждый раз отталкивал его. Отталкивал его потом только для того, чтобы притягивать обратно каждый раз, когда моё сердце жаждало его прикосновения. — И почему вы оттолкнули его, если утверждаете, что любите его, мистер Чон? — Я хотел быть там, держать его всю ночь, но я просто сбежал от этого. Каждый раз, когда эти эмоции начинали тянуть меня обратно, я просто не мог этого вынести. Я пытался отпустить его, позволить ему двигаться дальше, но пустота внутри меня жаждала его. Это всё ещё так. На самом деле, я жалкий, тот, кто не мог двигаться дальше. Полагаю, до сих пор не могу, с тех пор как я здесь, — бессмысленно усмехнулся он. — Даже если он заслуживал лучшего, я хотел, чтобы он нуждался во мне так же, как я нуждался в нём.

︵‿୨🖤୧‿︵

Прошёл почти год после аварии. Прошёл год с того дня, когда они вдвоём смеялись и шутили в поезде домой после его дебютного выступления. Вагон был полон, люди всех слоёв общества разделили этот единственный момент времени. Момент, который будет преследовать их всех до конца жизни — по крайней мере, тех, кто выжил. Они всегда ездили на поезде, так как это было проще и безопаснее, чем автомобили. Вскоре они пожалели об этом решении. Им повезло, что они остались живы, говорили все. Но так ли было на самом деле? У Юнги были ожоги нижней части правой щеки и всей правой руки и ноги, оставившие на нём значительные шрамы. Хосок потерял правую ногу, но вскоре инфекция поразила и другую. Казалось, пребывание в больнице никогда не закончится, особенно после того, как его инфекция распространилась до сепсиса. Но, к лучшему или к худшему, они оба выжили. Юнги, который всегда стеснялся своей внешности, тяжело переживал из-за шрамов, покрывавших такую ​​большую часть правой стороны его тела. Им обоим потребовалось очень много времени, чтобы исцелиться физически, пройти физиотерапию и, по крайней мере, для Юнги, обратиться к терапевту за психической помощью после всего этого. Урегулирование от железнодорожной компании означало, что им обоим были оплачены все медицинские расходы и достаточно денег для комфортной жизни. Хосок предпочёл бы, чтобы у него были ноги. Он скучал по танцам. Это разъедало его душу, но он отказывался идти к психотерапевту. Не потому, что это делало его слабым или из-за какого-то клейма, которое он с этим связывал, а потому, что он был слишком занят, не заботясь о собственной жизни, чтобы беспокоиться о том, чтобы быть психически здоровым.

︵‿୨🖤୧‿︵

— Мистер Чон, когда вы нашли мистера Мина? — Это было четыре месяца назад. Он… — Не торопитесь, мистер Чон. — Хотел бы я взять эти образы из своей головы и сжечь их. Юнги… мой драгоценный прекрасный Юнги. Он был… Его слова подвели его, когда он сидел, уставившись в пол между ними. Слёзы снова потекли из его глаз. Он был истощён. Так истощён. Он чувствовал себя таким пустым внутри – пустым. — Именно поэтому вы сделали то, что сделали, мистер Чон? Его слезящиеся глаза переместились к человеку за объективом. — Я не могу жить без него. Я не могу. — В настоящее время вы делаете именно это, мистер Чон. — Но он жив. Он жив, так что… пока он жив, есть шанс, что он простит меня. Что он тоже полюбит меня. Я хочу, чтобы он любил меня. — Мистер Чон, вы в курсе, что он может больше никогда не захотеть вас видеть? Торжественный кивок.

︵‿୨🖤୧‿︵

— Кто к Мин Юнги? — позвала медсестра из приёмной. Подняв руку, Хосок повернулся к ней: — Я пришёл к Мин Юнги. — Сюда, сэр, — медсестра повела его в маленькую приёмную. — Доктор скоро придёт, чтобы поговорить с вами, — сказала она, закрывая за собой дверь. Хосок нервно сидел, молясь каждому божеству, которое мог вспомнить. Тук-тук. — Семья Мин Юнги? — спросил доктор, входя в комнату и закрывая за собой дверь. Кивнув, Хосок сглотнул, прежде чем ответить: — Да, он… он в порядке? Доктор сидел в кресле напротив него. — Как вы знаете, припадок г-на Мина был вызван большим куском металла, застрявшим в его мозгу в результате несчастного случая, который ранее не был обнаружен при сканировании. Вероятно, он недавно переместился и привел к тяжёлым припадкам, подобным тому, который вы обнаружили у него в тот день. К счастью, нам удалось удалить металл из его мозга. Он находится в стабильном состоянии, но пока находится в бессознательном состоянии, чтобы уменьшить отёк его мозга. — Могу ли я увидеть его? — Скоро вас позовёт медсестра. Имейте в виду, что у него много трубок и линий, а также бинтов. Это может беспокоить, но поверьте, именно эти вещи помогают ему выздороветь. — Спасибо доктор. За всё. Через несколько минут медсестра снова позвала его. Он медленно следовал за ним в инвалидном кресле, изо всех сил втискиваясь в маленькую больничную палату.

︵‿୨🖤୧‿︵

Глаза Юнги медленно открылись, но ему было трудно из-за яркого флуоресцентного света над головой. Оглядевшись, он увидел, что находится в больнице, чего он совсем не помнил. Он огляделся на множество трубок, идущих от него, и проследовал за ними к машине, которая показывала его текущие жизненные показатели. Повернув голову, он увидел спящую фигуру, опирающуюся на его кровать и держащую его за руку. Отдёрнув руку, Хосок быстро проснулся и сонно посмотрел на него. — Юнги? Юнги, я так рад, что ты проснулся, — сказал он, сдерживая слёзы. — Что случилось? Почему я здесь? — спросил он голосом, полным страха. — Я пришел домой, а у тебя был припадок, ты лежал на земле. Врачи говорят, что у тебя в мозгу застрял кусок металла, и у тебя случился припадок, когда он сдвинулся. Они смогли его вытащить, — грустно ответил Хосок. Юнги отвернулся. — Тогда почему ты всё ещё здесь? Чтобы напомнить мне, как сильно я снова никому не нужен? Слёзы катились из глаз Хосока. — Нет, я просто хотел… — Нет, я не хочу слышать о том, что ты хотел. Это всегда о том, что ты хочешь. Годы и годы, когда ты получаешь то, что хочешь. Что насчёт остальных? А проигравшие? — сказал он дрожащим голосом. — Юнги, мне так жаль. Мне не следовало вымещать на тебе свою злость. Я скучаю по тому, что у нас было. Я скучаю… — Что у нас было? У нас ничего не было. Ты вёл меня и причинял мне боль снова и снова. Я больше не могу, Хосок. Ты должен исправить себя. Пожалуйста, уходи, я устал. — Но… — Оставь меня.

︵‿୨🖤୧‿︵

— После этого я несколько недель пытался снова увидеть его, но он не хотел иметь со мной ничего общего. Он каждый раз отказывался. Даже заставил меня съехать. Я писал, звонил, даже отправлял письма, но ничего не получалось. Он… он начал встречаться с парнем, который был лучше меня. Другой парень был всем, чего он заслуживал. Я не мог конкурировать. Я уродлив, изранен, калека, у меня посттравматическое стрессовое расстройство и депрессия. Я не могу найти покоя даже во сне. Я вижу кровь и слышу крики во сне. Я начал пить, потому что это было единственное, что избавляло от ночных кошмаров. И я уволился. Ещё до того, как я пришёл сюда, я уволился. А теперь посмотрите на меня. Я здесь, застрял в этом месте. — Мистер Чон, вы можете уйти, как только у вас появится кто-то, готовый заботиться о тебе. Мы не хотим увеличивать риск рецидива психического заболевания или другой попытки. Надеюсь, вы понимаете. — Я делаю. Не оставляй этого сумасшедшего, грустного парня в покое, — сказал он, воздев руки в притворном ужасе. — Никто не говорил, что вы сумасшедший, мистер Чон. — Никто и не должен был.

︵‿୨🖤୧‿︵

Каждую ночь он лежал без сна в своей защищённой от самоубийства комнате, глядя в потолок. Он думал о том, во что превратилась его жизнь, зная, что может никогда не выбраться отсюда. Его родители отказались взять его к себе, его мать даже сказала, что очень жаль, что его попытка не увенчалась успехом. Остальные члены его глубоко религиозной семьи перестали с ним разговаривать после того, как он объявил себя бисексуалом. Он наконец смирился с этим фактом. Это место не было ни забавным, ни идеальным, но, по крайней мере, у него был свой разум. Он, наконец, смирился со своими ампутациями и даже мог смотреть на них, не чувствуя ненависти к себе или гнева. Он смирился с тем, что разбил сердце Юнги и, вероятно, у него никогда не будет шанса завести с ним романтические отношения. Он знал, что их потерянная дружба произошла по его вине. Его эгоизм и гнев вбили между ними клин, который, как он мог только надеяться, можно было исправить настолько, чтобы они хотя бы разделили дружбу. Глядя на испачканную потолочную панель, он позволил своим мыслям блуждать по одному делу, через которое он проходил каждый день. Юнги. Прошёл почти год с тех пор, как они в последний раз разговаривали. Ну, точнее как он кричал за чужой дверью, прося у него прощения. К тому моменту он бросил пить и отчаянно хотел доказать другому, что ему снова можно доверять. Это был не первый раз, когда он появлялся в чужой квартире, но это был первый раз, когда кто-то открыл дверь. Это был высокий красивый мужчина со светящейся кожей и длинными ногами. Он посмотрел на Хосока с жалостью в глазах, смеясь над ним. — Ты должен уйти. Ему не нужен такой неудачник, как ты. У него есть кто-то получше… и намного выше, — рассмеялся мужчина, захлопнув дверь перед его носом. Хосок мог слышать, как Юнги на заднем плане разговаривает с мужчиной. Казалось, он часами сидел, молча глядя на закрытую дверь, и слёзы текли по его лицу. Он чувствовал себя глупым, бесполезным и уродливым. Юнги был его миром. Он был единственной хорошей вещью, которая у него осталась после аварии. И теперь он знал, что никогда больше не будет достаточно хорош. Он посмотрел на свои обрубки, закрыл глаза и покатился к лифту. Не заморачиваясь с извозчиком, он просто бесцельно колесил по городу, пока не подъехал к мосту с пешеходной дорожкой с одной стороны. Он молча повернул к центру моста, глядя в воду и думая о своём Юнги. Его Юнги, который нашёл любовь с кем-то лучше, чем он. Кто-то достойный его. Глядя, как огни города отражаются в реке внизу, он почувствовал, как маленькая надежда, за которую он цеплялся, покидает его. Не говоря больше ни слова, он уехал, не останавливаясь, пока не добрался до дома. Или то, что он называл домом. Крошечная обшарпанная однокомнатная квартира в плохом районе. Он вкатился в свою квартиру на первом этаже, запер дверь, покатился на кухню и сделал то, что старый Хосок никогда бы не сделал.

︵‿୨🖤୧‿︵

На следующее утро его нашла помощник по дому. После длительного пребывания в больнице его отправили в психиатрическую больницу, где он всё ещё находился. Ему придётся остаться до тех пор, пока кто-нибудь не согласится забрать его, чего, похоже, не произойдёт, или пока его не сочтут достаточно безопасным, чтобы его выписали самостоятельно. Он тоже не собирался задерживать дыхание в ожидании этого решения. — Чон, у вас посетитель. Пошли, — сказал санитар, подойдя к нему в комнату с телевизором, где он сидел с другими пациентами в своём отделении. — Что? Ко мне? Вы ошиблись. У меня нет посетителей, — сказал он, сбитый с толку. — Ну, он спросил тебя по имени, так что пошли. У меня почти время перерыва, пошли. После нескольких секунд замешательства он из любопытства решил проследить за дежурным. Они спустились на несколько этажей в сторону зоны для свиданий — места, которого он никогда не видел. Следуя за служителем в одну из комнат для свиданий, он остановился, ахнув. Там за столом, лицом к двери, через которую он только что вкатился, был Юнги. Волосы у него были длиннее, вьющиеся ниже плеч, лёгкие и пушистые. Он был всё так же красив, как всегда. Хосок безмолвно смотрел на него, не в силах сдержать слёзы, беззвучно катившиеся из его глаз. Только когда другой помахал ему, он вырвался из себя и подкатился ближе к столу, где для него уже был придвинут другой стул. Вытерев лицо, он посмотрел на другого, его нижняя губа всё ещё дрожала. — Привет, Хосок, — сказал другой, положив руку поверх руки Хосока, лежащей на столе. Глядя на их руки, Хосок сглотнул, прежде чем прикусить нижнюю губу и снова взглянуть на его лицо. У него было так много всего, что он всегда хотел сказать, так много всего, что нужно было передать другому человеку, но слова не шли. Когда Юнги протянул руку и коснулся его лица, Хосок потерял остатки самообладания, всхлипывая и опираясь на его руку. — Не плачь, Соки. Пожалуйста. Просто поговори со мной, хорошо? Он кивнул, пытаясь сдержать слёзы. Схватив салфетку из коробки на столе, он вытер лицо и всхлипнул. Он посмотрел на него, в его глазах читалась тоска. — С-спасибо, что навестил меня, — сказал он, всё ещё пытаясь сдержать слёзы. — Я никогда не был в такой комнате для свиданий, — ответил Юнги, оглядываясь. — Я тоже, — рассеянно ответил Хосок. — Но… ты здесь уже почти год. — Да. Ты мой первый посетитель, Юнги, — сказал он, смущённо опустив голову. — Что на счёт твоей семьи? — Мои родители сказали мне никогда больше не связываться с ними. Остальные члены моей семьи… ну, они убеждены, что всё плохое в моей жизни произошло из-за того, что я не совершенен и не прав. Юнги сидел в недоумении. Услышав о том, что случилось с Хосоком, он держался подальше, надеясь, что семьи другого будет достаточно, чтобы помочь ему в трудные времена. Чтобы узнать это, они даже не удосужились навестить его, и это ранило сердце Юнги. Хосок всё это время был один. В этом месте, где никто не знал, кто мог бы его успокоить. — Я разговаривал с твоим… гм, доктором. Если ты не возражаешь, я хотел бы тебя забрать. У меня есть новая квартира, в которой достаточно места, и она более доступна для тебя. Я имею в виду, если ты хочешь остаться со мной. Не стесняйся говорить «нет», — сказал Юнги, торопливо произнося слова, нервно глядя вниз на их переплетённые руки. Хосок уставился на другого, улыбка медленно пробежала по его лицу. — Ты серьёзно? — Эм, да. Если только ты не… — НЕТ! Я имею в виду нет. Я бы хотел жить с тобой. Мне очень жаль, что я столько раз был таким мудаком. Я никогда не должен был обращаться с тобой так плохо только потому, что я неуверенный, депрессивный ублюдок. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, прости меня, Юнги. Я так скучал по тебе! Я обещаю, что буду лучшим человеком, каким смогу быть! Просто позволь мне быть в твоей жизни. Даже если мы всего лишь друзья, я просто хочу каким-то образом стать частью твоей жизни, — сказал он, его слова были полны грустной надежды.

︵‿୨🖤୧‿︵

Они прибыли в квартиру через неделю после того, как были улажены последние детали. Открыв дверь, Юнги вошёл и снял туфли. Хосок заехал следом, в нём росла тревога. Квартира была настолько доступной, как и обещал Юнги. Такими вещами, как ванная и кухонная раковина, мог легко пользоваться кто-то в инвалидном кресле. Обойдя всю квартиру, за исключением собственной комнаты, Хосок направился в гостиную и уставился на большую раздвижную стеклянную дверь. Юнги прошёл на кухню и начал готовить обед. Он не знал, как справиться с очевидным дискомфортом и беспокойством Хосока, поэтому решил дать ему возможность обдумать новое изменение в своей жизни. Хосок посмотрел на маленькую сумку у себя на коленях. Вся его жизнь уместилась в маленькую сумку. Решив, наконец, взглянуть на комнату, которая должна была принадлежать ему, он направился к ней. Глубоко вздохнув, он открыл дверь и увидел… спальню. Ладно, возможно, он немного переусердствовал. Войдя в большую комнату, он был удивлён, увидев, насколько просторной она была на самом деле. Был также примыкающий санузел. Судя по всему, Юнги дал ему главную комнату. Заглянув в него, он увидел легкодоступную раковину, туалет для инвалидов и большой душ на колесиках. Отступив назад, он медленно проехался по комнате, бросив сумку на кровать, которая казалась ему идеальной по высоте. Оглядевшись, он наткнулся на большую книжную полку шириной с саму стену, на которой стояли… его собственные вещи. Вещи, которые, как он думал, он потерял навсегда. Фотоальбомы, книги, трофеи, статуэтки. Всё здесь, на его полке в его комнате. А в середине полки, ближайшей к его глазам, была фотография, на которой они двое с Юнги и он целует его в щеку. Его любимая фотография с ним. Когда он сидел, глядя на их молодые лица, он сделал то, чего не делал уже очень давно. Он посмеялся. Громко. В комнату вбежал Юнги с выражением беспокойства на лице. Увидев идиотскую улыбку на лице Хосока, он тоже хихикнул. — Почему ты смеёшься? — спросил Юнги с лопаточкой в ​​руке. — Я просто… блять, Юнги, я просто чертовски счастлив прямо сейчас. Ты… ты спас мои вещи, ты, блять, спас мои вещи. Это моя жизнь. Я думал, что всё потеряно. Но это здесь, и это из-за тебя. Я не знаю, как я когда-нибудь отплачу тебе за… — его голос оборвался, когда он боролся со слезами. С широкой улыбкой Юнги подошёл к нему и поцеловал в щеку. — Больше не плачь. Давай, я приготовил бутерброды с сыром на гриле и томатный суп.

︵‿୨🖤୧‿︵

Первые несколько месяцев своего пребывания в новой квартире он снова привыкал к жизни вне учреждения. Он снова начал выходить на улицу, учась приспосабливаться к жизни за пределами своей комнаты. Он начал больше тренироваться, чтобы стать сильнее. Хотя он был разочарован тем, что его анатомия не позволяла использовать протезы, с помощью Юнги он смог справиться с этим намного проще. Его тело сильно изменилось после аварии. У него были шрамы и неровные выступы, части и кусочки, которые были просто другими. Он продолжал ходить на терапию амбулаторно, так как чувствовал, что это действительно помогло ему поговорить с кем-то, кто не имел ничего общего с его жизнью за пределами этой комнаты. Юнги поощрял его пробовать что-то новое и посещать занятия в местном колледже по интересующим его темам. Он брал уроки писательского мастерства и психологии. Затем он начал посещать некоторые курсы, необходимые для получения степени магистра психологии. Как и многие люди в этой области, он начал пытаться понять себя и нашёл это увлекательным. Он надеялся однажды помочь людям, переживающим те же эмоциональные битвы, через которые прошёл он. Но пока он наслаждался процессом обучения. Только через год, когда они стали соседями по комнате, всё снова изменилось. Они отправились в соседний город, чтобы посетить выставку, посвященную мифологии, в частности рассказу о Герое и Леандре. У Юнги всё время кружилась голова от волнения, он пробирался между различными дисплеями с широкой улыбкой на лице. Когда они подошли к последней картине Героя и Леандера, Хосок решил рискнуть. Он молча протянул ему ожерелье с медальоном в форме фонаря. Внутри была копия его любимой фотографии, на которой они вдвоём с одной стороны, а на обороте были выгравированы слова «Свет моей любви». Юнги смотрел на это так, как будто это был самый замечательный подарок, который он когда-либо получал. Потому что это было так. — Хосок, — всхлипнул он. Подняв на него взгляд, Хосок улыбнулся старшему, прежде чем его обняли. — Значит ли это, что тебе это нравится? Юнги одобрительно хмыкнул, прежде чем отстраниться и притянуть Хосока к поцелую. — Мне это нравится, — прошептал он в губы другого. Хосок широко улыбнулся. — Ты будешь моим парнем? — Шаги малыша. Сначала отведи меня на кофе, — улыбнулся Юнги. Обернувшись, Хосок начал катиться прочь, останавливаясь, чтобы посмотреть на улыбающегося Юнги. — Ты идёшь? — Куда? — На обязательный кофе, чтобы я мог спросить тебя ещё раз, — улыбнулся он, уезжая.

︵‿୨🖤୧‿︵

После того, как они допили свой кофе, Хосок снова попросил Юнги стать его парнем. Юнги улыбнулся, ответив: — Может быть, когда-нибудь. Так продолжалось, когда Хосок брал Юнги на свидания по городу. Они ходили в рестораны, в кино, в музеи, на книжную ярмарку, на уроки гончарного дела и на всё, что даже Юнги хотел посетить. Каждый раз Хосок заканчивал свидание, спрашивая, будет ли Юнги его парнем. И каждый раз ответ один и тот же: «может быть, когда-нибудь». Прошло восемь месяцев после их первоначального свидания на мифологической выставке, где они гуляли по ботаническому саду. Они только что закончили самостоятельную экскурсию и наблюдали за водяными лилиями, плавающими в пруду. Юнги любил водяные лилии, называя их «самыми очаровательными цветами на свете». — Что делает их такими очаровательными? — спросил Хосок. — Они прекрасны без претенциозности и приносят тебе покой, который нелегко обрести. Глядя на него, Хосок мягко улыбнулся: — Вот как я к тебе отношусь. Юнги посмотрел на него с широкой улыбкой на лице. — Ты должен снова задать мне свой вопрос. Глаза Хосока бросили на него нежный взгляд. — Юнги, ты будешь моим парнем? — Да, я согласен. Улыбка Хосока стала шире. — Запрыгивай! Юнги рассмеялся, но подчинился. Эти двое провели остаток дня, снова катаясь по своим любимым местам. Когда они были готовы уйти, они оба смеялись и улыбались. Прошли годы с тех пор, как Хосок чувствовал радость, которую он испытал в тот момент. Честно говоря, он не мог вспомнить, чувствовал ли он когда-либо себя по-настоящему счастливым, как в эту секунду.

︵‿୨🖤୧‿︵

Разделив свой первый за много лет поцелуй, они оба поняли, как сильно они скучали друг по другу. Потребовалось время, но они постепенно начали исследовать физические отношения, которых у них не было очень долгое время. Несмотря на то, что они были знакомы с телами друг друга, их тела изменились за время их разлуки. Ожоги, поразившие нижнюю часть правой щеки Юнги, его правую руку и ногу, повлияли на его образ тела. Он мог доверять только одному человеку, с которым у него были романтические отношения, и даже тогда он никогда не доводил их до конца. Хосок даже не пытался завязать с кем-либо близость после аварии. Когда это случилось впервые, ему было так больно, что секс редко приходил ему в голову. Затем, когда он исцелился физически, психический ущерб, который он испытал, заставил его ненавидеть собственное тело. Как только он начал принимать себя и изменения в своей физической форме, он был слишком влюблён в одного мужчину, чтобы хотеть кого-то ещё. Короче говоря, прошло очень много времени с тех пор, как один из них был с кем-либо таким образом, и оба были последними людьми, которых другой близко знал. Они не торопились, чтобы узнать друг друга таким образом. Постепенно Юнги начал доверять другому настолько, что стал носить дома шорты и майки. Ему стало комфортно от прикосновения другого к его покрытой шрамами коже, зная, что другой видит только его, а не шрамы. Хосоку потребовалось больше времени, чтобы позволить Юнги увидеть свои шрамы и голые ноги, но наконец он почувствовал себя достаточно комфортно, чтобы сделать это. Прошли месяцы их отношений, когда всё стало более накаляться. Они сидели рядом на диване и смотрели дораму, когда Юнги склонил голову на плечо Хосока и прошептал: — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, — прошептал Хосок, целуя Юнги в макушку. Затем Юнги повернулся, чтобы поцеловать его в губы. Их медленные, осторожные движения вызвали реакцию у них обоих. Там, где раньше они бросались в большую часть своих сексуальных контактов, теперь всё было по-другому. Они были сломаны и отстроены заново. И теперь их прикосновения значили больше друг для друга. Медленно они прижимались друг к другу, целовались и ласкали друг друга. Юнги медленно толкнул Хосока на спину, пока их поцелуи становились глубже. Хосок провёл руками вверх и вниз по спине, прежде чем стянуть рубашку старшего. Затем он начал целовать его бледную шею. — Я так сильно люблю тебя, Юнги. Ты мне нужен, — простонал он, когда Юнги провел рукой по его эрекции. Именно тогда Юнги встал и пошёл в спальню, жестом показывая Хосоку подождать. Он вернулся через несколько минут, голый, с бутылкой смазки. Увидев это, Хосок быстро стянул с себя шорты и нижнее бельё. Он провёл рукой вверх и вниз по своей длине в поисках хоть какого-то облегчения. Юнги лег на диван, жестом приглашая Хосока подойти к нему. Перебравшись на него, Хосок тут же начал целовать его мягкие губы. Он тёрся о внутреннюю часть бедра Юнги, когда тот стонал и ласкал его тело. — Ты такой красивый, Юнги. Так очень, очень красив. Хочу тебя так сильно, — простонал он, всасывая губами розовый сосок старшего. — Хосок, пожалуйста, я готов для тебя. Просто… ох, просто возьми меня. Схватив смазку и нанеся её на себе на член, Хосок с громким стоном толкнулся в своего парня. Юнги обвил ногами талию Хосока, притягивая его глубже. Хосок начал глубоко входить в него, не обращая внимания на натирание культей диванной тканью. Крепкое сжатие его члена было слишком сильным, чтобы волноваться о таких незначительных неудобствах. Его дыхание стало прерывистым, когда он продолжал двигаться в нём. — О, о, ммм, ах, о, о-ох Юнги. Это было так давно, так очень давно. Мне нравится, как ты меня сжимаешь. Ты всегда был лучшим, всегда был лучшим. Никто никогда не чувствовал себя так хорошо, как сейчас, — простонал он, хватая и сжимая его ягодицы, когда он двигал бёдрами быстрее в такт стонам Юнги. — Хосоки, пожалуйста, не останавливайся. Я тебя люблю. Только тебя, — простонал он, быстро поглаживая себя. Эти двое смотрели друг другу в глаза, когда оба достигли кульминации. Хосок несколько секунд отдыхал поверх другого, прежде чем снова сесть. Он наклонился, схватил своё нижнее бельё и использовал его, чтобы очистить Юнги. Затем он с хихиканьем рухнул обратно на диван, радостно шевеля культями. — Ох, это было очень приятно! — он напевал. Надев шорты, он слегка шлёпнул парня по бедру: — Давай, детка. Не засыпай ещё. Пойдем спать в комнату. Юнги встряхнулся, следуя за Хосоком, который катил в спальню. Они легли в постель, прижавшись друг к другу и шепча «Я люблю тебя», пока сон не поглотил их. Жизнь продолжалась для двоих. Это было не идеально, но и они тоже. Со временем и терпением они узнали, что работает для них. И это было всё, что они хотели. Идеальный конец для несовершенных людей.