Бессмертие

Поговори со мной, луна, Поведай о своих печалях; Как одинока ты в своём молчаньи, Как морем очарована…

Дайнслейф был самым юным капитаном рыцарей за всю историю сущестования Каэнри’ах. Это было действительно огромным достижением и показателем того, что Дайн, действительно, мастер своего дела. Ребёнок, что ещё в самом детстве не выпускал меч из рук, лишённый всякой родословной, внезапно добился того, чего не могли сделать потомственные рыцари. Он был самым обычным парнем, что притягивал взгляды многих. Прекрасная внешность, пусть и привычные для их подземного государства, но невероятно чистые, глаза. А его характер был отдельным примером для подражания. Общительный и готовый помочь многим, не отпуская улыбки со своих губ. Мягкий пшеничный цвет волос сочетался с нежностью его нрава. Дайн обладал не только мастерством владения меча, но и интересовался историе мира на поверхности. С ним не было скучно, а проводимое время незаметно для всех ускользало. Вот и Люмин, странница по мирам, бессмертное существо, что может преодолевать самые абстрактные и физические барьеры вселенной, замечала всю красоту Дайнслейфа. С одной стороны такой обычный, но… Интересный человек. Движимый, кажется, лишь своими собственными мыслями, не поддающийся чужому влиянию. Такая вдумчивость поразительна для столь молодого человека, и Люмин, что видела тысячи людей за свою бесконечную жизнь, была заинтересована им, как и всеми в этом месте. Но не важно. Дайн интересовал её больше. Юноша сидел напротив неё на диване, наклонившись над чайным столиком и перебирая бумаги: это были документы о расходах на королевскую стражу, а также недавней смене униформы и усовершенствования тренировочной площадки. Бумаг было не так много, но Дайн всё равно выглядил уставшим, поэтому Люмин решила помочь ему. Они вместе работали около часа. Через несколько минут уже выключат генератор света, поэтому за окном включаться фонари, а местное «солнце» сядет за горизонт. Позже они включат свет в этом кабинете из чёрного кирпича с кожаными диванами и шестью книжными стеллажами по бокам. А пока что, они сидят в тишине и лишь шелест бумаги сообщает о жизни внутри. Люмин заканчивает со своей частью и переводит взгляд на склонившего голову юношу, что старательно что-то пишет в отчётах. Она ставит локти на закинутые друг на друга ноги и элегантно кладёт лицо на тыльную сторону своих сложенных рук. Дайнслейф, полностью поглащённый работой, позволял Люмин разглядывать его без всяких ограничений и смущения. Её холодный взгляд изучил макушку акуратно расчёсанных волос, Дайн не позволял себе выйти в растрёпанном виде на улицу. Лишь тренировки могли испортить чистоту на его голове, но он быстро подправлял их и возвращался в прежний элегентный облик. Её глаза часто называли звёздами, глаза Дайна же были кристальным морем, что недавно начали освещать звёзды, чего не замечала Люмин. Сейчас эта красота была сокрыта под светлыми ресницами, что были упрятаны за чёлкой. Бледная кожа, как следствие долгих лет под землёй, отражала солнечный свет. Взгляд скользнул на крепкие, но при этом тонкие, для натренированного тела, плечи. Черный цвет, кажется, делал их ещё меньше. Люмин несколько минут смотрела на него не отрывая взгляда. Свет выключился и она пустила небольшое облако звёздой пыли, что осветила комнату. Дайн через полминуты заметил это и, не торпясь, поднял голову. — Благодарю, — произнёс он негромко, будто стараясь не нарушить тишину и интимную атмосферу, что она создала. Звезда думала, что рыцарь сразу опустит взгляд, но он задержал волны своих глаз на ней. В его взгляде что-то промелькнуло и, казалось, он открыл их чуть сильнее, чтобы рассмотреть что-то на её лице. Но Дайн быстро смутился, что Люмин не успела заметить на его бледной коже, ведь он отвернулся. — Люмин… — пытается сказать он громче, но голос отчего-то начинает дрожать, — спасибо за помощь, остальное я доделаю сам. Девушка молчит, ожидая, когда юноша вернёт свой взгляд к ней. И он это делает, ведь не дождался ответа. Прежде, чем он что-то хотел произнести, Люмин внезапно озвучила: — Могу ли я поцеловать тебя, Дайн? Мерцание звёздного облака не может скрыть его смущения и удивления. Море забушевало, а сердце внутри груди знакомо затрепетало. Нежные и робкие чувства, бережно хранимые внутри, что были такими дорогими и молодыми, хотели вырваться наружу от одной только фразы. — По… целовать?.. — Ты не знаешь, что это значит? Конечно, он знал. Одних только разговоров рыцарей о поцелуях ему хватало, пару раз он даже случайно увидел как другие целовались, очевидно, не на публике. Дайн просто случайно забредал в дальние коридоры и встречал возлюбленных, невозмутимо извиняясь и уходя подальше от них, чтобы не мешать. Они были знакомы с Люмин немного, относительно людской жизни, что уж тут говорить о жизни звезды. Дайнслейф без колебаний готов прямо сейчас отдать своё тело и душу Люмин, это самоотверженное чувство родилось в нём слишком быстро, но он не боялся, что оно так же быстро пропадёт. — Разве не странно предлагать это… Так? Мы ведь… — хотел Дайн смущающе сказать «никто друг для друга», но от одной лишь мысли в груди что-то сжалось от осознания. Люмин поднимается с дивана и подходит к Дайну, он сразу движет голову к звезде над ним, пытаясь мысленно дотянуться до неё и осознавая, как далеко она от смертной жизни. — Дайн, — она смотрит на него таинственно, как и подобает лучам далёкого неба, — в бесконечной веренице жизни и смерти ты понимаешь, какова ценность твоего существования. Ты задаёшь себе много вопросов, пытаясь найти ту самую тень себя в собственном сознании. Эти поиски порой, бывает, доходят до абсурда, — она садится рядом с ним, Дайн никак не шевелится, не смеет спугнуть порыв её сумеречных мыслей. — За долгое время я поняла, что главное в жизни — это чувства. Поэтому я не собираюсь их скрывать и ждать подходящего момента. Дайнслейф внимает её словам, словно это молитва, пусть и понимает своеобразность этой ситуации. Он всё равно доверяет ей и верит её опыту больше, чем самому себе. Ведь не описать той нежности, что он испытывает к жемчужине вселенной, что так ласково сверкает перед ним. Видит юный странник в её глазах тоску по старому и хочется ему эту тоску убить. Люмин готова к отказу, поэтому продолжает смотреть в душу Дайна, ожидая ценный ответ.

Твои страдания напрасны — Ночей ты дивных благодать… Твои лучи так дивно ясны, Так много хочется им рассказать…

— Люмин, я хочу поцеловать тебя, — я хочу принять тебя. Он чувствует желание понять далёкую звезду, разделить её желания и мысли, став спутником хоть раз и дальше бережно храня в душе пыль звезды ушедшей от него. Она молчит, не рвясь вперёд. Бессмертные не любят этой спешки. Люмин лишь продолжает смотреть в его глаза. На первый взгляд уверенные слова слетевшие с её уст, лежали в ней тяжёлым грузом. Дайн был слишком особенным для неё. Она не помнит на своём мириаде таких чувств к кому-либо. И внезапно Люмин начинает размышлять о том, как легко звезда может угаснуть, оставив людское сердце в темноте. И юноша пред ней, что ведом лишь чистыми порывами своей окрепшей души, тот самый человек, что может погрузиться в тьму, если она может погаснуть. Она берёт ответственность за то, что может быть дальше. Он тянет свою большую ладонь к фарфорой руке и переплетает пальцы, сплетая судьбы. Люмин смотрит на образованный замок и чувствует тепло неведомое луне. Лёгкое касание губ переходит в нечто большее, но такое же бесстрастное. Символ предстоящего единения душ, что вызывает смущение в душах обоих, что краснотой отражается на их бледных лицах. Дайнслейф думает о том, что Люмин, вероятно, перецеловала многих во вселенной. Но его это не волнует. Он хочет, чтобы в этом мире он был единственным, кого коснулись её губы. Чтобы только с ним она могла переплести души так, чтобы они не могли жить без друг друга. Люмин научила его многим мыслям. Одна из них — «не скрывай свои чувства». Но спустя пять долгих сотен лет, что не были прописаны в его судьбе, он станет игнорировать её закон.