Наше лето

Повсюду разносился душистый запах яблони. Свежий, чарующий. Она уже давно зацвела, а яркий яблоневый аромат всё ещё доносился до Димы. Обитое искусственной кожей сиденье поскрипывало, словно вот-вот развалиться, у всех на глазах, а посмеются все не с безалаберности администрации лагеря, а с дурака Димы Побрацкого. Впрочем, настроение и так было ни к чёрту, так что, это проблема не сделала бы обстановку хуже, чем она есть сейчас. Автобус тащился по лесной трассе со скоростью улитки с подбитой ногой, иначе это нельзя было описать. Они ехали уже почти час, а Дима всё ещё клевал носом, его клонило в сон так, как его не клонит даже на уроках химии. «И кто придумал — ехать в лагерь рано утром! «, возмущался сам себе Побрацкий, пытаясь поменять положение в неудобном кресле. Кажется, только у одного Димы настроение было хуже некуда. Все ребята в автобусе оживлённо беседовали, хихикали, откровенно смеялись и даже сплетничали! Ещё приехать в лагерь не успел, а уже друзей себе нашли. Мастерская коммуникабельность Димы явно проигрывала перед гогочущими девчонками. — Да — да, вот бы к нему в отряд попасть! — восхищённо тараторила одна из самых общительных девчонок, восточной внешности, высокая и с короткой причёской. — Ой, тебе лишь бы о мальчишках, Нурият! — огрызнулась девчонка поменьше ростом и со страшно угрюмым и злющим выражением лица. Этих двоих Дима давным-давно знает, не впервой уже удавалось с этими девчонками в лагерь ездить. Что сказать — назойливые, чересчур гордые и самостоятельные. Побрацкий глядел на таких девчонок с осторожностью. Ему ли не знать, как страшны в гневе дамы? Проведя всю свою жизнь в окружении сестёр — Побрацкий уяснил, что спорить с девушкой — все равно что добровольно выстрелить себе в лицо из пистолета. А что уж спорить с уверенными и смелыми девушками — ещё хуже смерти. — Тише, тише, сейчас всем разболтаете, потом не отделаемся от клейма «втюрилсь в вожатого». — шикнула рыжая девушка, с усыпанным веснушками лицом. Она очаровательно улыбалась и поправляла подол своего лёгкого ситцевого платья приятного небесно-голубого цвета. Душнова Оля, самая невероятная девчонка во всём лагере! Умная, весёлая, нежная и до безумия красивая. Проще говоря — мечта любого пацана, и конечно, Дима был в числе обожателей этой девушки. А обожателей среди парней было очень-очень много, но Побрацкому несусветно повезло, в конце прошлой смены Димке удалось уговорить Душнову потанцевать с ним медленный танец. Это было самым незабываемым моментом того лета. «Медлячок» Лился из больших колонок у сцены, мягкий желтоватый свет фонарей освещал всё вокруг, оставляя их в полутьме. На улице был Август, лето было очень-очень жарким, а к вечеру стало прохладно, да так хорошо, что Побрацкий долго думал над тем, не приснилось ли ему это. Вот только этот вечер был слишком мимолетным. Вот он нежно держит кукольную талию Оли, а вот — едет с родителями и сёстрами обратно домой под какой-то тошнотворный шансон из колонок в машине. Проще говоря — Дима вновь окунулся в воспоминания о прошлой смене в «берёзке», тёплые ночи в компании товарищей, репетиции лагерной группы в старом, пыльном подсобном помещении у сцены. Всё это было таким знакомым и родным, а теперь он ехал туда будто впервые. То лето осталось позади, сохранилось в самых сокровенных местечках в голове Димы, а сейчас «Берёзка» Была для него чем-то другим, чем-то совершенно иным. Погружённый в свои мысли, Дима угрюмо глядел на сменяющийся за окном пейзаж. Ехать оставалось совсем недолго, поэтому Дима поудобней схватился за ручку своего рюкзака, чтобы не уронить его в автобусной толкучке. ********* Огромную центральную площадь заполняли ребята и подростки всех мастей. Вот здесь — ребята постарше, разговаривают между собой, о чём-то смеются. Чуть дальше — младшие отряды, маленькие дети кривлялись, паясничали и веселились от всей души. Говоря о самой главной составляющей всего этого мероприятия — о вожатых, все они выглядели изрядно измученными, за исключением некоторых, самых отважных и стойких девчушек, с энтузиазмом выше некуда. Последняя летняя смена была для каждого из них, наверное самой тяжелой и длинной. Поэтому, в августе надзора за детьми было минимум. Никаких тебе проверок, да и сил, в общем то, у вожатых и не было. Они вяло старались успокоить детей, делая негромкие замечания. Вот только масла в огонь подливали вожатые, прибывшие только в этом сезоне, новенькие вожатые, приехавшие под самый конец летнего сезона. Стояли в линеечку, глядели на детей с глазами, полными неподдельного ужаса. Зато Диме было над кем посмеяться, хоть что-то начало радовать в этом безвозвратно отвратительном дне. — Пс, шашлык, брат! — Кто-то щелкнул смачную затрещину по затылку Димы. Ох, как же сильно повысилось его желание дать отпор, да ещё и хуже, чем прилетело ему самому. Но увидев виновника сего действия, Побрацкий разочарованно цыкнул, увидев низенького парнишку с тёмными волосами. — Гоги, придурок, совсем мозги тебе отшибло после прошлой смены. — Гоги был хорошим другом Димы, а в лагере и то — самым лучшим и близким. Побрацкий не раз пробирался в женские корпуса в компании этого чудаковатого паренька. Гоги был здесь как дома, в том смысле, что проводил в лагере всё лето, приезжал на первую смену и оставался здесь до самого конца сезона. Так уж ему повезло, что его сестра работала здесь вожатой, вот по старой дружбой с директором Гоги и затесался здесь на всю летнюю смену, уже не первый год. — Ой, Побрацкий, не душни! — низкий парень отмахнулся от товарища, пытаясь протиснуться сквозь ряд своего отряда к отряду Димы. — Ты лучше послушай, что я тебе расскажу. — прохрипел Гоги, протискиваясь через ряды недовольных назальным поведением девчонок. — Опять у девчонок сплетни воруешь, казанова? — фыркнул Дима, складывая свои руки в карманы длинных тканевых шорт черно цвета. — Я тебе че, сплетница? — возмутился коротыш, нахмурив свои густые брови, — У меня, между прочим, самые правдивые и самые актуальные сведенья, а не эти ваши «Дефтëнка с атряда нашиптала» — дразнится Гоги, карикатурно изображая одну из сплетниц всея лагеря. — Меньше трёпа — больше дела. — подытожил Дима, пытаясь сдержать улыбку на своём лице. Не время ещё было перед девчонками прослыть клоуном. — Ну, раз вы такие деловые, то мы, конечно вам услугу окажем, Дмитрий — Гоги задорно улыбнулся, приняв подкол Побрацкого, — Короче, у вас в этом году будет вожатый один, новенький совсем, молодняк — начал парень, пытаясь как можно ближе подобраться к Диме, кажется, этот разговор был не для лишних ушей, — И вот ваш этот… — Гоги защелкал пальцами, заставляя себя вспомнить имя вожатого, — Антон Эдуардович, точно! — воскликнул тот. Но поняв, что другие уже бросают на этих двоих косые взгляды, продолжил говорить полушёпотом, — Ну, короче говоря, поговаривают, что он этого… Ну, того… — Темноволосый многозначительно поднял брови, метнув взгляд к высокому молодому парню. На вид, ему было не больше двадцати. Опрятный, с улыбкой на лице, с хорошим настроением и, к тому же, с идеально прилизанными волосами. «Ну весь из себя пальцем деланный!» Подумал про себя Дима, с неким укором глядя в сторону нового вожатого. — Ты меня не беси, хватить сиськи мять! — Прошипел Побрацкий, оторвавшись от созерцания прилизанного создания. — Ой, всю драму портишь мне! — возмутился Гоги, — Ну говорят, что его из универа в прошлом году чуть не выкинули. А почему — никому не известно. — продолжил Гоги, сделав серьёзное лицо. — Вот девчонки и поговаривают, что он с преподшей мутки мутил! — Скривился парень, взглядом указывая на виновника сплетен. — Но, как видишь, всем девчонкам на это всё равно, лишь бы личико смазливое было. — разочарованно пробухтел темноволосый. Дима закатил глаза и помотал головой из стороны в сторону. На его лице появилась лёгкая улыбка. — А говорил, что не сплетница. — съязвил Дмитрий, наконец смягчив свой тон. — Нашим девчонкам до тебя ещё ого-го как далеко! — на легке протараторил Димка. — Ну-ка прекратили, Побрацкий, Молчанов! — грозно прикрикнул кто-то неподалёку от ребят. Парни встревоженно метнули взгляд к источнику звука. Их взору предстала весьма пугающая картина: Грозный вожатый, Женька Селезнёв, нахмурив брови и поправляя душку очков, направлялся к двум ошарашенным парням очень быстрым шагом. — Вы опять тут балаган разводите? — вожатый приподнял одну бровь, выказывая свою претензию. Дима был совершенно ошарашен. И как вышло, что прежде застенчивый и мягкий вожатый превратился в такое свирепое чудовище? Видимо дети и вправду — самый изощрённый способ остаться без рассудка. — Евгений Георгиевич, ну Дима всё-таки первый день, зелёного можно в первый раз понять и простить! — Вступился за него Гоги, пытаясь скорчить самое невинное лицо на свете. Однако, вожатый был непреклонен. — Да, да, зелёный, Дима Побрацкий, — с раздражением в голосе пробухтел Женя, — я скорее в зелёных человечков поверю, чем в то, что Дима — мягкий и пушистый. — догнул свою линию Селезнёв, раздражённо притопывая ногой по пыльному асфальту под его ногами. — Ладно, прощу вам в первый раз, так и быть. — На лицах ребят просияла благодарная улыбка. — Ну всё, зверята, сейчас мероприятие начнётся, хватит болтать. — на выдохе пригрозил вожатый в очках, после чего удалился восвояси, растворившись в толпе средних отрядов. В воздухе висела невероятная жара. Побрацкий уже успел сто раз пожалеть о том, что предпочёл надеть футболку с длинными рукавами, а не удобную чёрную майку с протертым на ней принтом. Весь отряд выстроился в Линеечку, а в самом начале стоял их вожатый. Тот самый Антон Эдуардович. Ни капли волнения на его лице Дима не разглядел. Хотя и стоял всего через два человека от него. Янтарные глаза гордо глядели вперёд, на директора лагеря, вещавшую с деревянной трибуны под гулкий стрекот кузнечиков, притаившийся в зелёной траве.