hands clasped together

Вы лежите на старой кровати, в воздухе витает синева, поглощенная туманом. Пушистое создание мурчит, получая тепло от его, словно Адониса, пальцев. А ты явно Дионис, тайно влюблённый в красоту и желание. Поддаёшься, падая глубже. Не выберешься, зацепишься о мелкие камни, провалишься ниже земли, в горючую смесь из стыда и порочности. Ну что, нравится наблюдать за тем, как оживает картина на глазах, как приоткрывается рот с покусанными губами, дабы вдохнуть воздуха, как рука тонет в шерсти? Наги Сейширо во всей красе растягивается совсем рядом. Рядом с тобой. Ты понимаешь? От этого тебя так трясёт, что вот-вот глаза заслезятся. Закрыть боишься. Не нужно. Не испарится, не прыгнет в пустое пространство, не оставит. — Рео, я спать хочу. Только если на пару часов. Всего лишь сон. — Хорошо. До понедельника тогда. Встаёшь, собираясь покинуть обитель личной погибели, улететь, уплыть, а следом утопиться. Но тебя хватают за руку, тянут обратно, не позволяя очиститься от чар или проклятья на крайняк. — Оставайся. Повинуешься без слов. Ещё бы ты сопротивлялся, мальчишка. Самое желанное, не осознавая масштабности своих слов и действий, клеймит тебя окончательно. Удобно ли ютиться на одной подушке, с бледными пальцами на талии и тяжёлым дыханием там, где затылок? Безусловно. Да. Конечно. Однозначно. Никак иначе. Ты то глаз не смыкаешь, только прислушиваешься. К чему? К тому, что стучит сзади тебя. Отчётливо туктуктук. Туктуктук. Так вот оно что. Размеренно и в такт вздохам своего хозяина. Сердечко. Сердце. Жизнь. Ещё принюхиваешься. Пропитываешься им от макушки до самых щиколоток. Дешёвый дезодорант с запахом моря или озера, стиральный порошок еле осязаемый. Двинуться не можешь, страшишься побеспокоить сон того, кто твой уже давно побеспокоил. И продолжает. Он даже не догадывается, пока ты играешь в «лучших друзей». Ты уверен. Прячешь самое сокровенное, тщательно, не оставляя и мелкой зацепки после себя. На подглядывании не светишься, с касаниями не переусердствуешь, а губы перестаёшь облизывать, когда слышишь заскучавший голос. Два часа и тридцать семь минут. Ровно столько спал виновник твоего неспокойствия. — Сколько время? — Половина девятого. — Есть хочу. Так лень. Смотрит на тебя побито, не разлепив до конца веки. Ждёт, пока на руки возьмешь, да дотащишь до кухни. Наги не то чтобы тактильный, просто другие не ты, Рео. К тебе он приспособился, с тобой ему не приходится сбегать в уединённое место, без тебя всё станет как раньше. То есть скучно. — Запрыгнешь на спину? — Запарно. Руками опирается на твои плечи, а ты вот-вот закончишься, пока под ногами обхватываешь его. Он носом касается твоей щеки, почти неощутимо. Готов свалиться. Стреляет в каждую клетку тела, поглощает, ест и не собирается распыляться. Хорошо. Отвратительно. Туктуктук. Помогите. Остаться бы навсегда. Усаживаешь его худое и чуть угловатое тело на стул, а сам перерываешь все шкафы в попытках отыскать хоть что-то съестное. — У тебя только спагетти. — Рео, хочу. Возишься с кастрюлями, количеством воды и соли. Вздрагиваешь. От чужого подбородка, который начинает давить на ключицу. — Чего случилось? Его руки обхватывают поперёк живота, пальцы соединяются в замок. Кладёшь свои поверх этой ловушки. Не выберешься. Попал ты, Рео. Застрял. Заточили тебя, Дионис. Вари своё вино и упивайся до потери памяти, чтобы после, когда всё умрёт, было не так тяжко. Не так болезненно видеть мучителя с понедельника по пятницу, а ещё два выходных. — Ты тёплый. Что ответить не знаешь, только замираешь. Решил податься в музей и отыгрывать роль статуи. Только дыши, потому что в деревянный замок с крышкой сверху тебе рано, в аду никто не ждёт. Твой Адонис жмётся всем телом в эту секунду. Живи. Про спагетти не забудь. Переваренные личный Бог не оценит. Если не проклянёт, то точно не расщедрится на ласку. И плевать, что ласка дружеская. Та, от которой не должны появляться головокружение или нарушение сердцебиения. — А ещё дрожишь. Зачем губы касаются линии челюсти? Не знаешь. А я вот знаю, но ответ тебе не дам. Ты глупый мальчишка, не замечающий ровным счётом ничего. Относительно своего влечения, конечно же. Жмуришься, хочешь захныкать. А влажные отпечатки остаются на щеке и подбородке. Ни один маг не вытянет тебя из этой пучины. Да провались же. — Там закипело. — С кетчупом? Ответа особо никто и не ждёт. Тебя отпускают, выпускают, дают шанс на побег. Ты же предпочитаешь две тарелки и столько же вилок. Смотреть в глаза не можешь, краснеешь. Было бы из-за чего, мальчишка. Вы не предавались похоти, лишь детские поцелуи, неумелые. Рыжее существо прыгает на стол, тычась носом в тарелку. Наги шутливо ругается, спуская кота на пол. У того вон, целая миска еды. С кусочками мяса. — Рео, помоешь меня? — А сам? — Слишком утомительно. Соглашаешься. Ты ведь и до этого мыл своего друга, кидался пеной в лицо и вытирал мокрое тело синим полотенцем. Сейчас уже не так. Пальцы током прошибает, когда задеваешь обнаженные участки кожи. А это только процесс раздевания. Футболка, лишь она. — Трусы сам стягивай. Но тебе же хочется. Посмотреть, потрогать, насладиться. — Я устал. — От чего же? — Не знаю. Ну и где твоё твёрдое «нет», мальчишка? У Наги причины весомой не нашлось, а ты уже тянешься к резинке. Слаб перед влюблённостью, ослеплен желанием. — Залезай в ванную. — А ты? — Что я? Готов ли ты услышать ответ, Рео? Хочешь, да, но не готов. Придётся. — Мы вместе моемся. — Когда такое было? Было, но немного иначе. Наги тогда уже одевался и чистил зубы, пока ты намыливал себя. Но чтоб в одной ванне? Ни разу. — Тебе разве не лень мыть меня, а потом себя? — Нормально. — А мне утомительно. Давай вместе. Что, не будешь настаивать на отказе? Значит, из-за поцелуев на кухне сгорал от неловкости, а сейчас лезешь к наготе друга? Что говоришь? Страшно? А зачем повёлся? Ах, оно само как-то. Знаешь, дорогой мой, отмазки твои ни к чему. Оправдания тоже. Отпусти ситуацию на миг. Хоть раз окунись и получи удовольствие. Не держи себя на привязи, не кори, не ругай. Наги сам тебя позвал. Открой глаза. Просто, блять, сделай это. — Невероятный. И нет, тебе не слышится. Твоя любовь сказала «невероятный», пока ты продумываешь извинения ни за что. — М? — Волосы у тебя мягкие, — он пальцами вплетается в них, массирует, — кожа приятная на ощупь, — губами касается виска, щёк, лба, — заботливый ты, Рео. Добрый ещё. И мне весело. Сейчас то понял? Не ты один тут то, что начинается на л. Любишь. Тебя в ответ. Скажи хоть что-то. Он то не может вечно быть бесстрашным. Давай же. — Ты.. спасибо. Мне тоже с тобой так, как ни с кем другим. И сейчас сердечко, сердце, жизнь которое, вырвется из грудной клетки. Потому что губы Наги на твоих. Солоноватость и тяга, эмоции и несдержанность. Вкладываете в поцелуй всё отчаяние и радость. Рвёт. Кружит. Мечет. Ты. Он. Вы. Нужно. Важно. На двоих.