Ад пуст, все бесы здесь

Ярик с трудом может вспомнить, когда и при каких обстоятельствах сюда попал. Все началось, как предполагалось, с проблем с деньгами и сокурсника, предложившего ему два – к слову, не самых легальных способа заработка. Выбор был быстрым. Первый вариант был отброшен почти сразу, потому что, с его удачей, скоростью и аккуратностью, в первый же день, вероятно, он бы пал жертвой ментовского произвола. Второй казался безопаснее, надежнее и легче. И вот – подворотни и небольшой кабак, который ночью обращался в место сбора элиты, мафии и прочих не самых благопристойных ячеек общества. Почти лихие 90–е. Мания, первые выигрыши – и теперь он, с огромными долгами, суммарное количество которых уже давно превзошло числа, о котором он имел удовольствие когда-нибудь хотя бы слышать. Тогда-то и объявились коллекторы, почти ежедневно напоминающие о своем существовании. Ярик искренне надеялся, что все рассосется, он честно все покроет, однако ситуация уже тогда была малообнадеживающая. «Лезь в петлю!» – кричало ему сердце, и он бы вот-вот согласился, если бы не огонек надежды, возникший перед ним необычайно странным образом. — Александр Казьмин помогал многим, Яр, условия райские: всего лишь душа, – ты прикинь? Ее же даже, блядь, не существует, ты ничего не потеряешь, — пьяно мурлыкал один из сотоварищей по «счастью». Ноги в тот день сами привели его в кабак к тому троекратно проклятому столику в самой дали комнаты. — Прошу простить, — неразборчиво пролепетал юноша, — не вы ли случайно принимаете ставки на душу? Людские души – вещь полезная и востребованная «по ту сторону». Конечно, самые сильные души сами себя не продадут, и потому стоят дороже. Но Казьмина это волнует не то чтобы сильно: он берёт не качеством, а количеством. Лишь однажды позволив себе такую мелкую и любопытную сделку, он понял, что это неплохой такой бизнес. Сиди себе, слушай рыдания не самых приятных личностей у своих ног, закрывай их долги, а потом любуйся их же мучениями после смерти. Сострадание – это где-то рядом с любовью, способность к которой была благополучно утеряна во время падения. Сашу мало волнует, как там будут страдать люди. Сами ведь сюда себя загнали. Казьмин сидит, вальяжно расположившись за своим столиком и устало оглядывая зал. Он поднимает свой взгляд на подходящего к нему парня. Тот на самом деле даже будто отличается от тех, кто обычно к этому столику идëт. Впрочем, нет, это очередной отчаявшийся игроман, прекрасно. — Бог простит, — усмехается Саша, садится прямо и достает откуда-то из-под стола уже готовый договор. — Ты по адресу. Присаживайся. Итак, что же ты будешь просить? Ярик делает глубокий вдох и присаживается на кресло возле Казьмина. Осматривает собеседника без стеснения: пальцы скрещенные замком, на них кольца, с виду дорогой черный пиджак; поднимает взгляд – и глаза. Блядь, Ярик уверен, что те в едва ли освещаемом помещении отдают зеленым огоньком. Огоньком надежды, да. Хотя не исключено, что у Яра просто вконец поплыла крыша, а все происходящее является порождением его больной фантазии, уродливой попыткой убедить сознание, что все хорошо и идет по плану. — У меня проблемы, — наконец, собираясь с силами, признается он. — Долги, блядь, огромные. Я не смог отыграться, и… — Яр делает небольшую паузу, понижает тон голоса. — Вы моя последняя надежда. Я согласен на любые условия. Казьмин безразлично хмыкает. Искать надежду в нем это, конечно, сильно. А ещë обречённо. Наверное, должно быть скучно играть раз за разом в игру, исход которой ты знаешь наперед, однако Саша уже привык. Ему даже нравится смотреть на то, как с надеждой на него смотрят люди и как эта надежда вмиг испаряется, когда карты уже розданы. — Прекрасно. Полагаю, правила покера знаешь, — Казьмин тасует карты своими тонкими и умелыми пальцами, не отводя взгляд от сидящего рядом парня. Кажется, смотрит внимательно прямо в душу, как бы изучая то, что скоро будет принадлежать ему. — Ну, что ж, ставки сделаны, ставок больше нет, — бархатным негромким голосом подытоживает Саша и растягивает губы в улыбку. И в его улыбке этой нет ничего, что может хотя бы намекнуть на честность всего происходящего. Казьмин наконец раскладывает и раздает карты, все по правилам. Вот только правила эти подчиняются ему. — Вскрываемся? — с тихим смешком спрашивает он, вальяжно держа в руках карты с, естественно, победной комбинацией, и смотря с вызовом. «Все будет хорошо», – шепчет голос в голове, когда карты в колоде неизменно быстро меняют свое положение. На моменте раздачи уверенность в этом начала исчезать; когда масти стали известны, Ярик уже готов был заплакать. Не флеш‐рояль, нет, даже не стрейт! Он смог собрать самые ужасные комбинации из карт, которые только могли быть. Неудачник. Все это время он старался не обращать внимания на сидящего рядом Казьмина, честно старался, но от его ухмылки на душе – как иронично – становилось еще паршивее. Все. Это конец. — Да, вскрываемся. — Ярик смотрит, как перед ним открывается вид на карты. Вот они: дама, король, туз, – дальше из-за нахлынувшей пелены разглядеть карты не удалось. Казьмин, собравший флеш‐рояль, смотрел на него тем самым взглядом, когда очевидное удовлетворение от победы не имело смысла скрывать. — Проиграл... — Шепчет Ярик, сглатывая подступающий к горлу удушливый ком. — Проиграл, — соглашается Саша и собирает карты со стола обратно в колоду, а предварительно подготовленный договор пододвигает ближе к парню. Условия действительно райские: ты получаешь целое ничего за свою душу, а спустя сорок дней после подписания договора отправляешься.. в Ад? Да, именно так там и написано. Больше похоже на то, что Казьмин очень идейный сумасшедший, готовый играть в покер на что-то настолько метафорическое. — Расстроился? — так, для собственного удовольствия спрашивает он, а затем достает из ножен на своих брюках маняще поблескивающий кинжал. С красивой формой и причудливым декором, к слову, и если бы Ярослав разбирался, то понял бы, что это не какой-то охотничий нож, а именно что ритуальный кинжал. — Обычно кровью подписывают, если ты знаешь, — Саша бесцеремонно обхватывает чужую руку своей неестественно теплой ладонью и зажимает чужими пальцами остро заточенный кинжал. — Вены не вскрой смотри, всë равно не умрешь. Просто слегка пальца коснись, этого хватит. Холодное лезвие ощущается на коже подозрительно жгуче. Ярик уже совершенно серьезно начинает задумываться о том, собственно, а не полоснуть ли ему по шее Казьмина? Сколько там там дают – год или десять – неважно. Тюрьма – всего лишь комната, причем хорошая, надежная: коллекторы не найдут, да еще и крыша над головой будет. Сюр. Небольшой надрез он все же делает, оставляя на листе пару капель своей крови. Верить в происходящее – себе дороже. Теперь он не только по уши в долгах, но и практически без души. Хотя последнее казалось малой проблемой, даже можно сказать не проблемой вовсе. — Уверен, что в аду лучше чем здесь, — он давит подступающую волну истерии и едва ли не вылетает из кабака, не попрощавшись с Сашей и прихватив на автомате отданный ему кинжал. Казьмин же, будто зачарованный, смотрит на то, как быстро бумага впитывает алые капли, даже облизывается, хотя вообще-то кровью не питается. Просто завораживает. Плюс один в копилочку загубленных душ. Саша уже думает начать рассказывать, как жить теперь без души – поправка, не жить, а доживать – вот только Ярослав внезапно убегает. И куда? Казьмин даже привстаëт, пытается ухватиться за молодого человека, но ему удаëтся лишь посмотреть хмуро вслед. Черт, да он ещë и кинжал украл, серьёзно? Этому кинжалу лет в несколько раз больше, чем парню, в чьих руках он сейчас находится. Саша ловит себя на мысли, что этому мальчишке определенно приготовит отдельный котёл в Аду. На святое посягнул. — Придурок, — шипит Казьмин, вновь падая на своë место и смотря исподлобья на выход из помещения. Он не привык вообще-то сувениров оставлять. Да и как работать, если людей нечем резать? Саша со вздохом всë же встаëт из-за своего столика, прихватив заодно договор. Он, может, и выглядит, как человек, только вот выносливости ему не занимать. Поэтому, чтобы нагнать Ярослава он больших усилий не прилагает, следует за ним ещë какое-то время, позволяя перевести дух, и только после осторожно стучит пальцами по плечу. — Набегался? — смотрит Саша хмуро и протягивает свою раскрытую ладонь. — Кинжал верни, сумасшедший. Тихий взвизг от внезапного появления Саши за спиной. Ярик сжимает оружие в ладони сильнее, приготовясь обороняться и оборачивается. Да, он в действительности предполагал, что встреча с уже, как несколько минут не незнакомцем, на сегодня закончена. — Сам ты сумасшедший, — отзывается Яр, передавая кинжал Саше. Переводить стрелки и устроить сейчас замес – полярно противоположно тому, чего он сейчас желал. В ближайшие планы пока что входило лишь два действия – перекурить и перепить сегодняшний вечер, дабы освободиться от совершенно ненужных, тревожащих его мыслей. Первый пункт, пожалуй, он начинает осуществлять прямо здесь, доставая из кармана пачку любимых Philip Morris. — Надеюсь, ты доволен. Не улыбнуться на такую реакцию на своë появление просто нельзя. — Ну, с тем, что я сумасшедший, я не согласен. Не я же свою душу проиграл в карты, — говорит Казьмин и убирает в ножны свой кинжал. Хорошо хоть драться за него не пришлось. — Безумно доволен, — он смотрит на сигареты в чужих руках. Кажется, в душе Ярослава ну очень мало чего живого осталось. Что ж, не имеет значения. Тот вообще как верующий не выглядит, но прочитать "инструкцию по эксплуатации бездушного тела" всë-таки стоит. — Так, в церковь не ходи, молитвы не читай, с церковнослужителями пару дней не общайся.. Ну, если ты вообще хоть с кем-нибудь общаешься, — усмехается он, в очередной раз за день оглядывая парня перед собой. — А спустя сорок дней тебя ждëт приятный сюрприз. Ты как вообще, крещёный? — Нарушение условий карается, я так понимаю, досрочным отправлением в царство Подземное? — саркастично парирует Ярик, демонстративно разводя руками. Теперь он смотрел на Сашу снизу вверх, и, признаться честно, это положение вселяло неменьший страх и ужас. — Не хотите? — Яр протягивает пачку сигарет и зажигалку. Условно, можно было бы сказать, что всё – все стадии пройдены. Было бы удивительно, но нет. Уже не гнев, еще не торг. — Можете купить мне выпить, или вызвать такси, кешбэк – отдам душу своего кота. Так даже веселее. — Ну, я тебя не убью и сам ты не умрëшь, если с монашкой какой-нибудь поговоришь. Просто мне придëтся рассказать коллекторам, где, когда и как тебя можно поймать. А дальше я им немного помогу и будет, полагаю, что-то хуже смерти, — Саша пожимает плечами. Вот такое лёгкое и простое запугивание уже, скорее, привычка. Он видит, как ему протягивают сигареты, и растерянно хлопает глазами несколько раз. Серьëзно? Совсем всë равно что ли на то, кто именно перед ним стоит? Такое на самом деле удивляет. Даже не так, интригует. Что-то новое. — Хочу, — наконец отвечает он и берëт одну сигарету из пачки, зажигая еë тут же с чужих рук — Сдался мне твой кот. У твоего любимца нет души, это животное. И ты на него теперь похож. — И с кем он вообще Ярослава сравнил? С котом или животным? Да тот точно похож на кота, такого зашуганного и потрепанного жизнью. — Животное своё оставь, я тебя из добрых помыслов угощу, — улыбается Саша той хищной улыбкой, присущей только демонам и жуликам, а после хватает за запястье Ярослава и тянет за собой. Кажется, он направляется в сторону ближайшего неплохого такого бара. Интересно же, действительно ли Баярунас не понимает во что ввязался или пытается что-то получить? Ярик послушно идет рядом, млеющий от тепла чужой ладони на своей и разогретый идеей о том, что день все же не безнадежно плох. Пара переулков, сквозных подъездов (будь они неладны, серьезно, Яр уверен, что даже будучи трезвым дорогу домой отсюда он вряд ли сможет найти самостоятельно). И вот перед носом уже представляется красивая неоновая вывеска. Он неуверенно пересекает порог, в то время как Казьмин по-джентельменски придерживает перед ним дверь. У барной стойки они оказываются подозрительно быстро. — Будьте добры, шот водки и текилы, — Ярик вновь прерывается, смотря на предложенное меню. — Да, и «Маргариту». Можно ли сказать, что он пользуется щедростью Александра? Да, безусловно. У того точно не убудет от парочки купленных коктейлей. Яр складывает руки крестом и утыкается подбородком в стойку, с оживленным интересом глядя, как бармен мешает содержимое его (их) будущих напитков. Саше даже льстит то, как за ним безукоризненно следуют. Нет, серьёзно, идти за человеком, который мало того, что не человек, так ещë и имеет при себе грёбаный ритуальный кинжал, на это, кажется, способен один только этот Ярослав. У него как будто ещë восемь жизней есть в кармане. Может, семь? Ну что ж, за такую храбрость или глупость – всë это не так плохо, как кажется, и по сути, почти равноценные слова – можно и угостить. Казьмин заказывает себе ром, без всяких изяществ и извращений, потому что цветастые коктейли пускай останутся кое-кому другому. Такой алкогольный вуайеризм. Да и он просто безбожно наслаждается, думая о том насколько же Ярослав далëк от чего-то райского и насколько его просто вести. Кинуть бы сейчас Баярунаса на какую-нибудь девушку, может на двух, а может вообще на парня – и пускай развлекается себе, все заповеди нарушая. Пусть наслаждается. Потому что какой смысл смотреть на смерть человека, которому жизнь не сладка? Впрочем, может, об этих глупых развлечениях будет хотя бы плакать. Казьмин приближается к Баярунасу, услужливо кладёт руку на его плечо. — Надеюсь, ты не будешь как последний неудачник сидеть здесь и напиваться в одиночестве. Ску-ка. Иди, вон, познакомься с кем-нибудь, потанцуй, — шепчет он тому на ухо, а после отстраняется. — Я для чего тебя сюда привëл? — Лестно, конечно, что твое мнение насчет меня излишне положительное, но мне будет гораздо приятнее остаться, как ты выразился, неудачником. Ярик, уже мирно посасывающий «Маргариту», вовсе потерял желание к любым телодвижениям. Алкоголь же нужно пить наслаждаясь? Так к чему все это? Испортить себе досуг и все ради пародии на веселую, интересную жизнь. То ли дело развлекаться повышением градуса в крови. Смотря на Сашу, Ярослав не мог отделаться от мысли, что того, мать вашу, можно считать олицетворением всей аристократии. И нет, не той напускной, что сейчас возомнила себя потомками великих, а настоящих, вовсе не изнеженных своим положением в обществе. Таких, помнится, при батюшке Ленине расстреливали. — Однако если я тебе как-то мешаю, шуруй, знакомься. Уверен многие девушки будут рады твоей компании и захотят отдать душу лишь за присутствие такого красивого господина рядом. Саша закатывает глаза, когда слышит, что никуда Ярослав не собирается. Ну и пускай сидит один. Сам Казьмин-то по сути не считается, он ведь просто сидит рядом и пьёт свой ром. Вот и разрушились все надежды посмотреть на пьяные танцы и неловкий флирт. Ну и к черту. Секунду, его слух сейчас не обманывает, да? Ярослав правда назвал его "красивым господином"? Восхитительно. От такого на мгновение темнеет в глазах, как бывает во время высшего наслаждения, а губы сами растягиваются в улыбке. Будто в первый раз. Демоны на то и демоны, чтобы красивыми быть. Это ж не ангелы всякие с дюжиной глаз там, где быть их вообще не должно – просто жуть одним словом. Ну и казалось бы, действительно шикарный план: менять души девушек на своë присутствие. Но кто сказал, что Саша хочет на кого-то там своë свободное время тратить? Он именно этим сейчас, конечно, и занимается, сидя с Ярославом. Но нет, это не считается. С ним сидеть здесь как минимум любопытно. — Ах, так я красив? Ну, радуйся тогда, эти многие девушки наверняка тебе завидуют. Ведь я не намерен оставлять в полном одиночестве такого безнадёжного мелкого пьяницу, который ещë и льстит так искусно, — довольно мурлычет Саша, с интересом оглядывая Ярослава. Как же хочется напугать его рогами или ещë чем. Жаль, что не прямо в этом баре. Хотя, возможно, это просто глупые желания, сгенерированные расслабившимся разумом. Ярик обреченно разводит руками, понимая, что в своей речи сделал акцент явно не на то, и трактовка собеседника едва ли заставляет его смутиться. — Да-да, Казьмин красивый, а лесть, если мне не изменяет память, еще один звоночик в врата Ада. А, точно, я и так попаду туда без очереди. Вип-тусовочка где-то в котле, всегда мечтал, — последние слова теряют свою четкость, вместе с мыслями плывут по течению полубреда и безумия. Да, явного безумия, с забытым где-то на полке здравым смыслом. Когда заказ превращается в простое "налей", а стрелки часов быстро и бесповоротно превращают "сегодня" во "вчера", а "завтра" в "сегодня", желание завсегдатых разговоров за жизнь растет в геометрической прогрессии. Яр, уже ничего не стесняясь, выпаливает свои планы на жизнь, мечты и прочее и прочее, потому что сегодня можно, сегодня приятно, а степень доверия к Казьмину с каждой стопкой становится все больше. — А я ведь хотел стать актером, а стал посмешищем. Если честно, Казьмин не думал записываться ни в приятели, ни в друзья, ни, уж тем более, в психологи. Слушать эти кажущиеся такими жалкими мечты, планы и истории ну просто невозможно, будучи трезвым. Потому Саша и продолжает пить. Вот теперь уже, когда чужие слова забавно накладываются друг на друга, когда вникнуть в суть становится сложнее и бесполезнее, вот тогда уже легче. Ещë, может, даже интереснее. Актёром он стать хотел, смешно. — Так а кто в этом виноват? Я? Вон тот парень, заснувший за столом? Бог? Нет же. Только ты сам себя загнал сюда. Хотя играть нормального человека у тебя почти получалось когда-то, хвалю, — он криво усмехается. Ну правда сейчас бы о своих мечтах рассказывать гребаному демону, который только разочарованием, да отчаянием и живëт. — Мне даже жаль, что ты оказался здесь, — жалостливо показушно опустив голову, он задумчиво смотрит куда-то в глубину своего стакана, а после хмыкает и жмет плечами. Тут же вновь смотрит на Ярослава, улыбаясь почти хищно своей клыкастой пастью — А нет, не жаль, не-а. Какой из тебя актёр? Фильмов для взрослых? Ну не смеши. Пробивает дрожь, а затем сильный, блять, предательски сильный озноб. — Да пошел ты нахуй, — пищит, едва ли не задыхаясь от подступающей истерики Яр, давя ком в горле и поджимая губы все сильнее. Безуспешно. Срываясь с места, чуть ли не падая на Казьмина и плача он уносится вдаль, обратно к неоновой вывеске, сбивая все на своем пути: официанта, столики, стулья. Да, чувство дежавю, да это уже было, да он ведет себя как ебучая восьмиклассница. Да-да. Он и сам понимает, что все происходящее – исключительно его вина и от этого легче совершенно не становится. Саша мудак, он не знает, как больно ранили его эти слова, или знает и становится в заплаканных глазах Яра бóльшим мудаком. Идти катастрофически сложно, куртка была благополучно проебана в баре, вызвать такси не получится, по крайней мере самостоятельно. Саша на такую реакцию не сможет сдержать тихого самодовольного смеха. Ну вот же быстро меняется настроение у этого жалкого человека, стоило только задеть такую интересную тему самореализации. Остаётся только смотреть на чужие дрожащие губы, впитывать каждую эмоцию, раздумывая над тем, куда бы нанести следующий удар. Вот только Ярослав очень неуклюже встаёт и, кажется, сбегает. Черт. Казьмин спешно оплачивает то, что они успели выпить, а после срывается следом. Убьётся же или потеряется вообще. И что с ним делать потом? Слава всем святым и проклятым, что Баярунас не успел никуда убежать. Стоит, потерянный. Кажется, до этого на нём была куртка. Что ж… Казьмин подходит, за плечо хватает парня, тем самым встряхивая, заглядывает куда-то даже глубже его глаз. — Прекращай. Слышишь? Че ты как девчонка, расплакался и убежал? Не говори, что сейчас зареванный будешь по улицам бродить, — он цокает и невольно оглядывается. — До дома дойдешь? Парень молча, шатаясь, поворачивается. Отвесить бы сейчас Казьмину смачную пощечину так, чтобы бледную щеку опалил красный след. Но руки не поднимаются и, словно скованные кандалами, непослушно, бездейственно висят. Весь побитый, Ярик чувствует жжение горячих мокрых дорожек, смотрит на Казьмина, как нарик на барыгу (неиронично, ведь месяцем ранее он застал точно такую же картину в одной из питерских подворотен). Мерзко. Аж блевать тянет, и увы, не только от своего положения. Он поддается к ближайшим кустам, падает на колени и спехом подхватывает свои волосы, выпуская и возвращая большую часть выпитого. Успешно, не замарался, пострадали разве что джинсы от мокрой земли. — Делай, что хочешь. — Он остается на том же месте, даже не оборачивается, знает, что Саша рядом, чувствует, бляха муха, его поганую ауру за своей спиной. Казьмин морщится, смотрит с отвращением на это подобие человека, но ждёт. Терпеливо ждёт, пока Баярунас делится с кустами всем, что в него так любезно и благородно влил сам Саша. Сам он становится сзади, складывает руки на груди, смотрит сверху-вниз, а когда до его ушей доходят чужие слова, то глаза сами невольно закатываются. И без всяких разрешений он вполне мог делать, что хочет. Другой вопрос в том, чего он хочет. Пара почти точных нажатий на телефоне, еще пара минут разглядывания сидящего у кустов тела в ожидании, и нужное такси, наконец, подъезжает. Сашина ладонь сама тянется к Ярикову горлу, точнее к вороту. Пальцы, длинные и наверняка теплые, хватают за шкирку, тянут бесцеремонно вверх, так и заставляя встать с колен. Баярунасу там, может, и самое место, но не сейчас. Без лишних объяснений и вопросов Казьмин усаживает и себя, и это тело, в такси. Хорошо, что ехать не так далеко, по крайней мере, недостаточно для того, чтобы Ярослава еще и здесь стошнило. Уже прекрасно. Саша выводит его из машины также за шкирку, ведёт в свою квартиру, будто охранник заключённого в камеру или на смертную казнь. Самому не так просто сфокусироваться на происходящем, но желание наконец уложиться в кровать даже придаёт мотивации. Звучит щелчок переключателя, и прихожую озаряет свет. Квартира этого демона будто была обставлена очень хорошими дизайнерами. Декор в основном светящийся, пускай сейчас и, очевидно, выключен. Больше это похоже на убежище какого-то заядлого геймера-одиночки, чем на пристанище существа из преисподней. — Честное слово, если ты мне здесь что-то испортишь, я лично позабочусь о том, чтобы твои последние дни были хуже, чем Ад. Ванная здесь, и туда тебе дорога, — Казьмин указывает ладонью на ближайшую дверь и слегка толкает своего гостя в плечо в сторону уборной. Ярик с трудом успевает понять, как, блять, он оказался в чужой ванной и что Казьмин вообще от него хочет. Держась за все, что можно, роняя колбочки, баночки, у него наконец-то получается расправиться с краном. Как там говорилось: бесконечно можно смотреть на три вещи: горящий огонь, бегущую воду и что там дальше Баярунас в душе не чаял, но суть его деятельности ясна и понятна. Выдвигаться из места своего пребывания он также не спешил, сначала спиздил полотенце потом откопал недомаску– чтобы жизнь казалась медом. дойти до ближайшей комнаты оказалось задачей наисложнейшей, завидев перед собой горизонтальную поверхность сомнений не осталось–вот его спасение. И плевать, что кровать уже вмещала на себе хозяина квартиры. спишем это за компенсацию за морально-нравственные страдания– пожалуй, это меньшее, что он может возыметь.