Заманчивое предложение

      Приятную расслабляющую тишину просторного, погруженного в вечерний полумрак кабинета нарушало лишь негромкое потрескивание свежих дубовых поленьев в камине и методичное тиканье висящих на противоположной стене часов. Позади занавешенных панорамных окон, открывающих широкий обзор на школьный двор и восточную часть вечнозеленого парка, стемнело давным-давно, но рабочий день по обыкновению продолжался до тех пор, пока оставались силы. Горы учебных бумаг, документов, записок и совершенно глупых, до смерти надоевших бизнес-чатов не уменьшались, казалось, от слова совсем, и заваленной ими больше, чем под отказ, главе знаменитой городской академии Невермор едва удавалось разгрести в течение дня лишь самые важные.       Сидящая за своим рабочим столом красивая светловолосая женщина в дорогом деловом костюме захлопнула крышку ноутбука и устало потерла пальцами неприятно ноющую переносицу. Переутомленная голова гудела и уже напрочь отказывалась соображать, глаза щипало от долгого нахождения перед мерцающим экраном, скованные будто железным обручем виски пульсировали тупой, отдающей тошнотой болью, и она очень надеялась, что оставшихся сил хватит на то, чтобы довести машину до дома.       Непревзойденная в своей выносливости, трудолюбии и терпении Лариса Уимс сонно покосилась на время.       21:38.       Опять засиделась допоздна. Она вздохнула, в который раз вспомнив о данном самой себе уже давно обещании прекращать засиживаться на работе после семи вечера. В конце концов даже в пустом доме ждали какие-никакие дела, заботы, да и просто элементарная потребность понежиться в наполненной пеной ванне, чтобы расслабить перенапряженные тело и ум и хоть немного восполнить истощенные за день внутренние ресурсы.       Однако стойкий, неизменный, сопровождающий на каждом шагу почти что хронический трудоголизм на пару с чувством ответственности по-прежнему не позволяли директрисе Уимс покидать рабочее место раньше девяти вечера, издевательски напоминая ей о времени буквально за пару минут до выхода из школы.       Быстро закинув мобильный телефон и ежедневник в сумку, женщина поднялась из-за стола. На сегодня точно закончила. Приблизившись к камину, она собралась поднять стоящую рядом бутыль с водой, чтобы загасить уютно потрескивающее мелкими искорками светило, когда массивные двойные двери кабинета внезапно с шумом раскрылись.       Влетевшая в теплый полумрак помещения невысокая темноволосая студентка была белее полотна.       – Мисс Аддамс? Что-то случилось?       Не соизволив ответить, девушка подскочила к ней и обхватила грациозную, украшенную золотым колье шею обеими руками. Едва дотягиваясь с высоты своего роста до рослой статной презентабельной женщины, девушка буквально повисла на ней, и не ожидавшей подобного выпада Ларисе Уимс пришлось прислониться к краю своего стола, чтобы стать для неожиданной посетительницы чуть ниже.       И, естественно, доступнее.       – Уэнсдей... все нормально? Ты вся дрожишь...       – Прошу вас, не говорите ничего. Просто обнимите.       – Эм... ладно...       Изумленная директриса осторожно обвила девушку обеими руками за талию и прижала ее хрупкое вздрагивающее тело к себе. Подобная демонстрация чувств была совершенно и вообще не свойственна девушке по имени Уэнсдей Аддамс, до глубины души ненавидящей телесные контакты и вообще какие бы то ни было сантименты в любом их проявлении, а потому мисс Уимс беспокойно прокручивала в голове все возможные и невозможные варианты ситуаций и проблем, которые могли бы принудить брюнетку с косичками к такой странной, поистине недопустимой для нее слабости.       С глубоким облегчением обнаруживая на себе долгожданные, чуткие, утешающе поглаживающие ее по спине руки; чувствуя, как бушующее в зловещем разрушительном шторме море души плавно, но стабильно обретает безопасный штиль, Уэнсдей неприязненно поморщилась от последнего, грызущего голодной крысой память воспоминания.       Очередная бессмысленная перепалка со вставшей сегодня не с той ноги Энид достигла своего апогея в тот момент, когда Уэнсдей просто не выдержала неизменно типичного, слезного, сводящего с ума нытья соседки по поводу ее черствости и бездушия ко всему вокруг. Лишь на долю секунды утратив контроль, девушка честно выпалила ей все, что она думает о ее бесящих потугах стать для нее лучшей подругой и вопиющей, неприличной даже для хронических прилипал навязчивости.       – Ты хоть когда-нибудь можешь думать не об одной себе? – на грани слез кричала Синклер со своей окрашенной в мерзейший пурпурно-розовый цвет стороны спальни. Неводостойкая тушь, без того уже осыпавшаяся комочками на бледные щеки, грозила вот-вот окончательно потечь, превращая хозяйку в жалкое подобие прощающейся с жизнью героини из кровавого хоррора. – Не замыкаться в себе и не прятаться, как дурацкая мышь в подвале? Думаешь, я все время буду бегать за тобой и пытаться быть тебе другом? Нет, Уэнсдей!       – Я не нуждаюсь в друзьях, Энид. И еще в первый день ясно дала тебе понять, что со мной не выйдет подружиться, – Аддамс с нестерпимым для Синклер упорством продолжила стучать по тяжелым кнопкам печатной машинки в тщетных попытках закончить новую часть романа. Пальцы уже заметно тряслись, то и дело щелкая не по тем клавишам, выкидывая лишние пробелы, опечатки и все новые и новые испорченные листы в переполненное бумажным мусором ведро, и девушка находила, что ее всегда такое прочное, стойкое, железобетонное терпение стремительно дает трещины и грозит вот-вот разлететься на сотни мелких осколков, как пробитый арбалетной стрелой фужер. Выносить ревущую Синклер было еще сложнее, чем возбужденно-истерично-радостную, и она из последних сил сдерживалась, чтобы не запустить в голову блондинки чем-нибудь реально тяжелым. Вещь, робко пытающийся защитить Энид, благоразумно исчез в ворохе нестиранного белья под грозный, метающий искры и не сулящий ничего хорошего взгляд.       – Школа – это общение, коллектив и друзья, Уэнсдей! Это умение быть и работать в команде! Как ты могла перевестись сюда, если утром даже не хочешь сказать мне «привет»?       – Я не умею, Энид. Не умею и не хочу уметь. Перевод в Невермор был не моим выбором, а моих родителей, которые сбагрили меня сюда, словно в ссылку.       – Ну так пускай тогда заберут тебя из этой ссылки обратно! Ты свое отбыла! Как можно дружить и вообще находиться рядом с той, что кажется мертвее покойника?! Что даже не хочет попытаться хоть раз построить нормальный диалог и...       – Слушай, Синклер, хватит уже! – Аддамс в бешенстве вскочила на ноги. – Меня бесит твой каждодневный скулеж по поводу одного и того же! Смени пластинку! Я не знаю, что такое дружба, и мне она не нужна! Отлепись от меня! Я всю жизнь прекрасно справляюсь одна и не нуждаюсь в ноющей, словно язва, слабачке с хроническим расстройством собственной значимости! Хочешь внимания? Без проблем! Наша дверь всегда открыта – ты можешь выбрать любую другую комнату и соседку прямо сейчас!       Энид уставилась на нее так, будто вместо слов Аддамс поразила ее высоковольтным ударом тока. Уэнсдей бы против не была. Блестящие розовым блеском губы задрожали, тонкие руки безвольно повисли вдоль туловища в звенящем неприязнью и конфликтом воздухе, положение тела замерло в какой-то неестественной и нелепой даже для вервольфа позе.       – У тебя... совсем... нет сердца... Уэнсдей Аддамс.       Красными и мокрыми от слез глазами Энид шокированно смотрела на мрачно уставившуюся на нее исподлобья напарницу, после чего вызывающе и почти преступно шагнула на ее сторону спальни. Услышавшая вместо извинений и раскаяний в свой адрес лишь еще большие оскорбления и прямой посыл на три буквы девушка в сердцах стукнула обращенной в когтистую пятерню лапой по печатной машинке Уэнсдей Аддамс, сметая со стола ее, а заодно и последние крупицы терпения клокочущей, как проснувшийся вулкан Этна, подруги. В голове брюнетки затикал таймер атомной бомбы, перед глазами потемнело. Дабы не наброситься на разбушевавшуюся соседку с кулаками и не задушить ее к чертовой матери за любимую испорченную вещь и миллионы убитых под ее тяжестью нервных клеток, Аддамс в последнюю возможную для нее секунду просто выскочила из спальни вон, хлопнув дверью и бессознательно двигаясь прочь из Офелия-холл в направлении директорского корпуса.       Горечь ненависти и злобы прожигала пересохшее спазмированное горло, как серная кислота; облаченное в черные одежды тело тряслось от возмущения и обиды; голова кипела жестокими мыслями вперемешку с желанием все же вернуться, дабы выбить из Синклер все дерьмо и заставить ответить за сломанную машинку, а потому единственным и разумным спасением от большой ошибки расстроенной и разозленной донельзя девушке виделись объятия и тепло единственного в этой гребаной и несносной академии человека, которому она еще могла хоть как-то доверять. Уэнсдей не рассчитывала на понимание и поддержку, да и в целом не шибко в них нуждалась, но остатками трезвого ума понимала, что данный экстренный вариант был в разы лучше неизбежно назревающей драки с Энид.       Как невольно понимала и то, что она перегнула брошенными сгоряча словами палку, обидев Синклер до глубины ее без того предельно тонкой и ранимой души.       Она решила, что извинится перед Энид потом.       Завтра.       Может быть.       Ухоженные женские руки, мягко поглаживающие девичью талию сквозь плотную хлопковую форменную ткань, осторожно сместились к бедрам, возвращая девушку в умиротворяющую комфортную реальность, и обнимающая директрису Уимс Уэнсдей блаженно прикрыла глаза. Присутствие и прикосновения женщины действительно помогали успокоить взвинченные, как на пружинах, нервы, и в бессознательном немом порыве она крепче прижалась к высокой стройной представительной женщине, рядом с которой могла хоть на короткий промежуток времени расслабиться и просто побыть собой.       – Я вижу, что кто-то очень сильно задел или обидел тебя, – обведенные сочной помадой губы трепетно коснулись девичьего уха, и девушка сладко поежилась от невероятно теплого щекочущего дыхания, тут же пославшего сотни тысяч взволнованных мурашек от чувствительного слухового органа вниз по шее. – И ты вправе оставить эту тайну себе. Но только прошу, скажи... что я могу для тебя сделать? На тебе лица нет.       Забываясь в надежных, понимающих, укрывающих прямо здесь и сейчас от всего мира руках, Уэнсдей Аддамс шумно сглотнула и едва слышно вымолвила:       – Побудьте со мной, директриса Уимс.       Поняв все без лишних слов, мисс Уимс корректно промолчала, и девушка была несказанно признательна ей за то, что эта взрослая, чуткая, дипломатичная, видящая наперед дама никогда и ни к кому не лезла в душу. Утешающие саднящее сердце объятия заметно усилились, и Уэнсдей несдержанно прильнула носом к благоухающей первоклассным парфюмом шее. Сердечный двигатель пыхтел в перенапряженной груди на сотню лишних оборотов в минуту, беспокойное дыхание рваными клочками решетило нагретый, пропитанный близостью воздух, дрожащие руки сжимали и разжимали поднятый воротник чужого пиджака, будто в страхе, что Уимс вот-вот растворится в воздухе и бесследно выскользнет из ее хватки. Все больше и больше сокращая расстояние между ними до абсолютного, критического, нулевого ничего, в голове теряющей себя в бездне отчаянного желания Уэнсдей Аддамс крутилась лишь одна мысль:       Она хочет быть с директрисой Уимс.       – Все хорошо, Уэнсдей. Все хорошо. Я задержусь, сколько потребуется.       Тихий, томно шепчущий в глубины сознания голос побудил коснуться губами изящной, источающей чуть ли не феромоны кожи. Не ведая, что творит, Уэнсдей Аддамс принялась осыпать легкими волнующими поцелуями мягкую, как паучий шелк, шею женщины, время от времени игриво задевая ее зубами и самым кончиком языка. Влажные, липкие следы контакта заблестели в подрагивающем свете камина. От Уэнсдей не укрылось, что мисс Уимс невольно заулыбалась совершенному ею действию и даримым благодаря ему ощущениям и чуть сильнее отвела голову назад. Основательно прильнув к сладкой, сводящей с ума коже женщины, девушка не заметила, как оставила на ней сочный, почти собственнический засос, и услышавшая характерное причмокивание директриса ласково поддела Уэнсдей за подбородок. Чистейшие, синие, как само небо, глаза в обрамлении первоклассных стрелок и длинных, идеально прокрашенных тушью ресниц смотрели на юную, невесть чем расстроенную хулиганку с нескрываемым удивлением и любопытством. По этому внимательному, неравнодушному, полному участия и поддержки взгляду Уэнсдей видела, что мисс Уимс искренне хочется утешить ее и стереть с ее серьезного, бледного, и так всегда неулыбчивого лица эту пугающую тень недовольства, тоски и раздражения.       Как ни странно, эта женщина была единственным человеком, у которого это действительно могло по-настоящему получиться.       – Уэнсдей... детка... что ты делаешь?       Их губы встретились раньше, чем директриса успела закончить свой логичный вопрос. Мягко зафиксировав скулы мисс Уимс в свои ладонях, мрачная неприветливая девочка с косичками одарила зрелую, совсем не равную ей по статусу и годам женщину медленным обжигающим поцелуем, столь потрясающе глубоким, смелым и вдумчивым, что замершая в ее руках директриса на все время его длительности напрочь забыла, как дышать. До последнего не веря, что самая норовистая и проблематичная студентка академии Невермор решилась на такое, она покладисто и безмолвно наслаждалась деликатным и ласковым скольжением пухлых, обведенных естественной матовой помадой губ вдоль своих собственных несколько упоительно долгих и приятных минут.       Да, пожалуй, хватить духа на такое, как у истинной бунтарки и разрушительницы стереотипов и традиций, могло только у Уэнсдей Аддамс.       – Извините, – смущенно пробормотала девушка, с трудом отрываясь от полураскрытых, зовущих ее снова и снова ярко-красных женственных губ. Бессознательно она наклонилась и слизала с них своим языком остатки помады. Не понимая, что на нее нашло, Уэнсдей попыталась отстраниться, однако рука директрисы Уимс ненавязчиво остановила ее.       – Не нужно за это извиняться.       Ровные, идеально наманикюренные пальцы аккуратно скользнули по изящному молочно-белому лицу вниз, убирая прикрывающую глаза челку, изучающе обводя самыми кончиками линии бровей, носа, высоких скул и, конечно, самой привлекательной части лица девушки – безупречных женственных губ, влекущих своей божественной, просто идеальной полнотой, цветом и формой до такой степени, что сказать им «нет» было за пределами каких бы то ни было сил и возможностей...       Как и сказать «нет» Уэнсдей Аддамс в целом.       Очень ласково и бережливо директриса Уимс удвоила полученное ими обеими наслаждение, когда увлекла опьяненную запретной близостью брюнетку в стопроцентно согласный с ее предложением поцелуй. Окончательно растворяясь в ней, как в блаженном бездонном омуте абсолютного доверия, взаимности и симпатии, Уэнсдей Аддамс не заметила, как практически села к женщине на одно колено, неосознанно беря ее за руку и мягко укладывая ее на свое бедро. По мере углубления нежнейшего трепетного поцелуя, сметающего с красочного однополого пути все возможные барьеры, препятствия и рамки, из горла девушки вырвался непроизвольный, полный влечения и сексуальной потребности стон. Очень осторожно директриса Уимс достигла своим языком кончика языка Уэнсдей и принялась ласкать его до тех пор, пока хрупкое девичье тело не принялось вздрагивать от затапливающего его возбуждения само по себе. Вспотевшая и перенапряженная студентка шумно вздохнула, прерывая нестерпимый более контакт и соскальзывая с губ женщины обратно в направлении ее светящейся чистотой и первозданностью шеи.       – Директриса Уимс... Я хочу вас...       Понимающе улыбнувшись, женщина приподнялась и, подхватив дрожащую студентку на руки, мягко усадила ее на край своего стола. Плавясь в крепких директорских руках, Уэнсдей нескромно прильнула к Ларисе в слепом бесконтрольном страхе вновь остаться одной в пустой холодной неприязненной реальности и широко развела колени в стороны по мере привлечения такого нужного и дорогого тела к себе. Вне себя от необъяснимого, захватившего ее подобно лихорадке влечения, девушка мечтала лишь о том, чтобы завидная, достойная, неожиданно проявившая к ней обоюдный интерес директриса Уимс сделала с ней на этом самом столе прямо сейчас хоть что-то… сделала как можно жестче, возмутительнее и неприличнее. Темный форменный пиджак был неспешно стянут с узких женственных плеч и отброшен на спинку кресла. Когда неспособная более скрывать нахлынувшие на нее эмоции Уэнсдей вновь многозначительно уложила руку директрисы на свое бедро, женщина заулыбалась и сквозь новый чувственный поцелуй промолвила:       – Мне правда очень... очень приятно твое внимание, Уэнсдей Аддамс. Ты – невероятная девушка... красивая, умная, одаренная, непохожая на всех остальных... хоть ты и не приемлешь в свой адрес подобных слов.       Уэнсдей невольно выдохнула в нежно покусывающий ее алые, распухшие губы рот. Неужели эта женщина правда думает так о ней? О той, что ни единого раза не сказала никому доброго слова и, как выразилась Энид, лишь пряталась и замыкалась в себе, как дурацкая мышь в подвале?..       – Мне бы очень хотелось, чтобы тебе по-настоящему было хорошо со мной. И для этого я собираюсь предложить тебе кое-что.       Ненадолго выпустив брюнетку из своих объятий, мисс Уимс обогнула письменный стол и достала что-то из самого нижнего его ящика. Следящая за каждым ее движением девушка нервно сглотнула, когда разглядела в ее руках подозрительную маленькую коробочку, из которой показался какой-то странный продолговатый предмет яркого фиолетового цвета, похожий на короткую объемную палочку.       Уэнсдей хватило секунды, чтобы понять, чтó это такое. Энид время от времени баловалась по ночам подобной вещицей, наивно полагая, что соседка по комнате спит, как убитая, и ничего не слышит. Судя по доносящейся из ее кровати возне и шумным, далеко не усталым вздохам, ощущения были поистине фееричные.       Закрывая уши подушкой, Уэнсдей не раз против собственной воли стыдливо задумывалась о том, каково было бы испытать работу данной вещи на себе самой.       – Это... – одними губами выдохнула брюнетка, вцепившись побелевшими пальцами в край стола.       – Да. Наш с тобой маленький и шустрый помощник.       Директриса приблизилась к девушке, наглядно демонстрируя ей компактную, пробуждающую желания и инстинкты секс-игрушку. Натуральный каучуковый латекс манил своей бархатистой упругой поверхностью и подчеркнуто сокровенной, предназначенной лишь для одного ролью. Размером всего с большой палец, он впечатлял своей миниатюрностью и идеально ровными пропорциональными геометрическими формами.       А главное – очевидными, более чем понятными любому уму возможностями.       Уэнсдей Аддамс едва сдержала в себе порыв дотронуться до протянутого ей интимного прибора. Уловив ее загоревшийся, донельзя смущенный взгляд с мгновенно вспыхнувшими ярко-розовым щеками, мисс Уимс со знанием дела пояснила:       – Это называется «вибропуля», – вдохновляющая штучка была незаметно вложена в ладошку девушки для полноценного контактного изучения, и Уэнсдей в стеснительном обожании ощутила под пальцами ее комфортную, так и просящуюся как можно ближе к телу поверхность. – Небольшая, максимально простая, но довольно мощная. В отличие от классического вибратора, она не вставляется внутрь, а работает снаружи... но этого больше, чем достаточно.       Деликатные губы коснулись пылающего в смущении уха девушки, и польщенная мгновенно полученной обратной реакцией мисс Уимс мечтательно прошептала:       – Я бы хотела предложить использовать ее на тебе. В ней несколько режимов – от самого медленного до самого быстрого, – что гарантирует достойный и скорый результат. Я буду управлять ею дистанционно.       Женщина чуть помедлила, продолжая внимательно следить за девушкой и ободряюще поглаживать ее напряженно сжимающие секс-игрушку пальцы.       – Но вместе с тем я не вправе настаивать, Уэнсдей. Мы применим ее только в том случае, если ты правда этого хочешь, – осторожно добавила она. – Если же нет, мы просто...       – Я хочу, директриса Уимс... очень хочу.       Губы женщины расплылись в довольной улыбке. Почему-то ей с самого начала казалось, что девушка не сможет отказаться от столь любопытного и заманчивого предложения. Особенно если учесть, что такой упертой и строгой даже к самой себе Уэнсдей Аддамс вряд ли доводилось прежде использовать подобную вещь. Наблюдая характерно расширившиеся зрачки девушки, ее нетерпеливое сбивчивое дыхание и беспокойный, бегающий из стороны в сторону взгляд, директриса Уимс понимала, что нужная кондиция уже достигнута, и нисколько не сомневалась в том, что результат ее действительно впечатлит.       Да, такое окончание вечера было определенно лучше одиночного отмокания дома в пенной ванне. Досаждающую хроническую усталость и меланхолию как рукой сняло, и женщина с воодушевлением отметила существенный прилив сил и энергии по всему телу.       Кто бы мог подумать, что ее любимая студентка с самой знаменитой, синонимичной слову «беда» фамилией так ободряюще и жизнеутверждающе подействует на нее в столь позднее время. Им определенно, просто обязательно нужно чаще проводить подобные встречи и эффективно, полноценно, во всех возможных позах и вариациях расслаблять и утешать друг друга.       Не только в ее кабинете, разумеется.       – Хорошо, тогда...       Уэнсдей послушно развела колени шире, позволяя Ларисе разместиться между ее ног, и взволнованно подскочила на месте, когда приятная женственная ладонь обходительно спустилась к ней под юбку. Очень мягко и бережно пальцы директрисы проскользнули в заметно увлажненные трусики Уэнсдей Аддамс и надежно разместили интимное латексное приспособление между ее сладких, набухших, гладко выбритых половых губ.       – Ни о чем не беспокойся, Уэнсдей. Просто сядь на него и постарайся расслабиться. Он все сделает сам.       Женщина встала вплотную к девушке и крепко обвила ее стан обеими руками. Уэнсдей несдержанно вздохнула, кружащейся и плывущей сквозь мутное пошлое забвение головой пытаясь понять, что сейчас возбуждает ее больше: такая желанная и обволакивающая всю ее близость директрисы... или расположенный между ее ног мини-вибратор.       Неужели она вправду делает это... Энид Синклер была бы шокирована до потери слов.       – Я буду последовательно нажимать на кнопку и усиливать режим. Если вдруг почувствуешь дискомфорт или что-то не то, просто скажи мне, и я сразу выключу. Хорошо?       – Д-да...       – Отлично. Тогда начнем.       Стоило женщине щелкнуть кнопкой включения на крохотном беспроводном пульте управления, как Уэнсдей судорожно прильнула к ее груди. Волшебное приспособление мгновенно ожило, начиная с легкостью внедряться и заполнять неторопливыми равномерными вибрациями каждую клеточку звенящего в ожидании его действия низа живота. Перед глазами вспыхнул радужный фейерверк, во рту пересохло, а по всему вспотевшему в предвкушении неизведанного корпусу прокатился головокружительный фантастический спазм.       – ОООООХХХ!.. УУУМММММФФФ! БОЖЕ...       – Все нормально, Уэнсдей? – неотрывно касающиеся ее губы уронили нежный утешающий поцелуй в висок. – Тебе нравится?       – Охх... да, мисс Уимс... Это… очень... приятно.       Но это было слабо сказано. Первые же ощущения от работы вибратора были схожи со взлетом в открытой капсуле на аттракционе «Рогатка». Обняв женщину за шею, Уэнсдей прикрыла глаза и постаралась всецело погрузиться в доставляемые ей от самого центра интимной зоны ощущения. Мягкие, насыщенные, глубокие пульсации работающего под ней секс-прибора уже сейчас вынуждали юную студентку чуть слышно стонать, и, в отчаянии закусывая саднящие губы, посылать в настороженно прислушивающееся к ней ухо женщины полные вожделенной страсти и волнения вздохи. Полностью расслабиться и сразу улететь на крыльях мечты в волшебный мир Эроса не удавалось, поскольку дрожащая в плавно накатывающей на нее сексуальной эйфории девушка бессознательно то и дело ерзала на месте, стремясь сильнее зажать бедрами и еще больше слиться с тихо жужжащим прямо под ней вибростимулятором. Сказать, что испытываемые ею эмоции были в разы сильнее и ярче обычной мастурбации, значило не сказать ничего. Бесконечно приятный, тактичный, чувствительный и бережливый прибор, казалось, был просто создан для ее небольшого, завидно узкого девственного пространства, идеально располагаясь в его внешних физиологических формах и моментально, так правильно и естественно сливаясь воедино со взаимно отзывающимся на каждое его микродвижение телом.       – Умница моя... теперь чуть быстрее.       Второе нажатие кнопки – и теряющая себя без остатка в закручивающем все сильнее водовороте запретного удовольствия Уэнсдей Аддамс мучительно стонет в ухо управляющей ее эмоциями директрисы уже почти в полный голос. Бедра юной прелестницы начинают вибрировать синхронно с работающей между ними секс-игрушкой, постепенно ускоряясь в такт нарастающему пульсационному ритму, и измученная нездоровым соблазном девушка принимается осыпать жадными поцелуями лицо и шею любимой женщины. Испытывать подобное она была готова лишь только и исключительно с ней одной. Директриса Уимс послушно отзывается на требования девушки, подставляя себя горячим, пухлым, требующим беспрекословного повиновения губам, и улыбается сквозь мокрые липкие поцелуи, довольная производимым на Уэнсдей эффектом. Постыдно растеряв почти весь свой разум, волю и самообладание под действием сладчайшей эротической пытки, вообразить которую было трудно даже в самом смелом и откровенном сне, Уэнсдей Аддамс краем порабощенного их первым с директрисой сексом сознания понимает, что уже с большим трудом балансирует на самой грани дичайшего, не знающего никаких рамок и границ наслаждения. Во власти терзающего ее вожделения она находила, что для достижения торжественного финала ее телу не хватает всего чуть-чуть...       – Мисс Уимс... Уууууумммффф!!! Вы можете... еще быстрее? Мммммм... умоляю... я б-больше... н-н-не могу...       – Конечно, моя хорошая.       Когда крепко зажатый между взмокших бедер Уэнсдей Аддамс прибор быстрыми размеренными толчками перешел в режим усиленной вибрации, сходящая с ума в его ненавязчивом интимном захвате девушка с силой сжала зубами кончик воротника мисс Уимс. Громкие, полные чистейшего наслаждения и восторга стоны рвались из хрупкого девичьего тела вместе с заполняющим его, словно бездонное теплое море, запредельным экстазом. Перед глазами посыпался опьяняющий цветной звездопад, и Уэнсдей в беспамятстве зажмурилась, неспособная более справляться с тем, что ежесекундно испытывало на протяжении всей встречи с директрисой ее юное, поразительно чуткое, не привыкшее к подобному и вообще сексуальному опыту тело. Поглаживающие ее стан женские руки до предела сжались, благородно продлевая для девушки этот момент, и Уэнсдей в ликующем благоговении затрепетала в надежных крепких объятиях стоящей рядом с ней женщины. Как хорошо... как бесконечно важно и правильно, что она к ней пришла. Щедро предложенное директрисой устройство творило с ней поистине уникальные вещи, заставляя забыть буквально обо всем на свете: о глупой ссоре с обиженной на нее Энид, о разбитой машинке, о вечно дурном настроении и неудавшемся в целом дне, – и раскрыться навстречу непостижимому, искушающему и приятному, раскрыться навстречу самой себе и своим скрытым, пикантным, потаенным желаниям. Растворяющаяся в снедающей ее эйфории Уэнсдей Аддамс, пожалуй, впервые за все время ощутила себя по-настоящему счастливым и полноценным человеком. Все испытываемое и переживаемое ею прямо сейчас было единоличной и всецелой заслугой неповторимой, красивейшей, чувствующей ее как никто мисс Уимс, а мысль о том, что любящее всех женщин виброприспособление, по всей видимости, ранее аналогично находилось в интимном месте ее самой, сводила с ума и усиливала испытываемый оргазм еще в добрый десяток раз.       Всего на долю секунды Уэнсдей представила расслабленно сидящую на своем кресле возле камина директрису. Долгий учебный день подошел к концу, и белокурая красотка с модельным ростом и яркими красными губами эстетично завершает его бокалом любимого полусухого вкупе с приятными мыслями об одной ученице и... любимой жужжащей игрушкой рядом. Облегающая длинные ноги светлая юбка приподнимается, и маленький эротичный предмет мастерски фиксируется в узком белом нижнем белье. Директриса блаженно откидывается на спинку кресла и, нажимая ухоженным пальцем на кнопку мини-пультика, погружается в глубокий, красочный, полный эротического забвения и фантазий мир.       – Ох, Уэнсдей!.. Вот так, моя девочка... Ммммм... умница… Мне так приятны твои касания...       Прикрыв глаза с первоклассными, идеально очерченными стрелками, мисс Уимс касается одной рукой своей объемной груди, а второй запальчиво скользит вслед за вибратором к себе под юбку, где стало уже так влажно, тесно и горячо, что помочь несчастной достичь заветной кульминации могут лишь пальцы давно сходящей по ней с ума темноволосой девушки с двумя косичками...       – АААХ! УУУУМММММФФ! ООО, ГОСПОДИ!!!..       Мощнейший оргазм повторно настигает измученную сладким испытанием девочку агрессивной, насыщенной, поглощающей с головы до кончиков пальцев ног волной, беспощадно разливающейся вместе с восхитительными интенсивными вибрациями от самого низа живота вверх по всему телу, и Уэнсдей Аддамс почти врезается в нежно прижимающую ее к себе директрису Уимс. Зубы девушки случайно прикусывают в порыве страсти мочку уха женщины с блестящей в ней золотой сережкой, но мисс Уимс тактично не подает вида и продолжает держать в объятиях хрупкое, содрогающееся в сексуальном экстазе тело. Степень эротического удовольствия юной Аддамс поистине запредельна, и глава академии Невермор не без гордости отмечает вовремя пришедшую ей в голову мысль насчет вибратора. Конечно, ее пальцы и губы могли бы подарить девушке тоже немало честных и запоминающихся переживаний, но опытная во многих любовных делах блондинка прекрасно знала, насколько существенно усиливали производимый эффект всякие вспомогательные штучки.       Кстати, насчет губ...       По мере того как младшая Аддамс постепенно успокаивалась и приходила в себя после целых двух пережитых в полной мере оргазмов, директриса Уимс выключила жужжащий прибор и аккуратно извлекла его из мокрых насквозь трусиков девушки. Задуманный ею бонус был отнюдь не скромен, но, глядя на полученные ею чистейшие эротические впечатления и восторг, горящий в темных, опьяненных проведенным экспериментом глазах, женщина просто не могла сдержать себя от соблазна попросить Уэнсдей об этом.       – Можешь прилечь на стол, пожалуйста?       Макбук с лампой и письменные принадлежности предусмотрительно сдвинулись в сторону, и девушка послушно опустилась спиной на прочный массив из красного дерева. С ее губ сорвался польщенный вздох, стоило Ларисе наклониться и разместить ее ноги на своих плечах. Подол юбки провокационно пополз вверх, обнажая пару стройных девичьих ног, и в этот момент мисс Уимс впервые серьезно пожалела о том, что у формы самой главной для нее студентки академии Невермор была чрезвычайно и неправильно большая длина.       – Я понимаю, что уже поздно, Уэнсдей, но я не задержу тебя надолго. Позволь еще кое-что сделать для тебя напоследок?       Дождавшись согласия девушки, директриса устроилась между ее ног и нежно коснулась губами внутренней стороны бедра Уэнсдей. Лежащая на столе брюнетка несдержанно завозилась на месте, не в силах справиться с вновь накатывающей на нее волной влекущего телесного удовольствия. Просто не верится, что снова и так быстро. Не сводя с Уэнсдей полного любви и преданности взгляда, директриса Уимс принялась медленно и наглядно прокладывать своими губами путь вверх по ногам девушки в направлении того места, о котором, к своему безграничному стыду, она не могла не думать с той самой минуты, как разместила в нем их маленького вибрирующего помощника.       – О, Боже... Мммффххх! Ооооо... Да!..       Едва горячие ярко-красные губы пробно коснулись влажной ткани тонких черных трусиков Уэнсдей, девушка едва не лишилась чувств. В безрассудном слепом отчаянии ей хотелось как можно дольше продлить заветный момент лицезрения и наслаждения столь необходимыми ей ласками директрисы, о которых она тайно мечтала, пожалуй, едва ли не с первого дня своего пребывания в этой школе, но такими темпами обреченная студентка понимала, что кончит еще раз и куда интенсивнее в максимально короткий срок. Поглаживая своими пальцами скользящие по ее бедрам руки, девушка закрыла глаза и постаралась расслабиться. Ни на секунду не прекращая одаривать ученицу своим вниманием, женщина незаметно стянула с нее нижнее белье и старательно погрузилась в процесс, столь откровенный, доверительный и интимный, что ей до последнего было сложно поверить в его реализацию. Под маской холодной, неприступной, безэмоциональной и временами словно неживой Уэнсдей Аддамс оказалась спрятана уязвимая, чуткая, ранимая, тонковосприимчивая душа, ничуть не меньше других нуждающаяся во внимании, понимании и ласке... А возможно, и даже намного больше. И как упоительно, как радостно и приятно было от того, что именно главе Невермора выпало счастье растопить в замерзшем, одиноком, полном подозрений и недоверия ко всему и всем сердце лед, чтобы до краев наполнить его заслуженным теплом, участием, отзывчивостью и любовью.       Как можно мягче и аккуратнее директриса Уимс двигалась губами и языком вдоль самой важной и чувствительный части тела девушки, тщательно собирая и проглатывая чрезвычайно обильную, густую, солоноватую влагу, выделенную в ответ на эффектное действие вибропули. Такой реакции не ожидала от девушки даже она сама. Тонкие влажные пальцы Аддамс-младшей до боли впились в динамично двигающийся между ее бедер затылок. Мгновенно утопая и захлебываясь в новом водовороте невыразимых словами эмоций и чувств, Уэнсдей едва не теряла сознание от чертового беспрестанного блаженства. Слишком... слишком много для первого раза... и слишком приятно, чтобы терпеть. Слыша над собой глухие, томные, плохо сдерживаемые вздохи и стенания истерзанной непрекращающимся телесным экстазом девушки, мисс Уимс совсем не хотелось мучить и изводить ожиданием жаждущую как можно скорее излить на нее еще больше своего искреннего восхищения и удовольствия ученицу.       Лариса Уимс усилила нажим и скорость и в считанные секунды виртуозно довела Уэнсдей Аддамс до победного третьего оргазма, вынудившего несчастную едва не обрушиться со стола. В разрывающей ее изнутри нестерпимой райской агонии девушка прикусила собственное предплечье, чтобы не закричать в голос от затопившей всю ее подобно цунами оральной эйфории и не привлечь к кабинету директрисы лишние уши и глаза. Ей смутно казалось, что их и так уже наверняка кто-то расслышал: окна ближайшего общежития располагались всего в десятке метров от окон кабинета. Хотя теперь жгучей, как пламя, брюнетке было на это ровным счетом плевать: она была готова к тому, чтобы об их сексе с Уимс узнали абсолютно все.       Самое главное, чтобы место в объятиях и постели директрисы занимала именно она.       Досуха собрав и поглотив в себя каждую каплю восхитительно ароматных вязких соков любимой студентки, женщина бережно одела трусики обратно на девушку и, одарив ее финальным компенсирующим поцелуем, помогла подняться со стола. С улыбкой мисс Уимс мягко провела кончиками пальцев по пылающим раскрасневшимся скулам Уэнсдей Аддамс – милейший румянец, что был почти паранормальным явлением на ее бледном, серьезном, предельно сосредоточенном лице, – и заботливо убрала в сторону упавшую на глаза челку.       – Все хорошо, солнышко?       – Я... уф! Вы даже не представляете, насколько...       – Да, мне тоже понравилось. Очень.       Директриса Уимс любезно поправила одежду девушки и поймала в свою ладонь хрупкие, еще подрагивающие девичьи пальцы. Через секунду Уэнсдей различила в них знакомый продолговатый латексный предмет.       – Вижу, тебя впечатлил наш маленький и шустрый жужжащий друг. Теперь он твой. Прими от меня в качестве подарка, ладно?       Девушка в смятении сжала пальцы, с упоением отмечая влекущую гладкость и эластичность поверхности прибора. Уму непостижимо, но даже сейчас, после трех почти единовременных оргазмов, внизу живота сладко тянуло при одном только воспоминании о подаренных этой вещью ощущениях...       Уэнсдей моргнула и громко выдохнула через рот.       – Спасибо... директриса Уимс. Но... если честно... мне бы хотелось использовать его только вместе с вами.       Ухоженная женственная ладонь продолжила мягко лелеять шелковистую щеку девушки. Как же славно, что спустя годы заточения внутри самой себя она нашла силы выбраться из одиночной камеры своей души и позволила дотрагиваться до себя хоть кому-то... везде. Уимс мысленно прибавила к своей карме пару сотен призовых баллов.       Наслаждаясь приятнейшими учтивыми прикосновениями стоящей рядом высокой аристократичной женщины, невысокая, одетая во все черное студентка академии Невермор ответно коснулась своей рукой поглаживающих ее пальцев.       – Я обещаю, что это непременно случится. Столько, сколько ты захочешь, Уэнсдей. А пока давай я провожу тебя в твою комнату? Уже поздно и я вижу, что ты устала.       Тонкие пальцы с выкрашенными в свежий черный лак ногтями были ободряюще спрятаны в любящей каждый их миллиметр руке, но не успела мисс Уимс сделать и пары шагов, как Уэнсдей неожиданно толкнула ее по направлению к низкому кожаному креслу и заставила изумленную директрису мягко осесть в него.       – Уэнсдей, что ты...       – Счет 3:0 в вашу пользу, директриса Уимс. И это абсолютно честно. Но вы ведь знаете, как я не люблю проигрывать. Поэтому...       Медленно и дразняще опускаясь перед любимой женщиной на пол и не спеша разводя в стороны ее колени, губы не в меру серьезной и сознательной темноволосой девушки в форме академии Невермор расплылись в многозначительной, способной тронуть даже самое скупое сердце улыбке.       – ...я предлагаю вам еще три бонусных раунда.