Академия. План «Подкат»

— Боунс… — Джим выглядел совершенно убитым. — Прости, что втравил! Мне вот тоже стипендию сняли, — почти похвастался он. — Здоровей будешь! — буркнул МакКой. Он сидел грозовой тучей с краю кровати и что-то подсчитывал в своем ПАДДе. — Да ла-адно, — Кирк бухнулся рядом и толкнулся-потерся плечом. — Пойду к вам санитаром, на выпивку нам заработаю. Это же месяц всего. — Это мне сверхурочно санитарить придется. Джослин скидку не сделает, алименты вынь да положь. — Тогда тем более! — Джим подорвался на ноги. — Кому слать заявление?

***

От денег МакКой наотрез отказался. Но Кирк все равно внедрился в госпиталь и стоически нес епитимью: чинил роботов-полотеров и утилизаторы под биокойками, грузил больных на аэроносилки, уговаривал, а если надо, и скручивал буйных. Ленн редко виделся с ним, однако безошибочно узнавал в коридорах золотистый затылок над бирюзовой робой. Сам Леонард брал двойную нагрузку, пока длились каникулы. Вместо кадетских авралов настало время плановых операций у преподавательского состава. Большинство отдавших лучшие годы Флоту стремились продлить пребывание в его атмосфере, подпитываясь энергией молодежи, и вместо поиска новых смыслов на пенсии предпочитали делиться опытом (не без похвальбы). Но старых ран это не отменяло. Джим вставал раньше. Иногда Ленн спросонок слышал, как тот собирается и уходит — тихо до неузнаваемости, с его-то всегдашней раздолбайской манерой. Он и возвращался позже, чем заезженный доктор валился спать. Черт знает: то ли еще хватало сил где-то шариться, то ли старался лишний раз не попадаться на глаза. По правде, чесать обиду за то, что по доброй воле пошел на поводу, не было ни сил, ни желания. Весь ресурс уходил в работу. МакКой был профессионалом до мозга костей — холодным, как скальпель двадцатого века, и сфокусированным, как лазерный инструмент двадцать третьего. Это потом он устраивал ассистентам разносы, качал права у начальства и метко стебал нерадивых коллег. И лишь когда оставался на ночные дежурства, позволял себе выдохнуть. Ленн дожидался, когда ординаторская опустеет. Реплицировал простой, но сытный обед; доставал виски или коньяк из «благодарственных», и со стаканчиком воцарялся на эргономичном диване. Читал новые публикации, освежал старые знания, пока разлитое по жилам тепло не склоняло ко сну. Бывало, он мирно почивал до утра. Но чаще его поднимало в глухом третьем часу. Время вязло, будто в пустоте космоса, вокруг освещенного лишь синеватым инфотерминалом объема комнаты, где бездейственно бдил доктор Маккой, помолясь, чтобы действовать не пришлось. — Свет тридцать процентов, — скомандовал Леонард. Он проверил сводные показатели по каждой палате. В первой капитан Пайк отходил под регенератором после замены мениска. В пятой контр-адмирал Симмонс готовилась к подтяжке лица — ей, видите ли, взбрело пройти (пролежать) профилактический плазмаферез. Больше всего беспокойств доставлял посол Щкрр, запустивший свой хортский аналог подагры до множественных кристаллических друз, но и он был стабилен. МакКой вернулся к дивану. Ему не было скучно с самим собой. Мыслемешалка в его голове исправно перебирала фрагменты планов, воспоминаний, тревог и рассуждений. Скорей он нуждался не в развлечении, а в отвлечении. Прежде с этим отменно справлялся непотопляемый шалопай Кирк. По-мальчишески сочетавший гусарские шутки с открытым взглядом на мир как на чудо. Воображаемый Джим присел на край стола, протянув и скрестив голенастые ноги. Глаза игриво блеснули. Боунс мысленно зыркнул на «санитара» и подобрался. Одновременно хотелось поплавать в пушистом присутствии Джима, и было душно от ожидания встречного ожидания. В теле потяжелело, на языке вертелось нечто несформулированно ехидное. Обжитой полумрак ординаторской напомнил о том нелепом подкате с последовавшей правкой мозгов. Не в характере Кирка было отступаться с первого раза, а Леонард ненавидел выдумывать новые аргументы упрямцам — что не мешало оттачивать дар. Благо, экспромтов и пациенты, и Джим подгоняли в избытке. Где-то сейчас его носит? «Видит небось десятый сон», — оборвал себя Боунс. — «В чьих-нибудь разноцветных объятиях».

***

Меднокожая медсестричка была вполне себе ничего. Наметанным краем глаза Джим срисовал ее на подходе к палате Пайка, когда рубился с ПАДДом в боевой симулятор. В опустелой комнате отдыха — тоска смертная, а тут, у поста, хоть какой-то движ. Пробовал пообщаться с андроидом-«старшей сестрой» ночной смены, но тот был запрограммирован узко и чуть не запаковал Джима обследоваться и лечиться от выдуманных симптомов. Явление Кирка в госпиталь не завсегдатаем, а коллегой произвело эффект лематьи на страусятне. Примерно дюжина сопричастных душ, каждая из которых мнила себя Тем Самым Приятным Воспоминанием, на одной территории… об этом Джим слегка недодумал. На пост он вплыл гоголем — прямо пред бюст и очи (последовательность верна) сестры Чепэл; за полдня насчитал шесть особо эмоциональных приветствий, а в обед открыл дверь комнаты отдыха с громогласным: «Кому ещё командирского тела?!» В части младшего медперсонала потенциальный конфликт интересов, таким образом, был погашен одномоментно. Все, кто только подумывал узнать поближе нового персонажа, и кто уже изготовился пафосно пренебрегать скандальным красавчиком, присоединили свои голоса к нестройному смеху уже отметившихся (точнее, отмеченных). Последних было всего лишь двое. Текучка кадров, посменный график и некоторая амбициозность Джима в стрельбе по мишеням объясняли данный феномен. Основная опасность исходила из сестринской. Не то чтобы Джим возражал против служебных интрижек. Но пакостить на работе у Боунса, теперь больше чем друга, тем более после его тирады насчет коллекций, Кирк почитал недостойным. По крайней мере, так он себе объяснил необычную вялость своих машинальных заигрываний к прекрасным инопланетницам. Кристин, ах да, Кристин, — напоминал бейджик. Уж эту грудь он узнал бы с любого ракурса. В тот раз Джим лежал с переломом лодыжки, что не препятствовало мисс Кристин Чепэл его объезжать. — Мистер Кирк, — строго сказала старшая медсестра. — Заберите анализы у посла и отнесите в лабораторию. Да не сейчас! Через 40 минут. Анализ чего-бы-то-ни-было хорты представлял собой здоровенный булыжник с запахом железной окалины, весом кило этак пять. Джим чудом успел отдернуть ногу, когда, прибыв по назначению, его уронил. Пустая, по случаю позднего часа, лаборатория полнилась внутренним содержанием знаменитого декольте. Стоит ли упоминать, что халат был накинут на голое тело. Радушно раскинув руки, Чепэл лишила Джима последних иллюзий. — Ай, — без интонации произнес тот. — Кажется, я отбил себе ногу. Мне надо к врачу. — Ну что ты, Джим? — удивилась Кристин. — Я вполне в состоянии оказать тебе помощь. Доктор МакКой очень устал... Раньше тебе нога не мешала! — слезливо выкрикнула она в задвигающуюся за Кирком дверь. Вот и с медсестрами проблема решилась. Чепэл следила коршуном, чтобы никто ни-ни. Меднокожая новенькая, между тем, что-то долго не появлялась. Джим всё чаще бросал косые взгляды на дверь палаты. Наконец, та отъехала и из нее вышел... Пайк. Ровной походкой, без костылей. В форме. У Джима упало сердце. Еще не понимая, в чем дело, но чуя неладное, он сгреб коммуникатор. Слава Вселенной, МакКой отозвался сразу и голос был бодрым, хоть и ленивым: — Джим. Ты на время смотрел? Кирк идет в лобовую. — Как себя чувствует Пайк? Шорох, шаги, тихий свайп развернутого голоэкрана. — Нормально чувствует. Спит сном младенца. Не вздумай его щас будить с какой-то ересью. — Беги в палату, сам всё поймешь! Джим бросает трубку. Не-Пайк скрывается за поворотом. Кирк несется за ним. Неушедший стоит, повернувшись лицом моложавого капитана, выражающим мягкое беспокойство: — Джим, сынок. Что ты хотел? Он знает, кто Джим и в каких они отношениях. Знает, что Джим должен быть здесь. Чего он не знает — что вслух Пайк ни при каких обстоятельствах не назовет Джима «сынком». Инстинкты включаются раньше мозгов. Кулак Джима впечатывается, будто в тесто, и застревает в голове этого. Джим хватает это за горло, пытаясь вытащить руку, но лишь увязает пальцами. Очень добрый, очень участливый серый глаз, помаргивая, следит за ним. Радужка светлая, а ободок темный. Знакомый до боли. Джиму вчистую срывает планку, и он не придумывает ничего элегантней, чем со всей дури плюнуть прямо туда. — Это Пайка глаза, сука инопланетная! Размажу на атомы, если ты ему навредил! Глаз закатывается в буквальном смысле на лоб. Изо рта вырастают два омерзительных усика, которые норовят пролезть Джиму в нос. Тот рывком отстраняется, падает на бок, и оба сцепившихся тела катятся по полу. Из турболифта выходит Боунс. Односложно и нецензурно охарактеризовав ситуацию, он разрывается между помощью другу и пациенту. Справедливо решает, что всё-таки врач, а не безопасник, и вызывает охрану. Настоящий из Пайков, действительно, спит. И не просыпается. МакКой запускает анализ крови. С нейромедиаторами полный бардак. В компьютерной симуляции Леонард ощущает себя, как в дурной 3D-игре, где нужно прыгать по столбикам, тонущим и вырастающим из кипящей лавы в зависимости от того, куда ступил, — в то время как на другом берегу, в колодце, пленного короля заливает водой. Наконец, состав капельницы сбалансирован. Яркий свет прогоняет остатки мелатонина. Капитан по-стариковски кряхтит, прикрывая глаза ладонями: «Сестра Тилли...» — и осекается при виде доктора, склонившегося над биокойкой. — Сестра Тилли? — МакКой берет след. — Что она сделала? — Вколола мне что там у вас полагается. Я мигом уснул. А что? — Х-кхм... На вас напал метаморф. Сэр. Не госпиталь, а зверинец какой-то. — Он поднимает руку. — Сколько пальцев? Какое сегодня число? Голова не болит? — Четыре... нет, три. Звездная дата... э... немного кружится. Откуда он взялся? — В душе не ведаю. Я думал, их извели под корень, — Ленн добавляет в капельницу неприлизин. Больше века назад метаморфы навели немало шороху, пока ученые не разобрались с их природой. Вечная этическая дилемма: как быть с разумными организмами, чей способ существования наносит урон другим? А поведение их казалось потрясающе разумным. Происхождение вида терялось во мраке. Метаморфы путешествовали из тела в тело и от планеты к планете посредством космических кораблей. Их нельзя было назвать паразитами в полном смысле этого слова; копируя оболочку контактным путем, они считывали также и знания потерпевшего, добравшись до мозга по обонятельным нервам. В этом смысле они приходились идейной роднёй вирусам. И так же, как вирусы или бактерии, вызывали защитное образование бета-амилоидов. Только лавинообразное. В случае Пайка прошло совсем немного времени, а значит, Альцгеймер — по крайней мере, скоропостижный — ему не грозил... Блядство. Доктор и пациент переглянулись. Прежде, чем Пайк исторг из себя слова тревоги, Леонард достал комм. — Охрана, снова МакКой. Что там у вас? — Дохлый мет и живой санитар. Говорит, он в него плюнул. — Сожгли? — Угу. — Обойдите все этажи. Искать медсестру без сознания. Найдете — во вторую палату. — Есть, сэр. Боунс не стал уточнять, чтобы здание обыскали на предмет других метаморфов. Он не любил, когда вмешивались в его работу, и себе такого не позволял. — Как вы, капитан? — Жить буду, — улыбнулся Пайк. — Спасибо, доктор. Хотел бы видеть вас на борту моего корабля, в медслужбе. — Надеюсь, он крепче прочих, — смирился Боунс.