Механика чувств

Чан Шэн зашипела, побуждая Бай Чжу к действиям, потому что ближайший враг уже зарядил огненную винтовку. Лекарь срегировал, бросившись опрокидывать продавца в сторону. Пуля просвистела мимо. — Чёрт, — выругался неудавшийся убийца, меняя направление. Ещё один выстрел прогреметь не успел — голову пиро застрельщика насквозь прошибла огромная игла. Брызги крови испачкали всё вокург. Влад онемел, поэтому Бай Чжу принялся заводить его за стойку, пока в магазин зашёл недовольный Дотторе: — И как это понимать? Теперь оружия нападающих направились к нему. — Поняли хоть на кого свои хлопушки подняли? Несколько выстрелов, шум электричества и реакции перезарядки мигом заполнили помещение. Бай Чжу спустил змею на колени к шокированному парню. — Сидите здесь. Не высовывайтесь. Влад закивал, а Чан Шэн только осуждающе попросила беречь себя многословным шипением. Бай Чжу на пробу выглянул, чтобы понять обстановку — Дотторе ещё стоял у входа, периодически прыгал за стойки с одеждой, чтобы скрыться от пуль. Материализуя иглы из воздуха, атаковал в ответ или сбивал опасность в полёте. Они были не похожи на крио стихию, скорее что-то металлическое. Очередная безумная сила учёного. Враги рассредоточились, стреляя с разных углов. Самое интересное — они все обладали винтовками разных стихий. Бай Чжу выдохнул и быстро подбежал к клону, вставая рядом. — Куда лезешь? — прошипел Дотторе. Но лекарь вместо слов выставил им обоим дендро щит, безмолвно отвечая, что у него есть возможности. Ненависть доктора к божественным светяшкам росла во всех возможных прогрессиях. — Я смогу взять на себя гидро застрельщика. С пиро и электро справишься? — Бай Чжу говорил одними губами. — Любой каприз, — хмыкнул тот, взмахом руки создавая пару десятков иголок. Поскольку на защите больше концентрироваться не следовало, ученый вложил все силы, чтобы каждое оружие настигло цель. Теперь все атакующие напоминали игольницы. — Я хотел оставить одного... — Бай Чжу скривился. — Ты слишком грязно всё делаешь. — Где же поцелуй для героя? — притворно возмутился Дотторе. — Надо помочь убрать. Это не фатуи, верно? — Пиро винтовки не только мы носим, открою тебе секрет. — Тогда... Оба посмотрели на стойку. Дотторе широким шагом двинулся вперёд, вытаскивая за шкирку перепуганного продавца. — Ты знаешь кто это? — О-откуд-да?! — Сразу говорю – терпение у меня не резиновое. По одной игле в пятку, если будешь пустословить, — широко улыбнулся садист. Тот только икнул от страха. — Влад, послушай, — Бай Чжу присел на корточки. — Ты знаешь этих людей? Тебе ничего не будет, просто скажи. — Нет! Честно, господин Бай Чжу! Клянусь всем что есть, не знаю! — Он не лжёт, — травник нахмурился и встал. — Отпусти его. Без особого интереса или сожаления предвестник отпустил бедолагу. Паренёк перебежал за спину постоянного покупателя, со страхом поглядывая на Дотторе. — Потом обсудим. Мои ребята уберут. Иди собирай вещи. — Надеюсь они не испачкались... — Нет, я все сразу упаковал... Они на прилавке. Влад собрал всё в один пакет, но покупки перехватил ученый, не давая их в руки владельцу. Перечить никто не стал. Юноша не переставал удивляться незнакомцу, пока ему перед носом не положили мешочек моры. — Прости за это. Тут компенсация и моральная тоже... рецепт для успокоительного дать? — виновато улыбнулся Бай Чжу. — Он у меня есть. Ваши рецепты по рукам ходят. Я уже знаю его на память, — неловко в ответ посмеялся северянин и тут же вспомнил: — А сапоги?.. — Э... Точно... — Я хочу, чтобы ты взял эти, — Дотторе подскочил к тем самым, которые предлагал Влад немного раньше. Как на зло они остались чистыми. Увидев неподдельное детское требование в алых глазах, лекарь ничего не смог с собой поделать: — Я беру эти... — Я их упакую... — Отлично! Неловко поглядывая на Бай Чжу, продавец так и не смог понять какие отношения связывают его с незнакомцем, потому что в кругу общения лекаря никогда не водилось таких чудаков. По крайней мере подобный экземпляр представлялся впервые. И травник при этом вздыхал так, словно собирался не в поездку, а на свои похороны.

***

Ночь безлунная — тучи загромоздили горизонт. Ждать пока буря пройдёт у них не было времени, поэтому они поплыли достаточно быстро, чтобы успеть войти в порт до закрытия, но Бай Чжу легче от этого не становилось. Далекие поездки давались плохо, уж тем более на транспорте по типу корабля. Разговаривать настрой любой пропал, поэтому Бай Чжу попросту закрылся в каюте, не желая никого и ничего видеть. Кое-что удалось уточнить перед отплытием: «— Вы о чем-то говорили? — Да, я сообщал о поездке в Снежную, Влад предупредил, что регион закрывается, а потом они внезапно атаковали. — Может они за тобой охотились. — Отчего? Ярые защитники родины не хотели видеть туристов? — Из-за меня. Они зашли сразу после тебя и видели нас вместе. — Куда ты уже вляпался?.. — Это работа. — Слушай сюда, если из-за этой работы пострадает Сахароза-! — Тише-тише! Она в безопасности, я более чем уверен. Не смотри на меня так, это не я её требовал себе! — Поэтому я и не люблю общаться с вами. Вечная отмазка "это не я, это Оригинал". Я пошёл. — Да я не-! Стой, ты! — Разговор окончен. Я в каюту». Его кидало из крайности в крайность. Не спасало и то, что он прожил немало лет — мудрость покидала разум любого существа, когда дело касалось чувств. Хотя нередко мудрость отождествляли с любовью, но пока что Бай Чжу ощущал лишь смятение. Он до белой горячки не хотел видеть настоящего предвестника. Короткие разговоры приводили в смятение. От клона лекарь фактически сбегал, запрещая входить к себе даже после насточивых попыток вломиться. Эти алые глаза, что ему дороже здравого рассудка. Перед их проницательностью таяла любая маска. Бай Чжу мог по памяти нарисовать как выглядел насмешливый прищур, какие блики полыхали на радужке во время вдохновения и в какую манящую Бездну они обращались, когда обладатель был совершенно спокоен. И с такой же болью в памяти отпечатался каждый холодный и презрительный взгляд. Каждый из таких разрушал рассудок сильнее эрозии, но сам Дотторе об этом вряд ли знал. А какие слова порой срывались с уст? К примеру как те, что он бросил во время ухода из Академии. Или в моменты пылких ссор, ученый скрывался на угрозы: «— Сам не знаешь куда лезешь. Хочешь меня? Да ты и так уже живешь в месте, до которого мне рукой подать. Я вижу каждый твой шаг и контролирую твою жизнь! Будь осторожнее со словами, моя любовь не щит от всех бед, могу и лишить воздуха без сожалений». Что будет с несговорчивым Оригиналом, который по большей части говорит или безразлично, или молчит — непонятно. Вернее, предсказуемо плохо, но Бай Чжу старался не загадывать. Хотелось обнять Сахарозу. Его маленькую девочку, его лучик света, который спасал в самые мрачные времена. Он понимал, что не стоило замыкать жизнь на ней одной, ведь рано или поздно ей придётся пойти своим путём. Снова придётся отпускать. Однако все семь лет думалось: «— Ещё не время». «— До этого ещё долго». «— Я буду рядом столько, сколько необходимо». Эта неделя показала насколько он был не готов к расставанию. Пожалуй даже в случае с Дотторе он готовился, знал заранее, а тут пришлось быстро решать и неглядя отпускать пока смелости не поубавилось. За всё путешествие он ни разу не поел, только воду пил на страх риск. До самого полудня корабль штормило и только под вечер, когда они вошли в мёртвые воды Снежной, буря отпустила их. Издалека уже виднелись снежные горы, леса, непроглядные тучи. — Прощай, солнце... Надеюсь на время, — шептал лекарь, спускаясь на причал. Голова дико закружилась и пришлось наклоняться к воде, чтобы не ознаменовать свой приезд демонстрацией своего нежелания находиться здесь. Помогло отсутствие питания в последние дни — наружу банально ничего не могло выйти. — М-да... Смотрю круиз выдался тошнотворным, — кто-то подошёл, легонько хлопая по спине. — Держи, должно помочь. Рука в знакомых чёрных перчатках протянула стакан с горячим чаем. Конечно же первым на чужие страдания пришёл смотреть Панталоне. Как иначе. — Ты тут как тут, — взяв в руки тёплую чашу, Бай Чжу осторожно сел на ближайшую лавочку. — Письмо пришло раньше вас, — банкир кивнул в сторону палубы, с которой спустился Дотторе. — Я этот корявый почерк даже в темноте ночи узнаю. Писать бедолага так и не научился. — Дать методички по тому как смешно шутить, бракованный? — выплюнул с максимальным недовольством клон. — Иди карету бронируй. Вам ещё ехать ого-го, — махнул девятый, пытаясь избавиться от нежеланного свидетеля. — Ещё ехать?... — вымученно опомнился лекарь. — Я не переживу. — Не убивайся. В карете сможешь нормально поспать. Там тепло, не так швыряет, если ехать неспеша. — Кто-то сказал "тепло"? — из шарфа выглянула морда змеи. — Туда нам надо. — Привет, Чан Шэн, – Панталоне наклонился, невесомо проведя по белой мордочке. — Тоже устала с дороги? — Невероятно, — измученно выдохнула та, не остановившись на сказанном: — Корабль это самое ужасное средство передвижения. Пожалуй данный тандем мог жаловаться на жизнь сутками на пролёт, ещё и другим кости перемывать успевали. — Я бы поспорил, — хмыкнул травник. — Ты на вьючем яке ещё не ездила. — Не нагоняй тоску! — Ну-ну, вы оба устали, — банкир пожал плечами. — Я бы пригласил к себе на чай, но этот не пустит. Будет ходить призраком, пока не доведёт до пункта назначения. Приезжай потом, поговорим обо всём, если захочешь, то просто помолчим. Изящные пальцы осторожно поддели спадающу на лицо зелёную прядь, провели до конца и отпустили. — Спасибо, — Бай Чжу улыбнулся, немного подобрев после нескольких глотков теплого напитка. — Ты знал что-то о закрытии границ? — Что? Какое закрытие границ? — лицо предвестника вытянулось. — Ах-ха, простое, — к ним наконец подошёл Дотторе, чтобы сообщить о готовом экипаже. — Царица выдала письменный указ неделю назад. Все отбывшие предвестники вернутся уже в течении нескольких часов. Беги прятать свою очаровательную головушку, делец. — Ты пожалеешь о своём длинном языке, это я тебе обещаю! — прошипел тому Панталоне, а к гостям таки немного дергано улыбнулся: — Мне правда пора, удачной встречи. Сахароза очень скучала. И помчался широким шагом прочь с пристани, словно убегая от всех насущных проблем. — В чем дело? — недоумевал Бай Чжу. — Да так, вне себя от радости и в ожидании новой встречи. Пошли. У тебя своя судьба. — И тоже не самая везучая как я понимаю. Иногда лекарь правда считал Панталоне своим братом — они словно магнит ко всем несчастьям в личной жизни.

***

Половину пути Бай Чжу спал. Только вне города он смог открыть глаза в попытке вглядеться в отдалённо знакомые пейзажи. Снежная вроде бы очень красивый регион, но было что-то пугающее в этой мрачности и вечной мерзлоте. Приехали к глубокой ночи, лекарь спустился с кареты, узнавая верхушку крыши печально знакомого дома. Его клетка, золотая, некогда любимая тюрьма, в которой он жил счастливо, стараясь не думать ни о чём. Потому что когда задумывался, то сразу начинались межличностные конфликты. — Он там, — предупредил фрагмент, останавливаясь перед воротами. — Дальше мне нельзя. — Сахароза не видела вас? — Нет. — Ладно. Иди. Дальше всё происходило крайне медленно — ворота открывались вечность, он шёл по, казалось, бесконечной тропе. Только когда ручка оказалась под рукой страх напомнил о себе. «— Не трусь, ты вот-вот увидишься с Сахарозой», — подбадривал себя как мог, открывая дверь без стука. Тепло. Уютно. Звуки потрескивания огня в камине. Он как в дом, что в Ли Юэ вернулся. Медленно сняв обувь, на деревянных ногах мужчина проследовал внутрь, развязывая плащ. Чан Шэн решила спуститься вместе с шарфом на ближайший диван. В гостиной никого не было. Только тишина. — Пожалуй, это самая ожидаемая мною встреча, — с лестницы на второй этаж послышался беспристрастный голос. По ступенькам спускался Дотторе — всё такой же высокий и неспешный. Чёрные брюки, темно-синяя рубашка с расстегнутым воротом и низким декоративным карсетом подчеркивали некое высокомерие и чрезмерную самоуверенность. Бай Чжу бы солгал, сказав, что у его супруга нет вкуса. Как на зло он был, несмотря на то, что тот казался чудным отшельником. На его фоне лекарь сейчас смотрелся крайне плачевно со своей усталостью и бледностью после транспортировки. Он до жути не переносил холода, хотя за время предыдущего пребывания кое-как обвыкся, но семь лет достаточно, чтобы отвыкнуть от холода снаружи и удушающего тепла внутри. Одежда Бай Чжу закрывала все участки перламутровой кожи, состояла по большей части из шёлка темных цветов, чем перекликалась с одеяниями Панталоне. Конечно это колькнуло где-то в сознании учёного, но виду он не подал. Из примечательного — Дотторе спустился без маски. И каким бы не был его голос, глаза неотрывно изучали пришедшего, словно пытались пригвоздить к месту, чтобы снова никуда не сбежал. — Добрый вечер... — не нашёлся с ответом Бай Чжу, начиная с простого. Ему послали ироничную улыбку: — Светлых ночей, милорд. Изволите поиграть в незнакомцев или будете чувствовать себя как дома? Наблюдая за тем как шаг за шагом доктор приближается, гость хмуро выдал: — Почему Снежная закрывает свои границы? Теплого разговора не получится. Дотторе понял, сел на диван, жестом приглашая сесть напротив. Бай Чжу таки приземлился, взяв на руки Чан Шэн. Он нервничал, поэтому старался унять дрожь в поглаживании холодной чешуи. — Среди наших подчинённых появились бесследные пропажи. Ну и мы ждём очень важных гостей, которых следует одарить тёплым приёмом. — Следовало тогда отложить знакомство с Сахарозой и вернуть её обратно в Ли Юэ. — Она в полной безопасности, — ученый подвелся, отошёл к шкафчикам, доставая бокалы. — Будешь? — Нет, только воду. — Как скромно, — хмыкнул доктор, но всё же взял один бокал. В полной тишине он ушёл на кухню и вернулся уже со стаканом воды, поставив его перед Бай Чжу, а себе налил вино. Алая жидкость, чуть светлее его собственных глаз, плескалась в прозрачном сосуде, издавая кислый запах ягод. Дотторе любил вкус, который заставлял людей кривиться. От неожиданного привкуса слегка сводило челюсть, а на языке ещё долго оставалось послевкусие, отчего приходилось пить снова, чтобы приглушить его и сделать одновременно сильнее. Бай Чжу попытался взять свой стакан, но его пальцы молниеносно перехватили. — Где кольцо? — демонстрируя ободок на левой руке, вопросил доктор. Раз Дотторе ответил ясно на его вопрос, то и ему приходилось — таков был негласный закон в их общении. Лекарь свободной рукой оттянул высокий вязаный воротник под горло, доставая цепочку с украшением. — Работать с пациентами тебе в ближайшее время не удастся, так что можешь снова носить его. — Это уже мне решать, — холодно отрезал Бай Чжу, возвращая кольцо под одежду. — Пусти, я воды выпить хочу. Пальцы разомкнулись и Дотторе откинулся на спинку дивана, закинул одну ногу на другую. Он сделал неспешный глоток, не отрывая взгляда от мужчины напротив, поднял бокал чуть выше, рассматривая жидкость на свету. — Какая интересная закономерность в наших отношениях имеет место быть, — совсем без насмешки начал доктор. — Тот кто уходил первым не стремится возобновить общение, а тот кто оставался брошенным без выбора, наоборот, делает все, чтобы вернуть утраченное. — ... Бокал был забыт на столе, а Дотторе подался вперёд, наклоняя голову слегка в сторону: — Ты хочешь взглянуть на что я могу пойти? Хочешь довести до крайностей? — ... — Мы можем поговорить, я готов тебя выслушать. Здесь и сейчас. В чём проблема? — Мне от тебя ничего не надо, — поднимая убийственно-морозный взгляд, Бай Чжу старался держать дрожащий голос в узде. — Я приехал не к тебе, а к Сахарозе. Слова не задели доктора, хотя намерение было достаточно серьёзное. Вместо ответной реакции послышалось насмешливое: — Какая удача, что Сахароза приехала ко мне. — Радуйся уже хотя бы тому, что я принял реальность и не буду больше тебе докучать своими скандалами. — Я никогда не говорил такого. Конфликты это естественное явление между состоявшимися в своем мировоззрении людьми. — Мне напомнить каждую твою угрозу, сказанную в мой адрес? Тогда ты думал иначе, выслушивая мои протесты. Бесило то с какой научной точки зрения сейчас всё подносилось. Дотторе говорил спокойно, в то время как Бай Чжу помнил как вчера все повышенные голоса, резкие уходы, разбитые зеркала... Но требовать от учёного эмоций не следовало, иначе они оба на уши поставят всю Снежную, как было когда-то. Однако слушать подобное сил никаких не хватало, Бай Чжу сквозь зубы процедил: — Конфликты приносят пользу только в случае того, если после них идёт дологосрочный компромисс. Ссоры у нас были разные, но почва имелась одна. Остальное лишь нервотрепка. — Хорошо, — Дотторе поставил локти на стол и сцепил пальцы перед собой. — Что тебе конкретно надо, чтобы остаться здесь, со мной? Я пойду на уступку первым. — Я ещё раз говорю, что ничего от тебя требовать не буду, — вертикальный зрачок в янтарных глазах вытянулся в нить. — У меня есть Сахароза, это всё что ты мог мне подарить. Они оба знали, что это месть. Как когда-то Дотторе получил Бай Чжу, любуясь им как музой, но взамен ничего не оставляя, так и лекарь не желал давать нечто равноценное за ребёнка. — Если моя комната на том же месте, то я пойду. Хотя хотелось бы увидеть сначала Сахарозу, но наверное она спит, — Бай Чжу даже воду недопил, быстро поднимаясь на ноги. Змею Бай Чжу успел пустить на плечи, но дальше шагу не ступил. Дотторе встал следом, обошёл стол и схватился обеими руками за предплечья, развернув к себе. Сжал так сильно, что лекарю пришлось зашипеть, демонстрируя клыки. — Совсем забыл, что ты такой хрупкий, — тот без намёка на чувство вины, переместил руки на талию, прижимая к себе. — Так лучше. — Хватит руки распускать! — терпение догорало как спичка. — Говоришь, словно я этим когда-то злоупотреблял. — Вот именно, что нет! Ты так начинаешь себя вести, если у тебя закончились аргументы! Разговор окончен! Мужчина старался не кричать, держал голос на уровне шипения-шепота. Получалось грозно, но на фоне спокойного и утвердительного предвестника слушалось так, словно это Бай Чжу здесь сумасшедший. — Мои аргументы не заканчиваются на словах, — парировал ученый. — Я искусный оратор, поэтому могу демонстрировать свои намерения действиями, данный метод куда практичней. — Это издевательство над личным пространством! — Бай Чжу начал кулаком ударять в чужую грудь. — Я не хочу снова чувствовать себя виноватым за свои желания и действия, но чтобы мы не решали всегда выходило так, что я требую от тебя невозможного! Я не буду через это опять проходить! Хватит! Я тебе уже сказал, что смирился, так чего ты не радуешься? Чан Шэн на шее сильнее прижалась к коже. Сорвался. Не выдержал, но никто не мог его винить, он пытался избежать подобного исхода. Принимая человеческое тело, лекарь думал прожить тихую жизнь, даже не думая про семейное счастье. Кто мог предсказать такие сложности? Сначала он влюбился в своего напарника, потом осознал, что банально не хочет умирать от эрозии. Всё совсем пошло не по плану. Кроме Сахарозы. — Тш-ш, тш-ш, — Дотторе выдержал все не слабые удары, переждав пик эмоций, смог прижать зелёную макушку к себе. — Я рад, что твоя злость ко мне жива. Значит не всё утеряно. Замерев, Бай Чжу медленно отнял голову. Только вот смешинки в алых глазах его совсем не очаровали, он словно успокоился и тут же снова завёлся. Предвестник увидел вспышку в глазах, но не успел среагировать, удар прошёлся прямиком в живот, вынуждая разомкнуть объятия. — Радостно тебе? — лицо Бай Чжу исказила гримаса боли. — А мне нет! Я ведь не тебя ненавижу, как бы не хотел! Я себя терпеть не могу! Ты вообще понял, что я сказал? Или думаешь я просто так воздух сотрясаю? — ... — доктор выровнялся, размял шею, но в ответ только нахмурился. Кажется он вообще не думал, что будет так сложно. Зато Бай Чжу полностью осознавал и, не имея никакого желания видеть очередную насмешку или холодность, резко выпалил: — Я забираю Сахарозу. Мы уезжаем к Панталоне. Видеть тебя не хочу. Больше молчать не смогла и рептилия. Она приподнялась и без обвинительных интонаций, как можно осторожнее позвала: — Бай Чжу, опомнись, ночь на дворе. Куда ты заберёшь ребёнка в такую холодину? Панталоне сам не свой сбежал с пристани, у него наверняка своих забот полно. — Ничего, мы ему не помешаем. Я просто попрошу снять для нас квартиру где-то в городе, — в своём решении лекарь был уверен точно и наверняка. Ровно до тех пор пока его снова не поймали со спины, не давая двинуться. Руки учёного сомкнулись на животе, а он сам прижался губами к чужому уху: — Хор-рошо, любимый, — голос надломился, потеряв былую ровность. — Я был не пр-рав. Ты устал с дороги, не следовало тебя дёргать. Лучше отдохни, поговорим когда будешь в духе. Может даже не завтра, когда захочешь, любовь моя. Я не терпеливый, но подожду. Все обращения звучали с акцентом, пока шею обжигало горячее дыхание. Бай Чжу спиной мог ощутить как колотилось сердце стоящего сзади учёного. — Я просто очень долго тебя ждал и сорвался, не злись. Ты тогда оставил после себя только записку, словно я и слова твоего не достоин. Яд, обида и в то же время понимание, что он сам когда-то поступил также. Отказавшись от чувств Бай Чжу лишь единожды, предвестник пожинал плоды по сей день, потому что каким бы добрым не был его супруг, те слова ему запомнились на всю жизнь и сподвигали делать как можно больнее в любой ссоре. Кто-то должен был отойти первым. Бай Чжу взял на себя эту роль, понимая, что добром подобная атмосфера не закончится. Дотторе не прикасался губами к нему, но ощущалась тонкая грань между здравым рассудком и желанием продемонстрировать свою тоску наглядно. — По рукам, — выдыхая накопившийся воздух, Бай Чжу прикрыл глаза. — Мы будем здесь пока это будет терпимо. Хватка ослабла, руки медленно опустились. Лекарь повернулся, чтобы посмотреть в потухшие кварцы и на место его безжалостного удара. Снова по кругу — Бай Чжу наконец сделал что-то, отпустив эмоции, а теперь жалел об этом. Взгляд был замечен и Дотторе хмыкнул, но не успел что-то сказать, потому что змея поднялась и предупредительно выставила язык: — Шамачурл бежит. Оба замерли — один не понял как в доме завёлся монстр, а второй побледнел ещё больше, вспоминая как вообще надо улыбаться собственному ребёнку после таких эмоциональных скандалов.