Склеивая осколки

      После того как шумная компания вывалилась из квартиры Грейнджер, они завернули в небольшой, укрытый от любопытных магловских глаз переулок и распрощались.       Гарри взял на себя труд проследить за тем, чтобы его девушка живой и невредимой вернулась в Нору, а потому, приобняв её за талию, трансгрессировал первым. От близнецов не укрылся хитрый взгляд сестры, что та бросила на своего парня, поэтому они не сомневались, что перед отправлением домой Джинни что-нибудь да сотворит с бедным Поттером. Следующим с хлопком исчез Ли Джордан, заявив, что подобные уютные посиделки пусть и приятны, но не могут быть лучше старой доброй пьянки. На это заявление Анджелина хотела было возмутиться, но парень уже исчез. Джордж, крепко обнимающий возлюбленную, предложил продлить сей славный вечер, но она отказалась, сказав, что услуги провожатого ей не нужны, а на какие-либо ещё варианты времяпрепровождения у неё уже нет сил. Уизли кивнул и, сорвав нежный поцелуй с губ Джонсон, остался один на один со своим близнецом.       — Ну что герой-любовник, — усмехнулся Фред, наблюдая за чуть погрустневшим братом, спрятавшим осиротившие без Анджелины руки в карманы. — Бросила тебя твоя красотка.       — Ты уверен, что хочешь это начать? — хмыкнул Джордж, хитро улыбнувшись. — Потому что меня так и подмывает сказать что-нибудь про твою красотку.       Намёк, очевидно, был про Грейнджер. Но Фред, стойко переносивший шутки всю вечеринку, и сейчас предпочёл сделать вид, что не понимает вылетающий из уст близнеца бред. Он равнодушно пожал плечами и молча трансгрессировал к магазину. Буквально через мгновение рядом с ним материализовался Джордж.       Оказавшись на пороге «Вредилок», братья по обыкновению, больше успокаивающе-привычным, чем действительно выискивающим опасности взглядом, прошлись по окутанному ночью Косому переулку, всё ещё оживлённому и шумному, закрытым дверям и окнам своего магазина, после чего направились к служебному входу. Сняв десяток охранных чар, близнецы поднялись в квартиру. Как всегда захламлённая всевозможными коробками, бумагами и изобретениями прихожая встретила их темнотой и слабым запахом гари.       Джордж зажёг свет и, потянув носом, пробурчал:       — Надо же, до сих пор не выветрилось…       — А я говорил, что нечего смешивать красную пыль и огненный порошок, — усмехнулся Фред.       — Мерлин, братец, чем больше ты общаешься с Гермионой, тем заумнее становишься, — ответил Джордж и, повернувшись к близнецу, скривился в наигранном осуждении: — Даже это твоё «а я говорил» прозвучало очень по-грейнджеровски.       — Пошёл ты, — хмыкнул Фред, вызвав при этом смех брата.       Между парнями стало слишком много разговоров о Грейнджер. Не проходило и пары минут, чтобы несносный близнец не упоминал кудрявую волшебницу. И Фреду это чертовски не нравилось. Точнее, не так: ему не нравились намёки, шутки и взгляды, которыми засыпал его Джордж. И пусть близнец ничего конкретного не говорил, но его взгляд, транслирующий чёткую и яркую надпись «я всё знаю», ужасно бесил. Ведь Фред отчётливо осознавал, что знать здесь абсолютно нечего. Ну сблизились они с Грейнджер. Ну провели несколько вечеров вместе. И не только вечеров. Но что с того? Что с того, что он волновался о ней и желал как можно больше времени проводить вместе? Что с того, что, работая в магазине, он то и дело всматривался в толпу, снующую в Косом переулке, неосознанно надеясь отыскать копну каштановых кудрей? Что с того, что он весь день провёл с девушкой, наслаждаясь при этом каждой минутой и отчаянно желая, чтобы гости не приходили, и они с Гермионой могли провести как можно больше времени вдвоём?       «Мерлиново дерьмо!» — мысленно простонал Фред, выдернув себя из этого потока бушующих чувств, одновременно теплом и ноющей болью отзывающихся в груди и неизменно связанных с кудрявой волшебницей. — «Это всё Джордж со своими намёками».       — … как считаешь?       Фред не заметил, как потерявшись в размышлениях, пропустил вопрос брата. Взглянув на Джорджа, каким-то образом уже оказавшегося на кухне и теперь с интересом поглядывающего на застывшего на пороге близнеца, парень мотнул головой и спросил:       — Что ты сказал?       — Я говорю: Рон всё-таки не пришёл, значит, это был он вчера на улице. Мы же не ошиблись. Как считаешь?       Фред нахмурился. Он совсем забыл о том, что они с Джорджем вчера вечером видели младшего брата в компании какой-то незнакомой девушки. Пусть парочка и шла к ним спиной, но фирменные волосы Уизли спутать было сложно. Да и ходить так, как Рон, мало кто мог: слегка разваливаясь, будто у него в штанах содержится нечто огромное, мешающее нормально передвигать ногами, запрокидывая голову повыше, но всё равно сутулясь. Сначала близнецы подумали, что рядом с младшим братом Гермиона, поскольку очень уж похожи были волосы, но, заметив, как девица виснет на парне, прижимаясь к тому всем телом, волшебники тут же поняли, что это не их подруга. Значит, у Рона кто-то появился? Но они ничего не слышали об их разрыве с Гермионой…       Не дождавшись ответа, Джордж продолжил размышлять:       — Они выглядели будто того и гляди потрахаются прям на улице. Может, это его новая девушка? Они с Гермионой расстались?       Фред продолжал молчать, прокручивая в голове всё, что могло бы намекнуть на то, что брат с девушкой разорвали отношения. Да, у них явно был сложный период, но расстались ли?       При этом Джордж всё не унимался:       — Гермиона тебе ничего не говорила?       — Не говорила, — ответил, наконец, Фред. — Да и с чего бы ей со мной откровенничать?       — Ну не знаю, — протянул близнец, а после улыбнулся. — Вы в последнее время очень, прямо-таки очень много времени проводите вместе. Всё куда-то ходите, стали гораздо ближе…       — О, дорогой мой Джорджи, — стараясь выглядеть беззаботным, практически наслаждающимся подтруниваниями брата, усмехнулся парень. — Твоя фантазия, пожалуй, уступает только фантазии нашей дражайшей сестрицы.       — Хочешь сказать, что у вас ничего нет?       — Мерлин, конечно, нет! — не выдержав, воскликнул Фред. — Когда до тебя уже дойдёт?       — До меня-то давно дошло, а вот ты всё не догоняешь, — хмыкнул Джордж, а после, подойдя к брату и положив тому руку на плечо, полным серьёзности голосом произнёс: — Помни, что я твой близнец, Фредди. И я вижу тебя насквозь.       — Пошёл ты, — буркнул волшебник и, движением плеча скинув руку близнеца, пошёл к себе в комнату.       Закрыв дверь, он бросил у порога бумажный пакет с выпрошенными у Грейнджер магловскими сладостями, который всю дорогу не выпускал из рук. Жестяные банки с шумом упали, несколько покатилось куда-то в центр спальни, но Фред не обратил на это никакого внимания. Подойдя к кровати, что, как и вся квартира, была завалена какими-то бумагами, фантиками и упаковками, парень рухнул на мягкий цветастый плед и вздохнул.       Слова Джорджа о Гермионе снова заставили мысли обратиться к девушке. Неужели то, что он укрепил с ней дружбу, проникнулся сочувствием, наслаждался её компанией, отмечал, какая она умная, талантливая, способная, интересная и вообще потрясающая, не могло обойтись без подобных подколов? Ну волновало Фреда её счастье. Беспокоила её судьба. Не значило же это, что он в неё влюбился?       При одной только мысли о слове «любовь» его охватило то самое трепетно-жгучее ощущение, волнующее, согревающее и страшащее. У него ведь были интрижки. Он легко заводил знакомства с девушками. Да с той же Анджелиной у них было что-то вроде взаимной симпатии, пока Джордж не собрался с духом и не признался, наконец, гриффиндорке в чувствах. Так что Фред прекрасно знал, что такое «любовь». И сейчас это была не она. Просто не могла быть она.       Пока Уизли отчаянно отрицал любые мысли о влюблённости в Грейнджер, перед его глазами встало её лицо. Растрепавшая причёска, волнуемая ночным ветром, бледная кожа, озарённая жёлтым светом свечей, проникающим на балкон из бального зала, и большие глаза, тёмные, блестящие и невероятно красивые. Фред неосознанно улыбнулся.       Вспоминать фестиваль в Бате было приятно. И он каждый вечер, а порой и не только вечер, не отказывал себе в этом удовольствии.       В тот миг, когда Фред увидел прислонившуюся к дереву волшебницу, чьи глаза были закрыты, а длинные ресницы трепыхали словно крылья бабочки, у него перехватило дыхание.       — Гермиона, смотри кого я нашла, — сказала Луна, и девушка тут же очнулась.       Наблюдая за тем, как она мгновение хмурится, а потом удивлённо рассматривает их с Джорджем, как её щёки вспыхивают нежным румянцем, ладонь, спрятанная в тонкую ткань перчатки, поправляет юбку, а губы расплываются в приветливой, но немного смущённой улыбке, Уизли сам не понял, как засмотрелся. Он был не в силах прекратить любоваться ей. И это ощущение накрыло столь стремительно, что парень на мгновение даже забыл, как дышать.       — Фред? Джордж? — спросила Грейнджер, наконец, подав голос, выглядя при этом до забавного ошеломлённой.       На самом деле то, как она растерялась, смотрелось очаровательно. Хотя, говоря честно, в ту самую секунду, когда Уизли встретился с её шоколадными радужками и услышал своё имя, он был готов на любое её действие сказать «очаровательно».       Фестиваль был по истине волшебным. Вспоминая то, как он сидел с ней рядом, наблюдал как волшебница ест вишнёвый пирог, слегка прикрывая глаза от наслаждения, слушал звонкий смех, без остатка растворяясь в этом дивном звуке, смакуя каждое произнесённое девушкой слово, брошенный взгляд, и отчаянно борясь с желанием пододвинуться поближе, Фред был готов признать себя сумасшедшим.       Он мог бы спросить себя: «Что с тобой, приятель? Ты чертовски странный». Но не спрашивал. Он вообще старался не думать. Просто наслаждался, чувствовал и ничего не анализировал. Тогда, по крайней мере.       Танцуя на мастер-классе, прижимая хрупкое, лёгкое тело к себе, Уизли ощущал покалывание в пальцах, держащих её руки, прикасающихся к ткани платья и иногда, будто бы случайно, всего на несколько сантиметров скользящих туда-сюда вдоль её позвоночника. Кружа Гермиону по залу, он млел от мимолётных прикосновений каштановых волос, изредка задевающих его щёку. А когда Фреду удавалось наклониться к ней поближе, неизменно вызвав при этом невинный румянец, он незаметно вдыхал аромат её духов, проникающих будто бы в самое сердце ненавязчивыми ванильными нотками. И всё это было так прекрасно, но в то же время непозволительно, волнующе, странно, что парень, вспоминая этот день позже, никак не мог разобраться, что с ним происходило. Что заставляло его так тянуться к девушке, к которой по всем правилам нельзя было этого делать?       Уизли не мог подсчитать, сколько раз в тот день, пусть и про себя, назвал волшебницу красивой, не мог вспомнить о чём шутил, но буквально побуквенно мог воспроизвести каждое сказанное ей слово, увлечённый рассказ о магловской истории, культуре или сделанное почти шёпотом признание о том, как ей нравится находиться среди всех эти странно одетых людей и танцевать старые танцы.       — Невероятно, — тяжело дыша, прошептала Гермиона, когда они добрались до диванчиков у стены. Она не обращалась конкретно к Фреду, скорее просто выпустила клокочущее внутри восхищение. – Мерлин, это точно будет одним из лучших моих воспоминаний…       В тот момент Фред ощутил практически непреодолимое желание обнять девушку и уверить в том, что впереди её ждёт ещё много не менее прекрасных событий. И, боясь признаться самому себе, он надеялся, что хотя бы часть из них волшебница проведёт с ним.       Но, пожалуй, главным испытанием для его выдержки в тот день стал разговор на балконе. Каждая минута вечера заставляла парня сомневаться в том, что он чувствовал. Сознаться в симпатии к подружке младшего брата было невозможно. Он просто не мог к ней испытывать этого. Однако ураган противоречивых эмоций, что рвал и бушевал внутри, был слишком сильным, слишком странным, совершенно ему не свойственным. Но Фред ничего не мог с собой поделать. Ему хотелось смотреть на Гермиону, дышать ей, чувствовать.       От мыслей о бале, что неизменно отзывались одновременно жаром и тоской, Уизли перескочил к воспоминаниям о походе в театр. Тогда он ужасно нервничал, сам не понимая почему. Джордж, наблюдая за состоянием брата, глупо хихикал и всячески подкалывал его, напоминая прикупить цветы, чтобы выглядеть приличным джентльменом. И Фред, вообще-то собирающийся подарить Гермионе букет, назло близнецу отказался от этой идеи. Он не хотел подкидывать тому лишний повод для шуток, хотя после, увидев очаровательную волшебницу с улыбкой идущую ему на встречу, тут же пожалел о принятом решении. Ну потерпел бы пару-тройку дополнительных комментариев от Джорджа. Это определённо стоило бы той радости, что Фред мог доставить своей спутнице ничего не значащим букетом. В конце-то концов это просто галантный жест. Воспитанные парни так делают. Да ведь?       Всю постановку Фред то и дело поглядывал на сидящую рядом с ним Гермиону. С каким волнением она наблюдала за происходящим на сцене, с какой страстью объясняла парню сходства с магловской пьесой, как заразительно смеялась, местами, конечно, возмущаясь из-за поведения героев. Ему нравилось всё. И её голубая блузка, в которой Грейнджер выглядела очень милой, нежной и такой хрупкой. И его купленная на днях рубашка, которая оказалась идеальной парой к наряду девушки. А то, как Гермиона позировала для снимков! О, это было очаровательно. Она явно смущалась фотографироваться, робко улыбалась, от чего парню хотелось сделать десяток кадров и как минимум половину из них забрать себе.       Следом за картинками их похода в «Волшебную сцену» в голове всплыл сегодняшний день. Вспомнив прогулку по продуктовому магазину, Уизли перевернулся на бок и бросил взгляд на бумажный пакет возле двери. Там были магловские сладости и лимонады, которые парень выпросил у Грейнджер для изучения.       — Прошу тебя, Грейнджер, — набрав полные руки цветных банок, канючил Фред. — Они мне крайне необходимы.       — Мы итак набрали кучу конфет, — еле сдерживая рвущийся наружу смех, парировала девушка. Она явно старалась выглядеть строгой и непреклонной, сложив свои тонкие ручки на груди, но плескающиеся в карих глазах смешинки портили весь образ. — Я ограничена в бюджете.       — Да я сам заплачу́! — возмутился Уизли. — Только у меня нет с собой магловских денег. Поэтому ты купи, а я всё верну… С процентами!       — Ох, ладно, — вздохнула Гермиона, на что парень расплылся в счастливой улыбке. — Только давай не все вкусы, а то их слишком много…       — Мне хватит и пяти, — тут же уверил парень и, чмокнув волшебницу в щёку, принялся решать какая из имеющихся у него в руках газировок достойна того, чтобы оказаться в корзине.       Только сейчас вспомнив эту сцену, он понял, что поцеловал Грейнджер. В щёку, неосознанно, буквально мимоходом, но ведь поцеловал… Это открытие заставило всё внутри перевернуться, а губы странно гореть. Уизли гнал прочь эти подозрительные ощущения, стараясь игнорировать не пойми откуда взявшиеся фантазии о том, как невинный поцелуй в щёку превращается в глубокий и страстный в губы.       «Нет, нет, нет!» — принялся мотать головой парень.       От постыдных выкрутасов его невероятного воображения сознание Фреда перешло к не менее смущающим воспоминаниям сегодняшнего ужина. А именно к тому моменту, когда волшебник, случайно обнаруживший уже знакомый фотоаппарат на полочке журнального столика, взял устройство в руки и, недолго думая, сделал снимок готовящей десерт Гермионы.       Направив камеру на девушку, что, сосредоточенно сведя брови, растирала посыпку из масла, сахара и овсянки, Фред улыбнулся. Ему буквально до жжения в пальцах, удерживающих фотоаппарат, захотелось запечатлеть этот момент. Нажав на кнопку раньше, чем успел подумать, парень услышал звук затвора и вздрогнул. Щелчок показался ему оглушительным. Уизли, испугавшись быть пойманным, быстро спрятал камеру в шкаф, а после вновь выглянул на кухню. Гермиона, уже почему-то перемазанная своим кулинарным шедевром, продолжала усиленно тереть ингредиенты, кажется, даже не заметив, что только что была тайно сфотографирована. С облегчением выдохнув, Фред какое-то время понаблюдал за девушкой, после чего вернулся к изучению инструкции к купленной технике.       Храня в памяти эти моменты, с наслаждением их пересматривая и отчётливо ощущая всё то волнение и трепет, что почему-то испытывал рядом с Грейнджер, парень всё ещё не решался признать, что та ему нравится. Фред просто не мог влюбиться в девушку младшего брата. Да даже если бы мог… Гермиона ни за что не обратила бы на него внимание. Он ведь брат Рона, ещё один Уизли. Зная волшебницу, она бы посчитала эту ситуацию неправильной. Однако, допустив мысль, что Фред всё-таки признает эти чувства, которых, разумеется, нет, и встретится лицом к лицу с отказом, он вдруг ощутил острую боль. Парень буквально услышал, как на его слова о любви Грейнджер говорит тихое «Прости», и этот звук так остро резанул в груди, что Уизли задохнулся.       «Дерьмо! Мерлиново дерьмо!» — выругался он, запуская руки в рыжие волосы и с яростью принявшись их вырывать. — «Я в полной заднице».       Отрицать, что с ним что-то происходило, дальше было нельзя. Но Фред даже боялся представить, насколько это «что-то» серьёзно.       Желая отвлечься от душевных терзаний, он задумался о Роне. То, что творилось между ними было крайне паршиво. Фред злился на младшего брата, но и презирал себя за драку с ним, хотя, откровенно говоря, тот заслужил те пару раз, когда кулак старшего близнеца проехался ему по лицу.       «Может, это его новая девушка?» — всплыли слова Джорджа об обжимающейся с Роном незнакомке.       Тот предполагал, что их младший брат расстался с Гермионой, но Фред сомневался в этом. Грейнджер не выглядела так, будто переживала конец столь длительных и серьёзных отношений. Оставался вариант с изменой, но Уизли даже думать об этом не хотел. Он верил, что Рон не пал так низко.       «Странно всё это…» — тяжело вздохнув, подумал волшебник.       Всё происходящее дурно пахло, но копаться в чужом белье было неправильно. В конце-то концов, это не его дело, правда? Ему всегда претили эти сплетни, любовные драмы, разборки меж возлюбленными и прочая чушь. Однако колотящееся сердце и беспокойный разум никак не хотели отпускать ситуацию. — Ну что за дерьмо? — простонал он, даже не рассчитывая получить ответ.

***

      Последняя суббота июня наступила неожиданно. После новоселья, что Грейнджер справила две недели назад, девушка всерьёз взялась за превращение собственной жизни во что-то не просто приемлемое, а приятное, настоящее, наполненное. И за это короткое время, как считала Гермиона, она достигла определённых успехов.       Их компания из Луны, Джинни, близнецов и Анджелины собиралась ещё дважды: один раз, чтобы досмотреть «Гордость и предубеждение», а второй — для просмотра уже принесённой Фредом и Джорджем кассеты. То, что волшебники действительно сами сходили в прокат, выбрали фильм, оплатили, приятно удивляло. То, с каким восторгом они об этом рассказывали, заставляло лицо трещать от улыбки, а сердце наполняться гордостью. Гордостью за открытых ко всему новому рыжих волшебников, а также, если честно, за саму себя. Ведь именно Гермиона, с трудом, но выползающая из кокона, сподвигла друзей настолько загореться её родным миром, что те самостоятельно отправились его изучать. И всё из-за чего? Видеомагнитофона. Маленького чуда инженерной мысли, что имелся в квартире практически каждого магла.       Близнецы притащили ужастик под названием «Детские игры», после просмотра которого все, даже испугавшийся больше всех Джордж, что, разумеется, никогда не признается в этом, решили посмотреть каждый из четырёх фильмов франшизы. Так сказать, добить себя окончательно.       — Последний, кстати, про невесту Чаки, — заявил Гарри, который, являясь фанатом всевозможных ужастиков, и посветил друзей в наличие продолжения у данной истории.       Ребята, не на шутку впечатлившиеся историей маньяка, запертого в теле детской игрушки, с жаром принялись обсуждать увиденное, прикидывая возможно ли подобное, откуда маглы узнали про такие обряды и проклятья, а также что ещё можно показать в аж четырёх фильмах.       — Она хоть симпатичная? — нервно усмехнулся Джордж, изо всех сил стараясь выглядеть весёлым, но неустанно дёргающаяся нога выдавала его нервозность. Это особенно комично выглядело на контрасте с восхищённо щебечущей Анджелиной, что сидела рядом с парнем и уговаривала всех присутствующих как можно скорее собраться на следующий киносеанс.       — Если тебе нравятся куклы, — пожав плечами, ответил Поттер.       Фанатом кукол Джордж, конечно, никогда не был, а после этого фильма тем более, но желание вновь посмотреть ужастик выказал самое жгучее. И на эту жертву он шёл, как думала Грейнджер, ради восторженно глядящей на него Джонсон.       Ли Джордан, кстати, изначально отказавшийся приходить на киновечер, потом пожалел о своём решении, заявив, что смотреть с ними страшные истории он всё-таки будет, а вот всякой «любовью-морковью» пусть балуются сами. Так что на очередную домашнюю вечеринку, которая должна состояться где-то в середине июля, Грейнджер ждала ещё одного гостя. И её, никогда не думавшую о том, что когда-то будет рада частому присутствию гостей в своём доме, данный факт искренне радовал. Такие вечера в компании друзей напоминали Гермионе, что она не одна. Что она всё ещё способна глупо смеяться, заниматься всякой ерундой, находить что-то приятное в мелочах и просто-напросто жить. Понимание этого оказалось чертовским важным в моменты периодически накатываемой тоски, давая силы бороться, а потому волшебница была готова принимать гостей хоть ежедневно, лишь бы больше не чувствовать себя потерянной.       Что же касается работы, то Гермиона, решив послушать слова Фреда о том, что её никто никуда не гонит, согласилась остаться в театре. По крайней мере до тех пор, пока не нащупает то, что ей действительно подходит. Девушка боялась загадывать наперёд, но мысли, всё настойчивее возвращающие к идее написания собственной пьесы, буквально заставляли её рискнуть и, доверившись внутреннему огню, излить на бумагу то, что вихрем бушевало в груди.       Грейнджер задумала создать драму о себе, точнее, о волшебнице, пережившей много боли и потерь, которая, взяв себя в руки, всё-таки смогла найти выход к свету. Банально? Может быть. Но мысль о том, чтобы описать происходящую в ней борьбу, явить миру то, что казалось постыдным, раскрыть, наконец, все страхи, чтобы их побороть, представилась ей максимально удачной и действительно важной. Даже если пьесу не поставят, Гермиона верила, что работа над ней станет своеобразной терапией, способом собрать себя по кусочкам.       И вот, когда этим утром девушка раскрыла глаза, почти с тоской понимая, что ей не надо в «Волшебную сцену», так как у неё впереди два выходных, она бросила ещё сонный взгляд на прикроватную тумбочку и улыбнулась. Билет на квиддич, что подарила Джинни, белел на тёмной деревянной поверхности, напоминая о сегодняшних планах.       Грейнджер, не считая игр в Хогвартсе, всего раз посещала настоящий, большой квиддич. То был Чемпионат мира, который завершился появлением Пожирателей, меткой в небе, огнём и множеством смертей. Воспоминания, скажем прямо, не самые приятные. И это при том, что девушка никогда и не питала к полётам на метле и перекидыванию по воздуху мячиков особой страсти. Но сегодня, разлепив глаза и вспомнив о предстоящем вечере, Гермиона ощутила приятное предвкушение. Ей действительно хотелось пойти туда, стать частью кричащего и размахивающего плакатами стадиона, увидеть, как её подруга, годами мечтающая об этом моменте, взлетит на глазах сотен людей и покажет, что достойна играть в составе профессиональной команды.       «Или не взлетит», — тут же поправила себя волшебница, вспомнив о том, что Джинни всё ещё числится в запасе.       В любом случае это должен быть чудесный вечер в компании друзей, который, слава Мерлину и Моргане, Грейнджер действительно хотелось прожить. Она вообще в последнее время чувствовала невероятное возбуждение и радость, что, откровенно говоря, немного пугало. Ей нравилась та лёгкость и воодушевление, которые растекались по телу, но чем больше дней проходило в приподнятом настроении, тем страшнее было вновь откатиться к состоянию апатии, усталости и ненависти к себе.       Запасы зелья «Сна без сновидений», выданные мадам Помфри, закончились давно, и Гермиона, побывавшая уже во всех местных аптеках, откуда вынесла все мыслимые и немыслимые количества снадобья, боялась даже пробовать засыпать без него. Вот только в ящике, где хранился отвар, склянок осталось не так уж много, что отчётливо намекало Грейнджер, чтобы та либо поспешила заняться вопросом кошмаров, либо нашла аптеку, в которой её ещё не знали. Но к данной проблеме, стоявшей острее всего, волшебница не знала как подступиться.       Потянувшись, прочувствовав как затёкшая от долгого лежания спина хрустнула, Гермиона поднялась с кровати и сразу направилась на кухню. Живоглот, развалившийся в луже солнца, образовавшейся в центре кухни, заметив хозяйку перевернулся на спину и громко мяукнул. Грейнджер подошла к питомцу, погладила мягкое пузо и, почти сразу получив лапой по руке, усмехнулась.       — Есть будешь или как? — спросила она кота, недовольно поглядывающего на неё жёлтыми глазами.       Живоглот тут же поднялся на лапы и, громко и требовательно замяукав, повёл девушку прямиком к мискам. Насыпав корм, Грейнджер направилась в душ. Горячая вода приятно ударялась о кожу, расслабляя, а облака горячего пара стремительно заполняли пространство, будто пряча в непроницаемом коконе, мягко обнимая, заставляя верить, что день пройдёт тихо и спокойно. Да и разве были поводы для переживаний? Вообще-то были.       Подставив лицо под обжигающие струи, волшебница подумала о Роне. Он-то, пожалуй, и был той причиной, по которой противный червь беспокойства медленно вгрызался ей под рёбра. Их отношения с парнем были в подвешенном состоянии. Сколько они уже не виделись? Месяц? Два? Гермиона точно не знала. Но то, что они совсем не общались, к её стыду, даже радовало. Без отягощающего чувства вины, что она испытывала по отношению к Рону, жилось значительно легче. Ей не приходилось выдавливать улыбку, когда он пытался взять её за руку. Не нужно было отвечать на поцелуи, пустотой и дискомфортном отзывающиеся внутри. Она не видела Уизли, не ощущала себя скованной обязательствами перед ним, и могла хотя бы какое-то время не думать о том, что в её поломанной и только-только приходящей в подобие порядка жизни есть ещё один неразрешённый, но чрезвычайно важный вопрос.       Лучший друг? Действующий парень? Бывший парень? Кто для неё Рон? А она для него? Как ведут себя пары «на паузе»? Что сказать ему, когда они встретятся сегодня? И как выйти из положения, в котором они оказались, потому что известная гриффиндорка в очередной раз струсила, не сумев сказать дорогому человеку «Давай расстанемся»?       Прогоняя прочь любые переживания, напоминая себе, что она всё исправит, всё разрешит, всё наладит, Гермиона закончила с душем и, одевшись в домашние штаны с футболкой, побрела к холодильнику.       Решение взяться за жизнь касалось всех аспектов, в том числе и продовольственных. Несколько дней назад Грейнджер с огромным списком заявилась в магазинчик миссис Эттвуд и, набрав не только яиц с сосисками, но и молока, разных овощей, фруктов, круп, мяса и рыбы, получила заслуженную похвалу от пожилой хозяйки.       — Ну, наконец-то, дорогая, — с облегчением произнесла женщина, когда увидела тяжёлую продуктовую корзину Гермионы. – Неужели решили послушаться и начать нормально питаться?       — Что-то вроде того, — улыбнулась девушка, добавляя к покупкам кошачье лакомство, как всегда лежащее рядом с кассой. — Купила пару кулинарных книг. Вот пробую.       — Это чудесно, — одобрительно закивала миссис Эттвуд. — Я когда вышла замуж, то тоже накупила кучу всевозможных рецептов. Мы с мужем, правда, ещё год-полтора питались то недопечённым, то пригоревшим, но со временем я всё-таки научилась готовить. Это хороший навык. Когда Энтони заболел, я смогла без проблем делать ему прописанные врачом супы и каши.       Гермиона лишь пару раз слышала от хозяйки о её почившем супруге, и каждый раз эта полная жизни женщина становилась необычно несчастной. Вот и сейчас в её серых глазах словно потух огонёк, а голос, всегда мягкий и приветливый, словно потерял силу. Но это мгновение слабости продлилось недолго. Владелица магазина, пробив все покупки, сложила их в пакеты и, передав Гермионе, уже с привычной бодрой улыбкой спросила:       — Вы замужем, дорогая?       От этого вопроса Грейнджер на мгновение растерялась, принявшись судорожно мотать головой.       — Может, мне вас с кем-нибудь познакомить? — по-девичьи хихикнув, предложила женщина. - У моей близкой подруги есть чудесный внук. Альберт. Милейший юноша. Учится на врача.       — Спасибо за заботу, — оплачивая покупки, ответила Гермиона. — Но я уже кое с кем встречаюсь.       — Вот как, — кивнула хозяйка, совсем не расстроившись. — Понимаю. Тогда удачи в освоении кулинарного мастерства. Надеюсь, ваш молодой человек оценит.       — Спасибо.       После того неловкого разговора Гермиона пару часов серьёзно думала о том, чтобы перестать ходить в магазин к миссис Эттвуд. Всё-таки Грейнджер ненавидела, когда копались в её личной жизни. Но этот порыв очень быстро прошёл. Женщина была милой, по-соседски заботливой, а её магазинчик слишком уж нравился волшебнице, чтобы искать ему замену.       Приготовив простой сэндвич с яйцом, беконом, сыром и свежими овощами, который в последнее время выходил всё вкуснее, а также сварив чашечку крепкого кофе, Гермиона спокойно позавтракала и, прикинув сколько часов у неё есть до вечера, решила заняться домашними делами. Лучше было бы, конечно, сесть за работу над пьесой, но девушка, всё ещё чего-то страшась, обходила перо и бумагу стороной, предпочитая отдавать себя чему угодно, но не письму. Да и уборка тоже очень важна, правда?       Так и проведя весь день в домашних заботах, разбавляемых чтением книги, Грейнджер дождалась половины пятого. Одевшись, она взяла бисерную сумочку, в которую спрятала зелёный фанатский флажок с изображением золотистой лапы гарпии и билет на игру, погладила на прощание кота и, выйдя из квартиры, направилась прямиком на стадион.              

***

             Английский национальный стадион для квиддича находился на окраине Лондона. Старинный, увитый плющом и укрытый мощным антимагловских куполом замок был переоборудован для ежедневных тренировок разных команд, а также проведения соревнований, присутствовать на которых могли порядка пятнадцати тысяч зрителей.       Сделанные из кирпича трибуны были потёртыми, но выглядели вполне надёжно, как и лестница, по которой рыжее семейство в полном составе, за исключением Чарли, что даже на день не мог оставить своих любимых драконов, а также Гарри, Гермиона и Полумна с отцом взбиралась к своим местами. Вечернее солнце освещало крепостные стены и башни, заполняемые возбуждёнными зрителями, что заставило Грейнджер вспомнить о Хогвартсе. Ей хоть и не шибко-то нравился квиддич, но азарт и всеобщий восторг неизменно захватывали, призывая со всей страстью болеть за свой факультет и искренне переживать о результате игры. Вот и сейчас, блуждая взглядом по рядам, с каждой секундой всё плотнее наполняемым людьми, волшебница начинала дрожать, чувствуя, как её накрывает искрящееся в воздухе воодушевление.       — Интересно, Джинни сегодня выпустят на поле? — спросил Рон, выглянув через перила вниз.       Травяной овал, окружённый рвом, был слишком далеко, чтобы можно было рассмотреть снующих по полю людей. Да и делать это было бессмысленно, ведь игроки «Гарпий» и «Ос» сейчас были где-то в раздевалках и готовились к матчу.       — Даже если нет, мы всё равно будем ей гордиться, — сказал мистер Уизли, стоявший во главе их многочисленной процессии.       Вся их компания уже порядка пятнадцати минут взбиралась вверх, коротко, но громко переговариваясь, потому что стоящий на стадионе галдёж мешал нормально общаться, а обсудить разворачивающуюся вокруг атмосферу всё равно хотелось. Джинни подарила им очень хорошие билеты: не сильно высоко, но и не в самом низу, чтобы за игрой можно было смотреть не только на экранах, но и собственными глазами. И единственным неудобством был долгий подъём по узкой лестнице, по которой то и дело кто-то спускался или, стараясь обогнать, мчался вверх, заставляя останавливаться и, переждав помеху, вновь идти вперёд.       — Прошу прощения, — в очередной раз, уже на автомате, бросила Грейнджер, стоило ей столкнуться с весёлым парнем в зелёной мантии, почти вприпрыжку скачущим вниз.       — Это ему стоило извиниться, — прокомментировал Фред, идущий позади девушки. — Это ж он в тебя врезался.       Рон, чья рыжая макушка маячила впереди, сказал что-то о «хамах» и «неуклюжих троллях», и это было первым за всю их встречу обращением к Гермионе. Точнее, не совсем к ней, но как-то касающимся её. До этого он лишь тепло поприветствовал волшебницу, когда та, придя последней, присоединилась к шумной компании друзей. Но больше Уизли не обменялся с Грейнджер и словом. Он вообще был каким-то нервным и молчаливым, что девушка списала на смущение от встречи с ней. Гермионе ведь тоже было как-то неловко вновь увидеть друга после долгой разлуки.       Миновав ещё три ряда, группа добралась до своего яруса и, радостно переговариваясь, расположилась практически у самого края. Летний ветер, что на такой высоте ощущался очень уж резким, но всё равно приятным, трепал одежду, волосы и практически вырывал из рук подготовленные плакаты. Фред и Джордж, всю дорогу размахивающие огромной растяжкой с переливающейся золотом кричалкой, теперь вывесили её за ограждение, закрепив магией. «Наши Гарпии сильны, Ос порвут на раз-два-три» гласила надпись, на которую недобро косились фанаты команды противников, без труда узнаваемые по жёлто-чёрной одежде, ободкам с усиками, повторяющим головки ос, а также недовольному жужжанию, которым они сопровождали каждого мимопроходящего волшебника в зелёной одежде.       — Отличный плакат, — усмехнулась Гермиона стоящему по левую руку Фреду.       Парень гордо поправил свою тёмно-зелёную мантию с золотым значком, с которого злобно скалилась воинственная гарпия, и с явным удовольствием произнёс:       — Стихи моего авторства, между прочим.       — Поэтому такие паршивые, — тут же вставил Джордж, одетый в точно такую же мантию. — Видела бы ты Гермиона, какие песни он сочиняет.       За это замечание парень тут же получил тычок в бок и яростный взгляд близнеца.       — Ты пишешь песни? — спросила волшебница, заставляя Фреда вновь посмотреть на неё.       Уизли заметно стушевался из-за её вопроса, но быстро взяв себя в руки, дёрнул плечами и максимально равнодушно произнёс.       — Раньше писал. Скорее, баловался. Больше этого не делаю.       — Почему?       — Потому что, как успел высказаться мой брат, у меня не получается.       Его ответ был произнесён с как всегда яркой и игривой улыбкой, но от Гермионы не укрылось, что голубых глаз эта самая улыбка не коснулась. Лезть парню в душу она не хотела, но они с Фредом вроде как сблизились, поэтому разобраться в явно мучающем его вопросе очень хотелось. Не из-за праздного любопытства. Нет. Скорее для того, чтобы понять, почему волшебник отказался от страсти, ведь это было совсем не в его духе, а также, если это возможно, как-то помочь.       «Мерлин, кому ты собралась помочь?» — мысленно одёрнула себя Грейнджер, чувствуя почти позабытый холодок самоуничижения. — «Себе помоги сначала».       Прогоняя прочь любые отравляющие мысли, волшебница отвернулась от принявшихся шуточно препираться близнецов и краем глаза заметила шевеление справа. Повернув голову, Гермиона увидела, как Ксенофилиус Лавгуд помогает дочери надеть огромную голову гарпии. Грейнджер даже поперхнулась воздухом от неожиданности. Она, как и вся их группа, была одета в зелёное, всем своим видом показывая, что болеет за «Холихедских Гарпий». Но ни одежда, ни её скромный флажок, вытащенный из сумки, ни плакат близнецов, не могли затмить Луну, что, как и обычно, выделилась больше всех. Враждебно выглядящее создание, из которого теперь торчала блондинистая голова подруги, восхищало и пугало одновременно. Особенно жутко смотрелись торчащие откуда-то из-за спины Полумны лапы с золотыми когтями, что зловеще тянулись вперёд, удерживая в своих пальцах трепыхающуюся осу. Этот наряд напомнил Грейнджер о льве, которого когда-то в Хогвартсе сделала Лавгуд для поддержки их факультета в матче со Слизерином.        — Выглядишь потрясающе, — улыбнулась Гермиона, когда Полумна, встав рядом с ней, лёгким взмахом палочки заставила лапы гарпии двигаться вверх-вниз, а бедную осу в ужасе пучить тёмные глазки и жалобно пищать. — Очень воинственно.       И с Грейнджер были согласны фанаты тёмно-зелёной команды рядом выше, с нескрываемым восторгом и толикой завести разглядывающие костюм подруги и одобрительно свистящие ей.       — Спасибо, — ответила Лавгуд. — Для тебя я, кстати, тоже кое-что принесла.       Девушка из цветастой сумочки, очевидно, магически увеличенной, достала перчатки-лапы и вручила их волшебнице. Это были громадные костистые конечности, которые Грейнджер, судя по всему, надо было надеть на руки.       — Ничего себе.       Подготовка подруги изумляла. Сама-то Гермиона смогла найти лишь флажок, что теперь очень комично смотрелся в огромной лапе, а также обычный зелёный свитер, в котором провела практически все рождественские праздники.       — Не благодари, — улыбнулась Луна и, обратив всё внимание на группку болельщиков «Кроверских ос», что махали издевательскими карикатурами игроков «Холихедских Гарпий», принялась специально для них мучить сжимаемое в лапах насекомое, вынуждая его оглушительно пищать.       Пока Грейнджер прикидывала настолько плохо всё кончится, если подруга всё-таки выбесит тех ребят, к ней подкрался Рон и, положив руку на девичью талию, притянул её к себе. От неожиданности Гермиона тихонько вскрикнула и, не совсем понимая раскованных действий парня, который ещё несколько минут назад почти не замечал её, нахмурила брови.       — Рон? — прошипела она, поглядывая то на воркующих неподалёку мистера и миссис Уизли, то на близнецов, тактично отвернувшихся, как только их младший брат обнял девушку. — Что?..       — Ты говорила кому-нибудь о том, что у нас… — перебил её парень, прошептав прямо в ухо. — Сложности?       — Ты про «паузу»?       — Да, — кивнул он.       — Нет, — мотнула головой Гермиона, мягко высвобождаясь из объятий Рона. — Я никому ничего не рассказывала. А ты?       — Тоже, — ответил парень. — Я подумал, что незачем их лишний раз волновать. Мы сами разберёмся.       Гермиона была совершенно с ним согласна, разве что разобраться хотелось бы поскорее. Потому что чем больше времени девушка проводила вдали от Рона, занимаясь своими делами, своей жизнью, тем отчётливее понимала, что к теме расставания всё-таки стоит вернуться. В тот раз она струсила, боясь потерять дорогого человека, а сейчас этот страх притупился. Нет, она всё ещё не хотела лишиться лучшего друга, расположения уже ставших родными рыжих волшебников, но собственный комфорт неожиданно вновь стал значимым. А с Роном в роли возлюбленного этого комфорта больше не ощущалось. И его горячее плечо, что сейчас находилось в непосредственной близости, от чего внутренности скручивались в какой-то неприятный комок, было отличным доказательством прошедшей любви. По крайней мере любви в том самом, романтическом плане.       Когда Уизли вновь наклонился к Грейнджер, чтобы что-то сказать, летающие по периметру экраны вспыхнули фейерверками, а по стадиону прокатился рокот труб, заставляя галдящих зрителей замолчать.       — Дамы и господа! — раздался усиленный голос ведущего, прячущегося где-то рядом с комментаторской будкой. — Мы рады приветствовать вас на пятьдесят третьей игре сезона. Сегодня мётлы скрестят гордые амазонки — «Холихедские Гарпии», — при названии команды по рядам прокатился восторженный крик и оглушительные аплодисменты, разбавляемые недовольным свистом и жужжанием жёлто-чёрных зрителей. — И быстрые и смертоносные «Кроверские осы»! — в этот раз визжала, топала и орала другая часть болельщиков, тогда как тёмно-зелёные их освистывали.       Пока представляли членов одной команды, потом другой, Грейнджер во все глаза всматривалась в экраны, на которые летающие по стадиону камеры время от времени транслировали не только объявляемых игроков, но и скамейки с тренерами и запасом. Зону «Гарпий», где сидела Джинни, показали лишь дважды, но этого хватило, чтобы Гермиона заметила, насколько взволнована подруга. То, что она выйдет на поле, было маловероятно, ведь это означало бы, что с основным ловцом что-то случилось, а этого своей команде не пожелает ни один болельщик. Тем не менее Гермиона надеялась, самую малость, что рыжей ведьме каким-то чудом удастся сегодня взмыть над стадионом и поймать заветный снитч.       — Начинается! — давно уже забыв про Гермиону, прокричал Рон, почти свесившись с ограждения, когда игроки обеих команд замерли в десяти метрах над землёй, образуя круг.       Схватив флажок покрепче своей когтистой лапой, Грейнджер приготовилась им усиленно махать, вкладывая в это незатейливое действие всю свою любовь к сидящей где-то внизу подруге.       — Осы свалятся с метлы! Проворонят все голы! — кричал во всё горло Фред, пока звучали напутственные слова судей.       — Анджелина, ты лучшая! — вопил одновременно с ним Джордж.       — Определись уже за кого ты болеешь, — насмешливо фыркнул старший близнец.       — Телом, как видишь, я с сестричкой, — показал на свою зелёную мантию парень. — А вот сердце моё с капитаном «Ос».       — Хитрец, — рассмеялся Фред, и брат ответил ему широкой улыбкой.       Раздался свисток, и весь стадион будто по команде замолчал. Всего на мгновение, но этого было достаточно, чтобы услышать звук заскользивших по воздуху с немыслимой скоростью мётел и шорох трепыхающихся на ветру мантий. Игра началась.              

***

             Сад, в который вынесли стол, устроив праздничный ужин на свежем воздухе, сотрясался от смеха, тихой музыки, льющейся из радио, и нескончаемых поздравлений. «Холихедские Гарпии» вырвали победу у «Кроверских ос», сделав это со счётом двести десять — сто десять. Если бы не ловец, буквально из-под носа соперников уведший снитч, заработав тем самым спасительные сто пятьдесят очков, то матч бы закончился с практически разгромным счётом в пользу жёлто-чёрных. Об этом факте весь прошедший час с момента прихода в Нору не забывал напоминать Джордж, который, пусть и был рад за команду сестры, но с сочувствием относился к «Осам», за которых играла его девушка.       — Сам знаешь, братец, в чьей команде лучший ловец — те обычно и побеждают, — ярко улыбаясь, отразила очередное замечание старшего брата Джинни. — И именно поэтому я тренируюсь как проклятая, чтобы точно также поймать снитч и привести свою команду к победе.       — Да-да, ты молодец, — взлохматив её волосы, усмехнулся Джордж. — Когда же ты у нас выйдешь на поле?       От вопроса девушка нахмурилась. Она весь матч ёрзала на скамейке, борясь с желанием взлететь над стадионом самой и чувством бесконечной поддержки и уважения к старшей коллеге. Гермиона, порой замечающая на экранах взволнованную подругу, очень надеялась, что в скором времени той выпадет шанс полетать. Потому что слишком долго сидеть в запасных Джинни не сможет, но и команду вряд ли покинет. А во что может вылиться продолжительное простаивание рыжей ведьмы без реальной игры, было даже страшно представить.       — Отстань от неё, — рассмеялся Фред. — Лучше скажи, почему ты с нами, а не утешаешь Анджелину?       Теперь настала очередь Джорджа хмурится.       — Она с «Осами», — ответил он, обиженно поджимая губы. — Хотят обсудить игру. Да и не нужно ей моё утешение. Особенно учитывая, что я брат той, чья команда их обыграла.       — Ничего, приятель, — похлопав близнеца по плечу, произнёс Фред. — Ты же знаешь, Анджелина всегда больше интересовалась квиддичем, чем отношениями. Встретишься с ней потом, когда подуспокоится.       — Да я и не переживаю, — улыбнулся парень, хотя печаль в голубых глазах явственного говорила, что он лжёт. — Давайте лучше восхвалять нашу сестричку и благодарить её за то, что достала нам всем такие классные билеты.       — Правда, милая, места были чудесные, — сказала Молли, с гордостью глядя на дочь. — У вас всем членам команды выдали билеты? Потому что мне кажется, что я видела на нашем ряду родителей вашего вратаря.       — Да, Люси достались проходки рядом с вами, а вот все остальные получили места ярусом выше, — подтвердила девушка.       Пока все, за исключением Луны с отцом, которые сразу после игры отправились домой, обсуждали игру, параллельно расправляясь с горячим ужином, Гермиона поглядывала на сидящего напротив Рона, который выглядел непривычно задумчивым. Он уже выпил третий бокал вина, заметно покраснел и, о чём-то разговаривая с Гарри, активно махал руками. Девушка ещё на игре заметила, что парень вёл себя немного странно: подолгу смотрел на неё, будто решаясь о чём-то сказать, пару раз перешёптывался с Поттером, прямо как сейчас, и неизменно хмурился от слов друга. Но самым необычным для него было то, что яростный любитель квиддича из рук вон плохо следил за ходом игры, и Гермионе на пару с Гарри даже пару раз приходилось напоминать Рону, кто какой бросок только что сделал, и из-за чего весь стадион внезапно взревел.       — Наблюдаешь за своим парнем или за моим? — спросила плюхнувшаяся на соседний стул Джинни.       Гермиона и не заметила, как общий разговор перетёк куда-то в тему Министерства, и Перси, так и не получивший долгие месяцы маячившее перед носом повышением, с пеной у рта доказывал смеющимся близнецам, что его никто не надурил, просто приказ ещё не готов. Молли с Артуром поддерживали старшего сына, а Билл и Флёр, поглядывая то на одних, то на других, всё никак не могли определиться со стороной, к которой стоит примкнуть. Одной Джинни карьера Перси была не интересна, поэтому она, уличив момент, быстренько сбежала к подруге.       — За обоими, — ответила Грейнджер, гадая стоит спросить у девушки о состоянии Рона или лучше промолчать, пока не убедится, что её наблюдения не надуманы.       — Интересно, о чём они говорят? — задумалась младшая Уизли, пытаясь по губам парней понять хоть что-нибудь. — Будто спорят.       — Знаешь, — спустя пару секунд раздумий, Грейнджер всё же решила намекнуть о своих опасения, — Мне кажется, что Рон сегодня какой-то странный.       — Что ты имеешь ввиду? — тут же насторожилась Джинни.       — Он задумчивый и нервный, — пожала плечами девушка. — Будто его что-то мучает. И с Гарри, — она осторожно кивнула в сторону парней, чьё состояние уже было на грани очевидного конфликта. — У них явно какие-то проблемы.       — Есть такое, — согласилась рыжая волшебница. — Не знаю в чём тут дело, но в последнюю неделю я заметила, что Гарри как-то напрягается, стоит упомянуть моего братца.       — Серьёзно? — удивилась Гермиона, вглядываясь в друзей. Уизли приговорил уже четвёртый бокал и тянулся к пятому, а Поттер, неодобрительно на это поглядывающий, что-то тихонько втолковывал приятелю, на что тот молча закатывал глаза.       — Ладно, — хлопнув в ладоши, вдруг сказала Джинни. — Проблемы моего брата подождут до завтра. Мы тут всё-таки победу празднуем, значит, надо танцевать, — она бросила взгляд на близнецов и, не сумев определить кто из них кто, крикнула: — Эй, ребятки, включите радио погромче.       — Как прикажешь, сестрёнка, — отозвался Джордж и, в два шага оказавшись у приёмника, добавил громкость.       Из колонок полилась, наполняя ночь чудесной мелодией, какая-то фортепианная баллада, с первых нот запустившая по рукам Грейнджер мурашки. Рыжая подруга, довольная тем, что под эту песню можно утащить своего парня танцевать, тут же подскочила к Поттеру и, не обращая внимания на возмущения брата, утянула Избранного в центр сада. Рон, проводив сестру недовольным взглядом, перевёл внимание на Гермиону и, криво улыбнувшись, встал с места. Нетвёрдой походкой он добрался до неё и, рухнув рядом, вальяжно закинул руку на плечо девушки.       — Если хочешь, то и мы можем потанцевать, — сказал парень, скользнув пальцами вверх-вниз по плечу волшебницы, от чего та неосознанно съёжилась.       — Ты же не любишь танцевать, — ответила Гермиона, чувствуя себя рядом с пьяным Роном очень неудобно.       Ей не хотелось обижать его, отшатываясь, но и терпеть такую близость тоже не было желания. И дело было даже не в пресловутой «паузе», про которую Уизли будто бы забыл. Его хмельное состояние воскресило в памяти Грейнджер все неприятные моменты, когда парень обижал её, унижал, принуждал, будучи во власти алкоголя. Но Рон, даже не замечая как сидящая рядом с ним волшебница напряглась, продолжал вести себя очень расковано, широко улыбаясь и вычерчивая на руке Гермионы непонятные узоры.       — Для тебя могу сделать исключение, — ухмыльнулся он.       На заявление Уизли девушка удивлённо вскинула брови.       «И где ж эти порывы были раньше?» — мысленно хмыкнула она, вспоминая и Святочный бал, на которой он так и не пригласил её, и отказ танцевать с ней в Вальпургиеву ночь. Да и вообще, парень всегда отрицательно относился к любым видам и поводам для танцев, что же случилось сейчас? — «Вино» — сама на свой вопрос ответила Гермиона. — «Огромное количество выпитого вина».       Странно, что Рона ничуть не смущало присутствие родителей рядом, братьев. Он просто пил без зазрения совести, что было как-то тревожно. А они ведь поглядывали на него и сидящую в его объятьях Гермиону. От мысли о том, что всё семейство видит их находящимися столь близко и всё ещё считает, будто у парочки всё хорошо, стало тоскливо.       Развернувшись к парню лицом, заодно как бы случайно скинув его руку, девушка опасливо покосилась на допиваемый Уизли пятый бокал и спросила:       — С тобой всё нормально, Рон?       — Всё отлично, — отмахнулся он. — Лучше всех.       И звучало это так отчаянно, так лживо, что в душе волшебницы что-то надорвалось.       — Может, ты хочешь о чём-то поговорить? — Гермиона предприняла попытку подтолкнуть пьяного друга к откровениям. В конце-то концов наличие у него некой сложности было очевидно. А они друзья. Ей хотелось облегчить его ношу.       — Может да, а может нет, — усмехнулся волшебник. — В этом твоя проблема, Гермиона, знаешь? Ты слишком много думаешь. А мне ведь просто хочется расслабиться, хочется наслаждаться, понимаешь?       — Ты поэтому так сильно пьёшь? — не совсем понимая о чём он, уточнила девушка.       Рон тут же скривился.       — Я пытаюсь объяснить тебе в чём дело, а ты туда же, — хмыкнул парень. — Гарри тоже сказал, что я увлёкся. Он вообще говорит, что я не прав. Во всём.       Уизли, очевидно, делился с волшебницей своей болью, о которой знал Поттер, но в чём она состояла Грейнджер никак не получалось определить. И это было даже обидно. Они ведь столько лет были лучшими друзьями, знали друг про друга всё, так куда же это делось? Куда исчезла почти родственная близость? Куда-куда, ясно же, что испарилась вместе с кровью и потом, уничтожилась бросаемыми проклятьями, осела пылью пережитой войны без возможности собрать всё как было.       Пока волшебница задумалась, парень продолжал:       — Мы ведь молоды, Гермиона. Мы можем ошибаться, я прав? Но как мы поймём, что это ошибка, если не попробуем?       — Звучит очень по-философски, — усмехнулась девушка, и Рон улыбнулся ей в ответ.       Внезапно Уизли наклонился и буквально за секунду оказался в паре сантиметров от её лица. В голубых, подёрнутых хмельной дымкой глазах читалось намерение поцеловать. Грейнджер испуганно вскинула руки и, уперевшись ладонями в грудь парня, останавливая его, строго спросила:       — Ты что творишь?       — Целую свою девушку, — спокойно объяснил он, ставя пустой бокал на стол, и освободившейся рукой принялся оглаживать подбородок Гермионы.       Девушка затылком чувствовала, как все вокруг следят за ними, от чего её щеки загорелись от злости и смущения. Хотелось тут же оттолкнуть Рона и наорать на него, но устраивать сцену на глазах у рыжего семейства было некрасиво. В итоге Гермиона мотнула головой, высвобождая лицо из хватки горячих пальцев, и отстранившись, насколько это было возможно, произнесла:       — Может, ты забыл, Рон, но мы сейчас не вместе. Наши отношения на паузе. Ты не можешь вот так вот взять и поцеловать…       — Ой, — парень с усмешкой отмахнулся от неё, перебивая. — Ни к чему быть такой холодной. Мы же обязательно помиримся с тобой, Миона. Не сегодня, так через месяц. Зачем затягивать неизбежное?       От этой фразы внутри волшебницы поднялась жаркая волна возмущения. Рон относился к ней как к чему-то постоянному, тому, что как не отталкивай, как не обижай, всё равно останется рядом. Это до того разозлило, что Грейнджер вскочила с места и, из последних сил удерживая себя от скандала, холодно выговорила:       — Я не хочу обсуждать с тобой наши отношения, Рональд, пока ты в таком состоянии. Протрезвеешь — поговорим. Вот только могу сказать точно: о, как ты сказал, неизбежном примирении речи не будет.       Быстрым шагом направляясь к встревоженным мистеру и миссис Уизли, от которых не укрылся, как минимум, финал разговора пары, Гермиона даже не услышала, как её окликнули. Кажется, это была Джинни. Или Гарри. Не важно. Девушка, не в силах сейчас ни с кем объясняться, подошла к Молли и Артуру и, коротко поблагодарив за чудесный ужин, попрощалась с ними. Не дав растерянным родителям возможность начать расспрашивать о причине ссоры, она решительно направилась к границе антимагловского барьера и, не оглядываясь, аппарировала домой.       Неизбежное.       Парень, которого она когда-то искренне любила. Тот, кто был одним из её лучших друзей. Человек, которого она отчаянно боялась потерять, поэтому глотала обиды, слёзы, гордость, видел в ней нечто неминуемое, неотвратимое. Гермиона никогда не замечала за Роном, чтобы тот относился к друзьям легкомысленно, принимал как должное. Но сейчас с ней он обращался именно так. Даже хуже. Она была его неизбежным и, судя по тону, которым парень это говорил, сей факт его ужасно расстраивал.       

***

             Наполняя чаши с шипучками, Фред сквозь яркие витрины магазина невидящим взглядом блуждал по Косому переулку, залитому полуденным солнцем. Он даже не заметил, как из его рук выпало несколько конфет, а стоящи́й неподалёку Джордж, с беспокойством наблюдающий за братом, тут же их поднял.       Этой ночью старший близнец плохо спал. Он всё ворочался с бока на бок и не переставал гадать, что на сей раз учудил младший брат. Фред с начала ужина заметил, что Рон слишком уж увлёкся вином. Памятуя о том, чем обычно заканчиваются его пьянки, парень осторожно присматривал за братом, но даже так упустил момент, когда улыбающаяся Гермиона вдруг разозлилась и, бросив что-то вроде «Поговорим потом», покинула Нору.       «Надо было не спускать с них глаз», — в который уже раз подумал Фред, ощущая как и без того тяжёлая голова начинает раскалываться.       Заметив вчера, как эти двое расположились рядом, принявшись тайком о чём-то ворковать, он посчитал, что лучше будет отвернуться. Да, парень всё ещё поглядывал на Грейнджер время от времени, просто чтобы убедиться, что у неё всё в порядке, но не позволял себе подолгу удерживать на ней взгляд. Не хотелось попасться. Не хотелось, чтобы Джордж, заметив куда он смотрит, отпустил очередную шуточку. Не хотелось чувствовать себя отверженным влюблённым, ревностно глазеющим на предмет своей страсти, что наслаждалась объятьями другого.       Фред тяжело вздохнул, окончательно теряя образ неугомонного весельчака, который старался выдерживать, как минимум, в стенах собственного магазина. Он больше не отрицал тот факт, что Гермиона ему нравилась. Но толку-то от этого признания?       После побега девушки с ужина, Фред не находил себе места, вслушиваясь в пьяные объяснения Рона и с трудом удерживая себя от того, чтобы не уйти следом за волшебницей.       — Что между вами случилось, дорогой? — спросила мама, когда напряжённая фигурка рассерженной Гермионы с хлопком исчезла в темноте.       — Ничего, — буркнул Рон, откинувшись на спинку стула.       Он старался не встречаться глазами ни с кем из многочисленной семьи, но получалось плохо. Вокруг парня собрались все Уизли и, с тревогой поглядывая на него, пытались разобраться в случившемся.       — Но как же? Гермиона так быстро ушла и была явно чем-то расстроена, — продолжала выпытывать женщина, что только злило её пьяного сына.       — Это наше дело, мам, — сказал он, вскакивая с места. — Мы сами разберёмся.       — Разберётесь, как же, — фыркнула Джинни, на что получила яростный взгляд Рона. — Что? — тут же взбрыкнулась она. — Мы все слышали её прощальные слова. Мириться она с тобой не будет.       — Вообще-то это слышали только мы с тобой, потому что стояли рядом, — поправил девушку Гарри, неловко переминаясь с носка на пятку. — А вот остальные вряд ли…       — Что ты опять сделал? — не выдержав, спросил Фред.       Вероятно, в этот момент он выглядел действительно взбешённым, потому что удерживающая его рука близнеца крепко сомкнулась на плече, не давая сдвинуться с места. Хотя, он и не собирался. Наверное.       — Ничего я не сделал, — выплюнул Рон и, толкнув сестру плечом, вышел из окружения. — Повторяю ещё раз: мы разберёмся сами. Не лезьте.       Быстрым шагом он направился в дом, а мама, рвано выдохнув, опустилась на стул.       — Что ж случилось? — спросила она у мужа, на что тот только пожал плечами.       Джинни с Гарри нервно переглянулись. Эти двое наверняка знали, какая кошка пробежала между Роном и Гермионой, или хотя бы догадывались, но рассказывать не собирались. Поэтому Фред, дождавшись, когда все разойдутся, решил спросить о случившемся у них, но, увы, ничего этим не добился.       — Тебе-то какое дело? — устало проговорила сестра, когда старший близнец нагнал их с Поттером рядом с точкой аппарации.       — Просто интересно, — пожал плечами Фред, стараясь выглядеть достаточно равнодушным, хотя внутри его всего раздирало от волнения и гнева. — Может, могу чем помочь.       — Помогать там не с чем, — коротко ответила Джинни, но обнимающий девушку Гарри решил всё-таки добавить:       — Мы сами толком не знаем, что произошло. У меня есть пара теорий, но… — он покачал головой. — Мы застали только конец их разговора. Возможно, Рон по пьяни что-то ляпнул. А, может, — парень внезапно замолчал, будто одёргивая себя, чтобы не сказать лишнего. — Случилось что-то ещё. Короче говоря, мы без понятия.       Фред кивнул, делая вид, что принимает такой ответ, хотя очень хотел встряхнуть, очевидно, что-то скрывающего Поттера и заставить его всё рассказать.       Рядом с ухом раздался звонкий детский смех, вырвавший Уизли из размышлений. Группа ребят лет двенадцати гладили карликовых пушистиков, каждый раз заливаясь хохотом, когда милейшие существа высовывали свои длиннющие языки и проходились ими по довольным лицам детишек. Фред улыбнулся от этой картины, всеми силами заставляя себя вспомнить кто он и где находится, но стоило вернуть взгляд к окну, как только что расцветшая улыбка в миг увяла.       По улице, весело смеясь, вышагивал Рон, а рядом с ним, ластясь словно кошка, шла та самая кудрявая девушка, с которой близнецы видели его пару недель назад.       — Если ты думаешь о том, чтобы выйти и устроить разборки, то не стоит, — раздался за спиной голос Джорджа.       Фред обернулся и увидел близнеца, отчего-то с опаской на него поглядывающего. Парень неосознанно сжал кулаки, раздавливая несколько шипучек, что всё еще находились в его руках.       — Да я не собирался, — ответил он, отмечая, как глаза напротив сузились, будто Джордж решал верить этому заявлению или нет. И обратив внимание на кулаки Фреда, близнец тут же понял, что правды в словах брата было немного.       — Хорошо, — всё-таки кивнул он. — Потому что мы совершенно ничего не знаем о том, что творится в личной жизни нашего братца. Скажу даже больше, — Джордж наклонился вперёд и, понизив голос, проговорил: — Мы вообще не лезем в личную жизнь наших родственников, если, конечно, не происходит что-то из ряда вон. Так что, Фредди, давай обойдёмся без поспешных выводов.       Фред недовольно хмыкнул, но всё-таки согласился. О том, что Рон мог изменять Гермионе не хотелось даже думать, однако что ещё могла значить вся эта картина?       «Мерлин, Ронни, я надеюсь на твоё благоразумие…» — мысленно взмолился парень, сверля взглядом почти скрывшуюся в толпе парочку.       

***

             Сегодня у Гермионы был последний выходной перед десятью насыщенными рабочими днями, но девушка, плохо спавшая всю ночь, а теперь слоняющаяся по квартире словно инфернал, никак не могла заставить себя расслабиться, успокоиться, хотя бы сесть и почитать книжку. Ссора с Роном выбила её из колеи, расстроила до такой степени, что волшебница вчера забыла выпить зелье «Сна без сновидений» и до самого утра мучилась от кошмаров.              Грейнджер снилась Нора, тёплая и ароматная, из которой с криками её выкидывали за порог разъярённые Уизли. Все они смотрели на неё брезгливо, осуждающе, говоря о том, что Гермиона неблагодарная дрянь, посмевшая предать их доброту, оскорбить их семью, не принять такого чудесного парня как Рон. А она плакала, умоляла понять и простить, но рыжие волшебники только отмахивались, раня её холодными взглядами и жестокими словами о том, что годы их любви к ней были потрачены впустую.              Эти сны, конечно, и в половину не были так ужасны, как воспоминания войны или пустые лица родителей, обвиняющих её в трусости, но всё равно приятного в увиденном было мало. Однако Гермиона, проснувшись в слезах, будто и не удивилась тем сценам, что мучили её этой ночью. Ведь больше всего беспокойства вызывал не сам конфликт с Роном, а то, что эту неприглядную сцену увидели Молли и Артур. Грейнджер считала неправильным устраивать публичные разборки, но всё равно не смогла до конца сдержаться и демонстративно покинула Нору, чем, безусловно, сделала больно родителям парня. И именно об этом она очень жалела.              Расставание с Роном, что, понимала волшебница, было неминуемо, или лучше сказать неизбежно. Вот только его семья… Гермионе не хотелось показывать мистеру и миссис Уизли как именно закончились отношения с их сыном. Об этом в принципе не нужно было знать хоть кому-то. Грейнджер хотела бы решить всё тихо и мирно, без посторонних, но её несдержанность лишила девушку такой возможности.              Взглянув на два письма, что пришли сегодня утром практически одновременно и теперь мозолили глаза лёжа на кухонном столе, Гермиона вздохнула. Джинни и Гарри прислали своих сов ещё до завтрака, и девушка, прочитав сначала послание подруги, а после её парня, ощутила как итак раскалывающаяся голова заболела ещё сильнее. «Гермиона, не знаю, что там учудил мой брат, но он явно не прав. Хотя бы потому, что упился как свинья. И это при родителях, Мерлин! Ладно, что бы там ни было, нам надо встретиться и обсудить это. Напиши, когда ты будешь свободна. На следующей неделе у меня есть пара дней без вечерних тренировок, так что можем увидеться, возможно, даже выпить... P.s.: это не просьба, подруга. Я требую встречи и всех подробностей произошедшего. Твоя Джинни У.» Гарри в своём письме тоже просил о встрече, и это, пожалуй, беспокоило особенно сильно. «Гермиона, я думаю, что нам надо встретиться. Лучше бы, конечно, вам сначала поговорить с Роном, но я не уверен, что он когда-нибудь соберётся. Напиши, когда будешь свободна. Мне надо тебе кое о чём рассказать. Твой Гарри».       И если желание Джинни перемолоть все косточки её брату было понятно, даже ожидаемо, то письмо от Гарри стало неожиданностью. Отношения Гермионы с другом всё ещё были прохладными, далёкими от былой близости, даже с учётом приятных кинопосиделок, а потому желаемая им встреча казалась слишком подозрительной. Хотя что могло быть подозрительного в порыве давнего, даже лучшего друга поговорить и, вероятно, поддержать дорогого человека, практически сестру?       Блуждая вокруг этих писем уже несколько часов, Гермиона всё-таки сдалась. Взяв стопку чистых листов, она написала каждому из друзей о том, что следующие десять дней будет занята практически до ночи, а потом у неё будет несколько выходных, когда они могут встретится и поговорить. Или же, что вряд ли будет им удобно, она могла бы с ними увидеться в утренние часы, до начала работы. Однако зная, что как раз-таки это время у обоих точно занято, Грейнджер даже не рассчитывала лицезреть кого-нибудь из этой парочки в ближайшие дни. И это, откровенно говоря, было к лучшему. Волшебнице сначала хотелось решить всё с Роном, выслушать его трезвого и, наконец, разорвать эти отравляющие романтические отношения, попытавшись сохранить хотя бы толику былой дружбы.              Размышляя о том, стоит ли написать ещё и ему, Гермиона всё же решила отложить этот вопрос хотя бы на день. Сейчас она не могла сказать Уизли ничего хорошего, поэтому и послание, которое вышло бы сейчас из-под её пера, получилось бы слишком резким и грубым, чего, конечно, не хотелось.       Спрятав записки для Джинни и Гарри в конверты, Гермиона опустила взгляд на ещё один чистый лист. Раз уж она села за корреспонденцию, то стоило решить ещё один вопрос, а именно написать мадам Помфри с просьбой. Мокнув перо в чернильницу, Грейнджер принялась выводить вопрос о том, не знает ли школьная медсестра психолога сквиба или же целителя, который занимался бы магловской психологией. Рассказать маглу о своих проблемах девушка не могла, но и с колдомедиками больше связываться не хотела. Хватило с неё Альфреда Дина и его поганых экспериментальных зельев. А вот найти кого-то, кто про мир магии знает, но лечит душевные болезни по-человечески, без волшебства - это уже звучало как план.       На эту мысль Гермиону натолкнул Фред, когда вчера, стоя с ним на кухне и следя за выпекаемым пирогом, тогда как остальные сервировали стол в саду, ворковали в гостиной или просто прохлаждались без дела, спрятавшись от зоркого глаза Молли, девушка звонким смехом заливалась от очередной его шутки.       Грейнджер почти согнулась пополам, чувствуя, что в этот раз точно задохнётся от хохота. Уизли, широко улыбаясь, дождался, когда волшебница отсмеётся и, осторожно коснувшись её лица, поправил упавшую на лоб кудрявую прядь.       — Рад видеть тебя такой бодрой, Грейнджер, — хитро улыбаясь, подмигнул он. — Потому что вид умнейшей ведьмы своего поколения, что топит проблемы на дне стакана, чертовски пугал, знаешь ли.       От воспоминаний о совместных пьянках и том, какой разбитой тогда девушка себя ощущала, Гермиона поежилась, мгновенно теряя всё веселье. Ей не хотелось вновь оказаться в любом из тех баров, в которых запивала печаль, страх, отчаяние и ускользающий во тьму разум, но оттягивая решение проблемы, позволяя той тихо гноится, волшебница в любой момент могла там очутиться. И эта мысль яркой вспышкой ворвалась в сознание, что Грейнджер затрясло.       Фред, заметил, что ещё мгновение назад смеющаяся девушка помрачнела от его слов, виновато поджал губы. Он осторожно погладил её по плечу, заставляя вскинуть на него карие глаза, и произнес:       — Я, конечно, не знаю, что там у тебя происходит. Или происходило. Но всегда готов выслушать, — Уизли мягко, почти нежно улыбнулся. – Знаешь, когда тебе плохо… — он прокашлялся, проглатывая вставший в горле ком. — Признаться в том, что тебе нужна помощь — это не так страшно, как кажется. А вот стоит это сделать, и станет гораздо легче. Поверь мне. Я знаю, о чём говорю.       Она недоуменно нахмурилась, желая знать, что конкретно имеет ввиду волшебник своим «Я знаю, о чём говорю». Но Фред, видимо, сказав лишнего, вдруг коротко рассмеялся и, пожав плечами, перевёл разговор куда-то в другую тему.       Девушка тогда рассмеялась в попытках скрыть и своё, и его смущение, сказав что-то о непривычной для близнеца серьёзности, но его слова засели в голове. Что-то подобное ей говорили и мадам Помфри с МакГонагалл. А также это его «Я знаю, о чём говорю»… У Грейнджер не хватило духа спросить, что именно он имел в виду, да и она не была уверена в том, что ей расскажут, но узнать захотелось.       Закончив с третьим письмом, Гермиона устало откинулась на спинку стула и взглянула в окно. За стеклом виднелось голубое небо без единого облачка, а в открытую форточку проникал пахнущий едва ощутимой сладостью тёплый ветер. Погода стояла чудесная, солнечная, буквально зазывающая выйти и пройтись. Подумав о том, что затягивать с отправлением посланий не стоит, девушка решила прямо сейчас сходить в районную совятню, заодно взбодриться после тяжёлой ночи, а также зайти в ближайшую типографию и распечатать давно ожидающие своего часа фотографии.       Помимо фото из театра, а также снимка, запечатлевшего всю их весёлую компанию на её новоселье, который Гермиона собиралась проявить в несколько копий, чтобы выдать каждому из друзей по одной, волшебница обзавелась еще несколькими простыми, но важными фотографиями. На плёнке, спрятанной в тушку камеры, хранились изображение развалившегося на полу в смешной позе Живоглота, почти случайно подснятые моменты работы сотрудников театра, которые девушка хотела повесить на полупустой стенд «За кулисами», тем самым приоткрыть для зрителей лица тех, кто создаёт все эти чудесные спектакли, а также один кадр самого сложного в кулинарной карьере Грейнджер блюда.              Для второй совместной кинопосиделки Гермиона решила приготовить говядину «Веллингтон». В книге было сказано, что это знаменитое британское праздничное блюдо, которое, к стыду волшебницы, она в своей жизни не ела ни разу. То ли потому, что родители никогда особо не заморачивались с готовкой, даже по праздникам, то ли из-за того, что блюдо было магловским, поэтому ни в Хогвартсе, ни в Норе подобного не замечалось, но Грейнджер, открыв рецепты на случайной странице, впервые увидела эту спрятанную в слоёное тесто говяжью вырезку.       Гермиона больше часа возилась на кухне, обжаривая лук, туша грибы, чеснок, зелень, мясо. Потом мучилась с тестом и паштетом, почти жалея о том, что ввязалась в эту авантюру. Поэтому, выложив готовое блюдо на тарелку и украсив так, как было показано в книге, девушка не удержалась от фотографии. Она ужасно гордилась проделанной работой и желала запечатлеть этот момент для потомков. Сделав красивый кадр, Грейнджер оставила мясо дожидаться друзей, а сама ушла прочь с кухни, отчётливо осознавая, что ещё раз заниматься чем-то столь трудоёмким не будет.              Одевшись в простые джинсы и футболку, поверх которой накинула толстовку, волшебница сложила письма и плёнку в сумочку, погладила сидящего на подоконнике кота и вышла на улицу.       Погода и впрямь была столь же чудесной, какой представлялась сидя в квартире. Взмахнув свободно стекающими за спину волосами, Грейнджер улыбнулась ласкающему кожу солнцу и, схватившись за тонкий ремешок, неспешно направилась по делам. С каждым шагом по узкой улочке внутри волшебницы возрастала решимость не дать вчерашней ссоре и тяжёлой ночи испортить ни сегодняшний выходной, ни последующую неделю, ни жизнь в целом. Она ведь собиралась выкарабкаться из чёртового болота. Она уже начала. И она это сделает.       

***

      В среду утром, когда простые круглые часы, белым пятном висевшие на кремовых обоях, показывали без пяти минут десять, Гермиона сидела в кабинете психолога и плакала. Она шмыгала носом, утирая сбегающие из глаз слёзы бумажным платочком, и чувствовала, как с солёной влагой из неё тонкими струйками уходит что-то тяжелое, перманентно отравляющее, заставляя каждую клеточку тела чувствовать себя свободнее.              Фиби Дэвис, психолог, которого в ответном письме, пришедшем тем же вечером, порекомендовала мадам Помфри, спокойно разглядывала пейзаж за окном, позволяя волшебнице выплакаться. Ещё час назад, когда Гермиона переступила порог светлого кабинета, она была уверена, что не заплачет. Присаживаясь в бежевое кресло и отмечая, что на стоящем рядом журнальном столике стоит специально подготовленный для неё стакан воды и забавный держатель в виде рыжего котика, из которого белым веером торчали салфетки, девушка едва заметно качнула головой. Она не собиралась реветь перед незнакомой женщиной. Она вообще не думала, что какой-то разговор с психологом, длящийся всего час, способен вызвать слёзы. С чего бы? Но оказалось, что она ошибалась.       В понедельник утром Гермиона позвонила в клинику, адрес и телефон которой был указан в письме, и, боясь передумать, записалась на ближайший приём. Всю эту неделю рабочий день волшебницы начинался в двенадцать, поэтому, услышав, что у Фиби Дэвис есть окошко в среду в девять утра, Грейнджер сразу попросила оставить это время за ней. Девушка старалась не размышлять о том, как выглядит психолог, какие вопросы будет задавать, боясь накрутить себя до морозящих внутренности воспоминаний о целителе Дине, но идти в клинику всё равно было тревожно. Да что там тревожно, попросту страшно до подгибаемых в трясучке коленок. Но она ведь решила, что ей это необходимо. Поэтому отступать было нельзя.              В среду Грейнджер встала по будильнику, почти не соображая приняла душ, оделась, поела, ощущая поднимающийся по гортани нервный ком. Даже Живоглот, чующий состояние хозяйки, вёл себя беспокойно, крутясь у её ног и тихонько мяукая.       Когда пришло время выходить, Гермиона бросила быстрый взгляд на зеркало в прихожей и не сдержала горькой усмешки. Она выглядела жалко. Испуганная, бледная, без устали покусывающую опухшую губу.              «Снова-здоро́во», — мысленно хмыкнула волшебница, заставляя себя нормально улыбнуться.              Чего она нервничала, спрашивается? Её же не будут пытать. Но услужливо подкинутые подсознанием воспоминания о зелье предыдущего целителя заставили и без того трепыхающееся сердце пуститься в галоп. Альфред Дин вот пытал.       Грейнджер, вглядываясь в свои дрожащие глаза, малодушно подумала отменить всё, к драклам, и забыть об этой глупой идее с психологом, но тут же себя одёрнула. Ей нужна помощь, чтобы вернуться к нормальной жизни. И она её попросит.       Кабинет психолога находился в тихом райончике магловского Лондона. Это была крошечная клиника всего на несколько врачей с приветливым администратором, живыми цветами в горшках, спрятанных по углам приёмной, и приятной ненавязчивой музыкой, разливающейся по коридорам из висевших под потолком динамиков. Здесь было мило. По крайней мере гораздо приятнее, чем в Мунго, где от стен, пробираясь под кожу, отскакивали стенания страдающих от проклятий волшебников.       Гермиона внимательно заполнила документы, с пару минут провела на мягком диванчике у кабинета, выстукивая пяткой гимн Хогвартса, а ровно в девять дверь распахнулась, и ей на встречу вышла миловидная женщина лет пятидесяти в светлой блузке, классических тёмно-синих брюках, с убранными в низкий хвост пшеничными волосами и мягкой улыбкой.       — Мисс Грейнджер? — спросила она, на что Гермиона, шумно сглотнув, кивнула. — Замечательно. Меня зовут Фиби Дэвис. Проходите.       Голос у психолога был столь же приятным и располагающим, как и она сама. И волшебница, с трудом поднявшись с дивана, с надеждой подумала, что в этот раз, возможно, обойдётся без слёз и страданий.       Войдя в кабинет, Грейнджер сразу отметила рабочий стол, на поверхности которого разрослись несколько ровных стопок с бумагами, книжный шкаф, а также уютный островок, состоящий из двух бежевых кресел, расположенных друг напротив друга, которые разделял низенький журнальный столик. Это явно предназначенное для бесед местечко располагалось рядом с большим окном, завешанным прозрачным тюлем, за которым виднелся живописный кусочек пешеходной дорожки, вдоль которой росли широко раскинувшие свои ветви платаны.       Грейнджер несколько раз моргнула, заметив, что слишком уж долго стоит на месте, и смущённо взглянула на психолога. Женщина лишь спокойно улыбнулась и, указав рукой на кресла, произнесла:       — Выбирайте любое, какое вам нравится, Гермиона.       Девушка выбрала то, что было справа и, не зная, с чего начать, опустила глаза вниз, отмечая стакан воды, что стоял на расстоянии вытянутой руки, а также бумажные салфетки в держателе в виде кота. Грейнджер слегка улыбнулась. Пухлое фарфоровое нечто, из которого торчали белые платочки, напомнило Живоглота. Такое же рыжее и со злобными жёлтыми глазками.       — Эту фигурку мне подарил муж, — сказала Фиби, заметив куда направлен взгляд Гермионы. — У нас есть кот. Зовут Толстяк. Он точно такой же рыжий и вечно всем недовольный.       Женщина с нескрываемой нежностью говорила о питомце, на что Гермиона не удержалась от понимающей улыбки.       — У меня тоже есть кот, — сказала она. — И тоже рыжий.       — Как его зовут?       — Живоглот, — ответила девушка. — Он наполовину жмыр.       — Наверняка он очень умный питомец, — заметила Фиби, и волшебница согласно кивнула. — Как он у вас появился?       Разговор про котов чуть расслабил Гермиону. Это была безопасная, ни к чему не обязывающая тема, и волшебница, обменявшись с психологом ещё парой фраз, поделившись, что купила Живоглота в качестве подарка на день рождения, потому что просто не смогла оставить животное в магазине, отметила, что с Фиби приятно разговаривать. Она смотрела своими напоминающими янтарь глазами спокойно, как-то принимающи, без жалости, без упрёка. Психолог просто внимательно слушала, задавала вопросы, и Грейнджер, сама того не заметив, всё охотнее включалась в беседу.       Фиби Дэвис была сквибом, специализирующимся на помощи и маглам, и волшебникам. И именно эта черта, как казалось Гермионе, помогла найти им общий язык так быстро. Они обе принадлежали к двум мирам, но не полноценно. И если женщина, родившись в семье волшебников, по воле судьбы не имела доступа к магии, то Грейнджер, будучи маглорождённой, собственными руками лишила себя того, что связывало её с родным миром — мамы и папы. Возможно, это было неправильно, но некоторая общая ущербность, что прослеживалась в них обеих, заставляла девушку чувствовать себя спокойнее, будто именно Фиби могла понять её боль, а, значит, и помочь.              Сам сеанс начался с простых вопросов. Почему Гермиона попросила о встрече? Что именно в её жизни толкнуло обратиться к врачу? И, откровенно говоря, Грейнджер не могла правильно сформулировать ответ. Она рассказала про сны, про давящее чувство неполноценности, которое вроде как притупилось, но волшебница знала, это обман, временное затишье. Гермионе хотелось вновь ощутить себя живой, горящей, способной на многое. Сильной. Ей надоело бояться, надоело ненавидеть своё отражение, надоело ощущать постоянную тяжесть в теле, сковывающие грудь тиски и стыд. Стыд за то, что она больше не та Гермиона Джин Грейнджер, которой когда-то была.       — Перед кем вам стыдно, Гермиона? — спросила Фиби, и девушка задумалась.              — Перед собой, — ответила она спустя секунд тридцать, но фраза звучала скорее вопросительно.              — Вам стыдно перед собой за саму себя? Но почему? Вы сделали что-то плохое?              — Я, — волшебница запнулась, сглатывая вязкую слюну. — Я лишила себя родителей.              — Вы это сделали, чтобы навредить им?              — Конечно, нет! — тут же воскликнула Гермиона. — Чтобы защитить. Если бы они остались рядом, их бы обязательно схватили, пытали… убили.              — То есть вы спасли им жизнь? — уточнила женщина, и волшебница медленно кивнула. — Но при этом чувствуете стыд за то, что благодаря вам они живы, здоровы, в безопасности?              — Нет, — Грейнджер нахмурилась, пытаясь правильно выразить то чувство, что холодной змеёй окручивало лёгкие, сжимало сердце. — То есть, они ведь не помнят меня. Они не помнят себя. Из-за моего вмешательства, из-за всей этой войны им пришлось уехать в другую страну, забыть свою дочь. Это неправильно.              Фиби понимающе кивнула и, не став никак комментировать, вспомнила оброненные волшебницей минут десять назад слова о родителях.       — Гермиона, вы говорили, что ездили в Австралию, видели их. Как они выглядели? Чем занимались?              — Они открыли свою стоматологическую клинику. Назвали, как и здесь, «Грейнджер и Грейнджер», — ответила девушка, игнорируя первый вопрос.              Как они выглядели? Те разы, что Гермиона видели родителей, они либо работали, как всегда увлечённо, отдаваясь каждому пациенту, либо были дома, сидели в обнимку на диване в гостиной и смеялись. Один раз Гермиона заметила маму и папу медленно бредущих по пляжу. Они держались за руки, о чём-то тихо переговариваясь, подставляли лица яркому солнцу и целовались. Они казались такими свободными, довольными жизнью, молодыми.              Гермиона вздохнула, опуская глаза на сцепленные в замок руки.              — Они выглядели счастливыми.              И это признание словно что-то разбило внутри девушки, до крови раня острыми осколками. Пока она страдала в одиночестве, мучилась от кошмаров, не в силах забыть пережитый ужас, её родители наслаждались жизнью, даже не подозревая о том, что их когда-то горячо любимая дочь рассыпается и ужасно скучает.              — Гермиона, вы уверены что то, что вы чувствуете, это именно стыд? — задала вопрос Фиби, и волшебница без какой-либо ещё подсказки осознала, на что намекает психолог.              — Мне грустно, — чувствуя, как глаза начинает щипать, ответила девушка. — Я очень скучаю по ним. Мне так одиноко. Я осталась одна. Мне обидно. Я…              И с этого момента вырвавшиеся из карих глаз слёзы не собиралась останавливаться. Грейнджер пыталась совладать с собой, утирала солёный поток рукой и изо всех сил вытаскивала признание за признанием, ответ за ответом, ранясь, содрогаясь, захлёбываясь. В какой-то момент она не выдержала и дала себе перерыв. Гермиона закрыла глаза и просто молчала, пока вода из схваченного холодными пальцами стакана глоток за глотком не исчезла у неё в желудке.       — Поплачьте, Гермиона. Это абсолютно нормально, — спокойно произнесла Фиби, и в её голосе не было ни жалости, ни обвинения в слабости, лишь тихая уверенность в том, что всё правильно, что станет легче.       — Я обычно не плачу, — дрожащими губами промямлила девушка.       — Почему же?       — А зачем? — тихонько усмехнулась Грейнджер, шмыгая носом. — Решить проблему слёзы не помогут.       — Не сказала бы. Слёзы — это один из способов показать эмоции, возможность выразить и пережить свои чувства. Подавление — вот что, что точно не решит проблему. А вот пореветь… — психолог мягко улыбнулась, бросив спокойный взгляд за окно. — Это порой отлично помогает справиться с заслоном, мешающим чётко мыслить и хорошо видеть. Слёзы, когда это действительно нужно, могут смыть всё лишнее, разгрузив голову, - она снова посмотрела на волшебницу. — Например, сейчас, Гермиона, как вы себя чувствуете?       — Я… — девушка задумалась. Она словно сканировала свой организм, прислушиваясь к глубокому дыханию, подрагивающим рукам и глухо бьющемуся сердцу. — Устала. Но в то же время будто бы сбросила что-то тяжёлое.       — Очень хорошо, — женщина тепло улыбнулась. — В следующий раз, когда почувствуете, что хочется плакать — плачьте. Эмоции нужно принимать и проживать, давая им выход. Даже если не совсем понимаете, что именно чувствуете, не терзайте себя, подавляя, просто выпустите это. Потом обязательно разберётесь.       За минувший час Грейнджер успела лишь кончиками пальцем затронуть вершину айсберга собственных проблем. Всего лишь пшик в масштабах раздирающих душу проблем. Но почему-то от понимающего взгляда янтарных глаз, мягкого голоса, и всех этих заставляющих копаться в себе вопросов, Гермиона ощутила, что встала на правильный путь. До конца было ещё далеко, но она сделала первый шаг. А слёзы… Они и впрямь принесли освобождение.       Поблагодарив Фиби, девушка вышла из кабинета, когда часы показывали пять минут одиннадцатого. Пройдя к стойке администратора, слегка смущаясь покрасневших глаз, Гермиона записалась на следующий приём через неделю.       Выйдя на улицу, она глубоко вдохнула, чувствуя как свежесть оседает в лёгких. Грейнджер и впрямь чувствовала себя гораздо лучше. Обратиться к психологу не было ошибкой. Всё было правильно. И эта спасительная мысль теплом прокатилась по телу, заставляя робкую улыбку расцвети на заплаканных щеках.

***

      — Что это?       Гермиона разглядывала фотографию, на которой была она сама на своей собственной кухне, сосредоточенно замешивающая посыпку для крамбла. Волшебница смешно морщила нос, а убранные в неаккуратный пучок волосы торчали в разные стороны, словно норовящий расползтись кто куда клубок змей. Девушка без труда узнала этот день. Новоселье. Она готовила ягодно-фруктовый крамбл для самого первого киновечера в кругу друзей. Но когда была сделана это фотография? Почему она не помнила?       Фред.       Очевидно, парень тайком её снял, когда копался в коробках с телевизором и видеомагнитофоном. Но зачем?       Гермиона перевела взгляд на восемь аккуратно сложенных в стопочку копий их общей фотографии. Гарри, мягко улыбаясь, обнимал вытянувшую в поцелуе губы Джинни. Рядом с парочкой сидела Луна, спокойно глядящая куда-то мимо камеры. Справа от когтевранки расположились Джордж с Анджелиной, а у их ног, привалившись спиной к дивану, корчил смешную рожу Ли Джордан. Там же на полу, ярко улыбаясь, сидел Фред, крепким плечом прижималась к Гермионе, смущённо сложившей руки на коленях и как-то слишком сосредоточенно смотрящей в объектив.       Волшебница вгляделась в голубые глаза близнеца и неосознанно улыбнулась. Волна из смущения и какой-то едва ощутимой нежности к этому несносному Уизли поднялась внутри. Грейнджер не хотелось надумывать каких-то особенных причин, по которым он решил сделать её снимок, но вспыхнувшие щёки выдавали все, даже самые смелые мысли.       А если?..       Грейнджер мотнула головой, прогоняя неуместные предположения. Они с Фредом были друзьями, что особенно сблизились в последнее время. Он был важным для неё человеком. Ей было комфортно с ним. И ей не хотелось чем-то надуманным портить эти тёплые отношения. Возможно, узнай парень о вспыхнувших в её голове теориях, он бы даже обиделся или вовсе оскорбился. От этой мысли стало стыдно.       Отложив собственную фотографию в сторону, Гермиона продолжила рассматривать снимки, подумывая о том, что стоит прикупить альбом для фотографий, потому что ей совершенно некуда складывать всё это добро.

***

      Следующим утром Гермиона решила перед работой зайти во «Всевозможные волшебные вредилки», чтобы передать парням фотографии. Вчерашнее ощущение робости и неуместного волнения касательно старшего из близнецов прошло довольно быстро, практически забылось, но сейчас, переступив порог магазина и учуяв такой знакомый аромат конфет, пороха и почему-то чего-то цитрусового, волшебница вновь вспомнила о той фотографии. Ей ведь даже не нравился Фред в том самом смысле, чтобы выискивать его симпатию к ней там, где её нет, но в душе всё равно всё дрожало, стоило пресловутому «А если?..» всплыть в голове.              Обведя внимательным взглядом шумное помещение, Гермиона нашла одного из близнецов в центре зала. По наличию левого уха, без проблем виднеющегося из-за убранных назад волос, девушка поняла, что это Фред. Он с улыбкой объяснял каким-то девчонкам, что именно делает «Целующееся зелье». Пока зардевшиеся волшебницы тихонько хихикали, переговариваясь о том, кому именно они подмешают сие снадобье, парень отошёл от них, и Грейнджер, нагнав Уизли за несколько шагов, осторожно дотронулась до его плеча, останавливая.              — Привет, — улыбнулась она, с явным удовольствием отмечая, что голубые глаза напротив вспыхнули теплом, стоило парню понять, кто перед ним.       — Что ты здесь делаешь, Грейнджер?       — К тебе пришла.       Сказав это, она вдруг поняла, насколько неправильно, почти интимно это прозвучало. Волшебница вмиг покраснела, но, кажется, не уловивший в этой фразе ничего такого Фред, только лукаво поинтересовался:       — И чем обязан такой чести?       — Хотела отдать вам с Джорджем фотографии. Вы же передадите Анджелине и Ли Джордану их копии?              Девушка достала из сумки четыре конверта. В трёх из них, что предназначались младшему близнецу, его девушке и их другу, лежало по одному коллективному снимок. А вот второй, помимо общей фотографии, хранил снятый во время похода в театр портрет Фреда. К слову, парень получился очень и очень удачно на этом снимке. Улыбка, поза, весёлый взгляд, всё выглядело так, будто волшебник привык позировать, без труда находя лучший ракурс. Когда вчера вечером Гермиона изучала фото, то даже позавидовала той лёгкости, с какой парень смотрел на неё с глянцевого прямоугольника. Сама-то она на снимках получилась зажатой и какой-то нелепой.              — А мы отлично получились, — рассмеялся парень, разглядывая спрятанную в его конверт фотографию с новоселья.       Уизли всё вертел её в руках, наклоняя, слегка потряхивая будто надеясь, что картинка оживёт, и замершие на карточке люди начнут двигаться. Наблюдая за этим, Грейнджер тихонько хихикнула.              — Да, вышло неплохо, — подтвердила она и, взглянув на часы, обнимающие запястье парня, задумалась. — Ты уже ел?              Фред удивлённо вскинул бровь, затем медленно мотнул головой.              — У меня час до начала работы. Не хочешь пообедать вместе?              В этот момент Гермиона не могла объяснить себе тот порыв, что заставил её пригласить парня с собой. Ей просто захотелось. Вкусно поесть, послушать интересные истории или глупые шутки, возможно, задать вопрос о тайком сделанном снимке, а, может, поделиться решением сходить к психологу и тем, как прошла, первая сессия. Грейнджер почувствовала, что не хочет сейчас есть одна, а яркий и тёплый Фред был бы идеальной компанией.       — Зовёшь его на свидание? — спросил выпрыгнувший из-за стеллажа Джордж, и Гермиона вспыхнула от смущения.       Парень смотрел так, будто знал какую-то очень забавную тайну, героиней которой была Гермиона, и ей от этого взгляда было не по себе.       — Скорее прошу составить компанию, — ответила она, стараясь звучать спокойно, даже равнодушно. — Хочешь с нами?       — О, нет, — хихикнул парень, подмигивая. — Я не посмею нарушить вашу идиллию.              — Ну, как хочешь, — она пожала плечами, незаметно выдыхая, и, зацепившись взглядом за покоящиеся в руках Фреда конверты, произнесла: — Я принесла фотографии, — она выхватила из рук старшего близнеца два из них и протянула второму брату. — Одна - тебе, одна - Анджелине. Вы, кстати, получились чудесно.              — О, спасибочки, — тут же забыв про предложение обеда, какие-то шутки или намёки, Джордж принялся изучать фотографию. — Они не двигаются, да?              — Увы, — ответила Гермиона.              — Жаль, — цыкнул он, но всё равно выглядел ужасно довольным.              Попрощавшись с Джорджем, отпустившим близнеца на все четыре стороны, Фред и Гермиона вышли на улицу. Яркое солнце заливало Косой переулок, практически ослепляя.              — В «Дырявый котёл»? — спросил парень, галантно предлагая девушке руку.              Гермиона улыбнулась, принимая чужой локоть, и согласно кивнула. Она частенько обедала в баре перед работой или ужинала в перерывах, поэтому против привычных блюд ничего не имела. Пока они шли до заведения, успели даже определиться с тем, что хотят съесть. «Дырявый котёл» располагал скромным меню, поэтому выбирать было особенно не из чего. Поразмыслив, пара решила взять по порции жаркое и один пирог с говядиной и почками, который планировалось поделить на двоих и, если останется, отнести излишек Джорджу.              Почти у самых дверей, замолкая на полуслове, Фред вдруг остановился. Его глаза с мгновение напряжённо буравили что-то впереди, а потом, резко очнувшись, волшебник как-то испуганно посмотрел на Гермиону. Девушка нахмурилась и, приставив ладонь ко лбу, чтобы укрыть глаза хоть какой-то тенью, принялась всматриваться вперёд. То, что заставило парня врасти в дорогу, нашлось буквально за секунду. Волшебница даже хмыкнула, удивляясь, как она первая не заметила столь интересную картину.              Из «Дырявого котла», тесно прижимаясь друг к другу, вышли Рон и какая-то незнакомая Гермионе кудрявая девушка. Эти двое даже не смотрели по сторонам, полностью сосредоточившись друг на друге. Парень громко смеялся, запрокидывая рыжую голову, определённо, грозясь её потерять, а девушка, практически благоговея перед своим спутником, ловила каждый вылетающий из его горла звук. Она что-то говорила, он улыбался, а потом случилось то, что заставило Грейнджер буквально поперхнуться резко втянутым от удивления воздухом. Эти двое поцеловались. Так страстно, с силой вжимаясь друг в друга, что стало не по себе. Гермиона могла поклясться, что слышала противное причмокивание, что издавали их пожирающие один другого рты.       Фред что-то сказал. Кажется, спросил в порядке ли она, но Гермиона молчала. Она не шевелилась, почти не дышала, только смотрела прямо, во все глаза наблюдая за своим парнем. Рон ведь всё еще был её парнем. Тогда почему сейчас целовался с другой? Происходящее ощущалось чем-то нереальным. Грейнджер ведь чётко понимала, что хочет расстаться. Что у неё больше нет романтических чувств к Рону. Но почему тогда эта сцена, где он целуется с другой, так шокировала? Больно ли ей? Обидно? Да и ещё раз да. Вот только в чём причина? Гермионе же не хотелось наброситься на этих двоих и, истеря и плача, вырывать волосы девице, говоря о том, что это вообще-то её парень. Нет. Девушка лишь не могла понять, как Рон, который несколько дней назад пытался её поцеловать, заявляя, что они помирятся, сейчас мог обжиматься с другой. Как давно вообще эти двое знакомы? Насколько они близки? Можно ли считать, что он ей изменяет?              Пока Гермиона ломала голову, пытаясь разобраться в ворохе жужжащих мыслей, пара разомкнула губы и, выглядя ужасно довольными, отправилась прочь. Было даже забавно, насколько Рон с его пассией находился близко к своей всё ещё действующей девушке. Обернись он хотя бы немного, то увидел бы её и Фреда. Интересно, какое лицо бы у него было в этот момент? Грейнджер улыбнулась, представляя этот шок и, вероятно, последующий за ним скандал.       — Грейнджер? — словно через толщу воды до сознания девушки дошёл голос Фреда. Её рука всё ещё покоилась на сгибе его локтя, выглядя на удивление расслабленно. — Гермиона, ты как?       — А?       Она медленно подняла голову на него, и увидела с какой паникой в глазах Фред её изучает. Он даже побледнел, от чего многочисленные веснушки стали казаться темнее, словно брызги карамели на ванильном пломбире.       — Гермиона, я…       — Пойдём внутрь, — поражаясь собственному спокойствию, произнесла девушка. — У меня мало времени. Надо успеть поесть нормально перед работой.       Уизли медленно кивнул и, следуя за Грейнджер, зашёл в бар. Они сели за маленький столик в углу, заказали обговоренные ранее блюда и стали есть. Все эти действия не сопровождались ни единым словом. Фред просто не сводил обеспокоенного взгляда с Гермионы, а она, словно не замечая этого, преувеличенно спокойно жевала, глотала и моргала, пытаясь осознать, что чувствует.       Рон ей изменял. Это факт. Но они ведь почти расстались. Почти, да не совсем. Верно? Ещё пару дней назад он пытался поцеловать её, заявив, что они всё равно помирятся, значит, свободным себя не считал. Получается, увиденное только что, было всё-таки изменой. И как к этому относиться?       К пирогу Гермиона даже не притронулась. Фред тоже. Он попросил завернуть блюдо с собой и, дождавшись, когда волшебница положит в рот последнюю ложку жаркое, вышел вместе с ней из заведения.       — Грейнджер, — парень вновь попытался заговорить с ней, но девушка прервала его. Не хотелось слышать ничего о произошедшем. Вообще каких-либо слов слышать не хотелось.       — Спасибо за компанию, Фред, — сказала она, приподняв уголки губ в подобии улыбки. — Мне пора на работу.       — Грейнджер! — явно недовольный понурым видом волшебницы, Уизли попытался остановить её, встряхнуть, заставить поговорить с ним, но один серьёзный взгляд карих глаз вынудил его тут же умолкнуть.       — Не сейчас, — еле дыша, проговорила она. — Пожалуйста.       Парень поджал губы и кивнул. Грейнджер благодарно провела по его руке, спрятанной в рабочую пурпурную мантию, и побрела в сторону «Волшебной сцены». Ей нужно было хорошенько всё обдумать.              

***

      Фред залетел в магазин, испугав стоящего на кассе помощника. Но Уизли не обратил на него никакого внимания. Всё внутри клокотало, дрожало, бурлило, ища выход наружу.       — Что случилось? — спросил подскочивший откуда-то слева Джордж, уводя взвинченного брата по направлению к подсобке.       — Рон, — выдохнул он, отмечая как брови близнеца в напряжении сошлись на переносице. — Гермиона только что видела, как он целовался с той кудрявой девицей.       — Вот дерьмо! — выругался Джордж слишком громко. Оглянувшись вокруг, явно не желая смущать посетителей, он довёл близнеца до подсобки и почти шёпотом спросил: — И что? Что она сделала? Рон её видел?       — Нет, не видел. И ничего она не сделала, — проговорил Фред, облокачиваясь на стену. — Мерлин, Джордж, надо было рассказать ей обо всём раньше!       — Мы не были уверены.       — Но мы же видели!       — И что? Что мы видели? — сдерживая рвущийся наружу крик, затараторил Джордж. — Послушай, братец, это всё, конечно, очень паршиво, но дай им самим во всем разобраться, ладно? Не лезь.       Фред испепелял брата взглядом, удивляясь тому, какой всё-таки бред вылетал из его рта.       — Не смотри так на меня, Фредди, - тяжело вздыхая, сказал брат. - Своим вмешательством ты можешь сделать только хуже, особенно, учитывая, твои чувства.       — Да какие, Мерлину в зад, чувства! - тут же вскрикнул Фред, привлекая внимание хихикающей неподалёку стайки девчонок.       — А такие, - осторожно, словно боясь спугнуть или окончательно разозлить, Джордж положил руку на плечо близнеца. - Я знаю, что она тебе нравится, — эти слова пощёчиной ударили парня. Одно дело выслушивать шутки, намёки, но совсем другое видеть, с какой уверенностью подобное заявляет брат. Хотелось мотнуть головой, отрицая, но твёрдость и принятие в голубых глаза напротив совершенно обезоруживали, заставляя сдаться: — Но дай ей самой решить, что делать с Роном. Это же Грейнджер. Надрать зад парню-изменщику она сможет и без тебя.       Всё внутри Фреда протестовало против слов близнеца. Но у него и впрямь не было прав вмешиваться. Скорее уж наоборот, он должен был самозабвенно выгораживать младшего брата, защищать его, вместо того, чтобы желать набить морду. Они же семья. Они должны поддерживать друг друга.              «Не деритесь друг с другом. Это того не стоит» — зазвучал тихий голос Гермионы у него в голове.       Да, она ведь просила его не вправлять мозги Рону с помощью кулаков. И он обещал ей это.       — Гермиона наша подруга, но Рон — брат, — будто читая мысли, произнёс Джордж. — Давай постараемся не выбирать чью-то сторону, а просто… поймём и поддержим их обоих, ладно?       Фред кивнул, ощущая как к горлу подступает горечь.       - Я услышал тебя, Джорджи.       Брат хотел ещё что-то сказать, но парень мотнул головой и, открыв дверь подсобки, скрыл в ней, оставляя Джорджа в шумном зале. Фред заперся и, наложив заглушающее, тут же подлетел к столу, обрушивая на деревянную, заваленную бумагами поверхность, истеричные удары. Он кричал, пинал расставленные по углам коробки, пытаясь выгнать из себя это липкое ощущение неправильности происходящего.              Его чувства были неправильными. Поведение Рона было неправильным. Реакция Гермионы была неправильной. Всё было неправильным. Особенно то, что он ощущал себя замешанным в этой грязной истории, тогда как ему в ней абсолютно не было места. Но паршивее всего было то, что просто отойти и наблюдать со стороны, как просил Джордж, он был не в силах.       - Вот же дерьмо...