последнее лето.

Винсент сидит на холме и, на удивление, в шортах. Всё-таки жара в тридцать три градуса его не очень радовала, поэтому приходилось носить нелюбимую открытую одежду. Серые глаза встало пялились на медленно уходящее солнце за горизонт. Закат. Такой оранжевый и спокойный, но что-то ему явно морозило душу. Конечно. Отсутствие Чарльза рядом. Без Эйлера ему было не по себе, будучи оставаясь один на один со своими мыслями. А собственные мысли его порой пугали. Он слышит шелест травы за собой, оборачивается, видит лишь своего тёмноволосого друга. Облегчённо вздыхая, он похлопывает по небольшому участку рядом с собой, призывая сесть рядом. И тот послушно садится. — Ты где пропадал? — поворачивая голову к другу, спрашивает Вордсворт. Его щёки слегка покраснели, когда тот коснулся его руки своей ладонью без перчатки. Это можно считать искренним доверием, учитывая, насколько Чарльз такое не любит? — Скарлетт задержала, — лишь отвечает юноша, слабо улыбаясь уголками губ, а после смотрит на небо: оно абсолютно ясное, без каких-либо мелких облачков, персикового оттенка из-за света садившегося солнца. — Вот оно что… — Задумчиво бормочет Винсент, всматриваясь в чужое лицо. Ни капли удивления, отчего сероволосый сам подивился. Он очень хотел чем-то дополнить их и без того короткий диалог, но слова как назло не находились. — Ты видал когда-нибудь такие дивные закаты? — Всё же решил поинтересоваться парень, переглянувшись на медленно темнеющее небо. — Нет. На самом деле мне не часто удаётся выходить на улицу, чаще всего виновна этому та же Скарлетт. Она еле как выпустила меня из дома, со словами гулять недолго, — тяжело выдохнув бормочет Эйлер, опустив взгляд на более красивый пейзаж: ели, поле и река, которая длинным путём проходила через всё это. — Знаешь… Ты не думал, что это наша последняя встреча? — Возможно в шутку бросил Винсент, устало улыбаясь. Юноша будто чувствовал какую-то будущую угрозу, которая разлучит их и, возможно, навсегда. Иногда его "шутки" были вовсе не шутками, но узнать взаправду ли это сказано или нет – почти невозможно. Вордсворт на столько часто шутит на тему суицида, что он уже сам не понимает, шутит он или нет. — Почему это? Тебя снова накрыли суицидальные мысли? — Чарльз смотрит на друга, а сердце начало биться немного быстрее. Он ощутил на себе чужой взгляд. — … Можно и так сказать, — сероволосый смотрит в даль, на уходящие из-за медленно настигающего тумана города, которые отсюда видно просто прекрасно. Чарльз молчит, даже не зная, что и сказать. Он просто смотрит на приятеля. Эйлер пододвигается немного ближе, отчего Винсент немного смущается. Он боковым зрением глядит на тёмные волосы, а затем на своего друга. И впервые Вордсворт заметил, что он слишком привлекательный. Юноша с серыми волосами нервно взглатывает слюну изо рта, а после рвано выдыхает. Ему непривычно находиться с кем-то настолько близко. Из-за мягкого и тёплого солнечного света казалось, что его волосы вовсе не седого оттенка, а туско-рыжие. В его глазах наконец-то что-то отражалось. О, и, если говорить точнее, отражался яркий закат, который, возможно, станет последним в его жизни. Чарльз и сам не заметил, как засмотрелся на него. Он и сам не заметил, как его сердце начало биться быстрее. Он и сам не заметил, как он подвинулся ближе, почти вплотную. Подул слабый ветер, тёмные и слегка взъерошенные волосы слабо развивались на мелодиях тёплого воздуха. У Винсента перехватило дыхание от такой близости, в особенности от Чарльза . Ему казалось, что этот до жути привлекательный парень не в зоне досягаемости. Ох, как же он ошибался… Юноша с жёлтыми глазами смотрит на друга, а после мягко гладит чужую щёку. Вордсворт осознаёт не такой уж и тонкий намёк от приятеля. Он осторожно прикрывает глаза, и его нежно целуют в слегка покусанные до крови губы. Он чувствует чужой вкус, Чарльз был со вкусом винограда. Его губы были со вкусом винограда. А ещё губы были мягкими и приятными. Это было таким же приятным ощущением, как и лечь в мягкую постель после тяжёлого дня. Он не хочет уходить, он не хочет оставлять его. Но Эйлер отстраняется по неведомым причинам, а Винсент огорчённо вздыхает. Но сердце бьётся слишком бешено. Он снова касается чужих губ собственными, вдыхая чужой до жути приятный аромат, чувствуя вкус винограда: сладкий. Очень сладкий. Вордсворта до жути манит этот вкус, его манит будто родной запах, его манит сам Чарльз. — Я.. — Старательно бормочет сероволосый юноша, но его тщательно затыкают, давая окончательно насладиться благословенным моментом. Чарльз, закончив, отстраняется, гладит чужую щёку, а после даёт понять, что продолжить своё незаконченное "я" он может. — .. Признаю, что это было приятно, — Винсент немного краснеет, отводит взгляд в сторону. Они посвятили друг другу эти вечер и ночь, и не зря. Эта ночь — их последний восход, и последний закат, и последнее лето…