Собака сверху, собака снизу

Когда это случилось впервые, Какаши растерялся. Нет, не так. Он был обескуражен. Испуган. Зол. На учителя, Обито, больше сам на себя. В смятении. Его обдало волной жара, а затем прошиб холодный пот. Тысячи молний вдруг пронзили тело. Что-то безудержное и опасное вышло из-под контроля. Казалось, все враги собрались вокруг, смотрят с осуждением,презирают, дико ржут. Хотелось прикрыться руками, спрятаться, убежать, провалиться сквозь землю– хоть как-то защититься от этих взглядов. Какаши попытался совладать с собой. Сделал длинный выдох. Получилось. По крайней мере, удалось осмотреться вокруг и понять, что взгляды товарищей скоре наполнены удивлением и сочувствием, чем чем-то ещё. Обито, сидящий на нем, откровенно ликовал. Щеки раскраснелись и глаза блестят, только что в ладоши не хлопает. Наклонился слишком близко, Хатаке ощутил запах его пота, ирисок, горячее дыхание на щеке, чтобы прошептать прямо в ухо: —Ну что, сделал я тебя, Бакаши. Наконец-то. Теперь готовься, спуску тебе не дам. Жду не дождусь следующего раза. Снова стало мучительно жарко, кимоно уже было мокрым, хоть выкручивай, светлые волосы неприятно липли ко лбу. Какаши удалось только невразумительно промычать что-то в ответ этому идиоту. Идиот продолжал торжествующе восседать на нем. Пришлось опять делать несколько длинных выдохов, нужно продержаться пару минут и все закончится. Так отвратительно обнажить свою уязвимость перед ненавистным Учихой. Точнее под. Учитель Минато обеспокоенно глянул на них. Ничего он не понимал. —Обито, стал сильнее. Победа твоя. Вот что значит ежедневные тренировки. Но, не расслабляйся пока. А тебе, Каши, стоит отдохнуть. Не переживай слишком сильно, рано или поздно все проигрывают. Если захочешь поговорить–знаешь где меня найти. И встань с него, Обито. Или ты надумал человека удавить? Это джиу-джитсу, а не бои без правил. Идиот наконец поднялся. Заметно воодушевленный, улыбаясь самой широкой улыбкой, ринулся в душ. Тренировка окончена, их спарринг последний в очереди. Минато быстро засобирался домой. Все знали, что его жена беременна, поэтому никто не задерживал и не обижался, если он не уделял достаточно внимания. Радовались, что несмотря на занятость на основной работе и новые домашние обстоятельства , учитель по-прежнему проводил тренировки. Хотя, конечно, скучали по разговорам и пятничным посиделкам на набережной. Какаши позволил себе слабость полежать пару минут на татами. Грязный потолок размеренно кружился над ним. Стало прохладнее, видимо открыли окна на проветривание. Большинство ребят разошлись. Вокруг столпились друзья. Гай без умолку тараторил что-то о поддержке, Асума сочувственно похлопал по плечу, даже мелкий Итачи не поспешил домой. Потолок продолжал кружится. Только мягкая рука Рин на лбу вернула Хатаке в реальность. –У тебя лоб такой горячий, ты не заболел, нормально себя чувствуешь? –Все нормально, просто действительно устал за неделю. Удалось схватится за слова Рин как утопающему за соломинку. Все в порядке, контроль постепенно возвращался к нему. Уже успевший переодеться Обито ошивался поблизости, насупленный, он аж пыхтел от злости. Внимание Рин к Какаши всегда действовало именно так на учиховское настроение. Про усталость не нужно было никому ничего объяснять, все сейчас в одной лодке –выпускной класс, пора экзаменов, поступление. Жара адская. Зал в подвале, где находился клуб джиу-джитсу, был их небольшим храмом перезагрузки. К тому же, ребята знали про внезапную смерть его отца и завышенные требования к себе. Гай протянул руку и Какаши медленно поднялся. Пол попытался ускользнуть из-под ног. Но стало значительно легче. Пугающие ощущения в теле прошли. Идти смог сам. Если честно, проблема заключалась не в том, что он устал или заболел. Со здоровьем все отлично. Спарринги скорее придавали сил, чем забирали. Проигрыш был неприятен, однако, переживаем. Отец научил с достоинством проигрывать, когда Каши был малышом. Реально оценивать свои силы и силы противника. У Обито была сложность с концентрацией и если бы не проблема, Какаши мог без труда завалить Учиху одной левой. Отрицать проблему больше невозможно. Постыдная проблема. Неожиданная слабость. Абсолютная потеря контроля. Дело в том, что у него, невозмутимого Какаши Хатаке, во время спарринга с клоуном Обито Учихой, встал. Да встал так мощно, что он чуть позорно не кончил прямо там, лёжа на татами под тяжелым, тёплым, красивым, невероятно возбуждающе пахнущим телом придурка. Какаши зашнуровал конверсы,сел на скамью в раздевалке, прикрыл глаза. Все уже давно ушли. Мысли роем роились в голове у Хатаке. «Какого лютого хрена? Что это было? С чего вдруг Обито? Худшего варианта для реализации своего сексуального влечения придумать сложно. Ладно, опустим тот факт, что он мужик. За почти восемнадцать лет я как-то не замечал привлекательности мужчин. Допустим, в этом нет ничего плохого. Но Обито Учиха? Да так, что у меня внезапно встал? » Поток его размышлений был дерзко прерван наглым Учихой, заглянувшим в раздевалку: –Если что, господин Бакаши, вас там все ждут. Не изволите ли присоединиться к поглощению слишком вредной для вашего здоровья пищи на набережной? Шут гороховый, ненавижу. От учиховской, кислотных цветов, футболки рябило в глазах.Какаши поднялся, надел рюкзак, принял решение обдумать все позже. –Отвали уже от меня, придурок. Сегодня тебе повезло. Ладно, идем. Они вышли навстречу друзьям, умопомрачительному закату, окрашивающему в тёплые цвета их лица, нежному ветру с моря, бургерам из мака, шуму набережной… Какаши совсем успокоился. Стоит немного понаблюдать за Учихой. Возможно, нелепая случайность. Обычно в их компании не принято было употреблять алкоголь, но Асуме на этой неделе исполнилось восемнадцать и он посчитал принести дорогой портвейн делом принципа. Да и Минато сейчас был не с ними. Асума, не скрываясь курил, и запах его «Лаки Страйка» умиротворяюще действовал на Какаши. Происшествие на тренировке будто выцвело. Вечер был хорошим. Друзья сидели у моря, болтали, передавая бутылку «Porto» по кругу, красное солнце медленно садилось. Непонятное тревожное ощущение внутри ушло, убаюканное знакомыми голосами. Хатаке растянулся между Гаем и Рин, осмелевшей от выпитого вина так, что решилась погладить его руку. Придурок это очевидно заметил и, надувшись как индюк, молча поглощал свой биг мак, соус стекал ему на подбородок, фу– отвратительно. Даже близко не похоже на то тёплое чувство, которое Какаши испытывал рядом с некоторыми девочками. Похолодало, Куренай засобиралась домой, с ней и Асума. Хатаке замерз в клетчатой тонкой рубашке. Рин попыталась намекнуть, что не против пойти к нему, пришлось притвориться джентльменом, поговорим как-нибудь без вина об этом, и –предоставить Обито ее провожать. Дома сон все никак не шёл. Какаши снова чувствовал, как напряжение собирается внизу живота. Память услужливо подбрасывала образы сегодняшнего дня. Ириски, сильное руки прижимающие к полу, открытая улыбка, всегда такой искренний в своих проявлениях…Ослепительно красивый. Сегодня ли это началось вообще? С какой стати необходимо было быть таким надменным с Обито? Такое чувство, будто рассматриваешь старинные украшения–прекрасно, но представить, что будешь носить абсолютно невозможно. Все знали, что в секцию Учиха пришёл ради Рин. Даже если позволить фантазии разгуляться, Обито Учиха не из тех, кто интересуется парнями. А Какаши– получается из тех? Испытывает сексуальное влечение и к своему и к противоположному полу? Нужно проверить. Любопытно стало. Хатаке не любил мастурбировать с тех пор как потерял девственность, это не входило в сферу его интересов. Не хотелось зря тратить время на всякую чушь. Представил лежащего на татами Учиху. Внутри все перевернулось, как в детстве на качели. Тело реагировало однозначно. Приспустил сдавливающие джинсы. Не смог сдержать возглас от прикосновения к чувствительной коже. Оох, О-б-и-т-о. Это имя имело особый ритм. Накрыло как цунами, закрутило в водовороте. Яркие пятна перед глазами. Так быстро. Выплыл Какаши другим человеком. Не показалось. Утро ворвалось в сознание громким звонком в дверь. Кто-то за дверью продолжал трезвонить, а теперь ещё и стучать. –Эй, Каши, открывай, я знаю, что ты дома. Ты же обещал вчера пойти со мной на пробежку. Голос Гая неприятно бодр , как для шести тридцати утра. Сквозь открытое окно доносилось пение птиц и тёплый ветер с моря трепал зеленые занавески. Какаши почувствовал счастье, потом разочарование, потом снова счастье. Хорошо иметь некоторую ясность. Грустно знать, что тебе ничего не светит. Спасала вера, что со всем в мире можно совладать, когда у тебя есть план. –Гай, не уходи. Дай мне 10 минут, я сейчас выйду. Пока наскоро мылся и приводил себя в порядок, Хатаке вывел два правила, которым собирался следовать во что бы то ни стало. Даже записал на листке А4: 1. Держаться от Обито подальше. 2. Никакой мастурбации на придурка. Делать все, чтобы даже идеи такой не возникало. Выйдя на улицу, улыбнулся –Гаю, себе, летнему солнцу. Побежали вместе. Жара будто в огромной духовке. Пробежка вышла действительно утомительной, после смогли лишь устало валяться на пляже. Об Обито сил не было думать никаких. С Гаем договорились бегать каждый день, совершать заплывы и ходить на турники. Таким образом Какаши надеялся помочь себе соблюдать правила. *** С первым пунктом правил вышла неожиданная сложность. Хаттаке обнаружил ее на тренировке в понедельник. После утренних пробежек, турников и заплывов в море, Какаши действительно уставал. Придурок же обладал неиссякаемой энергией и нападал с удвоенной силой. Проигрывать больше не хотелось. Поэтому на спаррингах приходилось драться. Спарринги больше не представляли опасности. Наоборот, приносили некоторое удовольствие, когда Обито злился из-за проигрыша. Сложность состояла в полном отсутствии интимности в подвале для тренировок. Если в раздевалке можно было просто отвернуться к своему шкафу, то настоящим кошмаром для Какаши стала общая душевая. Три душа в ряд и крючки для полотенец. Никаких перегородок и тем более дверей. Как назло, Обито постоянно оказывался рядом. Старался обрызгать, будто случайно толкнуть. Любому другому, посмевшему так себя вести с Какаши, пришлось бы несладко. Придурку же необходимо было разрешать это, лишь бы не выдать позорное ощущение внизу живота. Итак, Придурок Учиха. Намыливался сладко пахнущим мылом, с наслаждением выдыхал, когда горячая вода лилась на уставшие плечи. Все время о чем-то рассказывал, не стесняясь демонстрировал своё идеальное тело. Украдкой Какаши пялился на него. Хотелось прижать Учиху к стене душевой и как следует вмазать. Смотреть– как корчится от боли. Тайно хотелось совсем другого. Нежно провести рукой вниз по позвоночнику, положить голову на плечо, вдохнуть сладкий запах, может быть, поцеловать… Приходилось гнать прочь эти надоедливые фантазии и мыться холодной водой. Гай был в восторге и тоже мылся холодной. О причине подобного решения Какаши никто не догадывался. В целом все шло отлично, исполнение правил на пять с плюсом. *** В сентябре зарядили дожди. Все ребята поступили в городе, уехала только Рин. Университетские будни на юридическом факультете закрутили Какаши, времени постоянно ни на что не хватало. Тем не менее они с Гаем продолжали бегать каждый день при любой погоде. Восемнадцатилетие Хатаке отпраздновали утренним двадцатикилометровым марафоном. Вечером же, следуя начатой Асумой традиции, распили портвейн после тренировки. Темнело рано, на набережной никого, небо высокое и звездное. В воздухе пахло осенью. Обито не звали, но он все равно пошёл вместе со всеми. Асума хотел прямо сказать, что Учихе не рады, но Куренай его остановила. –Не стоит быть такими жестокими, он хороший парень, тем более так скучает по Рин. Гай согласился, Какаши промолчал, какая ему разница, Рин действительно не хватало. Как же, черт возьми так вышло, что под конец вечера они остались с Обито вдвоём, сидеть, свесив ноги с деревянных досок набережной, и допивать остатки вина. Внизу плескалось неспокойное море. Пили прямо из бутылки, Какаши глядел, как учиховские губы облизывают капли портвейна, в голову настойчиво лезла идея слизать каждую каплю самостоятельно, как в дурацких сериалах. Идея была против правил. Придурок сидел опасно близко, можно было ощутить размякшее тело, исходящее тепло, вдохнуть карамельный запах, как же хотелось обнять, крепко сжать оранжевую куртку, почувствовать мышцы под ней. Быть в такой близости было упоительно сладко, правила летели, как груда бесполезных камней вниз, в море. Внутри себя вниз летел и Какаши, тонул и захлебывался в забытых ощущениях. Тонуть очень приятно. Приятно слушать обо всём, что рассказывает Обито. Приятно вот так сидеть рядом, чёрное плечо к оранжевому плечу. Таким, по-настоящему живым, он не ощущал себя ни разу после смерти отца. Хатаке почувствовал, что дрожит. Искал слова, тщательно выбирая каждое. –Слушай, у тебя бывало так, что ты вдруг понимаешь– я живой? И что таким живым, как сейчас никогда не был. И все, что делает тебя таким–присутствие другого человека. Ты хочешь просто быть рядом с ним. Тебе важны его мечты. Тебе нужно, чтобы он был счастлив. Даже, если он бесит тебя больше всех на свете. Собрался, как перед ударом противника. –Для меня такой человек –ты. Мелкая дрожь охватила все тело. Обито сделал большой глоток, подвинулся ближе,вплотную,странным голосом скорее сказал утвердительно, чем спросил. –Ты замёрз чтоли… И сделал то, от чего у Какаши внутри ударили в одну точку миллионы сверкающих молний. Разорвали все правила на клочки. Невыносимо ярко. Невыносимо больно. Невыносимо х-о-р-о-ш-о. Обито притянул его к себе и поцеловал. Соленые губы с привкусом дорогого портвейна. Какаши выдохнул, закрыл глаза и ответил. Море шумело в ушах, потом стало понятно, что это звук биения собственного сердца. Весь окружающий мир исчез. Исчезло осеннее высокое небо, исчезли деревянные доски набережной, исчез закрытый на засов киоск с шаурмой, исчезли сомнения, неуверенность, правила. Здесь, сейчас существовали только Обито Учиха, Какаши Хатаке, штормящее море внутри их тел, буквально несколько минут и выплеснется наружу. Когда они остановились, казалось, прошла целая вечность. Какаши попытался сохранить остатки достоинства, без слов, иронично поднял брови. Вышло не очень. В голове пустота. Обито швырнул пустую бутылку в море, пожал плечами, попытался отшутиться. Тоже вышло так себе. Хатаке подумал, что его бы точно сейчас хотел позвал к себе. Не рискнул. Неловкость между ними стала размером с Вселенную. –Что это было, Обито?–Какаши сам удивлён холодности своего голоса. Он хочет подвинуться поближе, поцеловать его ещё, но тело будто леденеет, не слушается, отстраняется, прячется. Учиха резко мрачнеет. Кажется, впервые в жизни он не знает, что сказать. Они продолжили сидеть как ни в чем не бывало. Обсуждать было нечего. Внизу шумело море. Спустя месяц ни Обито, ни Какаши не возвращались к произошедшему, ничего не было, точка. Единственным спасением Какаши в трясине того времени были правила. И они же заставляли ощущать сильнейшее напряжение. Все вокруг откровенно бесило. Особенно сильно бесил придурок, ставший невыносимо дерзким. Однажды, Какаши во время спарринга позволил себе укусить проклятого Учиху. Понравилось. Бесило, что понравилось. Минато посоветовал найти выход своим агрессивным чувствам. Хаттаке попробовал отвлечься на одногруппницу, на старшего товарища, но Обито и люди на отвлечься никак друг на друга не влияли, это было разное, абсолютно не помогало, только вызывало ощущение тянущей пустоты внутри. Думал забросить тренировки, но не позволил себе смалодушничать. Бесился. Ходил бить скалу у моря, разбил руки, не полегчало. На время сменили тренера. Поставили какого-то родственника Обито, невесть откуда приехавшего. Такого же придурошного Учиху. Новый тренер, Учиха Мадара, носил длинные волосы и походил скорее на старого рокера, чем на успешного бизнесмена, как рассказывал. Ходили слухи, что он живет со своим партнером по бизнесу, Хаширамой. Эти слухи бесили Какаши больше всего. Все они там Учихи не в себе. Жена тренера Минато родила здорового малыша, Рин приехала на выходные, ходили поздравлять. Какаши размышлял о том, что это хороший повод забросить тренировки. Дать себе хотя бы месяц передышки, пока Минато не вернётся. Но не смог. Его тянуло в подвал как магнитом. Имя этому магниту было Обито. Сладкое имя, как карамель, как ириски, как торт с заварным кремом в маленькой кондитерской возле пляжа. После очередного жесткого спарринга, тяжелый воздух буквально накалился от взаимного раздражения, Мадара попросил Какаши остаться на десять минут, чтобы поговорить, очевидно про получение коричневого пояса. В этом году Хаттаке не планировал получать, нужно было сказать. Это бесило. Ребята разошлись, Гай ждал на улице. Старший Учиха убедился, что никого рядом нет, смерил взглядом с головы до ног, хмыкнул, усмехнулся и выдал то, от чего у Какаши вспыхнули даже кончики ушей. –Слушай, родной, ты дрочить не пробовал? Коричневый пояс достался с легкостью, злости и раздражения было так много, что удалось победить своих давних соперников. Удивительно, но Обито не отставал. Он тоже получил коричневый пояс. Невозможно было не порадоваться за него. Если на соревнованиях Какаши был победителем, то в плане того, что касается собственных правил, потерпел полное поражение. Сдался и ,что самое обидное, практически не жалел об этом. Той осенью Какаши полюбил ходить в библиотеку, ему нравилось читать, когда вокруг были другие люди. Влюбился в эту разновидность одиночества. Конечно, большую часть книг читал по учебе, не хотелось вылететь с бесплатного места. В свободное время проглатывал все книги по психологии, которые под руку попадались. В одной из этих книг прочитал про двух собак внутри личности каждого человека. «Собака сверху» говорит тебе , что ты должен делать, а хитрая «собака снизу» отвечает, что да, конечно, но позже. Говорилось, что « нижняя собака », отвечающая за истинные желания, всегда побеждает. Хатаке понял. И наконец признал, чего он действительно хочет больше всего на свете. Держаться от Обито Учихи подальше точно не хочет. Наоборот, с нетерпением ждет окончания тренировок, чтобы пойти гулять к морю. Ничего такого, после разговора с Мадарой, Какаши осознал , что их отношения с Обито не о том, что у кого-то встал. Абсолютно не о том. Просто они ненавидели друг друга. Просто им было хорошо вместе. Просто рядом с Обито мир наполнялся красками, запахами, звуками, вкусами. Рядом с Обито хотелось жить. Дышать полной грудью. Что же касается правила номер два, Какаши рассудил, что в своих фантазиях может делать с придурком, что хочет. Желаний было много, беситься он перестал. Главное –не переносить все это в реальность. Новое и единственное правило. Мадара заговорщицки подмигивал после каждой тренировки. Приходилось подмигивать в ответ, при этом воображать, как собака гадит на роскошные длинные волосы, это здорово поднимало настроение. В ту пятницу Обито вел себя поразительно тихо, под глазами залегли тени, от предложенного батончика отказался. Выглядел откровенно плохо. Пока шли на набережную, Хаттаке почувствовал себя ужасно глупо. Он помнил это переживание, но никак не мог дать ему название. Такое похожее на ощущение, когда держишь в руках молочного щенка. Оно растекается внутри, а ты таешь как зефир в какао… «Господи, это же называется нежность»,– дошло до Какаши. Сели на деревянные доски, внизу прозрачное зелёное спокойное море. Что-то больше него самого потянулось к Обито Учихе, чтобы…обнять. Придурок неожиданно прильнул к нему, уткнулся куда-то в плечо. Хотелось гладить по голове, никогда не отпускать, не позволить случатся ничему ужасному, только не с ним…Слышишь меня, Смерть? Я не позволю. Не с ним. Молнии внизу живота свернулись уютно, как пёс в лежанке. Как вспышка яркого света в полной темноте, как выстрел салюта, разрезающий ночное небо на разноцветные осколки. Какаши не смел себе признаться, что мечтал услышать это всегда. Отдать ему контроль. Не высвобождаясь из объятий, не смотря, стараясь не дышать. Только не нарваться бы опять на иронично поднятые брови. –Идём к тебе. В тот момент Какаши окончательно понял, что правила существуют, чтобы их нарушать.