По-дружески

      Старшая школа. Площадка для скейтеров в парке на окраине города. Собралась куча народа. – Ла-нга! Ла-нга! – скандировали смеющиеся подростки и взрослые, замешанные в этом виде спорта. Каждую субботу сюда приходили небольшими толпами, чтобы посоревноваться или просто поглазеть на мастеров в скейтбординге. И, конечно, одним из всеобщих фаворитов был Ланга Хасегава, еще недавно новичок и просто иностранец с запоминающейся внешностью, приехавший в Японию из Канады. Только ступив на доску, падая несколько раз, но неизменно вставая и продолжая осваивать новый для себя вид «уличного транспорта», он своими колоссальными успехами и упорством успел завоевать несколько десятков сердец молодых и старых скейтеров. И, конечно, громче всех в толпе это имя выкрикивал его друг – тот, кто, собственно, и научил его кататься на доске с колесиками взамен старого-доброго сноуборда. Реки как заведенный махал руками и подбадривал одноклассника, и глаза его горели ярче хлопающихся в ночном небе фейерверков. Он чувствовал восторг и гордость за то, что познакомил этого юного гения со скейтбордом. Только вот… так было еще совсем недавно. – Реки, хей! – окликивает Хасегава, замечая направляющегося к выходу с территории школы друга. Подбегает к нему, зажимая под мышкой свою доску. Доску, между прочим, сделанную собственноручно Реки. В синих глазах азарт и легкая толика волнения. – Почему… почему ты не пришел поболеть вчера? Это была важная гонка, я думал, ты придешь. Реки окидывает его нечитаемым взглядом, что само по себе странно, ведь этот парень всегда пышет эмоциями, и читать его легко, как открытую книжку. Порой Ланге казалось, что он может угадывать, о чем тот думает. Спустя пару мгновений молчания Кян все же отвечает, не глядя на него, и делает шаг в сторону выхода: – Неохота было. Ланга хлопает глазами. В смысле? Чтобы Реки – и пропустил важную гонку? И ведь это не в первый раз. Кян уже увиливал от участия и даже просто просмотра любительских соревнований. Каждый раз находились все новые и новые отговорки, и поначалу Хасегава искренне верил, что другу кровь из носу нужно было остаться дома, чтобы присмотреть за заболевшей внезапно сестренкой. Или взяться за учебу и написать реферат, который, по сути, никак не влиял на его успеваемость. Только было одно большое но: что-то Ланга не припоминал, чтобы еще месяц назад Реки так рвался к учебе или семье в ущерб обожаемому скейту. Скейт – их жизнь, он сам так говорил, его персональное счастье. Так почему сейчас парень отказывается от него? что могло случиться за это время? Сноу всегда был рядом – уж он-то смог бы заметить, как изменяется его друг и по какой причине. Но он почему-то не заметил. И теперь гадал, правда ли у Реки внезапно появилось столько неотложных дел, или он ищет предлоги, чтобы не ходить на гонки. Это ведь просто нелепо! Чтобы сам Реки Кян – и отказался от скейта? Скорее полюса поменяются местами. Красноволосый проходит мимо, опустив взгляд и засунув руки в карманы. Скейт в чехле болтался за его спиной – тот все еще носил его с собой повсюду, но Ланга уже крайне редко видел, чтобы друг его доставал. Значит, он все еще увлекается, и не все потеряно? Но почему тогда… – Неубедительная отговорка в этот раз. Ты даже не старался. Реки замирает. Рука Хасегавы удерживает его за предплечье. По коже пробегает стая мурашек, и не сказать, чтобы это было приятное чувство. Тон Ланги ему не нравится вдвойне. – Я же сказал: «не захотел», – выплевывает Реки более яростно, чем планировал. На мгновение захлопывает рот, а потом цыкает. – Тебя это не касается. Ты добился всего, о чем большинство скейтеров даже и не мечтали. Ты гребанный гений, и я восхищаюсь тобой – этого достаточно. А то, что делаю и куда хожу – не твое дело. Ланга изумленно таращится на него, и рука разжимается и падает с чужого плеча. Пользуясь моментом, Реки с силой вырывается так, словно бы его еще держали, чувствуя в груди черную досаду, и быстро уходит, пока синеволосый не опомнился. – Не то чтобы меня это волновало, – неохотно начинает Ланга, делая вид, будто речь идет о погоде, в это время в голове тщательно подбирая слова. Он не хотел показаться слишком… навязчивым? Слишком беспокоящемся, потому что до сих пор не то чтобы доверял людям. Раз покажи свою привязанность – и тебя ею же обвяжут и втопчут в грязь, попутно хохоча над твоей «слабостью» и «сентиментальностью». Перспектива потерять лучшего друга для него была пустым звуком. Реки никуда от него не денется, они ведь столько прошли вместе, несмотря на то, что познакомились от силы год назад. Джо отрывается от протирания стаканов за стойкой и обращает внимание на посетителя. Ланга приходил сюда редко, но как в гости, почти ничего не заказывая. И если уж заходил – то только за советом или важными новостями, а не пустопорожней болтовней. – Хм? – пацан слишком долго молчит, подумалось Джо. И выглядит так, будто сидит на иголках. – Ты не знаешь, что с Реки? – наконец выдает он, буравя деланно равнодушным взглядом старшего скейтера. Все уже привыкли к его покерфейсу и прекрасно знают, что Хасегава может искренне волноваться, если ситуация того стоит. Потому Джо хлопает глазами, прекращая работу и кладя руки на столешницу. А потом вдруг заливается гортанным хохотом. Ланга даже отшатывается, не ожидавший такого, и кривит гримасу. – Что? – недоумевает он, отворачиваясь на мгновение, как надувшийся ребенок, но быстро возвращая хмурый взгляд на мужчину. – Если так ты говоришь, что все нормально, а я задаю глупые вопросы, то спасибо, я пошел. Он собирался было уже слезть с высокого барного табурета, чувствуя себя уязвимо – и вообще, чего я сюда пришел? Ежу понятно, что я просто ищу предлог запариться. Да мне вообще все равно, что там с Реки!.. – но Джо резко опускает ладонь на столешницу. По залу проносится громкий глухой хлопок, от которого Ланга едва не подскакивает и замирает. – Ланга, – притворно ласково зовет Джо, натягивая неизменную улыбку всезнающего папаши. – Ты серьезно такой дурачок, или просто делал вид, что тебе плевать на его чувства? Если второе, то, знаешь, это как-то по-скотски. Когда только тебя увидел, я подумал, ты хороший малый. – Чего? – протянул Хасегава, медленно разворачиваясь. Он не дурачок. – Реки, этот наивный сентиментальный пацан, влюблен в тебя чуть ли не с того самого момента, как вы впервые встретились, – будничным тоном сообщает Джо, снова принимаясь натирать стаканы. Ланга делано округляет глаза. Чуть заметно кривит губы, вздергивает бровь. Весь его вид против воли говорит: о, я догадывался… и даже если так, что теперь? Мужчина останавливает на нем взгляд. Вмиг потяжелевший, серьезный. Он словно хочет найти в лице синевласки хоть какой-то отклик, хоть каплю эмоций – желательно этой их подростковой радости, когда понимаешь, что в тебя кто-то влюблен, даже если сам ничего в ответ не чувствуешь. Но если что и отражается в синих глазах напротив – лед, словно едва Ланга что-то почувствовал – тут же в страхе захлопнулся от всего мира под толстым слоем наигранного безразличия. Мол, любит и любит – ничего не знаю. Пусть другие с этим разбираются. Джо заталкивает обиду за пацаненка и глухое раздражение на эту льдышку поглубже. – И тебе плевать, не так ли? – криво усмехается мужчина. Стакан в его громадной руке чуть слышно трещит. – Почему плевать? – невинно недоумевает Хасегава. – Я тебя услышал. – И не поверил, – констатирует Джо. Ланга неопределенно ведет плечами. Джо таких насквозь видит, сколько бы ни пытались прятаться за наигранным равнодушием. Боится, слабак – и всего-то. Боится, что всё это шутки, что и Реки никого не любит на самом деле, а просто играется, как ребенок – он ведь такой инфантильный, на него нельзя положиться! – Хоть бы попытался его понять, – сдавшись, вздыхает Джо. Вообще, не его это дело – если Ланга сам не одумается, никто ему мозги вправить не в силах. – Жаль мне Реки, он хороший пацан. А глядя на тебя, сначала восхищался, даже искру словил, а потом и потух, не получая отдачи. Ты заставил его усомниться в непоколебимом – в его любви к скейту, и вогнал вечно сияющего мальчишку в депрессию. Вот что с людьми делает та херня, которую они называют влюбленностью. За это тебя все наши готовы разорвать, даже будь ты сто раз лучшим скейтером на Окинаве, знаешь. – Да что я такого сделал? – вскрикнул Ланга. Он терпеть не мог, когда его в чем-то обвиняли – а здесь даже его вины-то толком не было! Ну, влюбился и влюбился – что ему теперь, бежать предложение делать, а то честь свою запятнает? Они не в средневековье, черт возьми, и не в клане якудза. – Даже если ты уверен на сто проц, что ничего не чувствуешь в ответ, то хотя бы так и сказал бы. Расставил все точки над «i». И хотя я потом все равно буду тебя ненавидеть за то, что Реки убитый ходит, но это хотя бы будет честно. Но если ты все видишь – и продолжаешь играть в друзей, наслаждаясь тем, что он по тебе слюни пускает – это по-пидорски, чувак. – А сохнуть по лучшему другу – не по-пидорски? – грубо усмехается Ланга. Стакан в ладони Джо все же трескается и разлетается осколками, заставляя Хасегаву испуганно отскочить. – Любить кого-то – это по-человечески, – хмуро громыхает Джо. – Тем более все знают, что он тоже мало кому доверяет. Поверить кому-то крутому и достаточно близкому, как ты, легче. До тебя у него не было людей, про которых он мог бы сказать нечто в духе «хочу кататься с ним вечно!». Ланга почти поперхнулся воздухом. Перед глазами отчетливо встало улыбающееся лицо Реки, произносящего эти слова. Тогда, он мог бы сказать наверняка, они оба были счастливы. В крови еще искрами плясал адреналин после дикого заезда на скейтах, а на горизонте горел закат, каких Хасегава в Канаде еще не видел. Было ли это чувство, распирающее тогда грудь – любовью? Он помотал головой. Конечно, нет. Он не верит в любовь. Тем более в любовь с кем-то своего пола. Он хотел, чтобы так все и оставалось. Дружба без каких-либо обязательств. Не нужно бояться, что однажды предадут, бросят, уйдут. Не нужно привязываться настолько сильно. Не нужно ничего – только скейты, только азарт гонок, только чужое восхищение, ободрение и дружеское плечо, подставленное в нужный момент. Все остальное – лишнее. – Лишнее? – хмыкает Джо. Ланга так и не понял, что из всего надуманного сказал вслух. Но казалось, Джо видел его насквозь даже без слов, и это раздражало. – Хорошо, как знаешь. Если ты настолько трус, чтобы поговорить с ним напрямую, я просто передам ему твои слова. Думаю, он поймет. Реки парень умный, даже если такого впечатления не производит. «А еще он чрезвычайно отходчивый, – дополняет про себя Сноу, отворачиваясь. – Все равно никуда он от своего лучшего друга не денется. Что ж, даже к лучшему, так будет проще. Спасибо, боги, что через этого громилу Джо избавляете меня от трудностей». – Окей, – машет рукой Ланга, посчитав разговор оконченным и направившись к выходу из заведения. Почему-то у него возникла полу-паническая идея больше никогда-никогда сюда не заглядывать. Тоже мне, защитничек слабаков нашелся. – Говори, если хочешь. Буду премного благодарен, если избавишь меня от необходимости поднимать эту неловкую тему. А Реки и правда хороший парень… – уже стоя в дверях, он поворачивает голову, глядя на рослого бармена в детском цветастом передничке, и усмехается, – …Я и не говорил обратного. Звякает колокольчик над входом – и парень скрывается из виду. Джо вздыхает, доставая из кармана форменных штанов мобильник-раскладушку и набирая друга. Этот канадец с покерфейсом может быть той еще сучкой, мотающей нервы. Иногда ему искренне жаль Реки, которому «посчастливилось» связаться именно с ним. Парень такого не заслуживает. А Джо стоит обсудить это со своим проверенным временем… уже-почти-мужем. В свое время Черри Блоссом тоже был той еще задницей – и до сих пор ею остается. Но у них хотя бы хватило мозгов поговорить откровенно и выяснить отношения до того, как это успело скатиться в беспросветную задницу из-за гордости и упрямства обоих. Наверное, дело в том, что Джо на самом деле горделивым упрямцем не был изначально. ****       Прыжок, кувырок в воздухе – и ловкое приземление на другой стороне халф-пайпа. Толпа взрывается одобрительными улюлюканьями и свистом. Еще никто не видел такого мастерства и самоотдачи в столь юном возрасте. Этот парнишка прибыл на Окинаву с неделю назад, а уже завоевал внимание и даже некое уважение в кругах скейтеров. – Сколько этому пацану? – удивленно кричит кто-то в толпе восторженных зевак и профессионалов. – Где он так научился? – Слышал, и шестнадцати еще нет, – хмыкает другой рядом, с одобрением наблюдая за трюками новичка. Новичка в их районе, но явно не в скейтбординге. – А говорят, нынешняя молодежь ни на что не способна – ха! Тут люди вокруг загудели, словно предчувствуя движ, и говоривший поднял взгляд на халф-пайп. Как оказалось – очень вовремя. Парень, ростом не выше ста пятидесяти, довольно хрупкого детского телосложения, оттолкнулся от коупинга и ринулся вниз. А потом случилось невероятное. – Это… это же бэксайд файвфорти! – закричал кто-то. Толпа взорвалась восторженными криками. – Тьфу, дилетанты, – сплюнул один из «старожил» местного скейтбординга. – Выполнил простой трюк – а они уже кипятком ссут от счастья. – Чувак, – толкнули его в плечо, язвительно хмыкая. – Ему и шестнадцати нет. Где ты еще в наших кругах видел, чтоб ребенок на скейте вытворял такое? – Сначала Сноу, – подхватил второй голос. – Теперь этот. Откуда они к нам едут вообще, из олимпийской сборной? – Кто знает, – прилетел в ответ смешок.       Реки не знал, что он тут забыл. На следующий день после злополучного разговора с Лангой, Джо, не долго думая, набрал Кяна, решив, что тянуть не стоит – пора вытащить этого щенка из его соплей за шкирку и ткнуть носом в дерьмо реальности. Так всем будет лучше. Черри поддержал старого друга в том, что эти двое все равно не пара, и вообще Хасегава лишил Реки, это чертово солнце, его единственного увлечения, дела всей жизни, которое раньше приносило столько радости. После того как Ланга взлетел и увлекся скейтбордом похлеще самого Кяна, пацан ощутил себя ни на что не годным любителем и ударился в депрессию не столько из-за «неразделенной любви», сколько из-за потери смысла жизни, которым для него был скейт. «Вот он и решил, что раз не может быть лучшим скейтером, то хотя бы будет с лучшим скейтером» – заключил Черри, и Джо, хорошенько поразмыслив над его словами, в конечном итоге так и не определился, относится ли к такому предположению скептически или дохрена восторгается гениальностью и познаниями своего друга в психологии. Но, определенно, это могло иметь смысл. Любовь в любом случае рано или поздно гаснет, теряет краски и может забыться. Но что делать с привязанностью? Это, по мнению Джо, куда серьезнее. А то, что Реки привязан к Ланге, очевидно всем, кто наблюдал за развитием их отношений с самого начала. Джо постарался говорить сдержанно, хотя с намеком, мол «ну и что, и так было очевидно, что он мудак, не способный ответить на чувства других, забей, а сейчас лучше держись от него подальше». Даже Черри пришел поддержать – правда, кого именно, не понятно – и сидел во время всей скорее односторонней беседы за дальним столиком в тени. Обоим стало очевидно по реакции Реки, что тот знал, что будет примерно так, но все равно плохо справлялся с эмоциями. Только у Джо чуть не вырвалось нечто в духе «не реви, пацан, чего ты как девчонка» – но слава всем богам, его опередил Черри, внезапно оказавшийся рядом по ту сторону стойки. Он ободряюще – Джо сказал бы даже, чересчур по-матерински – положил руку на талию Кяна и увел к себе за столик, что-то нашептывая на ухо спокойным размеренным тоном. Джо готов был откусить свой язык, едва не ляпнувший это тупое мужицкое «не реви». Потому что через пару минут из-за дальнего столика до него донеслись приглушенные всхлипы. Он видел, как Черри склонился над сгорбившимся Реки, прячущим лицо в ладонях, словно отгораживая его от всего остального мира. Он не разобрал точно слова мужа, но очевидно, что тот поддерживал мальца так, как не смог бы сам Джо, хоть и достаточно мягкий с близкими людьми, но до одури прямолинейный. Что уж говорить: сладкие речи – это конек обворожителя-Блоссома, хоть с первого взгляда по нему и не скажешь. – Порой нам всем нужно выплакаться, – спокойно сообщил ему Черри, когда Реки немного успокоился, а старший вызвался принести ему выпить чего-нибудь горячего. – Помню, как ты ревел как девчонка над тем фильмом, где убили собачку, так что не тебе толкать речи про тупую стереотипную «мужественность». Джо смущенно почесал затылок. Он точно знал, что разревется и в пятый раз, если ему включат тот фильм. Возможно, в словах Черри был смысл. Впрочем, как и всегда. – Ты у меня нечто, знаешь? – попытался отшутиться он, наливая в два бокала глинтвейн и подавая мужчине. Черри спокойно кивнул, а потом взглядом указал на сидящего в тени Реки. – Жаль, что у него такого нет. Джо вскинул брови. – Это ты так смеешься или сочувствуешь? – Смеяться, когда рядом плачет тот, кто никогда в жизни не плакал, даже если его избивали до полусмерти – я физически на такое не способен. Джо хмыкнул. – А вот Сноу, похоже, способен, – выплюнул он. Черри ничего не ответил и понес глинтвейн к их столику. Как и предупреждал Джо – почти месяц на Реки было не взглянуть: не столько из-за его плачевного состояния, сколько из-за того, что парень почти перестал высовывать нос из дома. Мать только разводила руками и плакалась, сестры старались делать вид, что все нормально, а Ланга уже через пару дней перестал звонить и писать с вопросом «что случилось?». Джо ясно дал понять, из-за чего Реки закрылся в себе – вернее, из-за кого. – Вот так и теряют лучших друзей, – как-то раз развел руками Хасегава. – Зависть – штука страшная. Джо ему тогда едва не навалял – благо его успел остановить Блоссом, который, однако, в следующую минуту порекомендовал Хасегаве закрыть пасть и убираться вон. Но в какой-то день колокольчик над дверью звякнул – и в заведении повисла гробовая тишина, когда от входа прямо к барной стойке медленно прошел Кян. И такая же тишина повисла на пару долгих минут после слов Реки о том, что сегодня вечером он идет в скейт-парк, и что хватит с него отсидки – а потом взорвалась многоголосым воем одобрения. – Ну, наконец-то наш пацан вырос! – потрепал его кулаком по голове Джо, стискивая хрипящего Кяна в стальных объятиях. Черри с другой стороны стойки поднял уголок губ в одобрительной улыбке. И вот сейчас он здесь. Уже третий раз после такого долгого «перерыва». До боли знакомый запах природы, металла, пластика и разгоряченных тел. Звук стучащих о бетон колес. Реки ощутил такое облегчение вкупе с будоражащим предвкушением, словно вернулся в родной дом после долгих лет странствий. Лангу он пока еще не встретил, что было странно, учитывая, что когда они общались, канадец обычно не пропускал ни одной тренировки или гонки. Но это было только на руку. Сейчас Кян не был готов встретиться с ним лицом к лицу и вновь увидеть его первоклассную езду, которая по-любому еще улучшилась, потому что пока сам Реки просиживал штаны, утопая в депрессии непонятно из-за чего – реально, стоило ли так загоняться? – Хасегава наверняка времени зря не терял и оттачивал свои навыки. Если так пойдет – на свет родится еще один Адам. А этого допустить было нельзя, да только кто его мнения спрашивал. – Охренеть, да кто он вообще такой? – донеслось до Реки очередное восторженно-изумленное. Парня передернуло – на его памяти так отзывались в их парке только об одном «новичке», но камон – столько времени прошло, неужели их это до сих пор так удивляет? – Бэксайд файвфорти? Неплох, неплох… для школяра-то. Школяр?.. Реки моргнул и завертел головой, пытаясь разглядеть, что творится на халф-пайпе. Всего один трюк. Кажется, других он пока не сделал, а значит, не так уж и крут. Не круче Ланги точно… Кян остолбенел, когда его словно током прошибло, а потом по всему телу от макушки до пят пробежал табун ледяных мурашек. Отвратительное чувство… Хасегава буквально втоптал его в грязь, а он все еще может восхищаться им. Как же ты отвратителен, Реки Кян – сказал он сам себе, а потом так же внезапно успокоился. Ну, да, Сноу – первоклассный скейтер. Это объективный общепризнанный факт, и нет ничего удивительного в том, что Реки все еще называет его одним из лучших. Нет, он поставил бы сто баксов на то, что Ланга все еще фаворит среди местных скейтеров. Он слишком многое умеет, и на доске ему нет равных. – Что, неужто все витаешь в своих грозовых облаках? – натянуто усмехнулся Джо, не пойми откуда налетевший на него и атаковавший со спины – сразу в захват на шею. Реки захрипел и забил руками, но лучезарно улыбнулся, как только мужчина его отпустил: дружеское нападение выбило из головы все мрачные мысли о бывшем друге. – Лучше взгляни, что вытворяет этот малец – зуб даю, твоя синеволосая фея в его годы на такое способен не был, а? Реки коротко хрипло рассмеялся, но послушно последовал за широкой спиной Джо, пробивающего им путь сквозь толпу к халф-пайпу. – А что он сделал-то? – склонив голову, спросил Реки, скептически оглядывая крутящегося туда-сюда по трубе подростка. Теперь стало понятно, почему его назвали «школяром» – в нем и на вид было полтора метра с кепкой. – Не слышал? – усмехнулся Джо. – Задний пятьсот сороковой. Брови Кяна поползли вверх. Теперь он пригляделся к пареньку внимательней. Вот этот-то? Реально… Движения были четкие, быстрые. Грациозные, как у кошки, а из-за развевающегося искусственного «хвоста» сзади костюма сходство проскальзывало еще больше. «Котенок, – подумал Реки и сам удивился своим мыслям. – Внешне миленький, но чует мое нутро, едва задень – и покажет когти». Впрочем, так в итоге и оказалось. ****       – У него нет друзей? – засовывая ломтик картошки фри в рот, удивляется Реки и старается незаметно поглядеть на сидящего через пару столов от них Мию. – Странно, он же такой крутой. – Крутость – еще не залог того, что тебя будут любить и лелеять, – отрезает Черри, сидящий напротив. Шэдоу активно кивает, набивая рот бургерами. Этот парень – думает Реки – почему-то ему кажется, что он совершенно не похож на Лангу. Хотя если посмотреть – тот даст фору на доске даже знаменитому Сноу. Но эта мысль не вызывала в нем злорадства или чего-то похожего. Он не злился на Лангу, уже не хотел от него ничего – смирился. Да и злиться на что? На то, что не ответил взаимностью? Увы, чувства – вещь капризная, это каким нужно быть везунчиком, чтобы влюбиться в кого-то столь же потрясного, как Хасегава, и при этом получить взамен то же самое? Тем более от такой льдышки. В итоге Реки пришел к выводу, что прав был Джо – так будет лучше, не забивай Кян себе голову глупостями. Он не может заставить кого-то полюбить насильно. Он снова встал на скейт, снова чувствует вкус к жизни и уже почти смирился с тем, что Лангу ему не догнать – да и пусть. Не всем же быть гениями в чем-то. Зато Реки умел неплохо мастерить; прознав о том, что некогда он делал доски для знаменитого Сноу, другие скейтеры стали обращаться к нему и даже платить за услуги. Так что Кян себя обделенным не чувствовал. А ведь Черри прав – пришла Реки в голову мысль. В том, что быть крутым – не значит быть счастливым. Кяну вовсе не требовалось быть лучшим скейтером, чтобы чувствовать себя по-настоящему счастливым, когда они с Лангой катались вместе. Не нужно было выигрывать гонки или утирать нос соперникам. Может, в этом дело – ты становишься счастлив, когда понимаешь, что тебе больше некуда бежать, не за что драться, что того, что у тебя есть сейчас, вполне достаточно. У Реки есть скейт и верные товарищи, которые всегда были рядом, даже когда рыжеволосый расклеился. Они рядом и сейчас. И ему больше ничего не нужно – ни быть лучшим скейтером, ни, тем более, с лучшим скейтером. Этот парень – Мия – сидел один за столом, поедая свой скудный обед (следит за калориями?), и выглядел сейчас каким-то несчастным, одиноким. Реки моргнул, на мгновение оглядевшись. Его самого окружали близкие люди. «Он ведь потрясный скейтер, – подумалось Кяну. – Но я еще не видел, чтобы он катался с кем-нибудь. Почему бы не…» – Эй, ты куда? – окликнул Шэдоу, когда Реки встал из-за стола и направился в сторону мальчишки. Черри рукой подал знак громиле не вмешиваться. – Эм, привет… – неловко произнес Реки, подойдя к нужному столику. Пара зеленых глаз недоверчиво уставилась на него. Мальчишка как раз откусил большой кусок от своей куриной ножки, которую держал прямо руками. Кян внутренне стукнул себя по голове, смущаясь еще больше. Наверняка неприятно, когда незнакомцы отвлекают тебя от трапезы. Но в такой позе парень был так похож на кота, что Реки не мог не умилиться. – Й-я Реки, эм… приятного аппетита, прости, если отвлекаю. Ты ведь Мия, да? Я видел, как ты катаешься, это нереально круто! Не хочешь, мм, присоединиться к нам? Мы вон за тем столиком, – он указал пальцем на столик, за которым сидели Шэдоу и Черри. – В смысле, я не настаиваю, просто решил, что было бы круто как-нибудь покататься вместе и все такое… Мия, все это время глядящий на него не мигая, наконец проглотил свой кусок и открыл рот. – Ты же дружок этого Сноу, да? Я тебя не видел, но наслышан о вас двоих. Говорят, это ты учил его кататься на скейте, это правда? Реки передернуло. Ну вот опять. Даже этот пацан, с которым они никогда раньше не пересекались… неужели он так навсегда и останется просто «дружком Сноу»? как же… бесит. Он незаметно глубоко вдохнул и постарался так же незаметно выдохнуть. Спокойствие, приятель. Мия не виноват, что люди вокруг распускают слухи. Если уж на то пошло, Реки сам позволил им распуститься своим… своим жалким положением. – Я, эм… Слова застряли в горле. Приветливая улыбка сошла на нет. Снова это чувство, как тогда. Будто пустота, от которой он так старательно избавлялся, вновь просыпается и медленно, но верно растет в груди. – Извини, – только и сумел выдавить Реки, прежде чем развернуться и стремительно сбежать к своему столику. Мия непонимающе таращился в его удаляющуюся спину. – Мда, вижу, дела с коммуникацией у тебя совсем плохи, – с досадой протянул Шэдоу. – А раньше мог найти общий язык с любым оборванцем. – Он назвал меня «дружком Сноу», – глухо сообщил Реки, опустив взгляд, и плюхнулся в самый дальний угол дивана. Над столом повисло гнетущее молчание. – Ах он суч… – начал было Шэдоу, собираясь уже встать и навалять ребенку, но его снова остановил Черри одним взмахом руки. Громила возмущенно стрельнул в него глазами, но встретившись с каменным лицом Блоссома, тут же стушевался и сел обратно. – Ты не «дружок Сноу», – отрезал Черри. – Этот пацан просто не знает тебя, а верит слухам. Он здесь недавно, к тому же еще подросток. Они частенько верят всему, чему не следует. Реки отрешенно кивнул. Черри и Шэдоу переглянулись. – Тебе нужно показать ему, кто ты на самом деле. ****       Ветер хлестал в лицо, заполняя переносицу запахами ночного парка. Реки мчался по опустевшим дорожкам в свете висящей на небе луны и круглых парковых фонарей. Совсем недавно ему приглянулось кататься на скейте ночью, когда в парке не было лишних глаз и ушей. Сам себя он успокаивал, что это не страх, что кто-то увидит, как хреново он катается по сравнению с Лангой, а просто… да, ему просто нравится одиночество и свежий ночной воздух. Над скейт-площадкой горели фонари-софиты, и хоть их было немного в целях экономии энергии, этого света было достаточно, чтобы видеть, куда едешь, и не спотыкаться на выбоинах, которых тут и не было. Вдох, выдох. Он ставит правую ногу на тэйл, поднимая нос доски кверху, а через секунду толкается другой ногой – и едет вниз, с каждым сантиметром набирая скорость. Уже достигая центра халф-пайпа, Реки приседает еще ниже для координации движений и толкается еще раз, взлетая вверх. Черт, недостаточно быстро. Сначала он пытается взлететь и приземлиться на тот коупинг, с которого стартовал. Потом, когда понимает, что это у него получается – хоть и недостаточно хорошо и четко, как у Ланги или того новичка – решает попробовать пойти дальше. Он хочет повторить трюк Мии. Нет, не совсем… для начала – хотя бы задний с разворотом на сто восемьдесят. Потом на триста шестьдесят. А там и до пятисот сорока, быть может, дойдет. Сто восемьдесят и триста шестьдесят можно спокойно выполнить и на плоскости. Но он был бы не Реки, если бы не стал усложнять себе задачу. Какое-то время парень тренировался, но неизменно набивал себе шишки, падая с довольно высокой рампы так, что чудом не ломал себе шею. Но ведь и падать нужно уметь, а что-что, это Реки умел. Но когда из темноты до него донеслись ленивые хлопки где-то совсем рядом, Кян едва не переломал себе позвоночник, не успев среагировать и жестко влетев в центр халф-пайпа, упав с высоты. – Такими темпами ты ничему не научишься, зато загремишь в больничку, – доверительно сообщил ему тонкий, почти детский голосок со стороны скамеек болельщиков. Кян зашипел от боли, попытавшись вскочить; сердце в груди от испуга колотилось как бешеное, хоть слух уже уловил, что обладатель голоса (скорее всего) опасности не несет. Он почти догадался, кому он принадлежит, но не мог в это поверить. – Ч-что ты тут делаешь? – заикаясь, воскликнул Реки. – В такое позднее время. – То же могу спросить и у тебя, – как ни в чем не бывало усмехнулся Мия, выходя из тени навеса над зрительскими местами. Он показательно посмотрел на наручные часы. – Без пятнадцати полночь. Конечно, не то чтобы слишком глубокая ночь, но обычно люди в это время сидят по домам, а не пытаются убиться на скейте. – Хей! – обиделся Реки. – Между прочим, я делаю успехи! И я всего лишь хотел повторить тот трюк… – Мой трюк, – с самодовольной полуулыбкой поправил его Мия. Реки против воли покраснел. – Он не твой, – буркнул Кян, отворачиваясь. – Не ты его придумал, вообще-то. – Но ты увидел, как я его делаю. Тебе же понравилось? – вздернул тонкие брови мальчишка. «Как он…» – спохватился было Реки, но тот, словно прочитав его мысли, уже говорил. – Твои друзья. И это они зачем-то заплатили мне, чтобы я пошел в такую «рань» посмотреть, как ты тут портишь саму суть скейтбординга, – он откровенно издевался, а слух Реки ухватился за это «заплатили», и следующие пару мучительно долгих секунд его бросало то в жар, то в холод. Какой позор, это еще придумать надо! Даже Ланга своим равнодушием унизил его меньше. Со Сноу было просто больно… а здесь же – стыдно. Но на этот раз Реки не хотел сбегать. В голове звучали слова Черри: «Тебе нужно показать ему, какой ты на самом деле». Может, он и ведет себя как полный олух, но что же – ему не привыкать, над Кяном наверняка потешается вся Окинава, так что может быть хуже? Он уже прославился как хвостик Сноу, который мало того хуже него в своем любимом виде спорта, так еще и тайный гей-воздыхатель. Мда, и правда, хуже не придумаешь, и все-таки он еще не умер от позора. – Ха! – по-мальчишески нагловатая усмешка пропала с лица Мии, когда ему в грудь ткнулся палец. Реки изо всех сил тянул улыбку победителя, словно это правда могло его им сделать. – Ну, раз ты такой крутой и всё умеешь, а я лишь порчу идею о скейтбординге… тогда научи меня! На мгновение над поляной повисла тишина. Мия выглядел ошарашенным. Он снова посмотрел на свои наручные часы – на этот раз как будто нервно, затем зачем-то оглянулся по сторонам. – Двенадцать десять… ты серьезно? Глаз у Реки дернулся. Но он не собирался сдаваться. В этот раз первым отступить должен Мия, и пусть считает его сумасшедшим чудаком, в самом деле предпочитающим тренироваться ночью, как какая-то летучая мышь. – Что, не детское время? – не растерялся Кян, состроив гримасу наигранного сочувствия. – Ой, тогда зачем ты вообще пришел, не понима-аю… – красноволосый отвернулся, закидывая руки за голову, показывая, что позднее время его совсем не волнует, в отличие от его собеседника. – Тогда тебе лучше пойти домой, в свою кроватку, и не забудь перед сном почистить зубки, а то мама будет ругаться. Реки так увлекся, что не заметил, как Мия подошел ближе, и поперхнулся словами, когда словил смачную затрещину по затылку. Он и не думал, что ребенок может так сильно бить. Возмущенный вскрик вырвался и застрял в глотке наполовину, когда он обернулся и увидел мрачное жуткое лицо кошкомальчика. – Вставай на доску! – приказал Мия, да так громко, что Реки испуганно зашикал на него, боясь, что сейчас они кого-нибудь разбудят и их выгонят из парка. – Вставай на доску и не жалуйся; я не выпущу тебя отсюда, пока ты не освоишь файвфорти! «Э-э-э, – взвыл Реки, шокированный такой внезапной сменой настроения. – Его так легко взять на понт?!» Подгоняемый пинками и криками пацана, Реки схватил доску и ринулся к рампе от безысходности. Черт, на что он только что подписался. Уже где-то под утро, когда Кян обессилено свалился на влажную от росы траву рядом с халф-пайпом, весь мокрый от пота, взъерошенный, грязный и смертельно – смертельно – уставший, в десяти сантиметрах от него нарисовался Мия, выглядящий не лучше; разве что в чистой одежде, потому что сам он практически не катался, только отдавая команды со стороны. Его темным кругам под глазами позавидовала бы панда из местного зоопарка, и, невзирая на упрямство, он тоже валился с ног от недостатка сна. Окинув растянувшегося на траве Реки осуждающим взглядом (мол, не валяйся на сырой земле, а то простудишься) он с запозданием возвестил: – И кстати, этот тренинг тебе не волонтерская акция. Будешь должен. – Ха-а… – едва найдя в себе силы, выдавил Реки с земли. С трудом повернул голову, чтобы посмотреть на собеседника умирающими глазами. – И что я тебе должен? Деньги? Мия фыркнул, словно говоря «вот еще». Потом как будто бы задумался. – С тебя обед в той забегаловке, – задрав нос, постановил «котенок». Секунду Реки переваривал его слова. А потом, когда понял, о какой забегаловке идет речь, весело прыснул. Мия недоуменно взглянул на него сверху. Но губы его против воли тоже дрогнули в улыбке. Реки вскочил с земли, словно вмиг восстановившись. Схватил свою доску и под удивленный взгляд поскакал к выходу из парка. – Кажется, уже утро, Джо уже должен был открыться, – подначивая, подмигнул он Мии. Мальчишка замер, вздернув брови. – Иди сначала помойся, от тебя воняет! – крикнул он вслед уматывающему на скейте красноволосому. Ответом ему стал удаляющийся заливистый смех. ****       – Если он вернулся, почему не выходит на трассу? – взвинченный и раздраженный, Ланга стоял у стойки и нервно тянул поданный ему зеленый чай. Джо миролюбиво пожал плечами: эти двое успели «помирится», потому что теперь, когда Реки в порядке и вновь на доске – и даже, кажется, повзрослел, так что могло сложиться впечатление, что вся эта драма с уже бывшим лучшим другом пошла ему на пользу – мужчине не было резона его ненавидеть. Хотя где-то в глубине осадок и остался, все же Хасегава был человеком, причем первоклассным скейтером и, кажется, абсолютным натуралом. Поразмыслив, Джо пришел к выводу (не без помощи Блоссома, конечно), что тут уж ничего не попишешь: как говорится, не мы выбираем свою ориентацию, и в том, что голубоглазому никак не заходят парни, нет его вины. Его вина была только в чересчур холодном отношении к мучавшемуся Кяну: Сноу в свое время даже не попытался понять его, поговорить по душам и объяснить свою позицию, что и было с его стороны ужасно по-скотски. Но Черри, опять же, как доморощенный психотерапевт, объяснил Джо, что это просто страх, и что все в его возрасте и в такой ситуации боятся. Сделать что-то не так, выставить себя на посмешище и все в таком духе. – Может, он еще не готов. Слышал, Реки тренируется каждую ночь, так что уверен, он просто не хочет ударить в грязь лицом и ему нужно вернуть форму, прежде чем он осмелится соревноваться с кем-то из нас. – Если он не хочет, он может не ездить со мной, – буркнул Ланга, хмуро уставившись в столешницу. – Но бегать-то зачем? Нужно просто поговорить и снова начать дружить, как раньше. Не вижу никаких препятствий, мы с ним даже не спали, чтобы теперь избегать друг друга как порвавшие недо-любовники. Джо только промычал что-то похожее на согласие, собираясь вернуться к работе, как вдруг колокольчик над дверью мелодично звякнул. – Добро пожа… – натянул фирменную улыбку хозяин заведения, но осекся, завидев новоприбывших. – О, какие люди, – бормотание. Негромкий заразительный смех разлился по ресторану, привлекая внимание постояльцев. Ланга хотел было не обратить внимания и продолжить сверлить взглядом остатки чая в кружке, но едва ему стоило услышать этот смех, как он тут же понял, кто к ним пожаловал. – Реки, ха...! Он тоже осекся на полуслове, не успев поздороваться. Красноволосый шел к одному из столиков, увлекшись какой-то бессмысленной болтовней, а вокруг талии его придерживал тот самый юнец, недавно «выстреливший» на одной из скейтерских гонок в парке. Оба имели плачевный вид: Кян едва переставлял ноги, из-за чего ему и потребовалась поддержка со стороны, а вся одежда была в грязи и зеленых росчерках от травы, словно тот долго и упорно катался по газону. На часах показывало половину седьмого утра. «Откуда они…» – взвинтился в голове внутренний голос Ланги, но тот быстро одернул себя, уже догадавшись благодаря недавним словам Джо о ночных тренировках. Но ведь ночные тренировки на то и ночные, чтобы проводиться в темное время суток, неужели они вдвоем торчали в парке до самого утра? Это заставило противного червяка не то зависти, не то ревности зашевелиться у Хасегавы в животе. То есть вот так – напридумывав себе чего-то, Реки решил порвать любые связи с Лангой, но зато, построив из себя убитого горем пленника односторонней любви, успокоился и тут же обзавелся новыми друзьями, причем какими – столь же крутой, хотя не опережающий в этом Сноу Мия, едва переехавший на Окинаву. Заводить дружбу с едва знакомыми людьми всегда проще, чем возрождать старую, а, Реки Кян? – Оу, кажется, они неплохо поладили, – без какого-либо намека на издевку возвестил рядом Джо и тепло улыбнулся. От такой реакции Ланге захотелось крикнуть ему нечто в духе «Shut up!». – Ну что ж, Сноу, кажется, тебе снова не придется утруждать себя сентиментальными разговорами и выяснениями отношений. Наверное, все к этому и шло: поняв, что он тебе не нужен, Реки решил, что теперь свободен и от своей любви, и от тебя, и может найти кого-то, кто смог бы ответить на его чувства. – Чего?! – огрызнулся Ланга, вмиг став похожим на шипящего злого кота. – То есть, по-твоему, кидать друзей – это нормально? И тут же перебегать от них к новым? – Ну, в какой-то мере ты кинул его первым, – невозмутимо поднял брови Джо. – Может статься, наш Реки отрастил зубки, перестал быть наивным преданным дурачком и решил немного отомстить. Хасегава громко цыкнул, вжимаясь в барную стойку, словно хотел остаться незамеченным для парочки. А пулей вылетая из ресторана, тихим доверительным тоном прошипел Джо на прощание: – Если он нашел себе другого, с кем можно кататься на скейте, это еще не значит, что этот другой окажется геем и в конце они будут жить долго и счастливо. Я буду плакать и смеяться, когда через месяц Реки опять решит, что втюрился, и будет плакаться вам в жилетку, когда его кинут. И в этом будет только его вина. Взгляд Джо сначала потяжелел, столкнувшись с язвительной гримасой Сноу, но, чуть помолчав и переварив его слова, громила сжал лежащие на столешнице ладони в кулаки. И серьезно кивнул. – Верно. ****       Но Реки Кян, к своему собственному удивлению, влюбляться больше не собирался. С Мией было классно кататься, но тот был на несколько лет его младше, хотя при этом неимоверно крут. Однако к этому парню Реки не чувствовал зависти – наверное, потому, что сам Мия никогда не зазнавался, разве что в шутку, несерьезно; и вся его спесь и гордость, которую тот так часто демонстрировал, являлись скорее частью его склочного характера, с которым было весело взаимодействовать. Мия казался мелким ворчливым троллем, временами не по-детски остроумным и умудренным опытом, так что он мог многому научить самого Реки, который не без причины считал, что в скейтах разбирался лучше, чем в самом себе. И его ни капли это не мучило: с Мией было весело учиться новому, парнишка не вел себя как тренер – они были просто компаньонами, делящимися опытом друг с другом. Вдвоем они могли позволить себе тренироваться на старой скейтерской площадке не только ночью. – Хей, ты поддавался! – воскликнул Реки, пытаясь отдышаться после очередного заезда по неплохо сохранившейся трассе. Мия, чуть менее запыхавшийся, ловко двинул по тейлу своей доски ногой, подхватывая взмывший скейт в воздухе, и довольно улыбнулся. – Ни чуточки! – весело ответил он, и оба знали, что когда он так говорит – это неправда. Они катались уже четыре часа к ряду, так что солнце вот-вот должно было закатиться за горизонт, а ночного освещения в этой заброшенной части парка не было. – Эй, Реки… – вдруг после молчания тихо позвал Мия, пока они пешком добирались до выхода из парка. Кян посмотрел на него. – Я давно хотел спросить… Он замолчал. Кян ждал довольно долго, но мальчишка рядом никак не мог собраться с мыслями или решиться сказать то, что хотел. – Спрашивай, – в итоге подбодрил Реки, заставив Мию посмотреть на себя, и ободряюще улыбнулся. В зеленых глазах друга словно вспыхнула искорка. – Я слышал, что ты гей, – в лоб высказался младший. Кян подавился воздухом, резко остановившись, словно прирос к земле. Ох, нет. Реки молился и надеялся, что всё это уже позади. Слава о его «дурном прошлом». Хотя стоило догадаться, что если Мия знает о его не очень хорошей репутации дружка Сноу, то неудивительно, что тот догадался и об этом. Вернее, ему кто-то «выдал секрет». – Я не… – начал было Реки, но понял, как глупо прозвучат его оправдания: он никогда не умел врать, да и надо ли? Мия не похож на того, кто будет осуждать и издеваться над людьми только из-за их ориентации. – Это сложно, чувак. И на самом деле, я не очень хочу об этом говорить. Мия с минуту изучал его лицо, а потом серьезно кивнул. – Я не имею ничего против этого, – все же продолжил парень, заводя одну руку за голову в неловком жесте. – Просто интересно стало. Интересно, – тут он снова воткнул в профиль Реки испытующий взгляд, который тот чувствовал буквально кожей, – правда ли ты любишь парней, или тебе нравится только Сноу. Кян вспыхнул, крепче сжимая в руках доску. Он хотел посмотреть в лицо Мии, понять, о чем тот думает и чего пытается добиться этим разговором – задеть его самолюбие, унизить? Это так не похоже на того Мию, которого Реки знал – но не смог заставить себя оторвать глаза от дороги под ногами. – Сноу в прошлом, – грубовато отрезал он. – И сделай одолжение, впредь не слушай все эти уличные сплетни: они тебе и не такого наговорят. – Я не хотел тебя обидеть или что-то еще, – просто сказал Мия. – Только уточнить. Мы ведь друзья, верно? А у меня складывается впечатление, что я о тебе совсем ничего не знаю. Сердце ёкнуло в груди. Реки не понимал, был ли он тронут своеобразной заботой друга – тот сам их так назвал! – или сконфужен упоминанием неприятной темы. – Ну, раз так, – усмехнулся Реки, почесывая нос, оборачиваясь на спутника. – Тогда могу сказать: я о тебе тоже ничего не знаю! Ты недавно переехал, и пока даже не рассказал, где научился так ездить. И почему ты дружишь и катаешься только со мной, если так популярен среди скейтеров, а? Мия удивленно захлопал глазами, а потом неожиданно рассмеялся. Улыбка его быстро переросла в хитрый оскал. – Тогда считаю, нам нужно познакомиться поближе, Реки-Ки. – Реки вздернул брови от того, как двусмысленно это прозвучало, но секунду спустя и вовсе выпал в осадок, – как насчет сходить на свидание?.. Мия продолжал заговорщецки улыбаться и смотреть прямо ему в глаза. Не похоже, чтобы он шутил, но все это походило на странный первоапрельский розыгрыш или сцену из артхаусного фильма. Кян не мог поверить своим ушам. Прочитав шок и сомнение на его лице, Мия быстро дополнил: – Чисто по-дружески, если хочешь! Реки хлопнул ресницами и робко улыбнулся. – Ну, если только по-дружески… ****       Всюду были толпы народа на площади, узких улочках, в переулках. Тут и там раскиданы столики с разными сувенирами и вкусностями, а на аллеях высились и сами «виновники торжества» – цветущие вишни. – И когда я успел проспать начало цветения сакуры… – заторможено прошептал Реки, окидывая взглядом это великолепие. Просто небольшой фестиваль, посвященный ежегодному природному явлению. Мия рядом захихикал, поправляя пояс своей темно-синей юкаты. Сегодня он был без своей привычной шапочки, и в традиционном японском элементе одежды смотрелся, по скромному мнению Реки, просто потрясающе. – Значит, хорошо, что я все же решился тебя пригласить, – смущенно почесал затылок Мия. Кян округлил глаза, но никак это не прокомментировал. Лицо его едва заметно порозовело от мысли, что этот мальчишка волновался, думая о том, как позвать друга на это «дружеское свидание». Они гуляли до самого вечера, по нескольку раз обойдя все лавочки, аттракционы и даже заглянув в храм и оставив свое послание на деревянных табличках. А когда стемнело, вслед за толпой веселых гуляк и семейных пар потянулись к площади, на которой в черное ночное небо будут запускать салют. Когда они остановились у края за оградительными переносными заборчиками, отделяющими людей от места пуска фейерверков, Мия встал с Реки плечом к плечу и взял его за руку. Кян почувствовал, как по всему телу проносится жар взволнованного смущения, хотя он и понимал, что это выглядит так, будто они пара, а парень видел в мальчишке только друга. «Он просто узнал, что я могу неровно дышать к парням, назвав меня геем, – с легким налетом досады подумал Реки, – хотя я и сам не знаю, кто я. Вернее, откуда люди узнают, какой они ориентации? Мне всегда казалось, что любить человека можно вне зависимости от пола, но все эти ярлыки в виде сексуальной ориентации – мне жутко дискомфортно, когда их на меня вешают. Гей я, натурал или кто-то еще? Уверен, будь Ланга девушкой, я бы все равно…» Дыхание сперло. Реки замер как вкопанный, неосознанно со всей силы сжимая руку Мии. Внутри будто что-то оборвалось, и остатки этого чего-то затрепетали и заметались, как разорванный флаг на ураганном ветру. …Что же он такое? Почему так неприятно думать обо всем этом, и при этом есть ощущение, словно он должен думать, должен разобраться уже и покончить с терзаниями раз и навсегда. – Реки? – раздался сбоку обеспокоенный голос Мии. Кян опомнился и с тихим виноватым воскликом разжал и отдернул руку. Мия чуть подвинулся, насколько это позволяла обступившая их толпа, и попытался заглянуть другу в глаза. – Все в порядке? Красноволосый сглотнул. – Да… прости. Он старался не смотреть ему в глаза, и вместо этого с наигранным воодушевлением задрал голову вверх, в ночное небо, где вот-вот должны были вспыхнуть яркие огни. – Ты снова думал о Сноу, я прав? – догадался Мия, и в его голосе Реки с тут же накатившим чувством вины уловил грустные нотки. Кян стиснул зубы, отгоняя свое внезапно накатившее уныние и дурные мысли. Он снова, не глядя, нашел руку мальчишки и сжал ее в своей ладони. – Забудь о нем, – уверенно сказал Реки, все еще глядя в ночное небо. А потом опустил глаза на его лицо, кажущееся в тусклом свете площадных фонарей бледнее обычного. Сердце в груди сжалось. – Я лишь думал о том, что мне не нравятся парни, – серьезно произнес он, и в ту же минуту с кольнувшим страхом заметил на лице Мии его собственный испуг. А потому быстро и спутано продолжил, – т-то есть, я имею в виду… мне нравятся люди! – почти выкрикнул Реки, донельзя смущенный, пытающийся донести свою мысль. Взгляд Мии наполнился скептичным недоумением; он склонил голову на бок, глядя прямо на него. – Агрх, я думал, ты понимаешь, потому что… потому что не важно, какого пола человек, если ты любишь его, верно? – люди от его повышенного тона уже начали озираться на них, но Мия продолжал смотреть, ни на кого не оборачиваясь, словно и правда пытался вникнуть. Будто для него было важно услышать ответ. – И я не гей, потому что это звучит так, словно мне плевать, с кем встречаться, главное, чтобы это был парень. Но это не так. – сбивчиво продолжал Реки. В глазах его загорелась решимость наконец прояснить всё: Мии, и, что важнее – самому себе. – Если бы я полюбил девушку вместо парня, это не имело бы ровным счетом никакого значения – по крайне мере для меня. Но людям вокруг почему-то обязательно нужно причислить других к какой-то категории, как-то обозвать. Вот поэтому, однажды влюбившись в Лангу, я вдруг стал для всех геем, хотя все, что я хотел сказать, это то, что и сам бы не определил, кто я есть. Я просто… просто человек, понимаешь? Просто Реки… – Просто Реки, – серьезно кивнул Мия, перебив и подхватив его мысль. – Я понял тебя. Ты… – он подвинулся ближе, вдруг меняя положение ладони и переплетая свои пальцы с безвольно висящими пальцами Кяна. – Ты просто Реки, который без ума от скейтбординга, – он встал на носочки и последние слова уже почти шептал ему в губы, но отчего-то такая близость не смутила Реки, как до этого, а наоборот будто бы успокоила. Вернее, его успокоили его слова. Кажется, Мия и правда понял – понял даже то, о чем Кян не сказал и не смог бы сказать, боясь, что его все же оттолкнут, как когда-то оттолкнул Ланга. – Тогда, – продолжил Мия, не обращая внимания на людей вокруг и то, как они все напряглись во взволнованном предвкушении и задвигались: на площади уже начало что-то происходить, – тогда как Реки Кяна, одного из лучших скейтбордистов Окинавы и просто моего друга, могу я..? Он не успел закончить: послышался свист взмываемых в воздух ракет, а потом оглушительные хлопки разорвали небо на части. Реки, который всегда немного боялся громких звуков, дернулся от неожиданности так сильно, что неосознанно сделал последнее движение навстречу – и их с Мией губы мягко столкнулись, вызывая у обоих прилив теплых мурашек от загривка до пят. Поцелуй начался как неловкая случайность (хотя был изначально запланирован и предсказуем), но не прервался. Реки ощутил, как тонкие мальчишеские руки обвивают его талию, и как медленно и ненавязчиво Мия перестал просто сминать чужие губы и робко облизнул их, тут же пряча язык обратно, словно испугавшись собственной наглости и дожидаясь разрешения. Уже весь красный, будто у него началась лихорадка, Реки не удержался и коротко промычал, а затем нерешительно разомкнул губы. Мия мягко улыбнулся в поцелуй. В ту ночь они расстались на углу двух улиц, решив, что провожать кого-то до дома в их случае будет моветоном. – Спасибо за этот вечер, – улыбнулся Мия, и его улыбка показалась Реки самым прекрасным – даже красивее фейерверков – что он видел за сегодня. Тем более в сочетании с этой безумно идущей мальчишке юкатой. – Тебе спасибо, – неловко засмеялся Реки, почесывая затылок. Оба замерли на углу, словно вспоминая или не решаясь сделать что-то, что еще нужно было сделать перед расставанием. – Эм, можно..? – вновь красный от смущения, едва слышно просипел Реки, глядя куда угодно, но не на друга. – Типа… на прощание и всё такое. Мия удивленно хлопнул глазами, сам думавший о том же, но явно не ожидавший первого шага со стороны красноволосого. Кян заметил, как порозовели его щеки в ответ. – Пхах, – прыснул мальчишка, неуловимо подбираясь ближе; еще один короткий шаг – и они снова стоят вплотную друг к другу. Мия чуть приподнимается на носочках и нежно чмокает его в губы, задерживаясь в таком положении на пару секунд. Реки почему-то кажется, что этого мало – Реки почему-то хочется еще, но он послушно отстраняется, как только Мия первым делает шаг назад. – Ты можешь не спрашивать о таком, Реки-чан, – задорно восклицает он, на мгновение показывая ему язык, из-за чего в этот момент выглядит еще младше своих лет. Крохотная нехорошая полу-мысль проскальзывает в голове Кяна: о том, каково это, черт возьми – быть педофилом? – и о том, что, блять, наверное, он почти знает ответ – но парень быстро и со всей яростью гонит эту мысль прочь. Мии недавно исполнилось шестнадцать, а значит он уже достиг возраста согласия. И тут же вместе с первой приходит другая мысль, еще более смущающая и нелепая: а уж не поэтому ли они с Мией вот так внезапно сблизились только сейчас? Может ли быть так, что кото-мальчик просто ждал своего «совершеннолетия»? «Звучит слишком тщеславно, – сам себя мысленно отругал Кян. – Какой же ты эгоист, Реки». Красноволосый мычит в ответ что-то неразборчивое и с секунду смущенно разглядывает свои сандалии – Мия не спешит уходить, словно тоже чего-то ждет. А потом Кян сам делает шаг вперед – и целует его. Так же коротко и целомудренно, но на большее его и не хватит. Мия щурится, как довольный кот, заводя руки за спину. – Мне нравится, – мурчит он, – я буду совсем не против, если ты станешь делать так почаще, – а потом, улыбнувшись на вновь порозовевшее лицо старшего, развернулся в направлении дороги до своего дома и помахал парню рукой. – Спокойной ночи, Реки-чан. Не сразу пришедший в себя Реки спохватился и тоже попрощался, разворачиваясь в свою сторону. Губы все еще горели. Как, впрочем, и лицо.