мой любимый фильм (о нас с тобой)

      Черён смотрела на неё как на Нечто. Пристально, с интересом учёного, впервые столкнувшегося с чем-то внеземным, и странным блеском в глазах, который Рюджин совсем не нравился. Она вообще не хотела говорить об этом, но признание Йеджи требовало ответа, а Ли была единственным в жизни Шин человеком (помимо Юны), который встречался с кем-то.       Рюджин слишком поздно поняла, что это ошибка.       Очень большая ошибка.       – Значит, она сказала, что любит тебя, и ты не ответила? – Переспросила Черён. – Ты тупица или да?       – Я знаю, что это глупо, – начала Рюджин, но Ли прервала её смешком.       – Боже… нет, ты действительно тупица. Очень милая и смущённая тупица.       – Эй!       – Ладно, прости, – она опустилась на свой стул, закидывая руки за голову. – Что именно тебя беспокоит?       – Мы знакомы чуть больше трёх месяцев, встречаемся три недели, разве это не слишком рано для признаний в любви?       – Может, Йеджи из тех, кто легко влюбляется? Просто скажи, что тоже любишь её. Ты ведь любишь?       – Я… чувствую к ней что-то.       – О, Боже…       – Что? – Нахмурилась Рюджин.       – Если ты скажешь это Йеджи, вы расстанетесь быстрее, чем Тысячелетний Сокол долетит до Империи Ситхов.       – Я не понимаю твоих отсылок, ботаник.       – Вы расстанетесь быстрее, чем Фредди Крюгер убьёт Тину Грей. Девушкам нужна романтика, Рю. Прийти с цветами и конфетами и всё такое.       – Разве это не банально?       – Для скольких девушек ты так делала? – Когда Рюджин не ответила, Черён удовлетворённо улыбнулась. – Вот именно.       Шин скользнула ногтем по плотной джинсовой ткани, рисуя замысловатую фигуру. Любовь… раньше это слово казалось чем-то далёким, созданным для фильмов о какой-нибудь глупой паре, которые, конечно же, умирали в конце. Над такими глупостями могли плакать только глупые школьницы и Хёнджин. Теперь она сама не знала, как справиться с чувствами, поселившимся в её груди, словно эмбрион ксеноморфа из «Чужого». Она росла за клеткой рёбер, что с каждым днём становилась для неё всё теснее, сводила с ума, раз за разом запуская в разуме знакомую пластинку, на которой не было ничего, кроме бесконечного «Йеджи, Йеджи, Йеджи».       Любить было так же странно, как лезть в воду зимой или смотреть слащавую романтику, и тем не менее Шин любила.       Что бы сказал отец, если узнал? Велел проваливать подальше? Избил? Мать точно начнёт плакать и кидаться в драку, но он всегда был спокойнее, даже рассудительнее. Может, если бы не алкоголь, и добился чего-то.       – Рю, – позвала Черён.       – А?       – Если ты не уверена, что любишь Йеджи, то не надо признаваться только для того, чтобы не обидеть её. Каждый влюбляется по-своему. Некоторым не хватает целой жизни, чтобы признаться.       – Она мне очень нравится. Типа… безумно нравится, но… трёх недель слишком мало.       – Она нравилась тебе и до этого.       – Конечно, но… – Рюджин вдавила ноготь в джинсы, пытаясь отвлечься на слабый укол боли. – Я говорю глупости, да?       – Нет. Давай, я слушаю.       – У меня есть план. Я хочу уехать из города, хочу начать нормальную жизнь там, где никто не будет считать меня ублюдком. Всё шло хорошо, пока Йеджи не появилась. Я ни в чём её не виню, она лучшая часть моей жизни, и делает её не такой дерьмовой, как раньше, но трёх недель недостаточно, чтобы перестроиться. Кажется, будто, если я признаюсь ей в любви, мне придётся остаться. Нельзя же бросить человека, которого любишь.       – Вот, в чём твоя проблема, Рю, – ты слишком серьёзна.       – Извини?       На губах Черён появилась улыбка. Она опустила обе руки на щёки Рюджин, слабо пощипывая их, прежде чем рассмеяться.       – Какого хера ты делаешь? – Шин отстранилась.       – Не все подростки, которые влюбляются в старшей школе, живут вместе до самой старости. И не всегда, признаваясь человеку в любви, ты остаёшься с ним. Вы не срастаетесь после этого. Ты можешь уехать, Йеджи может остаться.       – Я читала, что отношения на расстоянии редко работают, – призналась Рюджин, и Черён кивнула.       – Да, но тоже не всегда.       – Я просто не хочу, чтобы ей было больно.       – Рюджин, Йеджи хороший человек, но ты должна думать и о себе тоже. Почему ты никогда не говоришь «мне будет больно», «мне будет тяжело»?       – Потому что я справлюсь с этим.       Черён прищурилась.       – А они нет?       – Да, наверное… я не понимаю, для чего всё это.       – Для тебя, конечно.       – Просто скажи, что я должна сделать.       – Откуда мне знать? Йеджи твоя девушка. Хочешь признаться ей – вперёд, купи букет и вставай на колени. Не хочешь – не покупай.       – Могла бы вообще с тобой не разговаривать.       – Могла, – кивнула Черён. – Ты хотела совета, я его дала. Подумай о том, чего хочешь ты, а не о том, чего хочет Йеджи.

***

      Рюджин выглядела потерянной. Йеджи наблюдала, как она меняла кассеты на полке с бестселлерами, периодически роняя их на пол и в коробки и грубо ругаясь под нос. Руки подрагивали. Хван хотела спросить, но никак не решалась. Это она сделала что-то не так? Может, во время ночёвки? Мама рассказывала, что она болтает во сне. Глупо, конечно, считать, что Рюджин испугалась чего-то подобного, но всё-таки…       – Рю, – позвала Йеджи.       Шин дёрнулась слишком резко, ударившись головой о металлическую полку.       – Сука…       – Извини.       – Не твоя вина, – отмахнулась Рюджин. – Что? Ты уже выбрала?       – Нет, я просто… всё хорошо?       – Да.       – Ты ведёшь себя странно.       Рюджин опустила голову, сжимая кассету до побелевших костяшек. Нет, что-то точно не в порядке, и Йеджи почти уверена, что это её вина.       – Извини.       – Что случилось?       – Ничего, просто… В голове слишком много. Не обращай внимания.       – Ты всегда можешь поговорить со мной.       – Мне нужно кое-что обдумать. Очень важное.       – Конечно.       – Это… – она протянула руку, мягко касаясь ладони Йеджи. – Это не из-за тебя, правда. Черён сказала мне кое-что, и, как бы сильно я ни ненавидела эту мысль, но, думаю, она права. Я расскажу тебе, когда сама разберусь. Обещаю.       – Я с тобой, Рю.       К щекам подступил жар, когда Рюджин поднесла её ладонь к губам, целуя так осторожно и нежно, словно та была сделана из чистого хрусталя. Пальцы Йеджи вползли в её волосы. Несмотря на краску они оставались мягкими, и ей хотелось снова и снова скользить по тёмно-синим прядям, перебирать их и накручивать. Ей хотелось просто быть рядом с Шин, чувствовать тепло её тела. Чувствовать её саму.       – Голубки, – раздалось из-за спины довольное хихиканье. Черён опёрлась на косяк на входе в кладовую и скрестила руки на груди. – Найти для вас комнату, девочки?       – Проваливай, Ли, – прорычала Рюджин.       – Как грубо. А я думала, что твой гуру.       – Только в твоих мечтах. Извини, Йеджи, мне нужно срочно надрать одну костлявую задницу.       – Очень красивую задницу, между прочим, – хмыкнула Черён, ловко уворачиваясь от брошенной Рюджин пустой коробки. – Не снайпер.       – И за это вам платят?       Йеджи инстинктивно сжала губы. Ей нравилась Юна, но её отношения к Рюджин, та грубость, с которой она относилась ко всему, что делала сестра, выводила из себя. Может, она и была таким же потерянным ребёнком, как и Рюджин, но это не давало ей право относиться к ней как к монстру.       – У нас хотя бы есть деньги, – хмыкнула Черён, заработав раздражённый взгляд от Рюджин.       Юна вошла в магазин, с интересом разглядывая украшенные венками и зелёными и красными лентами стены. Её куртка была расстёгнута, и Рюджин раздражённо пробормотала что-то о том, что ей следует носить шарф, чтобы не простудиться, как пару лет назад. Юна пропустила слова мимо ушей, выуживая откуда-то из подкладки пожелтевшую от времени картонную папку.       – Ты не… – вздрогнула Рюджин. – Только не говори, что ты украла чёртово дело, Юна.       – Что? Нет… нет, мне разрешили его забрать.       – Серьёзно?       – Всем плевать на то, что случилось, – в голосе промелькнуло раздражение. – Они даже не сказали, когда я должна его вернуть.       – Ты, блять, шутишь, – проворчала Черён, потирая пальцами переносицу.       – Тебя это не касается.       – Это уже слишком…       – Это наше с Рюджин дело, – сказала Юна уже громче, но Ли не собиралась сдаваться. Она вышла из-за кассы, будто готовясь к драке, но Рюджин остановила её.       – Может, вы с Йеджи возьмёте что-нибудь нам на обед? – Предложила она.       Черён нахмурилась.       – Извини?       – Я хочу поесть. Пожалуйста, сходите с Йеджи на фудкорт и возьмите для меня что-нибудь.       – Но… – попыталась ответить Йеджи.       – Пожалуйста. Это личное.       – Ладно. Как скажешь.       – Спасибо.

***

      Когда Черён и Йеджи вышли, Юна выдохнула и бросила папку на прилавок. Рюджин знала, что в ней, – сама перечитывала не меньше десяти раз, пока никто не видел, и успела выучить данные до последней детали. Их было не так много, местные полицейские не собирались всерьёз расследовать дело о каком-то алкаше, «случайно» упавшем с лестницы, а Шин не собиралась ничего рассказывать. По крайней мере, пока Юне не исполнится восемнадцать.       – Хочешь выпить чего-нибудь горячего?       – Нет, – отмахнулась сестра. – Я всего на несколько минут, потом Джису заберёт меня. Очередной ужин с родителями.       – Как дела с её отцом?       – Вчера вместе занимались машиной. Он сказал, что не против, чтобы я оставалась у них после того, как Джису уедет в колледж.       – Это хорошо, – кивнула Рюджин.       – Да, мило с его стороны, но дело не в этом. Вот, – Юна ткнула пальцем в картон с расплывшейся надписью «Дэниэл Шин» сверху. – Я хочу всё проверить.       – Новый допрос? Что, по твоему мнению, я могу рассказать? Ничего не изменилось.       – Просто посмотри фото.       – Ох, ладно. Если это тебя успокоит.       Воспоминания о том дне снова всплыли в памяти. Тёплые прикосновения солнечных лучей к лицу и боль в районе носа, солёный привкус крови на губах. Ветер свистел в ушах. Юна осталась одна, и, хотя то место считалось самым безопасным в округе, Рюджин стоило вернуться как можно быстрее, чтобы позаботиться о ней.       Она услышала крики ещё на улице.       «Всё-таки проснулись», – проскочило в голове. – «Надо уехать… нет, кровь», – если бы тогда Рюджин тогда знала маты, то точно выругалась. – «Ладно, я просто возьму салфетки и немного антисептика. Они даже не заметят».       Шин до сих пор не могла простить себя за то, что тогда решилась зайти в дом. Скольких проблем получилось бы избежать…       – Он лежал так, когда ты приехала? – Спросила Юна, указывая на описания тела в отчёте.       – Да.       – На спине?       – Да. Я не так много успела увидеть, но помню, что он лежал на спине, руки вскинуты.       – Он был жив?       – Не знаю, – пожала плечами Рюджин.       – Это важно.       – Я не подходила. Мать вытолкнула меня на улицу.       – И испачкалась в крови? Разве она не должна была высохнуть?       – Она задела нос, когда пыталась меня вывести, и кровь снова побежала. Ты же помнишь, у меня слабые капилляры. Достаточно просто немного удариться, чтобы побежала кровь.       – Да, конечно, – недоверчиво протянула Юна.       Рюджин плотнее сжала губы, стараясь успокоиться. Даже если она врала, это было для благополучия Юны. Правда не принесла бы ничего, кроме новых истерик, скандалов и драмы, не вернула отца, те тёплые отношения, которые были между сёстрами до его смерти. Она только всё разрушит.       – Ты знала, что у матери был любовник в то время?       – Нет, – очередная ложь. Она видела их вместе, слышала, как он входил в те ночи, когда отец работал в ночные смены. – Кто?       – Лиам, знакомый отца.       – Тот, который разбился на мотоцикле пару лет назад?       Юна огорчённо кивнула.       – Да. И у него четвёртая отрицательная! Я помню, потому что ему требовалось переливание, и его брат просил тебя сдать кровь.       – Юна…       – Ты не можешь отрицать, что…       – Даже если и был, то что теперь? Он мёртв, его не получится посадить.       – Это важно для меня. Я… у меня будет просьба.       – Какая?       – Я хочу поговорить с мамой, но она всегда впадает в ярость, когда говорит об отце.       – Хочешь, чтобы я побыла её грушей для битья, пока ты будешь спрашивать?       – Нет, просто… ладно, забудь. Сама справлюсь.       Рюджин понимала, что это глупо, но одна только мысль, что Юна останется наедине с их матерью, – тем огромным монстром, потерявшим человеческий облик, – приводила в ужас. Нет, так нельзя. Это будет просто неправильно.       – Всё нормально, я послежу за ней.       – Ты не обязана… Черён права, я была груба из-за всей этой темы с отцом, и…       – Забей. Если это поможет тебе убедиться, что он упал сам, я помогу.       – Хорошо, – за мгновение взгляд сестры сменился с уверенного на слегка смущённый. – Я видела, как ты покупала цветы несколько дней назад. У тебя кто-то появился?       – А что?       – Просто… не знаю, не думала, что ты захочешь встречаться с кем-то.       – Она, – Рюджин помедлила. – Особенный случай.       – Хорошо.       – Тебе это не нравится.       – Мне не нравится, что я узнала это сама, а не от тебя. Почему ты не сказала?       – Не то чтобы мы вообще когда-либо болтали о девушках. Я узнала, что ты встречаешься с Джису, от Черён. Последней.       – Извини.       – Плевать.       – Не скажешь, кто она?       Рюджин хотела, но знала, что это закончится плохо. Юна начала бы говорить, что Йеджи недостаточно восстановилась, и Рюджин слишком легко может причинить ей боль, заставить снова замкнуться в себе. Это привело бы к очередной ссоре.       – Там всё не так ясно. Потом.       – Хорошо, но… ты ведь рассказала бы мне, если бы я знала эту девушку?       – Да.       – Просто встречаться с друзьями глупо, Рюджин. Если что-то пойдёт не так, ты лишишься и подруги, и девушки.       – Я в курсе. Не беспокойся об этом.