синдром прекрасного спасателя

В тот день Кирсан чувствовал себя как-то странно. Улыбка от утреннего поцелуя Димы медленно угасала, и причиной тому были подозрительно внимательные взгляды коллег. Все — от уборщиц до врачей — смотрели на молодого доктора не так, как раньше. Кирсан чувствовал себя незащищенным, обделенным в жизненно важной информации. Как будто с утра он забыл одеться, вышел на улицу голым и только сейчас осознал, что на нем ничего нет. Не в силах терпеть молчание на привычные, казалось бы, приветствия, он подошел к медсестре, сидящей за стойкой регистрации. — Лена, здравствуйте. Что-то случилось? Какие-то все сегодня странные. Поднявшаяся из-за перегородки голова тихо смерила Кирсана долгим взглядом. Даже тогда, когда все отвернулись от честного доктора, решившего рассказать правду о СПИДе, Лена продолжала его подбадривать и тайком уводила на быстрые беседы в подсобку. Сейчас от той женщины, казалось, не осталось и следа. Перед ним сидел человек, в глазах которого читалось кристально чистое разочарование, и Кирсан представить не мог, что он успел сделать, чтобы все это заслужить. — Лена, я правда не понимаю. Еще одна проверка из Минздрава?.. — он продолжал топтаться перед стойкой, не решаясь напрямую спросить, почему все вокруг так откровенно неприветливы. — Не знаю, чего ты от меня ждешь, — наконец ответила медсестра, — Мне кажется, рассказывать тут должен ты. Столько скрывал, а теперь… Странные все, видите ли. На себя бы посмотрел, мужественный ты наш, — и, усмехнувшись только ей понятной шутке, она вновь опустила голову и вернулась к работе. Кирсан стоял, опешив, еще пару минут. Встряхнув головой, он пошел дальше, настойчиво убеждая себя в том, что все это — просто плохой сон. Сейчас он проснется, обнимет Диму и обо всем этом забудет. Но чем глубже он продвигался через оглядывающихся людей, чем больше коллег нахально скалились, смотря ему вслед, тем сильнее в нем крепла тревога. Неужели после расследования в Москве могли узнать что-то еще более шокирующее, чем то, о чем ему уже было известно? И почему объектом всеобщего внимания при этом остается он один? В конце концов ноги сами привели его к кабинету Марата Теменовича. Давя в себе накатывающее предчувствие скорой паники, он постучал. За дверью было тихо — ни звука шагов, ни скрипа старого кресла, на котором главврач вечно качался, заполняя бумаги. Казалось, что внутри вообще никого нет. — Он уехал, — сказала, не оборачиваясь, проходящая мимо уборщица. — Что?.. — Кирсан сорвался с места и пошел следом, — Куда? — Мне почем знать. Кто-то к нему зашел с утра пораньше. Я еще полы не домыла, а они на выход, — остановившись, она повернулась к нему лицом и посмотрела прямо в глаза, — А ты, смотрю, смельчак. Или глупый совсем — тут уж как посмотреть. Такие дела вокруг, а ты на работу, как ни в чем ни бывало. — Ну может хоть вы мне объясните, что тут, черт возьми, происходит?! Все какие-то нервные, не здороваются, на вопросы молчат… Женщина улыбнулась. Она подошла к Кирсану, потянула его за рукав халата и, оказавшись на одном уровне, прошептала: — Ты, милый, уноси отсюда ноги. Сегодня медсестричку ни свет, ни заря забрали. Потом Теменович куда-то поехал. А теперь ходит тут один в пальто, тебя спрашивает, бумажку всем показывает, что ты этот… ну, того… женщин не жалуешь, в общем, — она посмотрела ему в глаза, и во взгляде ошарашенный новостями Кирсан увидел не презрение, а нечто совсем противоположное, — У меня сын такой же, — продолжала она, сочувственно поглаживая его за рукав, — Три года как забрали, соседка настучала. Ты не жди, пока приедут. И понимания от этих тоже не жди. Они все, как чумные, — брезгуют, не разобравшись. И, отпустив его руку, она снова грустно улыбнулась и медленно пошла дальше. А молодой доктор остался посреди коридора, собирая в себе последние силы жить дальше.