синдром прекрасного спасателя

— «Советская молодежь»? Позовите к трубке Карахана… Да-да, скажите, что звонит Гончаров, он все поймет, — голос Димы был по-утреннему хриплым, выдающим срочность звонка. На той стороне было слышно клацанье кнопок печатных машинок, табачно-грубые окрики и вой секретарши, зовущей к телефону требуемого. Дима был твердо уверен в своем решении. Десять минут назад его разбудили срочным звонком — умер еще один мальчик, у которого Гончаров пару дней назад брал анализы. Тот самый паренек, который, одергивая вчера Кирсана за рукав, спрашивал о гематогене. Он уже не получит его после завтрака — и завтраков у него больше не будет. Эта новая смерть кристально чисто намекала на то, что бездействию пора положить конец. И пусть утро Димы началось не так, как он планировал, сейчас, накручивая пружинистый провод на палец, он ждал знакомый голос Игоря Карахана — старого московского товарища, человека-сенсацию и просто знаменитую лысину, с которой не пускали во все приличные бары столицы. С ним Дима был знаком уже очень давно и так же давно понимал, что в глазах приятеля он — всего лишь папенькин сынок, севший на теплое место. Поэтому друзьями друг друга не смогли бы назвать ни один, ни другой. Их отношения скорее походили на взаимовыгодный пакт о сотрудничестве: когда Диме нужно было опубликовать новость, выручал Карахан, а когда у Игоря заканчивались поводы для новостей, он знал, что подкинуть что-то сможет Гончаров. Услышав от секретарши знакомую фамилию, Карахан сразу почуял неладное. В Москве Димы не было давно (он знал это от общих знакомых), а значит приглашения напиться точно не поступит. Мысленно расстроившись, Игорь все же подошел к телефону. — Товарищ Доктор, чем обязан вниманию? — прижав трубку плечом, он достал из кармана зажигалку и прикурил сигарету. — Государству необходимы срочные данные о популяции выживших волосков. Товарищу Журналисту не составит труда посчитать их у себя на голове? — Дима улыбнулся, вспоминая непринужденность столичной жизни. Сейчас она казалось чем-то из прошлого. — Боюсь, для этого потребуется навороченный калькулятор из кабинета вашего батеньки. Эта светлая голова не растрачивает свои ресурсы на подобные глупости. — Вообще-то именно о батеньке я поговорить и планировал. Но, думаю, после нашего разговора ты вряд ли решишь пользоваться его калькулятором, — Дима сменил шутливый тон на серьезный и услышал заинтересованную тишину на другом конце провода. — У меня есть новость, которая потопит все министерство здравоохранения и еще парочку невезучих чиновников из самой верхушки власти. Но я тебе ее не расскажу, пока ты мне не пообещаешь кое-что. — Документы имеются, почтальон Печкин, — и пусть Карахан продолжал шутить, Дима уловил в его тоне нетерпение, просыпающееся у всякого порядочного журналиста вместе с запахом сенсации. — Обещай, что новость будет на первой полосе уже завтра. — Смотря что тебе взбрело в голову там писать. Номер уйдет в печать через три часа. — Значит успеешь. Ручка под рукой? — Всегда, — Игорь улыбнулся, предвкушая интересный рассказ, и бровями сделал все еще стоящей рядом секретарше знак пойти погулять. — Значит пиши: из-за зараженной партии иммуноглобулина в Элисте, Ростове и ряде других советских городов началась эпидемия вируса иммунодефицита человека — сокращенно ВИЧ — в результате которого погибло несколько десятков детей, проходящих лечение в больницах. Еще одной возможной причиной распространения заболевания может быть халатность медперсонала при обработке инструментов — игл в частности. Но последняя версия пока держится на простом предположении, доказательств у меня нет. — закончив, Дима на несколько секунд остался наедине с глухой тишиной. — ВИЧ — это который СПИД? — наконец раздалось на другом конце. — Начальная стадия СПИДа. Если человек не знает, что болен, то может от первого прийти ко второму. А люди у нас не то, что не проверяются, а вообще не веря… — Так, философию на десерт, — вмешался Карахан, — Сейчас давай подробнее о зараженном препарате. Как, говоришь, он называется? Не успел записать. — Иммуноглобулин. Это что-то вроде искусственных антител. Его всем буквально прописывают, а здесь, в Элисте, чуть ли не вместо витаминок капают. — Ага. А вирус туда как попал? — В основе препарата — донорская кровь. Ну а ВИЧ в основном передается как раз через контакт с кровеносной системой — отсюда и вторая версия про нестерильные иглы. Трехчасовой разговор между Димой и Игорем закончился спешным удалением последнего. Он пообещал, что уговорит редактора отсрочить печать номера и лично отвезет новость в типографию, чтобы она попала на первую полосу. И он не обманул. На следующее утро вся Москва увидела на почтовых прилавках газету «Советская молодежь» с ярким заголовком. Еще через час все экземпляры спешно изъяли, а уступчивого редактора Игоря оштрафовали трехдневным запретом на печать — наказанием поистине разорительным для такого издания. Но произошло самое главное — в людях проснулся страх. Боялись все: обычные прохожие, рассказывающие друг другу о новости, видные начальники, почувствовавшие запах грядущей расплаты, полицейские, для которых приказ конфисковать всегда значил, что кто-то написал правду. Слушая крики брата, который никогда, казалось, не повышал голоса, Дима тоже начал испытывать страх — вдруг то, что он сделал, было неверно? — Ты понимаешь, что ты вообще натворил? — устав от крика, спросил Петр, — Ты растеребил змеиное логово, Дима. Еще и палку показал, чтобы все знали, кто это сделал. — он опустил лицо на руки и замолчал. — Думаешь, наше расследование свернут? — еле слышно спросил Дима. — Думаю, свернут нас.