синдром прекрасного спасателя

Кирсану нравилась степь — никому не нужная и всеми забытая. Обычно, выезжая за пределы центрального района, он наслаждался этой Элистой — своенравной, требующей особого подхода. Но сейчас все внимание было сосредоточено по другую сторону толстых окон машинного кузова. На неровных дорогах окрестностей автобус то и дело подскакивал, заставляя брови молодого врача опускаться все ниже. Сидя рядом с мальчиком и осторожно держа в руках торчащую из его груди трубку, Кирсан пытался поймать волнообразность движения, чтобы состояние пациента не ухудшилось — он и так излишне полагался на скорость неравнодушного водителя. Когда в окнах замигали блочные здания, Кирсан выдохнул — скоро они приедут, и он сможет провести мальчику полноценную операцию. Первым, что заставило его вновь напрячься, была непривычная пустота больничного крыльца. Всегда оживленная громкими разговорами местность во время обеда была подозрительно безлюдна. Решив, что всему виной срочный вызов, он покинул машину и с помощью водителя выгрузил маленького пациента на носилки. Водитель открыл дверь, и войдя внутрь больницы, Кирсан замер — из такого же пустого коридора на него смотрело дуло направленного в грудь пистолета. Человеком, державшим оружие, был Иван. "Закономерно", — подумал Кирсан, но тут же мысленно взял слова обратно. Сейчас в его руках находилось слишком многое, и он должен был успеть помочь мальчику. Медленно обойдя каталку и встав перед ней, он убедился, что направление пистолета не достигает опасной близости к пациенту и только потом решился заговорить. — Дай мне передать мальчика врачам, и мы все обсудим, — руки сами поползли вверх. Иван молчал. Дрожащие губы и чересчур округлившиеся глаза заранее убеждали, что на разговор он не настроен. — Послушай, у меня срочный пациент. Если не помочь ему в ближайшее время, он умрет. Что бы ты ни хотел сделать, это всего лишь ребенок, и он не должен быть в этом замешан... — Всего лишь ребенок?! — шепот Ивана в купе с исказившимся выражением лица был страшен и пробирал до мурашек, — А мой сын был в чем-то виноват?! Или может он заслужил смерть от твоих рук? — Иван, я бы очень хотел ему помочь... — Если хотел бы, смог! Убил ребенка, а теперь ходишь по городу и говоришь всем вокруг, что мы с женой виноваты в его смерти? Что у едва родившегося младенца был СПИД?! Ты хоть понимаешь, чтО ты делаешь?! — вторая рука Ивана легла на рукоятку ствола. Он поднял оружие выше, направив прицел в голову врача. — Я понимаю одно — с таким ни ты, ни я, ни кто бы то ни было в Союзе еще не встречался. Твой сын родился ВИЧ-инфицированным, а это значит, что кто-то из вас с Гиляной... — Не смей произносить ее имя! — слова Кирсана оборвали последний предохранитель в голове Ивана. Он спустил курок, и тишина, не свойственная этому месту, разрезалась громким звуком произведенного выстрела. Иван замер. Он не планировал стрелять. Он вообще не знал, зачем пришел сюда. Страх людей, сбежавших от вида вооруженного мужчины, вселил в него неотступную уверенность, что пути назад нет. Теперь, когда тот, кого он считал виновным в бесконечных трагедиях, лежал на полу, а из дверей выбегали люди в белых халатах, он бросил на пол пистолет, осмотрелся, как сумасшедший, и не веря, что все это было делом его рук, покачиваясь, пошел в сторону выхода. *** К боли Кирсан привык с самого рождения. Маленький мальчик, выросший без родителей, но сохранявший веру в людей, постоянно был тем, кого бьют, и отказывался давать сдачи. Сейчас, лежа на белом кафельном полу, он впитывал новый сорт боли. Он не мог понять, куда попал Иван, но взгляд цепко хватался за красное пятно, все дальше уплывающее в сторону операционной. Когда чьи-то обеспокоенные глаза склонились над ним, он понял, что сил хватит только на последнюю реплику — совсем как в кино. "Пожалуйста, пускай она и в реальности не оборвется на полуслове". — Пнев... пневмоторакс... Трубка в... легком, — на выдохе успел сказать он, когда спутанность окружающего мира окончательно погрузилась в темноту. "Было бы время, обязательно бы сделал комплимент глазам. Темно-зеленые, как степь..." Дмитрий Гончаров много чего видел за годы работы в лаборатории. Кровавые язвы, гниющие живьем люди, молящие о долгой праведной жизни. Но он никогда не встречал человека с пулей в голове, на смертном одре читающего рецепт для больного и... делающего комплименты его глазам.