◔ A second chance ◕

За окнами стояла глубокая ночь, на тёмном небе, застилаемом одеялом ярко горящих звёзд, тихо пролетали совы, ища себе пропитание. Погода каждой своей частичкой напоминала о том роковом для женщины дне побега, с момента которого успела пройти долгая, по ощущениям Юнман, неделя.  Им, добравшимся до храма всего день назад, к великому счастью, не отказал в помощи и временном пристанище пожилой и добродушный даос. Хотя выделенная им комнатушка и была до смешного маленькая, но несмотря на то, что девушка совершенно не привыкла к таким условиям, до этого живя в роскошных, по меркам их небольшой деревушки, условиях, она была благодарна такому подарку судьбы.  Хотя она и пыталась в благодарность помочь в храме, но ей этого сделать не позволили, отправив выздоравливать и крепнуть, а то негоже женщине с ребёнком, пробывшей на улице долгих шесть дней, ещё и по храму носиться. И оставалось ей в ближайшее время только тихо вздыхать, молясь за будущее своего сына и благополучие даосса, имя которого так и не получилось узнать. Решив назвать своего мальчика Цзю и дать ему свою фамилию, Юнман надеялась оборвать даже малейшую связь со своим, уже бывшим, супругом.  «Зачем я ушла от него и, может, зря поторопилась? — думала девушка, сидя у подоконника и смотря на мирно догорающую свечу. — Жила бы там спокойно с сыном. Ну, потерпела бы немного покушений, может, было бы противно от речей и прикосновений мужа, зато привычно и понятно, и в роскоши бы жили. Растила сына я бы там и горечей финансовых не знала. Ну а сейчас, из-за побега этого, не знаю я, чем мне это в будущем-то обернётся. В какую сторону свернёт жизнь наша непростая? И как себя вести начнёт судьба моя шальная? Уверена: когда-то нас бандиты точно схватят, или придётся жизнь свою в лесу холодном, страшном провести, когда нас выгонят отсюда за промашки. Да, даже мой малыш уже на нервы мне играет: вот, совершенно без причины, не пьёт грудное молоко, а где вот мне сейчас взять козье? Тем более, недорого и быстро.» Медленно прошла полная ночь, а за ней — мимолётно пролетевшие девять месяцев. Быстро подрастающий малыш, к всеобщему удивлению, уже начал, пусть не на постоянной основе, но довольно уверенно, ходить. Вёл себя тихо и послушно, тем самым завоевав расположение прихожан и старого даоса. Ребёнок казался всем настоящим подарком судьбы, дарованным его матери. И даже без слов иногда казалось, что он понимает значительно больше, чем окружающие его взрослые и дети. Бросая на людей непонятные и немного пугавшие своей осознанностью и неподобающему для ребёнка холодом взгляды, он заставлял новоприбывших сторониться его. Но это быстро переставало напрягать уже через некоторое время из-за невозможности бояться настолько маленькое дитя.  «И как я всё-таки смог попасть в это тело? Это перерождение или шутки зверья? Нет, он бы вряд ли давал мне даже кроху времени, чтобы насладиться беззаботной и нормальной жизнью с матерью и спокойным существованием.» Задаваясь этим вопросом уже который месяц подряд, я снова сидел рядом с полюбившейся мне статуей. Скульптор, пусть явно создавший её из самых дешёвых материалов, которые только смог найти или сам, или же на рынке, постарался над ней, кропотливо воссоздав в итоге буквально точную копию из нарисованных трактатов.  За всё это время, успев освоиться, я старался не спорить и не составлять сильных проблем для матери и остальных людей — я ещё вырос недостаточно, чтобы самостоятельно выжить на улице, когда меня туда вышвырнут.   Приходившие постояльцы храма мне казались чрезвычайно странными. Некоторые, помолившись, клали только некоторую часть подношений, что-то отдавая мне. Уж явно они не покормить меня захотели, а выслуживались перед кем-то. Ну или им денег девать некуда, что, увидев незнакомого ребёнка, покормить его решили.  А другие, уже более привычные для моего взора, создавали множество неприятностей, громя храм или молясь на различного рода идеи для своих жёлтых страниц. Они только оскверняли этот и так захолустный храм. И их даже не останавливало, что, пусть он и посвящён богу литературы, это совершенно точно аморально и, вообще, надо запретить им говорить в святом месте о такой похабщине. Был бы я сейчас в более взрослом теле, точно им всем бы не только руки повырывал, но и кое-что другое.