Осенний ветер

When we were Sleeping in motels, of course I'm Skipping some details and we would Break all the windows, to feel the wind on our skin

Neovaii — Crash

Не волнуйтесь, терзания и абьюз закончились, дальше будут хиханьки-хаханьки.

© комический персонажик

Цинсюань не знала, как Черновод смог это организовать, но вся компания действительно собралась на море. Конец сентября за окном никого не волновал. Буквально на следующий день за ужином Его Высочество выдал, что намерен в кратчайшие сроки уладить все дела и спихнуть опеку над дедом-шизофреником на прадеда-картежника и остальных родственников. — Но нам придется взять с собой Ци Жуна, — траурным тоном добавил он. — Боже, — застонала Цинсюань. — Черт, — вздохнул одновременно с ней Хуа Чен. Хэ Сюань молча настороженно на них зыркнул. Он единственный не был знаком с братом Се Ляня, но был наслышан. Ци Жун был городской легендой. Самые веселые вписки и самые громкие скандалы были на его совести. Его авторитет был огромен, вся неформальная братва называла его не иначе как непревзойденным и в его сиятельном присутствии не общалась без мата. В четвертом классе он впервые побывал в кабинете у директрисы на обсуждении фанфиков про физрука и химика его авторства, в шестом — довел до истерики школьного психолога, из девятого был выпущен не иначе как всеобщими молитвами. Сейчас его, едва перешагнувшего порог совершеннолетия и имеющего за спиной горы грандиозных глупостей и многочисленный фанклуб, родственники пересплавляли друг другу как эстафету. Дошла очередь и до Се Ляня. — С этим уже ничего не поделать, — развел руками Его Величество. — Можно только закопать его по дороге или забыть на заправке. Но стоит собираться быстрее, пока на нас не обрушились новые проблемы. Те пару дней, что у них ушли на сборы, Хуа почти безостановочно бухтел, что ему стоило бы выгнать Цинсюань с Черноводом из дома еще в первую ночь, потому что сейчас его огромная корпорация остается осиротевшей, потому что он не может отпустить своих дураков одних в хреновы ебеня. Они с Се Лянем дома почти не появлялись. Цинсюани, оставшейся без большей части своих вещей, собирать было нечего и оставалось разве что воровать черноводовы рубашки. Она уже успела оформить академ в универе и маялась от скуки и тревоги. Брат писал иногда и требовал выйти на связь, но Цинсюань раз за разом выключала телефон и откидывала подальше от себя, будто он был бомбой. Кажется, у нее совсем сдавали нервы. И ей, и Ши Уду стоило бы подкопить на психотерапевта… Хэ Сюань окопался на диване и клацал клавиатурой ноутбука целыми сутками, а Хуа Чену периодически прилетали переводы на карту с подписями, сколько осталось процентов от долга. Никто не знал, спал ли он, но их нездоровые отношения с едой точно перешли в фазу, когда про необходимость питаться он напрочь забывал. Или забивал. Повезло, что привычка его подкармливать давно уже въелась всем в подкорку, и опасность помереть с голоду не грозила. В последний вечер перед отъездом Хэ Сюаня, «доставшего уже валяться, как дохлая селедка», и Цинсюань, «доставшую слоняться без дела», Хуа Чен отправил запасаться провизией. Все были уверены, что тот просто угарает с того, какой мемной парочкой они кажутся со стороны. Если у Черновода и были какие-то предпочтения в еде, то об них никто не знал — обычно он ел все и много или не ел вовсе. Поэтому он был удостоен почетной должности носителя денежных средств и тележки, а еду выбирала Цинсюань. Но ей тратить чужие деньги было неловко, поэтому она консультировалась по поводу всего, что видела. — Яйца берем? — он кивает. — Десять или пятнадцать? — поднятая бровь. — Не поняла. Ладно, давай пятнадцать, — кивок. — Хорошо. — Се Лянь просил батон, — напоминает Хэ Сюань. — Пошли за батоном… Зато, вернувшись домой с кучей пакетов, они «хоть на людей стали похожи», по мнению Се Ляня. — Развеялись и уже живее выглядите, — поясняет он. — Выспаться еще бы не мешало. — Салам, всем салам, — сиятельная скандальная персона явилась утром на порог Хуа Чена с желтой сумкой с форме лягушки на плече и огромной плюшевой уткой наперевес. — Привет, — доброжелательно оскалился открывший Черновод, оставляя дверь распахнутой и исчезая в коридоре. — Закидывай вещи в машину, мы уже выходим. — Доброе утро, страна! — пропела Цинсюань, чуть не запнувшаяся об порог, таща на плече походный рюкзак. — Сатана? — переспросил сонно копошащийся в прихожей Се Лянь. — А, ты про Ци Жуна. Да, доброе утро. Брат захохотал было, рискуя разбудить весь район, но отвлекся на Цинсюань, скинувшую рюкзак в багажник и чуть не свалившуюся следом. — Что там у тебя, запасной дом? — Еда, — пояснила она. — Дом не влез, придется обойтись палаткой. — Прискорбно. Ну-ка, дай засниму, — он засунул руку чуть ли не по локоть в сумку-лягушку и жестом фокусника выудил камеру. — Будет влог путешественников? — заинтересовалась Цинсюань. — Ес-с. Раз уж путешествуем, надо извлекать из этого выгоду. Помаши ручкой, скажи: «Анапа две тыщи пятнадцать». Цинсюань изобразила губами утиную жопку и сложила руки сердечком над головой. — Это и есть причина, по которой вы терпеть не можете Ци Жуна? — спросил Хэ Сюань у наблюдающим со стороны хуаляней. — Что он хреново воспитанный идиот, постоянно создающий вокруг себя цирковое представление, — уточнил Хуа Чен. — и как геморрой всем, кто несет за него ответственность? — Возможно. А Цинсюань как с ним ладит? — Они на одной волне, потому что она тоже создает цирк и геморрой. — Не ругайтесь на Цинсюань, — встрял Се Лянь. — Она со всеми ладит, это же хорошо. Возня возле машины уже близилась к жожо референсам и набирала громкость. — Надо быстрее определиться, кто поедет сзади с этими двумя, — вздохнул Его Высочество. Они молча вытянули руки перед собой, собираясь решить на камень-ножницы бумага. Проиграл Черновод, и Его Высочество прикрыл лицо рукавом толстовки, картинно изображая ехидное превосходство. Ци Жун вклинился между ними: — Ой, да итак понятно, что никому тут я не нравлюсь. Расслабьтесь, в багажнике много места. Выскользнув обратно, он продолжил распихивать сумки по углам, освобождая в центре место для утки. Закончив, плюхнулся на нее и закинул ноги на сложенную палатку: — Комфортабельнее всех ехать буду. Слава огромными багажниками! — Чертов маленький злой гений, — завистливо захихикала Цинсюань. Она уже успела понять, что если машину поведет Хуа Чен, а рядом с ним устроится Се Лянь с навигатором, то они поедут по его советам в неведомые дали. А они с Черноводом будут жрать, ржать и терпеть Ци Жуна под боком. Собственно, так и случилось. Благополучно выбравшись из пустынного в ранний час города и отъехав на десяток километров, Черновод начал ненавязчиво хрустеть морковкой из пакета, а Цинсюань отлипла от телефона и уставилась в окно. — Планируются двадцать пять часов в дороге, — вещал Се Лянь, уткнувшись в навигатор. — Это… можно считать что два с половиной дня, считая остановки и ночевку. — Считай что два, — вклинился Ци Жун. — Быстрее жрать на заправках будешь — все успеешь. — Замечательно, так и сделаем, — съязвила Цинсюань еще до того, как Его Высочество открыл рот. — Но заранее не угадаешь, вдруг, например, ты отравишься. Придется оставить тебя блевать на ближайшей помойке, чтобы не отклоняться от плана. — А если не я, а ты? Уже готова возвращаться автостопом? — Неа, меня тут любят и не оставят. — С чего это вдруг? Не зазнавайся. Цинсюань вскользь прилетело планшетом по макушке. Она тут же рванулась дать сдачи, извернувшись, как хорек. Хэ Сюань, задетый в пылу кипиша чьей-то конечностью, поймал за плечо сунувшуюся в багажник через сиденье Цинсюань, затащил обратно и прижал своим весом. Как он мог столько весить, интересно, будучи таким тощим?.. — Сиди тихо, — велел он. — Ладно, — согласилась Цинсюань. Развалившийся по весь ряд Черновод соскользнул ей на колени. Вполне в его духе — сначала поесть, потом поспать, а в перерывах всыпать кому-нибудь пиздюлей. Она легко смахнула челку с его щеки. Кожа оказалась на удивление мягкой. Цинсюань так и знала, что он тырит ее крем для лица. — Ах ты рыба, — прошептала она возмущенно. — Сама такая, — тоже шепотом отозвался Черновод. Машины стадом понатыкались на переезде через железную дорогу. — Интернет, — взвыл Ци Жун. — Наконец-то! Активно зашебуршал чем-то в багажнике и радостно провозгласил: — Всем привет, дорогие па-а-адпищики! Вы на канале Лазурный фонарь, и прямо сейчас я нахожусь… — Чертова молодежь, — тихо заворчал Хуа. — Развелось блогеров как собак нерезаных… Ночь окончательно накрыла их среди редкого леска. — Бог мой, свобода! — пискнула Цинсюань, вываливаясь из машины и хрустя суставами. — Целыми днями и жрать невыносимо! — Да нормально, когда привыкаешь, — возразил Черновод, выбираясь следом. Наспех поставив палатку, любители кемпинга в богом забытых местах умостились ужинать на какой-то коряге. — У нас дилемма, товарищи, — сообщил Его Высочество, вытягивая ноги к костерку. — Мы все не влезем в палатку. А единственная, кого можно отправить в Ци Жуну в багажник и не бояться, что она его придушит во сне — это Цинсюань, но она девушка, все-таки… — Цинсюань, брат, это правда? — фыркнул Ци Жун в кружку. — Ты почему раньше не рассказывала? — Да я и сама об этом думать забыла, — невинно захлопала глазами Цинсюань. — А что, боитесь, что займемся всякими непотребствами и наплодим много бесячих микрочеликов? — Лично я больше боюсь оставаться наедине с этими двумя, — проворчал Черновод, косясь на хуаляней. — Даже не вздумайте ебаться при мне. — Будешь выделываться — и тебя поимеем, — ехидно пообещал ему Хуа Чен. В гуще леса дурным голосом заорал сыч, напугав разомлевшую Цинсюань. — О нет, ребят, я ухожу в багажник, — сообщила она, подскакивая с коряги. — Если это какая-то стремная бабайка, то пусть она сожрет сначала вас. — Подавится. — Окей, пускай подавится сначала вами. Спокойной ночи! — Спокойной…