когтями по полу

Говорят, горячий душ очень помогает расслабить мышцы после изнурительной тренировки в зале, а может и в завершении полного рабочего дня. У Лизы день выдался поистине сложный. Полный завал на подработке, куча заказов на реставрацию. Ещё и Кира, со своей вечной агрессией, добивает. Все мировые проблемы будто решили свалиться на Лизу в один момент. И лучшего решения, чем принять лёгкий горячий душ, она не находит. Вздыхает устало, с порога плетясь в ванную комнату. А в квартире тишина, точно гробовая. Впервые здесь нет ни дьявольской блондинки с её постоянными криками, ни её ангельской сестрички, что на самом деле полностью оправдывала это звание. Только Лиза наедине с собой. Полное умиротворение. Одежда спешно летит на пол, как и нижнее бельё. Девушка становится под горячие струи и вмиг весь мир стаёт ей безразличным. Тепло разливается по телу, беспощадно заставляя расслабиться, забить на всех и всё. Веки тяжело закрываются, а по мягкой коже бегут мурашки, отчего на лице появляется еле заметная улыбка. Лиза думает, что ей стоит почаще баловать себя подобным спокойствием. Дверь в душевую распахивается слишком внезапно, что выводит индиго из мыслей. Она ошарашенно глаза открывает, смотря на только что вошедшую особу. Прикрывается торопливо руками, спеша выключить стекающую воду. А Христина смотрит ехидно, не отворачиваясь. Сразу и не доходит, что она намеренно сюда пришла. Только мысль в голове крутится, мол, сейчас она извинится и уйдёт. Но та лишь глазами похабно по дрожащему телу скользит, а ухмылка с лица не сходит. Заходит нагло в душевую кабину, не разрывая зрительного контакта. Приближается к чужому лицу медленно, пытаясь не спугнуть, и губами чужих касается. Нежно, со всем своим трепетом, язык на пробу впускает и отрицательной реакции не видит. Потому лишь грубее становится, поцелуй углубляя. Прикусывает слегка, запуская ладонь в чужие мокрые волосы. И на талии сжимает властно, не заботясь о мнении партнёрши. Лиза готова под землю провалиться от осознания, что Христина весь этот беспредел с ней творит. Такая непорочная с виду, совсем ангельская. А на деле от сестры своей почти не отличается. Ведёт себя хищно так же, заставляя подчиниться ей беспрекословно. И взглядом испепеляет буквально. Лизе начинает казаться, что небесные радужки глаз у неё кровью наливаются, а черты лица более чёткими становятся. Ищет в ней Киру. Пытается оправдать, а смысла нет. Одинаковые они, пусть снаружи отличаются радикально. Христина ладонями тёплыми давит на мокрые предплечья, мол, возражений не должно быть и подавно. Не сопротивляйся. Принимай. Наслаждайся. И не смей отказываться. В первую очередь ты предашь себя, если позволишь обращаться с собой грубее. Ты предашь себя и своё тело, которое не сможешь отмыть в этом блядском душе до конца жизни. Не сможешь стереть с себя мои касания. Они чёрными пятнами, точно гематомами, останутся на тебе. И с каждой попыткой свести их — будут расцветать ещё ярче, ещё крупнее. Мне так нравится смотреть на то, как ты изгоняешь меня сейчас. Мысленно, ибо боишься гнева. Боишься, что сотру тебя с лица земли. Но у тебя никогда не получится это сделать. Лиза себя и своё тело уже предала. Предала, когда согласилась на реставрацию этой треклятой картины. Предала, когда не оттолкнула Киру. В первый раз, во второй, в третий... И сейчас предаёт. Сильная, но такая чертовски слабая. А чего боится? Гнева этих подставных божеств? Стоят ли они хоть чего-то без своих родителей? Жалкий мусор. И впервые Киру похвалить хочется. Она не врала. Не выдавала себя за другого человека. Не скрывала эту сущность за маской, пытаясь втереться в доверие. Чужие губы напористо опускаются ниже. Юркий язык проходится по чувствительной шее, плавно переходя в ключицам. Кусает грубо, отчего из груди удивлённый вдох выбивается. И плавными поцелуями к животу дорожку ведёт, переходя на внутреннюю часть правого бедра. С наигранным трепетом целует каждую родинку в том месте, лишь краешком губ касаясь. Лиза начинает считать это полной ошибкой. — Христина, остановись, я тебя прошу... — Молчи. И она молчит. Слишком покорно, будто расплачивается сейчас за все свои грехи. Молчит, потому что так будет лучше. Судорожно хватается за поручень, когда поцелуи перемещаются на лобковую часть. Дыхание учащается, а глаза жмурит до потемнения. Христина проводит бархатным языком первый раз, пробуя, а у Лизы сердце останавливается. По влажной коже нещадно мурашки бегут, тяжелый вздох грозится вырваться из плотно сомкнутых уст. Светловолосая взглядом снизу вверх сверлит, продолжая наработанные движения. Продолжая убивать морально. Пожирать искалеченную душу, всем своим натиском только больше равняя её с пустым местом. Будто толкая лицом в грязь и смеясь неустанно. В этом вся Христина. Когда всё заканчивается, она уходит. В сторону жертвы своей даже не смотрит. А Лиза по стеклу потному скатывается, зарываясь дрожащими руками в мокрые волосы. Голову склоняет жалостливо. Но плакать не смеет. Не уступит она слабости. Не утешит самолюбие Христины. И гордость свою свергнуть не сможет. А внутри пустота мрачная и беспросветная. Силы находит подняться и уйти из этого клятого места, что отныне в кошмарах будет сниться. Плетётся лениво, взгляд в пол уткнув. В комнате Кира поджидает, вальяжно рассевшись на кровати. При виде Елизаветы подрывается с места, укоризненно смотря той в глаза. В стену толкает, нависая, и предплечье жмёт безжалостно. Она от пальцев жёстких пылает безудержно, как и её омуты винные, будто всю свою злость копили до этого момента. — Что вы там делали? Лиза жмурится, да головой мотает. Не хочет она об этом думать. И Кире говорить не хочет. Это её личный приговор такой бесчеловечный, который вынести надо достойно. Несмотря на всю его безобразность. Кира пару секунд к укусу на ключице приглядывается, будто не желая глазам своим верить. Большим пальцем к покрасневшему месту касается, на подлинность проверяя. Настоящий и фантомно жить там будет вечно, заставляя себя ненавидеть до конца дней. Она выпрямляется, ослабляя хватку на предплечье. В лице спокойнее становится, лишь брови хмурые немного. И говорит голосом настолько обыденным, что в разы страшнее становится. — Посмотри на меня. Лиза взгляд поднимает наконец, решительно выглядывая в кровавых радужках отголоски чего-то сочувственного. Кира ведь поверит мне? Поверит, что я бы на это не согласилась? Поверит, что… Тяжёлый удар обжигает щеку, от чего голова в сторону отлетает. Индиго в пол смотрит неотрывно, в шоковом состоянии касаясь поражённого места. И поверить не может, что она на такое способна. — Готова под каждого встречного лечь? Не ожидала. Обида нарастает предательски, пульсируя в голове непрерывно. А глаза сверкают, слезами наполняясь. И Лиза срывается, обозлённая на весь мир, хватая картину. Бежит к двери, пока дьявольская блондинка преследует спешно, излучая всю свою агрессию в чистый воздух. Разворачивает индиго за плечо, отчего та, точно ошпаренная, шарахается. И слёз не скрывает, которые ручьями по румяным щекам стекают. Шипит только со злостным оскалом на лице, проклиная всех разом взятых. — Ты куда собралась? — Продам эту картину к чёртовой матери. Я жить спокойно хочу, Кира. И плачет безустанно, все свои ожоги душевные вываливая разом. Кира смотрит внимательно, бровью не ведёт. А внутри у неё ураган пылающий бушует. Лицезрит ту скорбь нескрываемую, покрываясь такими же ноющими ожогами. Хочет ведь сказать, что понимает её боль, когда видит, как тело измученное пытается продолжать жить. И клянётся себе, что сгорит в огне, если не исправится прямо сейчас. — Успокойся и поставь картину на место. Я уйду сама.