Way down we go

Тьма давит на меня. Никогда бы не подумала, что боюсь темноты, но сейчас мне тяжело дышать. Я не имею ни малейшего понятия о том, где я нахожусь. Как долго я здесь? Есть ли отсюда выход? Слёзы подступают к глазам. Горло сдавливает, дышать становится ещё сложнее. Я пытаюсь сделать хотя бы шаг, но я будто приросла к одному месту. Тьма становится всё плотнее. Она словно, как плёнка. Полностью обтягивает меня. Я уже готова проститься с жизнью, поскольку дышать невозможно, но тут раздаётся чей-то женский голос: – Выбирай. Тьма отступила. Я упала на колени, глубоко дыша. По щекам текли слёзы. Грудная клетка неистово болела, словно в неё спустили всю обойму. – Выбирай. Я подняла голову. Передо мной стояла Джанин Мэттьюс. Перед ней располагались четыре чаши, принадлежавшие фракциям: Отречению, Искренности, Эрудиции, Дружелюбию. Где же Бесстрашие? – Выбирай. – в её руке появился нож. Она выглядела, как статуя, которая могла лишь повторять «Выбирай» через каждые шестьдесят секунд. Она не моргала, не дышала, вообще не проявляла никаких признаков жизни. Лишь стояла и смотрела на меня. Поднявшись на ноги, я открыла рот, намереваясь спросить о том, где чаша с символом Бесстрашия, но из меня вырвался лишь выдох. Ещё одна попытка. Ничего. Я коснулась горла. Где мой голос? Я слышу свои мысли. Пытаюсь озвучить их, напрягаю голосовые связки, но ничего не выходит. – Выбирай. Я начинаю отрицательно мотать головой, беспомощно раскрывая рот. Я пытаюсь кричать. Крик есть, я знаю. Я слышу его! Но я не могу выдавить его из себя. Он лишь в моей голове. – Выбирай, Эйнсли! – кричит Джанин. Её лицо искажается злостью. Она делает шаг ко мне, сжимая в руке нож. По её ладони начинает стекать кровь, но её это не особо волнует. Я пытаюсь убежать от неё, но я опять прилипла к полу. Моё тело сковывает невидимая цепь, сдавливая и не давая сделать нормальный вдох. Я начинаю плакать. Я пытаюсь выбраться из этой ловушки, но не могу. Тем временем Джанин грубо хватает меня за подбородок, сильно сжимая. – Выбирай, Эйнсли! Выбирай! Выбирай! – она кричит мне прямо в лицо. Ужас сковывает меня наравне с невидимой цепью. Я снова задыхаюсь. Нет! - мысленно кричу я, пытаясь сделать всё, что в моих силах, дабы Джанин услышала меня. – Я хочу домой! Хочу остаться в Бесстрашии! Почему здесь нет чаши Бесстрашия? Где она? Я пролью свою кровь только туда! Внезапно всё заканчивается. Исчезает Джанин, исчезают чаши. Цепи больше нет, и я могу свободно вдохнуть. Я опять падаю на колени, глубоко дыша. Что за чертовщина? Поднявшись на ноги, я огляделась. Ничего. Абсолютно. Я просто находилась в пустом помещении. Если это можно так обозначить. Тут не было даже стен. Я открыла рот, пытаясь сказать что-нибудь. Нет. Голоса до сих пор нет. Одной рукой я схватилась за горло, а второй начала стирать слёзы, что неумолимо стекали по моим щекам. Нужно выбираться отсюда! Но как, если я даже не знаю о том, где я. Мне ещё никогда не было так страшно. Хотелось просто сесть и свернуться в клубочек, ожидая, пока кто-нибудь не спасёт меня. Но никто не придёт. Эта мысль заставила вновь ужаснуться. Нет! Так не может быть! Тут должен быть выход! Я побежала. Я не знаю, куда я бегу. Просто бегу. Но всё это казалось таким бессмысленным. Я словно стояла на одном месте, помещение совершенно не менялось. Но я ведь двигаюсь! Значит, рано или поздно я куда-нибудь да приду. – От себя не убежишь. – слишком громкий голос заставил меня закрыть уши от ужаса и в который раз упасть на колени. Этот голос принадлежал женщине, но не Джанин. Я вообще слышу его в первый раз. Он звучал очень искажённо. Как-то механически, что ли? – Эйнсли. Моё имя из уст этой женщины прозвучало, как проклятие. Я всё ещё стояла на коленях, закрывая уши ладонями. Этот голос был ужасен! Как один из тех противных звуков, когда вилкой шкрябают по тарелке или ногтями по доске. – Посмотри на меня. – если она сейчас же не замолчит, я вырву ей язык! Этот отвратительный голос сводил с ума. Я поднялась на ноги, пытаясь понять, куда мне смотреть. Я всё ещё находилась в этом непонятном месте. Спустя пару секунд перед моим глазами начала прорисовываться фигура. Средний для женщин рост, худощавое телосложение. Ноги обтянутые в чёрную ткань с дыркой на левом колене. Бордовый топ. Огненно-рыжие волосы. Я словно видела себя, но это была не я. Её лицо... Его не было. Не было глаз, носа, губ. Ничего. Я вытянула руку, намереваясь коснуться её. Она повторила мой жест. Я замерла. Она тоже. Я склонила голову вбок. Она вновь повторила за мной. Но это была не я. Это была какая-то девушка, которая имела точно такие же физические данные, как и я. Она была бы моей абсолютной копией. Могла бы быть. Но это некто другой. Мама? Эта мысль поразила меня, как пуля разит мишень. Я задохнулась. Нет, этого не может быть. Нет! На лице этой... Этой особы, в том месте, где у человека находятся глаза, начали течь кровавые слёзы. Кровь всё стекала и стекала, начав заполнять собой всё помещение. Я вновь задохнулась от ужаса. Хотелось кричать. Крик был внутри меня, разрывал изнутри, но я не могла выпустить его наружу. – Что же ты наделала? – её голос причинял физическую боль. Она словно скрежетала. Неприятные ощущения. Я начала задыхаться. Горло стягивали невидимые тиски. По щекам вновь потекли слёзы. А тем временем кровь, что ручьями текла из её "глаз" дошла до моих колен. – Это ты во всём виновата! – её крик эхом отдался в моём сознании. Я упала на спину. Увязла в её крови. Эта мерзкая чёрно-красная жижа полностью овладела мною. Она затекала в уши, в нос, в рот. Я попыталась выплюнуть её, но она начала сжигать меня изнутри. – Я так хотела жить, Эйнсли! Я так хотела жить! – она кричала, плакала, и её голос тысячью осколками врывался в моё сознание. Всё тело начало пронизывать болью. Словно иглы впиваются в кожу. Я тонула в её крови, задыхалась, пытаясь вынырнуть, но она продолжала лить кровавые слёзы, крича о том, что я убила её. – Это ты во всём виновата! – она взлетела на несколько метров. – Ты убила меня, Эйнсли! Я подарила тебе жизнь, а ты отняла её у меня! Ты убила меня! Её конечности начали выгибаться под неестественным углом. Она кричала, плакала, обвиняла меня в её убийстве. Вся в крови, я задыхалась ни то от слёз, ни то от страха. Внезапно она прекратила плакать. Поток прилива крови остановился. Но я всё ещё тонула в ней. Из того места, где у этой особы (сердце никак не хотело принимать тот факт, что это моя мама) должен был находиться рот, начала появляться огромная змея чёрного цвета. Её тело ничком повалилось на пол в собственную кровь. Я задыхалась от ужаса. Пыталась кричать, звать на помощь, но из меня вылетали лишь вздохи. Затем я почувствовала, как всё моё тело обвивает змея. Сотни змей. Они кольцами обвивают мои ноги, руки, шею. Сдавливают меня, пытаясь убить. Я умираю от страха. Ещё немного и сердце остановится. Вдали слышится душераздирающий крик, что был пропитан болью и отчаянием. – Зачем? – кричал мой отец, прижимая к себе тело той девушки. – Зачем ты убила её, Эйнсли? Зачем? Твоя мать так любила тебя! Это твоя благодарность? Так ты отплатила ей за подаренную жизнь? Я плакала. Я тонула в её крови, меня душили змеи, но я отчаянно пыталась добраться до отца. Я изо всех сил пыталась закричать ему: – Нет! Я не убивала её! Пожалуйста, спаси меня! Папа, ты мне очень нужен! Пожалуйста! Не бросай меня! Он не слышал меня. Мой крик так и остался где-то во мне. Он рыдал навзрыд, прижимая к себе мёртвое тело мамы. Мамы. Я признала это. Признала, что это моя мама. Признала, что я... Я виновата в этом. Её кровь полностью проникла в моё тело, жарким пламенем сжигая мои органы изнутри. Змеи душили меня, вслед за кровью проникая внутрь. Отец рыдал, кричал и обвинял меня в том, что я убила маму. – Как ты могла, Эйнсли? – голос Макса впился в меня, как раскалённый нож.– Зачем ты убила Марту? Я так любил её! Любил больше жизни! Ты отняла её у меня! Лучше бы ты умерла вместо неё! – Я воспитал убийцу! – кричал мой отец. – Ты отняла у меня любовь всей моей жизни! Ты убила свою мать, Эйнсли! Как? Как я мог воспитать такое чудовище? Ты не достойна этой жизни! Лучше бы ты умерла вместо неё! – Убийца! Убийца! Убийца! – десятки, сотни, тысячи, миллионы, миллиарды голосов кричали о том, что я убийца. Страх сокрушил меня. Я уже ничего не чувствовала. Ещё пару мгновений назад я бы попыталась побороться за свою жизнь. Но сейчас... Мне остаётся лишь закрыть глаза и ждать, когда змеи завершат свою работу. – Такое чудовище, как ты, не заслуживает жизни, – голос Эрика добил меня. Я открыла глаза, замечая, что он возвышается надо мной. – Но я исправлю это. – его ледяной оскал вновь возбудил во мне животный страх. – Убийца. – прошептал он, превращаясь в гигантскую змею и впиваясь в мою глотку, разрывая её. Я закричала. Я наконец-то смогла высвободить крик ужаса. Я резко приняла сидячее положение, продолжая неистово орать. Всё лицо было мокрым от слёз. Сердце бешено стучало, заглушая все звуки. Кто-то звал меня по имени, но я не могла понять кто. Этот некто схватил меня за запястье, и я вновь закричала от ужаса, вспоминая змей, что крепко сжимали меня. Я попыталась отбиться, но этот человек прижал меня к себе, успокаивающе гладя по волосам. – Эйнсли! Эйнсли, успокойся! – кричал мой отец, крепко прижимая мою голову к своей груди и стойко терпя мои попытки вырваться. – Всё хорошо! Ты больше не в симуляции, ты в реальности. Здесь нет никаких змей, всё хорошо. Я практически не слышала, что он кричит мне. Я задыхалась от слёз, царапалась и не могла привести дыхание в норму. – Всё хорошо, – продолжал шептать мой родитель, – я рядом с тобой. Я не брошу тебя. Всё закончилось. Ты снова в реальности. Я с тобой. Я почувствовала, как его тёплые ладони, что пару секунд назад гладили меня по волосам, бережно стирают слёзы с щёк. У меня ушло практически двадцать минут на то, чтобы полностью прийти в себя. Я сидела в оранжевом кресле, рядом стоял отец. Это была маленькая комната с белыми стенами. Помимо кресла здесь находился компьютер. Потихоньку воспоминания начали вытеснять страх. Вспомнилось, как я пришла сюда, чтобы поговорить с отцом. Узнать, что же такого он показал ребятам, что они сидят там полумёртвые? И могу ли я помочь им? Тогда он предложил мне пройти пейзаж страха, чтобы я в полной мере ощутила всё, что испытали они. – Так ты лучше поймёшь их, – сказал он мне. Я смело села в кресло, считая, что всё это пустяки. Я была готова ко всему. – Находясь в симуляции, – вещал отец, – ты не будешь этого осознавать. Для тебя всё будет казаться реальным. Сыворотка, которую ты сейчас выпьешь, повлияет на твой мозг. Зачастую на первом этапе бесстрашные видят не свои страхи. Сыворотка просто симулирует физический страх: высота, вода, темнота, дикие животные. У тебя будет два варианта: взглянуть страху в глаза или успокоиться. Как только сердцебиение придёт в норму, ты выйдешь из симуляции. Смотреть страху в глаза тяжелее. Например, если ты будешь на высоте, ты должна будешь спрыгнуть. Всё поняла? Я тогда просто кивнула, считая, что легко со всем справлюсь. Это ведь просто симуляция, - думала тогда я, - но отец оказался прав. Ты не осознаёшь этого. Симуляция кажется реальностью. Ужас. Зачем я только согласилась? Прошло ещё какое-то время, прежде чем отец выпустил меня из объятий. Страх снова сковал меня. Мне показалось, или меня снова назвали убийцей? Я тут же прижалась к нему обратно. – Всё хорошо, – шептал он, – как думаешь, сколько ты пробыла в симуляции? – Вечность? – я не уверена, расслышал ли меня отец. Мой голос охрип из-за того, что я кричала. – Две минуты семнадцать секунд. Я замерла. Это слишком мало. Если отбросить всю мою драматичность, то... Не знаю... Минут сорок? Но никак не две минуты. Как это вышло? – Были ещё странности. – тихо продолжил он. – Ты должна была увидеть физический страх, а не... Свой личный. Я имею в виду, ребята видели воду, высоту, пожар, животных, насекомых, замкнутые пространства... Им нужно было бороться с этим. Твоим же первым страхом стала неизвестность. – Темнота. – еле как выдавила я. Не хочется вспоминать об этом. – Нет, – выдохнул отец, заглядывая мне в глаза, – это не был страх темноты. Это была пугающая неизвестность. И... Эйнсли... Та... – он поджал губы, пытаясь подобрать слова, – та женщина... Она... Она не была твоей матерью, но из-за того, что ты не знаешь, как выглядела Марта, получилось то, что получилось. Но я не это хотел сказать. Страх, вызванный чувством вины это... Это не то, что видят неподготовленные люди. Ты не должна была этого видеть. Это больше эмоциональное. Более глубокое. Для такого нужно больше сыворотки и больше времени. Даже старший бесстрашный не всегда может выйти на такую развилку, не говоря уже о тебе. Голова закружилась. Или комната? Что... Что происходит? О чём он говорит? – Мало времени, – продолжал шептать он, – глубинный страх. – его брови свелись к переносице. – И ещё кое-что, – громче добавил он: – Когда ты смирилась со своим положением, когда твоё сердцебиение пришло в норму... Ты должна была выйти из симуляции, но появился Эрик. Страх вновь вернулся, хотя этого не должно было быть. Я вообще перестала понимать его. Отец точно говорит на нашем языке? Что всё это значит? – Иди, – он помог мне слезть с кресла. Ноги жутко тряслись. Как бы не упасть. – Отдохни. Симуляции очень выматывают. Я направилась к выходу, выставив руки перед собой. Мне всё казалось, что я сейчас вновь упаду на колени. Голоса всё ещё гудели в моей голове. И всё же, это моя голова или комната кружится? Только я коснулась дверной ручки, как послышался голос отца: – Детка, – его голос был пропитан болью, – я никогда так не думал. И никогда не буду.

***

Выйдя из этого проклятого кабинета, я взглянула на своё отражение. Волосы спутались, лицо красное и всё ещё влажное. Глаза... Светло-карие от рождения, но сейчас мне казалось, что я не вижу белков и радужки. Только зрачки. Я всё ещё подавлена. Интересно, как много времени у меня уйдёт на восстановление? Опустив голову, я шла сама не знаю куда. Просто перебирала ногами. По пути я натыкалась на кого-нибудь, слышала ругань в свой адрес, но не обращала на это никакого внимания. Всё смешалось в одну безликую массу. Прямо как... Дрожь прошлась по телу, когда я вспомнила то количество крови, в которой я тонула. Тех многочисленных змей, что душили меня. Крики о том, что я... Нет! - я сжала кулаки, ногтями впиваясь во внутреннюю сторону ладони. - Я не убийца! То, что произошло с моей мамой... В том нет моей вины. Нет. Я ни в чём не виновата. Тогда почему я увидела это? Отец сказал, что это глубинный страх, более эмоциональный, навеянный чувством вины. Но ведь я ничего такого не испытываю. Ведь так? Да, мама умерла через два месяца после родов. Но если бы проблема была в этом, эрудиты поняли бы это. Они бы поняли это ещё во время беременности. А если поняли? Если они знали? Если мама знала? И всё равно пошла на это. Нет, - мысленно размышляла я, - это всё глупости. Отец сказал, что она умерла по неизвестной причине. И ни один эрудит не смог определить болезнь. Но всё же, - продолжала я, - что, если отец солгал? Что, если он знал, что я буду винить себя узнай правду? Этот пейзаж страха нехило так выбил меня из колеи. Мне всё ещё кажется, что мне не хватает кислорода. Что мои лёгкие всё ещё болят. Змеи всё ещё душат меня, окольцовывая... Кто-то резко схватил меня за локоть, вызывая вопль ужаса. Мне показалось, что это призрак мамы, который вновь начнёт обвинять меня в том, что я убила её. На деле это оказался Эрик, который с яростью смотрел на меня. – Ты хотя бы иногда смотришь по сторонам? – кричал он, крепко сжимая мой локоть. Только сейчас я поняла, что пришла к мосту. И если бы не Эрик (в который раз уже?), я бы полетела в пропасть. Боже. Мы отошли от края. Судя по всему, он уже пришёл в себя после пейзажа. Как много времени ему понадобилось? Потому что мне кажется, что я никогда не оправлюсь после увиденного. Эрик что-то говорил мне, но я не могла разобрать слов. Перед глазами застыл момент, когда он сказал, что я чудовище. Что я убийца. А после он превратился в змея и убил меня. Животный страх сковал меня. Я не могла нормально сделать вдох. Я всё ещё слышала крики отца, Макса, Эрика. Все те голоса, твердящие, что я убийца. Мне показалось, или за спиной Эрика блеснула мамина голова? Я так хотела жить! Эрик резко изменился в лице. Он схватил меня за плечи и начал трясти. Он что-то кричал, пытаясь поймать мой взгляд, но я его не слышала. Убийца! Убийца! Убийца! Неожиданно мою щёку прожгла жгучая боль, которая разом заглушила весь хор голосов, что изводил меня. Я отшатнулась от парня, хватаясь за щёку. – Ты. Ударил. Меня. – прошипела я, начиная дрожать. На лице Эрика появилась самодовольная улыбка. – Называй вещи своими именами, – отчеканил он, подходя ближе ко мне, – вернул тебя в сознание. Я вновь сделала шаг назад. – Ты ударил меня! – что было сил закричала я. – Как ты посмел?! – Я привёл тебя в чувства! – Эрик тоже повысил голос. – Ходишь тут бледная, как приведение. Чуть не убилась! – он выдохнул, возвращаясь к прежнему тону. – Я уже понял, что ты прошла пейзаж страха. Что ты видела? Я со злостью выдохнула. Как он посмел поднять на меня руку? Я попыталась обойти его, но он грубо схватил меня за плечо, не давая возможности сдвинуться с места. – Отпусти! Ты не имеешь права бить меня! – Никто же не виноват, что ты как зомбированная ходишь! Пора уже выйти из транса! – Ты! – прошипела я, пытаясь вырваться из его хватки. – Ты просто отвратителен! – Я предупреждал тебя, – прижимая меня к себе, сквозь зубы процедил он, – за что боролась, на то и напоролась, дорогуша. Что ты видела? – Змей! – в сердцах крикнула я. – Много змей! Они душили меня... И-и... Их было много! Горло сдавило. Его словно изнутри разрезали. На глазах выступили слёзы. В животе образовалось неприятное жжение. Дыхание сбилось. Я бы упала на колени, не держи меня Эрик. – А до этого я видела маму! – кричала я, позволяя горячим слезам обжигать щёки. – Она кричала... – горло болело, но я продолжала кричать. Я задыхалась, давилась своими слезами и словами, которые пыталась выкрикнуть Эрику в лицо. – Обвиняла меня в убийстве! Ноги не удержали меня. Я упала, рыдая навзрыд. Даже Эрик не успел поймать меня, опуская мои руки. Я вновь погрузилась в тот ужас, который я пережила в симуляции. – Я убила её! – кричала я из последних сил. Горло жгло. Внутри меня рос комок из самых неприятных ощущений. – Тонула в её крови! И мой отец... Макс, ты, все вы! Вы все обвиняли меня! Я не виновата! Я была ребёнком! Я не хотела... – грудную клетку словно облили раскалённым железом. Я горела изнутри. Эта боль уничтожала меня. Хотелось голыми руками впиться в грудь, разорвать плоть и вырвать сердце. Вырвать, разорвать на мелкие кусочки, чтобы больше не испытывать этой боли, и выкинуть. Сжечь. Уничтожить. Пускай! Пускай на месте сердца будет зияющая дыра! Главное, что боли больше не будет! Комок из неприятных ощущений возрос до таких размеров, что застрял где-то в горле. Но я преодолела себя. Из последних сил, что оставались у меня, я закричала: – Ты убил меня! Даже глазом не моргнул! Убил! Эрик всё это время возвышался надо мной. Он просто стоял и смотрел на меня. Когда-то Барбара сказала, что Эрик не терпит слёз. Возможно, прямо сейчас он испытывает отвращение ко мне. Возможно, он вообще ушёл. – Эйнсли! – голос Макса привёл меня в чувства. Он подбежал ко мне, падая рядом со мной на колени. Я всё ещё плакала. Но чем больше слёз из меня выходило, тем меньше эмоций оставалось. Страх тоже покидал моё тело со слезами. Макс бережно прижимал меня к себе, убаюкивая, как маленького ребёнка. – Что случилось? – ужас в его голосе вернул меня в сознание. – Прошла пейзаж страха. – коротко ответил Эрик. Значит, не ушёл. – А ещё я дал ей пощёчину, чтобы вернуть в сознание. – Ну-ну, – пропел Макс, успокаивая меня, – первый раз всегда самый сложный. Всё это не по-настоящему, Эйнсли. Забудь об этом.

***

Не хочу признаваться в этом даже себе, но действия Эрика привели меня в чувства. Меня всё ещё обижает то, что он ударил меня. Но мне уже значительно легче. Страх отступил. Оцепенения нет. Наверное, мне было необходимо выплакаться. И Эрик, пускай и своеобразно, но помог. Макс отвёл меня к девочкам, сказав, что мне сейчас нужна дружеская атмосфера. Они тоже уже пришли в себя, и мы спокойно обсудили свои страхи. Я не стала говорить им о маме. Мне показалось это слишком личным. – Настолько личным, что Эрик тоже знает об этом, – шепнул червячок любви, которого я тут же заткнула. – Это была минутная слабость, – парировала я, но подавить глупую улыбку я не смогла. Боги. Уже со своими тараканами, а точнее червями дискуссии веду. Но, да. Возможно, отчасти мне хотелось, чтобы Эрик был рядом. Чтобы он знал о том, что беспокоит меня. Уже подходя к своей комнате, я услышала приглушённые голоса. В коридоре никого не было, поэтому я украдкой пробралась к повороту. За углом стояло двое мужчин. Отсюда я их не видела, но прекрасно слышала: – Зачем тебе это, Эрик? – усталый голос Макса взбудоражил меня. Я напряглась. Макс и Эрик? Главное - не выдать себя. – Хочу знать. – коротко ответил он. Я услышала, как Макс тяжко вздохнул. Наверняка, Эрик сейчас держит руки за спиной, а на его лице играет самодовольная ухмылка. – Марта умерла через два месяца после рождения Эйнсли. – произнёс Макс, и я задохнулась. Они говорят о моей маме? Почему? – Никто так и не знает, из-за чего это случилось. – Тяжёлая беременность? – предположил Эрик. – Осложнения после родов? – Нет и нет. – ответил Макс. – Марта была молодой. С отменным физическим здоровьем. Всё было хорошо. Просто иногда такое случается. – Были какие-нибудь странности? – задал очередной вопрос Эрик. – Нет вроде. – Макс почесал затылок. Он всегда так делал, когда пытался вспомнить что-нибудь. – Она была прекрасной. С одной стороны ты видишь хрупкую девушку, которую хочется защищать, а с другой стороны, стоит подойти поближе, как она выпускает свои шипы, убивая тебя. – Ты сильно любил её? – Безумно. – Что же такого было в этой Марте, что ни ты, ни Аарон не оправились после её смерти? Никто из вас так и не смог заново полюбить. – я чётко вижу, как Эрик хмыкает. Как извилины работают в его голове. Неудивительно. Он-то не особо верит в искреннюю, чистую и светлую любовь. – Словами не описать, какой женщиной была Марта. Как сильно я любил её. Как её смерть сломила меня. Я с ужасом вспоминаю тот день. Я напряглась, внимательно слушая Макса. Наверняка, Эрик тоже. – Помню, как Аарон бежал с её телом на руках. Он сразу направился в Эрудицию, не дав нашим врачам шанса. Хотел поехать с ним, но Аарон не позволил. – Она умерла здесь? – Как я понял, да. – голос Макса был отстранённым. – Они тогда были в комнате Аарона. Я после этого расспросил Дафну, няньку Эйнсли, она сказала, что Марта укладывала Эйнс спать, но стоило ей опустить дочку в колыбель, как она сама свалилась, теряя сознание. Я внимательно слушала, затаив дыхание. Отец бы никогда мне этого не рассказал. – Вернулся Аарон без Марты. Вообще, бесстрашные просто скидывают тела в реку, но для Марты мы сделали исключение. Мы похоронили её по обычаям Дружелюбия. Аарон уложил её тело в саван. И мы похоронили её. Вернее, Аарон сам всё сделал. Он никого не пустил к телу Марты. Мне даже простится с ней не дали. У мамы есть могила? Я могу увидеть её? Почему отец не рассказывал об этом? – Почему? – Ай, чёрт его знает. Аарон чуть сам не убился. Спился, как чёрт. Из какого дерьма я только не вытаскивал его. Одна Эйнсли удерживала его в лодке. – прошло несколько секунд, прежде чем Макс продолжил, понизив голос: – Аарон долго наседал на Эрудицию. Всё ездил туда и ездил. Просил, чуть ли не на коленях умолял Фила заняться каким-то исследованием. А как только Эйнсли исполнился год, он увёз её туда. Вернулись только через неделю. Вся её правая рука была опухшей и красной. Пришлось парочку раз вмазать ему, чтобы развязать ему язык. Он опасался, что Эйнсли могла передаться эта болезнь. Вот и просил эрудитов выяснить: больна ли Эйнс или нет? Аарон долго умолял Фила заняться одним делом. Тот уже собирался сделать это, как его сместила Джанин. Поэтому отец недолюбливает её? Из-за того, что она не дала возможности узнать больше о том, что погубило маму? И есть ли во мне эта зараза? – Теперь Аарон наседает на наших врачей. Макс молчал. Эрик молчал. Я молчала. Я решила, что услышала достаточно, посему на цыпочках отправилась в свою комнату, пока меня не рассекретили. Но одно волнует меня: зачем это всё Эрику?