Привязанность

      Промозглый вечер. Туман и противный мелкий дождь, принесённый ветром с океана. Но непогода остаётся за окном. Сегодня всё также, как было вчера. Также, как будет и завтра. Даби лежит на коленях Тоги и смотрит на потолок, плывущий вокруг перегоревшей лампочки. Глаза то и дело медленно закрываются — темнота продолжает кружиться, — а голова плавится под лёгкими касаниями тонких пальцев девушки.       Они познакомились совсем недавно — недавно относительно срока, когда нормальные люди начинают осознанно жить вместе, но, несмотря на это, совместный быт не доставлял ни Тоге, ни Даби дискомфорта. Наоборот, эти двое отлично уживались друг с другом, провожая вечера в тёплых объятиях на диване и почти каждый раз в компании крепких спиртных напитков — за исключением дней, когда Даби выходил на «подработку», заключавшуюся в поджогах каких-либо помещений: от гаража чьего-либо заносчивого соседа до склада одной из конкурирующих фирм. Платили довольно много, и начинающий преступник мог позволить себе выходить на заработки раз в месяц-другой. А Тога? Убрав дом и приготовив обед для долго спящего Даби, она пропадала до вечера, никогда не рассказывая, где была и куда собирается в следующий раз. Но обоих устраивала эта «семейная» жизнь.

***

— Даби, расскажи о себе, — просит Тога, перебирая его пепельные пряди.       Они знакомы — и живут вместе — около двух месяцев, но так и не общались по душам. Тога явно заботилась о Даби, но ни разу не нарушала его личное пространство, пусть и сгорала от любопытства: что лежит за душой у этого мрачного парня, с ног до головы украшенного ожогами и железными скобами? Сегодня она решилась сделать первый шаг, осторожно, пытаясь не задеть и не оттолкнуть собеседника. Но кажется, так не выйдет.       Даби, чья голова также как и обычно лежала на коленях Химико, лениво открыл глаза и перевёл взгляд на лицо девушки: — М? — Ну, если более конкретно, то мне интересно узнать о твоём прошлом. Что привело тебя на дно? Не станет же человек, чья жизнь удалась, поджигать чужое имущество. Да и если продолжить эту тему, не станет же и преступник с таким большим потенциалом и такой крутой причудой прятаться в ветхой квартире, пропивая весь заработок, — Тога склонила голову на левое плечо, печально улыбнувшись, — я ведь права?       В ответ последовало молчание. Даби отвёл взгляд от её чрезмерно догадливых блестящих глаз. С трудом и неохотой он поднялся с её ног и, пройдясь до стола, открыл ещё одну бутылку дешёвого виски. — Будешь? — Тога кивнула. — Даби, только пожалуйста, будь честен со мной. Я не отвернусь от тебя независимо от того, что услышу сейчас. Ты, — она поджала ноги и потупила взгляд, взяв из его руки рюмку, — действительно дорог мне.       Даби вернулся на диван, и девушка положила голову на его грудь, прожжённую не только огнём неудачи, но и долголетней боли, что копилась в сердце и накручивалась в голове. Сейчас он был слаб, как никогда ранее. Апогея достигла обида на отца, мать и братьев — воспоминания о сестре приносили только тоску по её искренней доброте и любви; обида на жизнь выливалась в стаканы и рюмки, заставляя чувствовать полное опустошение к вечеру следующего дня и тянуться за новой бутылкой. Даби знал, что в Тоге давно ютится желание разделить его боль, помочь выбраться со дна, и, наверно даже с надеждой и нетерпением ждал, когда девушка соберётся с духом, чтобы начать разговор, сопротивляться которому нет ни смысла, ни сил. Даби знал, что Тога — его маленький спасатель, и, обделив образ девушки её собственными чувствами, начал изливать душу.       Детство, полное разочарований. Разочарования, подкреплённые не выплеснутыми вовремя эмоциями. Эмоции, придавшие воспоминаниям жуткий окрас. Всё это привело к тому, что Даби воспринимал действительность болезненно искажённо: тирания со стороны отца казалась чистым проявлением безумия, лишённым хоть какого-либо объяснения, и парень всячески отрицал любые другие варианты. Огонёк надежды на жизнь горел на поленьях ненависти и желания отомстить.       Даби решил ухватиться за Тогу, как за последний шанс выплыть, неосознанно взвалив на неё тяжкий груз ответственности за своё будущее, точнее, переложив эту самую ответственность за восстановление руин собственной психики на плечи хрупкой и гораздо более юной, чем он сам, девушки. — Слышала о браках ради причуд? — Тога кивает, заинтересованно глядя в ледяные глаза Даби, — Так вот, я неудачная попытка отца создать совершенного героя с блядской совершенной силой, — он грустно ухмыльнулся куда-то в пустоту, — Не буду называть имён, ты ведь сама вполне можешь понять из дальнейшего рассказа, какую фамилию носит моя так называемая семья. Я был первенцем, и лет так до шести-семи всё внимание отца принадлежало мне. Младшие брат и сестра унаследовали лишь причуду матери, а я, пусть и также получил лишь одну силу, зато эта сила была его. Чёртово пламя. Отец желал, чтобы на тренировках я выкладывался на всю, не жалея себя, и я с радостью выполнял любой его приказ, как преданная псина. А потом родился он. Наследник обеих причуд. С его взрослением отец всё дальше отдалялся от меня, не стесняясь произносить вслух, что трое старших детей теперь дети только своей матери, — было заметно, что на этой части голос Даби надломился, и он, всхлипнув и вытерев нос рукавом, опустошил очередную стопку, — На мне ещё при жизни поставили крест. Я стремился завоевать его внимание, испытывая тело на прочность и пытаясь усилить причуду, но за это лишь получал по шее. Весь в ожогах и синяках. Как и самый младший пиздюк. Я не долго смотрел, как он мучается, потому что сразу после этого, — Даби потерял контроль над эмоциями, и после всхлипа по его щеке покатился град слёз.       Тога вытащила из дрожащих пальцев парня стопку и поставила её на стол, рядом со своей, после чего обхватила его в объятиях и потянула на себя. Они лежали так минут двадцать, пока уткнувшийся в женское плечо Даби содрогался в слезах, а Тога гладила его спину, целовала в лоб и шептала на ухо, что всё хорошо. Периодически он бросал обрывистые фразы про отца и самого младшего брата, про марионеток и жалость и про что-то совсем неразборчивое — то ли из-за нахлынувших эмоций, то ли из-за избытка дешёвого алкоголя в крови.       Когда Даби перестал дрожать и, кажется, задремал, Тога в последний раз поцеловала его в лоб и пошла за водой. Из окна пробивался слабый свет фонарей, и чуть менее пьяной девушке было сложно передвигаться в полумраке по захламленной за вечер комнате. Поставив стакан с водой возле дивана и накрыв Даби пледом, она вышла на балкон. Всё также моросил июньский дождь, всё также мрачно над окраиной города нависали тяжёлые облака. Ночь закончится не скоро, а значит есть время подумать. История Даби навеяла на Тогу воспоминания о собственном детстве, где у родителей не было места стремлению к чему-то великому, их единственной целью стала «нормальность». Относительное понятие в мире, где пошатнулись все нормы, где мнение знакомых уже вроде неважно, а вроде всё также имеет власть и волочит за собой толпы безрассудных граждан, её легко ведомых родителей.       Тоска, нагнанная спиртом и моросью, съедала её изнутри, гоняла мысли от Даби к семье, они бились о края черепной коробки, отдаваясь пульсацией, гулом в висках. Ещё чуть-чуть, и Тога тоже провалится в эту пучину тревоги и паники, из которой менее часа назад вытаскивала парня. Ещё чуть-чуть и… и всё выпитое просится наружу. Бля, как же паршиво