Серьёзный хён

      Со Чанбин для знакомых — серьёзный человек. Сдержанный. Интеллигентный. Многие восхищаются им, будто Богом, что одарил им честь и спустился с небес, являя свою личность и приятный глазу лик.       Со Чанбин для друзей — весёлый друг. Преданный. Заботливый. Всегда поможет. Стоит ему позвонить — примчится, бросив все свои дела, лишь для того, чтобы подставить своё массивное плечо для опоры. И плевать, что встреча была очень важной, а он потерял хорошую возможность для улучшения своего капитала. Друзья важнее.       Со Чанбин для семьи — хороший сын. Добрый. Ласковый. Безумно любит свою семью, готов идти по головам, лишь бы каждый её член был счастлив. Каждый месяц присылает родителям деньги, зная, что при личной встрече не возьмут. Одаривает подарками и заботой, приезжает, когда может.       Со Чанбин идеален во всём. В хобби, в работе, в обществе. Парень старательный, упрётся лбом, но достигнет своего. Пусть не сразу, но покорит вершины, превозмогая любые преграды.       И он правда не понимает, за какие прегрешения ему свалился на голову Ким Сынмин — безбашенный и отбитый на голову парень, который при каждой удобной возможности шутит про его любимую маму. Может, он чего-то не понимает?       — Ну что ты такой грустный, хён? — ударив Бина в плечо, спрашивает Сынмин. — Хуй сосал невкусный?       Чанбин устало вздыхает и смотрит на Чана в поисках спасения, а Бан пожимает плечами и извинительно улыбается. В глазах старшего читается «ты же знаешь, ничего не поделать», и Со снова вбирает в грудь воздух, закатывая глаза.       — Можно и так сказать, — неохотно отвечает.       Ну что ему сделать, чтобы Сынмин перестал себя так вести? В какой храм пойти и помолиться? Или, может, поставить свечку? Ну, за упокой, больше не за что.       — Не, брат, ты и правда не в духе, — валяясь на диване, подаёт голос Хан. — Что случилось-то? Обычно рожа не такая кислая.       — Ну… Чонин снова пропустил очень важный семинар, на котором он должен был присутствовать. Уже думаю сменить менеджера, — скрестив руки на груди, Чанбин откидывается на спинку кресла и прикрывает глаза. — Из-за него мы потеряли возможность расширить нашу компанию.       — Я ничего не понял, кроме слова «расширить», — глумливо заявляет Ким.       Сынмин и Джисон взрываются хохотом, их громкие голоса отдаются от стен наполовину пустой студии, в которой они часто зависают, когда есть время. Чанбин приоткрывает веки и смотрит на Джисона, как на предателя, что посмел посмеяться над шуткой его врага. Чан как сидел молча, так и сидит, попивая очередной энергетик из трубочки.       По правде говоря, Джисон и Чан — его лучшие и единственные друзья, не считая Чонина — менеджера и правой руки, с которым он вынужден сосуществовать. Сынмин же считается просто… не туда, не сюда. Не рыба и не мясо. Как бы друг, а как бы и хочется порой ударить, чтобы мозги на место встали. Но Чанбин не такой, он только злится, бесится, но никогда не посмеет поднять руку первым. Он просто добрый. Жалеет. Знает, что ударит, не рассчитав силу, а человек попадёт с переломами в больницу. Оно ему надо? В том то и дело, что нет.       Но Сынмин на перелом сам просится!       — Слушай, Бин, а откуда у тебя огромные руки? — всё ещё посмеиваясь, спрашивает его личная головная боль. — Родился таким?       — Я их накачал, поднимая штангу.       — О-о-о, а я пальцы, стимулируя клитор твоей мамки!       И снова одно и то же. Двое умирают от смеха, что аж закладывает уши, Бан интересуется только своим закончившимся напитком, а Чанбин не по-детски злится. Не понимает он шутки такие, ничего не поделать. Ну как можно шутить про чужую маму? Это же омерзительно и глупо! Его мама — самая лучшая женщина на свете, которую он безумно любит и оберегает. А такие, как Сынмин, говорят про неё грязные вещи. Разве он, как хороший сын, не должен встать и сломать ему пару рёбер?       Только Со собирается встать и двинуться в сторону Сынмина, Чан кидает на него взгляд и осуждающе качает головой. Кивает на телефон, мол, глянь, тебе там кое-что пришло.       Чанни-хён: Ну чего ты так злишься?

Я: А тебе норм? Меня бесят такие шутки, Чан.

      Чанни-хён: Да ладно, они просто у нас немного дебилы, ну что поделать? Друзья же.

Я: И что? Это. Не. Смешно.

      Чанни-хён: Ну сломаешь ты ему лицо, ну повезём его в больницу. В итоге будешь оплачивать его лечение, скорее всего, напишет заяву, твоя репутация под откос. Оно тебе надо?

Я: И что предлагаешь?

      Чанни-хён: Да просто забей, Джисон тоже часто шутит так, но никто же не зацикливается на этом. Скажи Сынмину прямо, что он — хуйло, и шутки его хуйня полнейшая, только в своей манере. Может, дойдёт без кулаков.

Я: А если нет?

      Чанни-хён: Ну… ради тебя ебну его пару раз сам и будет тебе праздник.       Чанбин подозрительно оглядывает хёна с ног до головы, Чан смотрит в ответ и мило улыбается, показывая свои ямочки, от которых серьёзный Бин всегда тает и умиляется. И Бан об этом прекрасно знает.       — Грязный приём.       — Зато действенный, — ещё ярче лыбится Чан, понимая, что выиграл.       — Э? О чём это вы? — часто моргает Джисон, смотря то на одного, то на другого. — Какой-то движ и без меня?       — Оу, кое-кто обиделся на мою шутку, да? — обманчиво мило, скорее, констатирует факт Ким. — Ну прости, просто твоя мама действительно горячая, я не могу обуздать свой пыл.       — Блять, Мин, когда ты уже заткнёшься? — практически рычит Бин, смотря в упор на будущую отбивную.       — М-м-м, а что, если я просто хочу, чтобы ты обратил на меня своё внимание?       В миг студия наполняется оглушающей тишиной, нарушить которую не решается никто из троих. Джисон и Чан на всякий случай отсаживаются подальше, пока те двое осматривают друг друга, будто впервые. Кажется, сам Сынмин не ожидал от себя такого, раз впал в ступор также, как и Бин.       Всё закончилось, когда послышался характерный «пшик» при открытии банки пива.       — Что? — отмер Со, казалось, он даже не дышал всё это время. — Как это понимать?       — Ну, понимаешь, — замялся Сынмин, но, что-то решив для себя, снова заговорил: — Ты по-другому внимания на меня не обращаешь. Весь из себя такой серьёзный и крутой парень, я для тебя как назойливая муха, да? Для тебя существуют только Чан и Джисон, но как же я?       — Но Мин…       — Как мне стать для тебя больше, чем другом, если ты даже другом меня не считаешь? — иронично произносит, будто не он дал слабину минуту назад. — Ты мне нравишься, Чанбин, вот и вся проблема.       — Ты мне тоже нравишься, когда не шутишь про мою мать, — недовольно поджимает губы. — Поэтому и не смотрел на тебя. Чтобы не заметил. Но хватит шутить, иначе я правда тебя ушатаю!       — Ебать, вот это драма, — жуя попкорн, тихо комментирует Джисон. — Как думаешь, они поцелуются? Или только в пятидесятой серии?       — Ага, точно-точно, — также тихо говорит Чан и кивает. — Не хватает только третьего чувачка, который будет мешать их отношениям.       — Если взять Чонина, то…       — Да вы, может, закроетесь?! — в унисон орут двое и, переглянувшись, начинают громко и истерически смеяться.       — Треш, мы ещё и виноваты, — кривится Джисон, кидая в них попкорн.       — Ага.       Таким образом Сынмин узнал, что нравится Чанбину, а Чанбин узнал, что Сынмину нравится он, а не его мама. И лишь Чан и Джисон продолжают напоминать им о том дне, будучи слишком обидчивыми.