вкус чернил | vkook

      Тэхён поднял тяжелые веки и несколько раз моргнул, чтобы привыкнуть к свету, проникающему в комнату через открытое окно. Он чувствовал, как пульсирует его висок. Он умирал от жажды. Давненько он не пил столько алкоголя, сколько вчера, что, конечно, не способствовало хорошему самочувствию.       С его идеальных губ сорвалось недовольное ворчание, но он заставил свое измученное тело двигаться и наконец-то сел в кровати. При этом он заметил, что на его обнаженный торс легла чья-то рука, и все воспоминания о прошедшем вечере тут же нахлынули на него.       Черт.       Он повернул голову и увидел фигуру, лежащую рядом с его телом на кровати. Минхо еще спал, видимо, измотанный многочасовым общением и грубым сексом, которым они с ним занимались всю ночь. Его темные волосы были сильно растрепаны, вероятно, от того, что руки татуировщика жадно тянули их, когда он стоял перед ним на коленях, лаская его губами и языком, посасывая с такой решимостью, словно это было последнее, что он сделает в своей жизни.       Парень был голым. Он лежал на спине, его упругая грудь вздымалась и опускалась при спокойном, ровном дыхании. Тэхён осмотрел его гладкую кожу, скользнул вниз по груди до идеально вылепленного торса. Надо признать, бармен был хорошо сложен. Его торс был просто безумным. При желании он мог бы сосчитать каждую мышцу.       Он вспомнил, как ночью проводил кончиками пальцев по каждому бугорку и впадинке, осматривая натянутую кожу, а затем отмечал тот же путь языком. Он глянул еще ниже. Бедра парня были накрыты одеялом, но правое бедро было видно почти полностью. Ноги Минхо не такие мускулистые, как у Чонгука, подумал он, но, наверное, он тоже много времени проводит в спортзале.       В точку.       Чонгук.       При мысли о черноволосом парне он почувствовал горький привкус на кончике языка. Сейчас он должен лежать на взъерошенных простынях и вдыхать запах его горячего тела. Ему захотелось поцеловать его мягкие губы. Он хотел провести губами по острой линии его подбородка, спуститься к тонкой шее, выступающим ключицам. Провести языком по торчащим розовым соскам, по твердым, подтянутым мышцам живота, крепко обхватить блестящий от возбуждения член. Прикоснуться языком к головке, попробовать ее на вкус и, наконец, сосать ее до тех пор, пока он, кончив, не истечет прямо в его грешный рот, наполнив его своей спермой.       Но реальность была иной. Было больно.       Сейчас Чонгук лежал на другой кровати, рядом с женщиной, которую любил и с которой разделил бы свою жизнь. Он смотрел на парня, которого вчера забрал из бара, и чувствовал горький привкус разочарования на кончике языка. Он надеялся, что после той ночи его чувства вернутся к тому состоянию, в котором они были до Чонгука, но все стало еще хуже, и все, чего он хотел, это снова посмотреть в эти темно-шоколадные глаза. — Черт, — пробормотал он про себя, вдруг вспомнив, что сегодня у него назначена встреча с Гуком.       Он потянулся к прикроватной тумбочке, где лежал его мобильный телефон, и быстро взглянул на дисплей, чтобы посмотреть, который час. Было уже довольно поздно. Если он хотел успеть вовремя, то должен действовать оперативно. Он положил телефон и провел рукой по растрепанным рыжим волосам.       Ему нужно было принять душ и взять себя в руки. Он не мог представить себе Чонгука, пахнущим сексом с чужим мужчиной. И хотя брюнет сам сказал ему, что ему все равно, встречается он с кем-то или нет, он не хотел, чтобы парень видел, что он провел ночь не один. Он даже не знал, почему. Чонгук каждую ночь спал со своей невестой, и он ничего не мог с этим поделать.       Вчера он был почти на грани того, чтобы сломить свою нерешимость. Он хотел поцеловать его. Он хотел отвести его домой. Он хотел быть с ним, хотел заниматься с ним сексом. Он был тем, рядом с кем он хотел просыпаться. Он должен был признать, что Минхо был очень сексуален, более того, он был фантастическим любовником, но он хотел не его.       Он согласился пойти с ним на свидание и повел его к себе, потому что не мог справиться с тем, что чувствовал. Он хотел того, кого не должен был хотеть. Он надеялся, что если переспит с Минхо, то каким-то волшебным образом перестанет думать о Чонгуке, но этого не произошло.       Когда он целовал его, он мечтал о других губах. Когда он прикасался к нему, ему хотелось ощутить под кончиками пальцев другое тело. Когда он двигался внутри него, он думал только о том, что хочет быть так близко к Гуку.       Сейчас, когда он смотрел на свое голое тело, лежащее на спутанных простынях, все еще пахнущих их телами, ему было плохо. Чертовски плохо. Он знал, что его отношения с Минхо не выйдут за рамки физических. Он мог бы трахать его, прикасаться к нему, целовать его, но это было бы не то. Его никогда не влекло к кому-то так же, как к Чонгуку. Он даже не мог этого объяснить, но не мог выбросить его из головы.       Даже сейчас, когда он проснулся голым рядом с другим парнем, его первой мыслью было то, что он хотел бы, чтобы рядом с ним лежал Чонгук, и он ненавидел себя за это. Он был уверен, что брюнет сейчас точно лежит в постели со своей невестой, и его образ ни на секунду не возникал в его голове.       Разочарованный, он встал с кровати и голый подошел к шкафу. Вытащив пару боксеров, он быстро надел их и вернулся к кровати. Он легонько толкнул темноволосого парня в плечо, надеясь, что тот проснется, но тот даже не вздрогнул. Тогда он, не задумываясь, толкнул его второй раз, уже гораздо сильнее.       Минхо беспокойно зашевелился под ударом, что-то бормоча про себя, но через некоторое время поднял веки и открыл прекрасные карие глаза. Тэхён виновато улыбнулся, чувствуя себя немного неловко. — Прости, но мне нужно ехать в одно место... Мне нужно, чтобы ты... поднялся... — объяснил он.       Раньше у него часто бывали свидания на одну ночь, но обычно он оставался у них и уходил, как только просыпался, а сейчас он уже давно ни с кем не встречался. Он и не собирался, но когда Чонгук отказал, ему нужно было отключить свои чувства, и, как оказалось, секс точно отключил все мысли.       Он вышел из клуба вместе с ним, надеясь, что после этой ночи ему станет легче. Секс был великолепен. Парень позволял ему делать все, что он хотел, и ему явно нравилось удовлетворять своего любовника. Давно ему не было так хорошо с кем-либо. Но ощущение блаженства длилось недолго. Теперь он чувствовал лишь горький привкус разочарования.        Он не знал, захочет ли Чонгук нормально общаться с ним после того, что произошло вчера, но он обещал ему встретиться и не стал нарушать своих обещаний. Кроме того, он чувствовал, что ему необходимо его увидеть. Может быть, он был мазохистом. Он знал, что парень никогда не будет его, но не мог притворяться, что ничего к нему не чувствует. Между ними было что-то волшебное, что-то необъяснимое. И он чертовски нуждался в этом. — Может, мы еще немного побудем в постели? — сонно спросил Минхо, аккуратно поднявшись на сильных руках. — Я только минуту назад уснул... — Мне нужно кое-что сделать... — ответил татуировщик.       Минхо откинул одеяло, которое все еще прикрывало его тело, и встал с кровати, ничуть не смущаясь своей наготы. Он подошел к Тэхёну и обнял его за талию. — Может быть, у тебя еще есть время для быстрого секса? — спросил он, игриво приподняв правую бровь.       Ким нервно дернулся и тяжело сглотнул. Пульсация в виске все еще беспокоила его, и ему было трудно сосредоточиться на чем-либо, хотя он должен был признать, что предложение парня было весьма заманчивым, но в голове у него все еще оставалось обещание, данное одному брюнету, которое он не хотел нарушать. — Как-нибудь в другой раз. Я правда не могу, — выдавил он из себя. — Говорят, утром я сосу еще лучше, чем вечером, — подразнил бармен, и с губ татуировщика сорвалась легкая усмешка.       Тэхён зарылся руками в свои огненно-рыжие волосы и с тяжелым вздохом посмотрел на Минхо сквозь завесу темных ресниц. Так мало было нужно, чтобы потеряться в нем. Достаточно было сказать простое слово из двух букв, и его жизнь стала бы намного проще. Достаточно было сказать «да», но по странной иронии судьбы слова не выходили из его сжавшегося горла. Не сейчас, когда он думал о чьих-то темных глазах. — Это очень важно, — сказал он, не совсем понимая, почему он отталкивает парня. — Эх... Жаль. Давненько меня так хорошо не трахали, — признался он с очаровательной улыбкой. — Может, встретимся сегодня вечером? У меня сегодня выходной, — объяснил он. — Хорошо. Я тоже свободен, — ответил рыжий, прикусив нижнюю губу.       Он не знал, все ли с ним в порядке. Что-то в затылке кричало ему, чтобы он оттолкнул его, что он не тот, кого он хотел видеть в своей постели, извивающегося под ним в полном экстазе. Он понимал, что происходящее с ним - чисто физическое, столкновение двух тел в темной комнате, наполненной лишь громкими стонами из уст незнакомца, который никогда не станет для него кем-то другим.       С Чонгуком все будет иначе. Он это прекрасно понимал. У них было гораздо больше общего, даже если он не мог этого объяснить. Но он знал, что это будет не просто секс. С одной стороны, он боялся этих чувств, пытался загнать их вглубь, туда, где их никто никогда не увидит, а с другой ему хотелось прикоснуться к нему, поцеловать его, чтобы прикосновения губ показали ему то, что он не мог выразить словами.       Минхо, воодушевленный его словами, осторожно наклонился к нему, и их губы встретились в нежном поцелуе. Его губы были теплыми, манящими. Тэхен почувствовал странную потребность прижаться к ним поближе. Возможно, это была простая человеческая потребность - хоть на мгновение почувствовать, что ты кому-то нужен, что ты не бродячая собака, о которой никто не заботится. Поэтому он сильнее прижался к его губам, раздвигая их языком и углубляя поцелуй, а правой рукой обхватил его голую попу и крепко сжал ее. Бармен ответил эротичным стоном, впиваясь прямо в идеально очерченные губы.       Но этот момент близости длился недолго. Он исчез так же быстро, как сигаретный дым, о котором сейчас мечтал татуировщик. Оба знали, что эта близость была столь же мнимой, как и мимолетной. — Можно я хотя бы быстро приму душ? — спросил Минхо, едва прикасаясь к губам рыжеволосого. — Я не хочу возвращаться домой с запахом спермы. Мой сосед не оставит меня в покое, пока я не расскажу ему, с кем я был. — Дверь напротив, — сказал Тэ, и Минхо снова сомкнул губы в быстром поцелуе.       Он отстранился и быстро огляделся в поисках одежды. Схватив штаны и боксеры, он направился к двери. Парень был по-прежнему голый, и это, похоже, ничуть его не смущало. На самом деле Тэхён даже не удивился. Смущаться утром, после того как ночью бесстыдно выпячивал задницу, стонал и умолял трахнуть его посильнее, было уже поздновато.       Инстинктивно он посмотрел на голую попу бармена. Надо признать, что его ягодицы тоже радовали глаз, и даже больше. Они были круглыми и спортивными. Правая ягодица была еще довольно румяной. Татуировщик прикусил нижнюю губу, вспоминая, как он несколько раз сильно шлепнул ее, двигаясь в нем мягкими, но сильными движениями.       Когда Минхо скрылся за дверью ванной, Тэхён выдохнул. Он даже не заметил, что все это время задерживал дыхание. Он не знал, почему, но ему захотелось плакать. Впервые в жизни ему захотелось плакать. Как будто что-то давило на легкие, не давая дышать. Ему казалось, что он падает в бездну и ничто не может его остановить.       Все, чего он хотел, было у него под рукой. Нужно было только протянуть руку и коснуться ее кончиками пальцев, но он знал, что никогда не сможет получить это. Чонгук был похож на прекрасную картину в картинной галерее. Он мог любоваться ею, но знал, что она никогда не будет его. Его могла удовлетворить лишь дешевая копия, которая никогда не вызовет тех же эмоций, что оригинал.       Чувствуя, как горло сжимается от сожаления, он подошел к пиджаку, лежавшему на полу рядом с кроватью, и поднял его. Он полез в карман и тонкими пальцами достал пачку сигарет. Вытащив одну, он затянулся, слегка потрескавшимися губами, после чего направился на балкон. Он не курил в квартире из-за Джея. Он не хотел, чтобы мальчик чувствовал запах табака, пропитавший мебель и стены, лишивший квартиру того приятного запаха, который напоминал ему о настоящем, уютном доме.       Выйдя на балкон, он схватил свою черную куртку, висевшую на стуле в кухне, и накинул ее на голую грудь. Быстрым движением большого пальца он привел в движение небольшой круг, заставив механизм зажигалки выплеснуть оранжево-желтое пламя, и сунул конец сигареты в огонь, наполняя легкие никотином. Почувствовав, что тело расслабляется, он закрыл глаза и прислонился головой к стене.       Стоило спрятать свои глаза за все еще тяжелыми веками, и он увидел лицо, по которому так скучал, хотя видел его еще вчера. Он провел рукой по растрепанным волосам и выпустил дым из легких. Когда-нибудь это сведет его с ума. Сейчас он должен был думать о парне, с которым провел ночь, а не о том, кто провел ночь в чужих объятиях, но он не мог перестать думать о нем.       С каких пор он стал таким придурком, который сохнет по тому, кого не может заполучить?       Обычно он просто позволял своим инстинктам решать за него. Он предпочитал сожалеть о сделанном, а не ругать себя за то, что не воспользовался шансом. Поэтому он пригласил его на свидание, хотя прекрасно понимал, что они принадлежат к двум совершенно разным мирам. Но сейчас он находился в совершенно новой и незнакомой обстановке, и у него было ощущение, что минутная невнимательность может стоить ему жизни.       Он ему нравился.       Ему нравилось, что он есть в его жизни, и это пугало его.       Он боялся, что рано или поздно он его потеряет. Он думал, что дружба - это единственный способ удержать его рядом с собой, но он не думал, что это будет так трудно. Каждая встреча с ним требовала такого самоконтроля, что он думал, что однажды просто взорвется.       Он пытался думать головой, а не сердцем. Он старался контролировать свои слова и действия, но знал, что для того, чтобы забыть об этом, достаточно одной секунды. Один взгляд в его темно-шоколадные глаза - и все кончено. Так мало нужно было для того, чтобы нарушить все его правила и последовать за ним на край света.       Если бы Чонгук вчера вечером сказал ему отвезти его домой...       Он так и сделал бы.       Несмотря на то, что он поклялся держаться подальше, быть ему только другом и соблюдать дистанцию. Он обещал себе, что никогда не переступит эту неписаную грань между дружбой и тем, что он все еще боялся назвать, но с каждой встречей с ним эта грань казалась все менее четкой, и он делал то, чего не должен был делать.       Он снова поднес татуированные пальцы ко рту, приоткрыл слегка потрескавшиеся губы и просунул между ними почти выкуренную сигарету. Он сделал длинную затяжку. Как бы ему хотелось, чтобы никотин заполнил его легкие, убил его здесь и сейчас. Он устал от этих сложностей. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким разбитым и потерянным.       Чувствовал ли Чонгук то же самое?       Парень подавал ему неоднозначные сигналы. Он поцеловал его, как будто никого больше не существовало, а потом бросил эту фразу...       Невеста.       Свадьба.       Ночь, когда он поцеловал его... Целуя его так, словно завтра не наступит, он сказал ему, что любит Лису. И, кажется, он был уверен в своих словах, так почему же он так поцеловал его? Почему он вообще позволил этому случиться? Почему он смотрел на него так, как будто не мог дышать? Почему он позвонил ему посреди ночи, возможно, стоя в темноте в их общей спальне, и его тело пахло ее духами?       Чувствуя, как невидимые тиски снова сжимают его горло, он сделал последнюю затяжку и выбросил сигарету на балкон, а затем шагнул внутрь. Шум воды прекратился, значит, Минхо уже вышел из ванной. Он дошел до спальни и остановился на пороге, прислонившись к двери.       Минхо был уже в черных боксерах и только что натянул брюки. Его темные волосы были еще влажными. Вероятно, парень сушил их полотенцем. На его спине виднелось несколько капель воды, мягко поблескивавших на гладкой коже. Темноволосый парень натянул брюки на задницу и повернулся к нему лицом. Его губы изогнулись в нежном изгибе. Увидев его улыбку, Тэхен подумал, что она немного напоминает улыбку Микки Мауса. Его глаза были яркими. — Могу я спросить, почему у тебя в ванной резиновые уточки и другие детские игрушки? — неожиданно спросил бармен. — Только не говори мне, что тебе нравится, когда тебя называют «папочкой». Я в такие игры не играю, — добавил он, надевая футболку.       Тэхён молча смотрел на него, размышляя, что сказать. Он редко брал кого-нибудь домой на ночь. И когда после нескольких встреч он говорил кому-то, что он отец-одиночка, тот обычно знал, что это последняя встреча. — Это игрушки моего сына, — наконец сказал он, устав что-то скрывать.       Минхо, надевавший ботинки, поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза, затем почти автоматически выпрямился. Его слова явно застали врасплох. Он нервно засуетился и провел рукой по влажным волосам. — Только, пожалуйста, скажи, что ты не из тех, кто трахается с парнями, когда жены нет дома, — осторожно начал он. — Нет. Его мать ушла от нас, когда Джею было несколько месяцев. С тех пор я воспитываю его сам. Ему четыре года, — пояснил он, внимательно наблюдая за реакцией бармена. — Господи... Ты серьезно? — парень застонал и положил руки на бедра. — Сколько тебе было лет, когда ты его родил? Двенадцать? — спросил он, немного неловко смеясь. — Девятнадцать, — подтвердил он.       Бармен снова провел рукой по волосам, и с его губ сорвался громкий смешок. Тэхён был почти уверен, что парень негромко выругался. Он был явно удивлен, но ему было трудно сдержать себя. Внезапно воздух в комнате потяжелел, и тишина стала неуютной. — Думаю, нам следует считать нашу вечернюю встречу отмененной? — спросил Ким, хотя это не было вопросом.       Он слишком хорошо знал этот сценарий. Он еще не встречал человека, которого бы это устраивало. Ну, разве что красивый брюнет, но с ним все было гораздо сложнее. Все остальные исчезли быстрее, чем появились.       Минхо снова вздохнул, на этот раз даже не пытаясь скрыть это, и внимательно посмотрел на него. По его лицу трудно было что-то прочесть, но Тэхён был уверен, что знает, какие слова сорвутся с его слегка припухших губ после ночи, которую они провели вместе. — Послушай... Я думаю, что ты не любишь, как я, ходить вокруг да около и предпочитаешь, чтобы я был с тобой откровенен... — начал он мягко.       Ким непроизвольно сжал кулаки, ожидая знаменитого «но», которое вот-вот должно было заполнить его спальню. На мгновение он даже пожалел, что вообще привел его сюда. Ему нужен был секс, нужно было ощутить тепло чужого тела рядом со своим, но этого было уже недостаточно.       Он хотел большего. Он заслуживал большего. — Ты чертовски красив. Мне кажется, я никогда не видел никого настолько сексуального. Шутки в сторону. Твой стиль, твои татуировки…, — пояснил он, по-прежнему глядя ему прямо в глаза. У Тэхёна непроизвольно перехватило дыхание, когда он вспомнил прошлую ночь и их обнаженные тела. — Твой пирсинг... Боже... что ты делаешь и как ты это делаешь...       Татуировщик инстинктивно приподнял уголки рта в озорной улыбке. По крайней мере, теперь он знает, чего ему не хватает, подумал он. — Если ты хочешь что-то ни к чему не обязывающее, я обязательно это сделаю. Позвони мне, и мы сможем встретиться, но если ты ищешь второго отца для своего сына... — Ну вот, опять, - подумал Тэ, стараясь не закатить глаза.       Можешь трахать меня, когда захочешь и как захочешь, в миллионе разных поз, но держи своего ребенка подальше от меня. — Больше ты ничего не должен говорить. Поверь, я слишком хорошо знаю этот сценарий, — сказал он со слабой улыбкой и начал выходить из зала, когда бармен остановил его. — Эй, эй... — позвал Минхо, делая несколько шагов к нему и беря его за татуированное предплечье. — Мы еще можем повеселиться и посмотреть, что из этого выйдет. Давай встретимся сегодня вечером, а? — предложил он, скривив губы в очередной ухмылке Микки-Мауса.       У него была чертовски милая улыбка, а темные глаза ярко блестели, безмолвно прося его одобрения. Тэхён не колебался. Он понимал, что речь идет о сексе, но почему он должен отказываться? Разве у него был лучший выбор?       Он тяжело сглотнул и оглянулся на бармена, который ждал его ответа. — Ладно, мы можем повеселиться, — сказал он, все еще не совсем уверенный в том, что с ним все в порядке. — Давай встретимся сегодня вечером.

***

      Тэхён захлопнул дверь своей потрепанной машины и огляделся. Он снова посмотрел на адрес, полученный в сообщении. Это должно быть здесь. Парковка, на которую он заехал, была почти пуста, похоже, это была частная собственность, но, получив соответствующее указание, он полагал, что Чонгук не пригласит его в какое-нибудь болото и он не вернется домой со штрафом, превышающим его недельный доход.       Он хотел было достать пачку красного «Мальборо», которую сунул в карман пиджака перед выходом из квартиры, но опоздал. Он даже не знал, собирался ли Чонгук приехать сюда. После вчерашнего он уже ни в чем не был уверен. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что хочет его увидеть.       Он засунул руки в карманы куртки и, слегка сгорбив плечи, пошел к входу в здание. Снаружи здание выглядело несколько запущенным, но стоило только открыть дверь, как он понял, что внутри все было отремонтировано, вероятно, в недалеком прошлом. Приемной не было, что его удивило, но он продолжил свой путь.       Почти с порога он услышал равномерные, но сильные удары боксерской груши. Еще не видя, кто это, он убедился, что тот, кто это был, знает свое дело. С учащенно бьющимся сердцем он прошел несколько шагов и медленно вошел в комнату, заставленную тренажерами. Здесь были многочисленные гантели, беговая дорожка, гимнастический атлас, несколько скамеек, но самое главное, центральное место в комнате занимал боксерский ринг. Рядом висела боксерская груша.       Когда он наконец увидел, кто наносит эти мощные удары, то почти забыл, как дышать.       Как, черт возьми, он должен был держать дистанцию, когда Чонгук вытворял такое!!!       В конце комнаты стояла боксерская груша, а перед ней - человек с черными как смоль волосами. Парень стоял к нему спиной, на нем был большущий черный худи и накинутый на голову капюшон, но он не сомневался, кто это. Он узнал бы его силуэт в любом месте. Он хорошо знал, как двигается его тело, хотя никогда раньше не видел, как он занимается боксом.       Его движения были быстрыми, отработанными, как будто он делал это уже миллион раз. Его спортивные ноги были одеты только в короткие черные шорты, которые доходили до слегка согнутых коленей. Руки в боксерских перчатках наносили мощные, точные удары. Но было в них что-то странное. Какая-то решимость. Злость.       Тэхён остановился и некоторое время смотрел на него с удивлением. Через некоторое время парень перестал наносить удары. Он схватил нижнюю часть своей черной толстовки и одним движением стянул ее через голову, обнажив голый, уже слегка вспотевший торс. Он подошел к небольшому столику и, одернув перчатки, взял стоявшую на нем бутылку с водой. Открыв крышку зубами, он вылил достаточное количество воды в рот, но несколько капель скатились по подбородку и на стройную шею, медленно следуя по обнаженной груди, обходя пресс и, наконец, закончив свой путь в черной ткани спортивных шорт. — О, черт, — тихонько прохрипел Ким, нервно облизывая губы.       Этот парень снова искушал его. Он уже почти готов был молиться на силу воли, но, взглянув на него, забыл все молитвы. Он не верил в Бога, но все, что ему хотелось сделать, - это попросить его дать ему умереть, поцеловав в приоткрытые губы.       Чонгук, даже не заметив, что он уже не один и что за ним кто-то внимательно наблюдает, снова принялся за тренировку. Теперь Тэхён мог любоваться его спортивной голой спиной, украшенной незаконченной татуировкой. Ему хотелось придвинуться к нему поближе, положить руки на плечи и, вдыхая аромат влажной кожи, целовать его тело прямо в районе позвоночника, проводя по нему теплыми губами и языком, смоченным слюной.       Чувствуя нарастающее желание прикоснуться к нему, он облизнул губы, затем нервно кашлянул, пытаясь привлечь его внимание, но сильные удары практически заглушили его голос. — Не стоит переусердствовать. Свежая татуировка не любит пота, — сказал он наконец.       Как по волшебству, Чон остановил свой кулак, прежде чем он успел дотянуться до рюкзака, и оглянулся на него. — Ты должен был сказать мне это в начале, а не в конце, — фыркнул он.       В его тоне было что-то новое, но Тэхён не мог понять, что именно. Может быть, Чонгук сердится на него? Внимательно наблюдая за ним, он подошел к нему, сокращая расстояние между ними. Ким подошел к нему и остановился в нескольких шагах. — Извини, я опоздал. Просто проспал, — объяснил он. — Неважно, — шипел брюнет и снова поднял руки, защищаясь, а затем нанес быстрый и сильный удар.       Татуировщик снял пиджак, бросил его на стол и внимательно осмотрелся. Оглядев помещение, Чон, не удержавшись, бросил на него быстрый взгляд. Тэхён был одет в черные спортивные штаны и майку, на рукавах которой виднелись татуировки. Его рыжие волосы были стянуты назад красной банданой, похожей на ту, что он носил вчера вечером. Он выглядел почти идеально, но это только разозлило его еще больше. Инстинктивно он крепче сжал челюсти и нанес несколько быстрых ударов, ударив по красному мешку так сильно, как будто тот только что причинил ему боль. — Может быть, ты хочешь немного померяться силами? — неожиданно мягким, теплым голосом спросил татуировщик, глядя в сторону ринга.       Чон остановил мешок, который с грохотом упал на пол, и удивленно посмотрел на татуировщика. Тот смерил его взглядом с головы до ног. — Спарринг? — недоверчиво спросил он. — Думаешь, справишься со мной?       Татуировщик взял бандаж и стал обматывать им руки, фиксируя костяшки пальцев. Чонгук с удивлением обнаружил, что его движения удивительно уверенны, как будто он точно знает, что делает. — Сейчас узнаем, — ответил рыжий, натягивая на руки перчатки и застегивая их зубами.       Чонгук громко сглотнул, ощутив странный прилив адреналина. Тэхён выглядел очень сексуально, одетый во все черное, с черными перчатками на руках и сосредоточенным взглядом таких же черных глаз. Он был похож на воплощение опасности, на мифического Ареса, бога войны в современной интерпретации. — Иди ко мне, — с этими словами Тэхён шагнул на ринг и начал мягко подпрыгивать, балансируя на ногах.       Гук закатил глаза и последовал по его примеру. Он пролез под канатами и встал в другом углу. Некоторое время он изучал его. Ему нравилось, как двигалось тело татуированного парня. Гибкое, но в то же время невероятно чувственное. Он был уверен, что именно так двигается парень в постели. Он был сексуален, решителен и чертовски чувственен.       Его злило и раздражало то, что так мало людей думают о нем подобным образом. Еще минуту назад он со злостью бил по мешку, думая о нем с другим парнем, а теперь ему почти хотелось оказаться под его татуированным телом, извивающимся под ним в чувственном экстазе. — Я думал, ты не придешь, — сухо сказал он, оглядывая его с ног до головы и пытаясь сосредоточиться на чем-то другом, кроме идеальных губ, по которым он проводил языком.       Он перевел взгляд на свою стройную шею, обнаженные ключицы, сильные татуированные руки. Он не знал почему, но через некоторое время понял, что внимательно изучает его обнаженное участки тело, ища любые признаки ночи, проведенной с кем-то еще. Он был почти на сто процентов уверен, что парень провел ночь с барменом, и, возможно, именно поэтому проспал, из-за чего опоздал на встречу и чуть не заработал белую горячку.       Он ведь даже не спал всю ночь, потому что каждый раз, когда он опускал глаза из-под век, перед ним возникала картина, как Тэ целуется с этим дурацким барменом, и он не мог отдышаться. Никто не задерживал дыхание так часто, как он. От одной мысли об этом он почувствовал, как его гнев снова поднимается, растекаясь по коже, как чернила при нанесении татуировки. Но вместо того, чтобы украсить его кожу очередным шедевром, она опустошила его тело. — Я не мог этого пропустить. Покажи мне, на что ты способен, — подбадривал рыжий.       Чон подошел к нему и положил свои боксерские перчатки, осторожно подталкивая их, как будто боялся подойти слишком близко. А может быть, так оно и было. Его раздирали эмоции, тело и разум вели войну, которую он не мог контролировать. Ему хотелось ударить его, выплеснуть весь свой гнев и разочарование ему в лицо, а потом поцеловать его идеальные губы и изучить его татуированное тело кончиками пальцев. Ему хотелось сказать ему, чтобы он убирался отсюда и никогда не возвращался, и в то же время взять его за руку, соединить их руки и попросить его никогда не покидать его.       И татуировщик громко рассмеялся, откинув голову назад, чтобы показать сексуальный цветок лотоса, украшающий его стройную шею. Его глаза были теплыми, улыбка обворожительной, смех мелодичным и глубоким. Он был прекрасен. Настолько прекрасен, что в нем можно было потеряться. — Это все, на что ты способен? Ты же не заставил меня встать утром, чтобы поиграть на ринге? — спросил Ким, искренне забавляясь. — Может, мне лучше вернуться в постель? — поддразнил он.       Услышав его слова, Чонгук представил себе Тэхёна, лежащего на кровати, и некого иного, как бармена с глупой улыбкой Микки-Мауса на губах, который смотрит на него с торжествующей улыбкой, почти смеясь ему в лицо.       Чон инстинктивно сжал челюсти, чувствуя, как его собственный гнев начинает закипать, медленно просачиваясь по венам, пока он не почувствовал, что его кровь буквально кипит, а в голове зародилось чувство страха. Не задумываясь, он нанес сильный удар, попав рыжему в грудь. — Угу, — простонал татуированный парень, удивленный внезапному нападению.       Он не ожидал, что Чонгук ударит его так сильно. Он хотел немного подразнить его. Он надеялся, что свободный спарринг разрядит эту странную напряженную атмосферу между ними, но он явно ошибался. Когда он попытался поднять руки, брюнет снова выбросил кулак, на этот раз попав ему в живот. — Ой! Черт! — застонал он, инстинктивно хватаясь за живот.       Он поднял голову и посмотрел на Чонгука. С его губ сорвался нервный смешок. Он не знал, хотел ли брюнет сделать ему больно или просто промахнулся. Он несколько раз моргнул, потер больное место рукой в перчатке и провел языком по нижней губе. — Эй, непослушный мальчик! — позвал Ким. — Я плохо спал, дай мне проснуться, пока ты не сломал мне шею! — сказал он полушутя, полусерьезно.       Чон поднял на него глаза. Его дыхание было странно беспокойным, хаотичным, глаза горели. Ярость заползала под кожу, словно ядовитая змея, пытаясь выбраться наружу. Он был зол, чертовски зол. Сам не знал почему, но слова татуировщика не помогли. Теперь он не мог перестать думать о Тэ в чьих-то объятиях. Ему хотелось что-то сломать, что-то разрушить, закричать ему в лицо, что он зол на него. — Ты должен спать, а не трахаться с этим барменом. Может быть, тогда бы ты не испытывал проблем с концентрацией! — прорычал он сквозь стиснутые зубы и прикусил язык.       Сам не зная почему, он почти автоматически нанес новый удар кулаком. На этот раз кулак был заблокирован рукой татуированного парня, и на мгновение их глаза встретились. — Что ты сказал? — спросил Тэ, не веря своим ушам.       Чонгук отдернул руку и посмотрел вниз. Он не понимал, что с ним происходит, но не мог сдержать себя. Он был в ярости. — Ты меня слышал, — сказал он. — Нет. Я не верю своим ушам... — сказал татуировщик. — Вчера ты сам сказал, что я должен с ним встречаться. — Если бы я знал, что ты будешь так меня слушать, я бы выбрал кого-то более достойного твоего внимания, а не какого-то другого парня, который ничего о тебе не знает. Я думал, что у тебя больше самоконтроля, — продолжил Чон, его гнев все еще нарастал.       Почему он так злился на него за то, что он сделал? — Самоконтроль?! Не говори со мной о самоконтроле... — Тэ с досадой снял перчатки и бросил их на землю, а затем снова посмотрел на Чонгука. Глаза брюнета горели, он нервно дышал, делая быстрые, но неглубокие вдохи. — С тех пор как я встретил тебя, я почти ничего не делаю, только контролирую себя на каждом шагу. Ты не представляешь, что это такое - быть на расстоянии вытянутой руки, чувствовать тепло твоего тела и твой запах и не иметь возможности прикоснуться к тебе. Ты не знаешь, каково это - хотеть прикоснуться к тебе, поцеловать тебя, трахнуть тебя... Когда я знаю, что не могу ничего сделать, потому что ты уже принадлежишь кому-то другому. Ты не знаешь, каково это - идти домой одному и лежать в пустой постели, думая о ком-то, кто никогда не будет твоим, поэтому ты не имеешь права говорить со мной о самоконтроле, — сердито огрызнулся татуированный парень, спустив все свое разочарование с языка. — Так что да. Когда я встретила парня, который был готов дать мне хотя бы подобие того, чего я действительно жажду, я взял его. Да, я привел его домой. И трахалась с ним всю ночь напролет, чтобы не думать о том, что ты трахаешь свою невесту, хотя бы на этот короткий миг. И я хотел бы повторить это сегодня вечером, — добавил он. — Это ты во всем виноват! — закричал Чон. — Моя жизнь была простой, организованой. Я собирался возглавить компанию своего отца, жениться на Лисе и жить долго и счастливо. Я был уверен, что это то, чего я хочу. Все шло так, как должно быть, и все были бы счастливы, но я пошел в этот гребаный тату-салон... и ты перевернул все с ног на голову. Все. Теперь я не знаю, что думать, не знаю, что чувствовать. А ты... — брюнет быстро разлепил веки, чувствуя, как слезы давят на них.       Горло сжалось так сильно, что он едва мог дышать. Ему хотелось кричать. Сделать что-нибудь. Что-нибудь, что принесло бы облегчение. Его злило происходящее. Ему не удавалось справиться с этим. Он снова ударил Тэхёна кулаком, но на этот раз удар был немного легче, наполненный смирением и беспомощностью перед лицом чего-то более сильного, чем здравый смысл. — И ты говоришь мне такие вещи... Ты просишь меня делать то, чего я не должен делать, противостоять всему и вся, остановиться и поцеловать тебя в пустом темном туалетн, в баре, где сидят мои друзья и ничего не подозревают... а через некоторое время ты идешь и трахаешься с каким-то тупым барменом, который ничего о тебе не знает и даже не заслуживает тебя... и это сводит меня с ума! Я не мог спать из-за тебя! Я не мог перестать думать о тебе! Из-за тебя...       Чон снова бросил удар кулаком, почти вслепую, желая ударить его, желая изгнать все горе и боль, но на этот раз татуировщик схватил перчатку своими забинтованными руками и сильно дернул. Он согнул руку назад, прижав его тело к канатам, удерживая его. — Отпустите меня! — крикнул черноволосый парень.       Татуировщик только сильнее сжал его руку, причиняя боль и вызывая громкий стон. Чон боролся, но хватка Тэхёна ничуть не ослабевала.       Ким казался на удивление сильным. Его осанка была неприметной. Он был высоким, с широкими плечами, но его тело не было таким атлетичным, как у Чонгука, но когда он так прижал его к себе, то черноволосый уже не мог вырваться из хватки его сильных рук.       Они оба тяжело дышали от усталости и злости, заполняя своим дыханием небольшое пространство. Чон чувствовал дыхание татуировщика на своей шее и спине. Парень был так близко, что Чон чувствовал, как его сердце колотится о его тело, а его тело было прижато к нему так сильно, что между ними не было даже воздуха.       Тэхён согнул руку и сильно прижался к тросам, это было больно, но в то же время во всей этой борьбе было что-то странно захватывающее. Их дыхание сливалось, их тела, разгоряченные гневом и физической нагрузкой, были так близко, что почти сливались, крепкая хватка татуированных рук, горящие глаза.       Внезапно Чон почувствовал странное возбуждение от происходящего. Он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме горячего дыхания татуировщика, раздражающего его шею. Он нервно заерзал, пытаясь отстраниться. Он почувствовал знакомое давление в животе и понял, что оно означает. — Отпусти меня, — прорычал он сквозь стиснутые зубы и снова дернулся, но Тэхён лишь придвинулся ближе, прижался сильной грудью к его голой спине и приблизил губы к уху. — Ты ревнуешь меня к нему, да? — спросил он, наконец, совсем рядом с его ухом.       Его лицо было уже так близко, что теплые губы нежно касались мочки уха брюнета, вызывая приятную дрожь по позвоночнику. Чон почувствовал, как изменилось дыхание татуировщика, став более спокойным, но горячим, эротичным, и на мгновение ему стало трудно дышать. — Н-нет, — выдохнул он, чувствуя внезапный прилив возбуждения.       Тэхён резко протянул левую руку вперед и обхватил ею шею брюнета, заставив его запрокинуть голову назад, а правую руку держать согнутой за спиной. Таким образом, его губы почти касались мочки уха. — Признайся, — сказал он, как будто был уверен в своих словах. — Ты ревнуешь к нему. Вот почему ты сейчас злишься на меня. — Отпусти меня, — простонал Чон, нервно переминаясь с места на место.       Давление в животе нарастало, дыхание по-прежнему было неровным, но на этот раз не от злости или тренировки. Он прекрасно понимал, что на него так действует физическая близость татуировщика. Он дернулся, но Тэхён явно не собирался сдаваться: он снова поднес губы к его уху, почти касаясь его, и глубоким, чертовски сексуальным голосом произнес несколько слов, которые, как он знал, преследовали его уже несколько месяцев, и он хотел, чтобы он подумал о них. — Ты ревнуешь к нему, потому что хотел бы быть на его месте, не так ли? Ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе. Чтобы я мог поцеловать тебя... — он почти прошептал, но его голос был глубоким, чарующим и чертовски соблазнительным.       После этих слов он сделал паузу, как бы давая Чонгуку время подготовиться к тому, что он собирался сказать. Он хотел, чтобы эти слова задержались в его сознании, как черные чернила проникли в его молочную кожу. — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя... прижал к стене, схватил вот так, стянул шорты, раздвинул твои упругие, сексуальные ягодицы и долго и жестко трахал тебя своим толстым членом... пока твои ноги не перестанут тебя слушаться... Ты ведь этого хочешь, не так ли?       Гук сопротивлялся изо всех сил, и наконец татуировщик ослабил хватку, позволив парню вырваться. Брюнет избегал его взгляда, их глаза встретились лишь на несколько секунд, после чего Чон быстро отвел взгляд. Он выглядел растерянным и нервным. Он быстро сорвал перчатки с рук и бросил их на пол у своих ног, не заботясь о том, куда они упадут. — Тренировка окончена, — сказал он и покинул ринг, не дожидаясь его реакции.       Он быстро схватил свою черную толстовку, одним движением натянул ее на мокрое от пота тело, взял со стола полотенце и бутылку с водой и торопливо запихнул их в спортивную сумку. Перекинув ее через плечо, он почти бегом покинул зал, оставив Тэхёна одного на пустом ринге.       Как только он вышел на улицу, его обдало мягким ветерком, который приятно охладил его горячую кожу, но он все равно не мог остановиться. Он побежал к своей машине, припаркованной за зданием, и сел за руль, захлопнув за собой дверь с чуть большей силой, чем нужно.       Дыхание стало учащенным, судорожным, и он почувствовал, что все его тело содрогается. Кожа буквально горела. Можно было подумать, что это гнев заставил его напасть на Тэ, но он прекрасно понимал, что гнев давно сменился совсем другим чувством...       Именно поэтому он должен был выбраться оттуда. Он не мог допустить, чтобы татуировщик увидел его в таком состоянии. Ему снова стало трудно дышать, но на этот раз это была не паническая атака. Он не мог перевести дыхание, все его тело дрожало, но не потому, что он был зол на него, а потому, что все, что сказал Тэхён, было правдой...       Он ревновал его. Так сильно, как никогда раньше.       Он не мог смириться с тем, что Тэхён прикасался к кому-то другому, целовал его, спал с ним. И самое главное - то, что только что сделал татуировщик.       Боже, это было чертовски возбуждающе. Внизу живота он ощущал характерное давление, которое опускалось все ниже и ниже, пока наконец не нашло выход в переплетении спортивных бедер, сильно пульсируя.       Чонгук беспокойно ерзал и внимательно посмотрел на свой член, прекрасно понимая, что он там увидит. — Блядь, — громко выругался он, увидев под тонкой тканью черных брюк четкие контуры своего члена.       Он был тверд как камень.       Скрыть это не было возможности. Его член пульсировал почти болезненно, требуя внимания. Ничего подобного с ним никогда в жизни не происходило. Между ним и Лисой никогда не было никаких грязных разговоров. Секс у них был очень простой, нежный, даже ванильный. И он продолжал твердить про себя: «Хорошо, что не всем приходится экспериментировать. Классика всегда была в моде.»       Но когда Тэхён толкнул его к канатам, прижался к нему, схватил за шею и прорычал в ухо эти непристойные вещи...       Это было чертовски захватывающе.       Никогда еще он не был так возбужден чьими-то словами. То, что и как сказал татуировщик... Господи... При одном только упоминании об этом он почувствовал, как его член начинает пульсировать все сильнее и сильнее.       Ты завидуешь ему, потому что хотел бы оказаться на его месте, верно? Ты хочешь, чтобы я мог прикоснуться к тебе. Чтобы я тебя поцеловал...       Чонгук нервно заерзал и снова посмотрел на свой член, который был хорошо виден под тонкой тканью его черных шорт.       Черт       Он облизал губы и попытался направить свои мысли в совершенно другое русло. Ему нужно было взять себя в руки. Он закрыл на мгновение глаза и, пытаясь перевести дыхание, заставил себя вспомнить образ лица Лисы.       На мгновение он увидел ее прекрасное лицо, но через несколько секунд ее тонкие черты заострились, мягкие красные губы стали более мужественными с черным пирсингом в них, а уголки их приподнялись в этой чертовски сексуальной, озорной улыбке. Он чувствовал его крепкий захват, горячее дыхание на своей шее и низкий, бархатный голос возле уха.       Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя... прижал к стене, схватил вот так, стянул шорты, раздвинул твои упругие, сексуальные ягодицы и трахал тебя своим толстым членом долго и упорно. Пока твои ноги не откажутся тебя слушаться. Ты ведь этого хочешь, не так ли?       Чонгук открыл глаза и снова провел языком по нижней губе. Он мог поклясться, что чувствует вкус его губ. Этот чудесный, манящий вкус опасности и греха, который всегда исходил от Тэхёна. Не удержавшись, он переместил правую руку к члену и просунул ее под тонкую ткань брюк.       Он нервно огляделся по сторонам, хотя знал, что это частная собственность и никто, кроме него, не должен туда заходить. Он купил этот старый спортзал несколько месяцев назад, чтобы заниматься без посторонних глаз, но никогда не думал, что когда-нибудь займется здесь чем-то подобным.       Чем-то чертовски неприличным.       Он крепко сжал пальцами свой набухший член, и с губ сорвался стон удовольствия. К нему так давно никто не прикасался, и он так нуждался в этом. Но ему не нужны были чужие прикосновения.       Он хотел, чтобы он прикоснулся к нему.       Он хотел узнать, каково это - чувствовать, как эти красивые тонкие татуированные пальцы двигаются вверх и вниз по его мужественному телу. Он хотел, чтобы Тэхён сжал его руку и сказал ему на ухо все те грязные вещи, которые он только что сказал.       Ты хочешь, чтобы я тебя трахнул...       В голове звенело, и рука непроизвольно сжалась, двигаясь все сильнее и сильнее. — О, черт! — застонал он, откинув голову назад на водительское сиденье.       Господи, если его сейчас кто-нибудь увидит, ему будет крышка. Он сидел на заднем дворе старого спортзала, на парковке своего чертовски дорогого и эксклюзивного «Мерседеса», сжимая в руках свои фирменные спортивные шорты, мастурбируя и думая о татуировщике, о котором ему не следовало думать.       Ты хочешь, чтобы я прижал тебя к стене, схватил вот так, стянул с тебя шорты, раздвинул твои упругие, сексуальные ягодицы и трахал тебя своим толстым членом долго и упорно, пока твои ноги не отказались бы тебя слушаться. — О да, — выдавил он, чувствуя, как возбуждение давит ему на низ живота.       Ему нужно было больше. Неловко взявшись свободной рукой за шорты, он стянул их с бедер до уровня колен, осторожно приподняв бедра. Он плотнее прижал к себе спортивные, слегка вспотевшие ноги.       Он никогда раньше не был ни с одним мужчиной. Он даже не задумывался о том, каково это - быть с другим парнем. Он даже не смотрел гей-порно, но одна мысль о том, что Тэхён сейчас будет прикасаться к нему, сводила его с ума. Он не мог этого понять, но ему хотелось ощутить его обнаженное тело рядом с собой. Он хотел хоть раз почувствовать, каково это - быть с ним, ощутить его внутри себя.       Почувствовать меня…       Это то, чего ты хочешь, не так ли? — О, да. Да, именно этого я хочу... — выдавил он, представляя, как эти прекрасные глаза бесконечно поглощают его, как он корчится под ним и выкрикивает его имя.       Он провел по члену еще несколько раз, понимая, что уже близок к оргазму. Все его тело напряглось, и через некоторое время он погрузился в омут оргазма и кончил, громко выкрикивая имя татуировщика.

***

      Лиса посмотрела в зеркало, расположенное в лифте, и поправила свои светлые волосы, которые она аккуратно зачесала назад и завязала в высокий хвост. На ней было облегающее элегантное бордовое платье из последней коллекции Varsace и золотые туфли на шпильках Louboutin. Губы были подкрашены тушью для ресниц N° 89 Rouge Pur Couture от Yves Saint Laurent, а веки покрыты золотистыми тенями для век из коллекции Sequin Crush Mono от бренда.       Она выглядела безупречно.       Она улыбнулась своему отражению, затем посмотрела на розовый бриллиант на пальце. Все завидовали ей, что у нее такое обручальное кольцо. Каждая из ее подруг мечтала оказаться на ее месте. Через несколько месяцев они с Чонгуком предстанут перед алтарем, соединятся навеки, и она возьмет его фамилию.       Лалиса Чон.       Ее жизнь была похожа на сказку, из которой не хотелось просыпаться. Она не могла дождаться, когда Чонгук возглавит семейный бизнес, и она станет невестой, а вскоре и женой не только сына генерального директора компании Jeon Electronics, но и самого владельца.       Трудно было поверить, что ей так повезло.       Когда лифт остановился на двадцатом этаже, она вышла из него и элегантными шагами направилась к их пентхаусу. Она открыла дверь, и с порога в ее уши ворвались звуки тяжелой рок-музыки. Она с отвращением сморщила нос и направилась в гостиную, откуда, по-видимому, и доносились эти неприятные звуки. Лиса терпеть не могла такую музыку. Она предпочитала слушать тихие мелодичные баллады, успокаивающие чувства, а не гитарные рифы и тяжелые барабаны.       Гостиная их квартиры была окутана полумраком. Лиса шагнула внутрь и замерла в дверном проеме. Она чуть не упала в обморок от открывшегося перед ее карими глазами зрелища. На полу гостиной были разбросаны кисти и краски. Рядом с ними лежали скомканные листы бумаги, как будто кто-то в гневе бросил их на пол, не удовлетворившись результатом своей работы.       В центре комнаты на полу сидел Чонгук. Парень был одет в черные треники с логотипом Puma и белую футболку, которая местами была испачкана черной краской, как и его руки, которые теперь решительно чертили что-то на белом листе. — Чонгук, что ты делаешь? Что это за беспорядок? — спросила она.       Брюнет, словно выйдя из транса, поднял глаза и посмотрел на нее.       Через несколько секунд его губы изогнулись в красивой, широкой улыбке, он вскочил с пола и сделал несколько шагов к ней, сокращая расстояние между ними. — Я рисую, — сказал он взволнованно, как будто это было какое-то невероятное достижение. — Ты называешь это рисованием? — продолжала она, положив сумочку на стол. —Чонгук, это полный беспорядок.       Чонгук провел рукой по темным волосам и сделал еще один шаг к Лисе.       Сердце его сильно билось от нахлынувших эмоций. — Нет. Ты не понимаешь... — начал он бессвязно объяснять. — Я... Я снова рисовал, — с нетерпением сказал он. Он протянул руки к плечам девушки, но она сделала шаг назад. — Чонгук, твои руки грязные. Ты испачкаешь мое платье, — отругала она его.       Брюнет остановился на полушаге и тяжело сглотнул. После ссоры с Тэхёном он бесцельно колесил по городу, пока наконец не заметил художественный магазин. Он не знал, что его так взволновало, но зашел внутрь, купил все, что попалось под руку, и отправился домой. Приняв душ, он сел на пол в гостиной. Со странным чувством тревоги он рассматривал листы бумаги, кисти и краски.       Он не знал, получится ли у него что-нибудь нарисовать. Он боялся, что больше не сможет. Он сел на пол и несколько часов просто смотрел на чистый белый лист бумаги, а потом вдруг начал что-то рисовать, которое через несколько минут стало приобретать знакомые очертания.       Пол в гостиной был усеян скомканными страницами от многочисленных попыток, которые он считал неудачными, и несколькими рисунками, которыми он был вполне доволен. Когда он огляделся и понял, что, а точнее, кто, изображен на этих рисунках, ему стало немного неловко. Он быстро взглянул на Лису, чувствуя нарастающее беспокойство, что девушка спросит, кому принадлежат нарисованные им глаза, кому принадлежит этот красивый прямой нос с родинкой на самом кончике, кому принадлежат эти красивые губы, так маняще приоткрытые, смелые, с черным пирсингом на нижней губе.       Сейчас, стоя в тусклом свете гостиной перед своей невестой, он понимал, что ничего из этого не изображало Лису. Он не хотел ее рисовать. Весь день он рисовал только его. Того, о ком он не переставал думать и от кого, несомненно, хотел получить все больше и больше.       Он посмотрел на Лису. На прекрасную девушку, которую он якобы любил и с которой собирался провести остаток жизни, и почувствовал странную боль в сердце. Он хотел сказать ей, как важно для него снова что-то нарисовать, как много эмоций это ему стоило, как сильно он по этому скучал, но он знал, что Лиса ничего не поймет. Она не поймет его.       А тот, кто понимает, возможно, сейчас с кем-то другим. Его тонкие длинные пальцы исследуют чужую кожу, словно это самый прекрасный холст, на котором он может создать нечто прекрасное, незабываемое. А он смотрит в прекрасные глаза своей невесты, и видит в ее взгляде лишь разочарование и проклятую пустоту. И вдруг он почувствовал неописуемый страх, что, может быть, он просто упускает что-то важное из своих дрожащих, испачканных краской пальцев... — Я... я рисовал, — наконец сказал он слегка дрожащим голосом. — И я думаю... Я думаю, что хотел бы вернуться к этому. Я не хочу целыми днями сидеть в офисе. Я не хочу быть новым генеральным директором TJE. Я бы хотел рисовать... — нерешительно признался он. — Чонгук, ты пил? Милый, ты говоришь глупости, — ответила Лиса. — Ты, наверное, устал... Пойдем, уберем этот мусор и закажем что-нибудь вкусненькое, — с этими словами блондинка схватила одну картинку, потом другую и скомкала их в руках, даже не взглянув на то, что на них изображено.       Чонгук смотрел на нее, не в силах пошевелиться. Ему было трудно дышать, казалось, что все вокруг кружится, и он чувствовал, что его тело начинает трястись. Но когда Лиса протянула руку с идеальным маникюром, чтобы взять рисунок, на котором были изображены идеальные, блестящие от слюны татуированные губы, раскрытые так чудесно, маняще, он инстинктивно сделал несколько шагов к ней и схватил ее за руку, выхватывая лист бумаги из ее рук. Он не мог смириться с мыслью, что Лиса уничтожит этот рисунок. — Не выкидывай его, — выдавил он. — Я уберу... — добавил он с трудом. Лиса громко вздохнула. — Только побыстрее, а то здесь ужасный беспорядок, — сказала Лиса и направилась в сторону их спальни.       Чонгук некоторое время стоял неподвижно, неглубоко дыша, пока его тело немного не расслабилось. Он взял в руки рисунок и внимательно его рассмотрел. На рисунке были изображены идеально очерченные губы, те самые, о которых он мечтал прошлой ночью, тепло и прикосновение которых он ощущал на своих дрожащих губах в пустой ванной, когда Тэхён почти умолял его остановиться. — Что мне с тобой делать, высокомерный урод? — спросил он шепотом, затем присел на корточки и стал собирать новые наброски.       Когда он уже почти закончил, в гостиную снова вошла Лиса. Правда, на этот раз с телефоном в руках. Девушка подошла к нему и протянула свой мобильный телефон. Чонгук посмотрел на ее руку, затем перевел вопросительный взгляд на ее лицо. — Твой отец хочет поговорить с тобой, — сказала девушка, и Чон тихо хмыкнул, но все же взял в руки и нехотя поднес телефон к уху. — Привет, отец, — сказал он. — Что происходит, сынок? Лиса звонила мне, обеспокоенная. Она сказала, что ты заигрался... Сказала, что ты несешь чушь..., — произнес он спокойным, размеренным голосом. — Сынок, опять что-то происходит? Тебе нужно записаться на прием к психиатру? У тебя опять эти приступы? — спросил он.       Чонгук хотел сказать, что приступы не прекращаются, что он продолжает винить себя в смерти матери, что беседы с психиатром ему ничем не помогли. Тэхён помог ему. — Нет, отец. Все хорошо, — просто выдавливает он, сжимая в руке телефон. — Лиза сказала, что ты нес какую-то чушь про рисование, про то, что не хочешь работать в компании... — Лиза, наверное, неправильно меня поняла... — Хорошо. Эта беседа не для телефонного разговора. Завтра утром я возвращаюсь из Токио. Приходите к нам с мамой на ужин. Тогда и поговорим серьезно, — сказал мужчина. — Да, отец, — согласился парень, чувствуя, как у него снова сжимается горло.       Отец ничего не сказал, просто закончил разговор. Чонгук же еще некоторое время стоял, прижимая телефон к уху. Он не мог пошевелиться. Только после нескольких вдохов он медленно опустил руку и посмотрел на Лису. — Это ты ему звонила? — укоризненно спросил он, хотя ответ ему был не нужен. — Ты сказала ему, что я веду себя как сумасшедший? — Дорогой, посмотри на себя. Ты весь в краске, ты несешь чушь о рисовании, ты уходишь из компании... Это просто нелепо. — Ты даже не представляешь, как много для меня значит нарисовать что-то еще раз...Ты ничего обо мне не знаешь, — сказал он, проведя рукой по своим темным кудрям. — О, милый. Я знаю все. У тебя просто плохой день. Ты собираешься возглавить компанию своего отца, и это нормально, что ты волнуешься, — ответила Лиса беспокойным голосом, хотя Чонгук чувствовал, что ее беспокойство было ложным. — Я совсем не Волнуюсь. Я и не стремился к этому. Я не хочу целыми днями работать в офисе. Я никогда не хотел этого… — Не говори глупостей, Чонгуки. Может быть... — Не разговаривай со мной как с маленьким мальчиком! — прорычал он. — Если ты меня любишь, ты должна меня поддерживать, — с явным упреком в голосе произнес он и инстинктивно сделал несколько шагов назад, увеличивая расстояние между ними. — Но я поддерживаю тебя. Я хочу, чтобы ты развивался и делал карьеру. Я жду не дождусь, когда ты возглавишь TJE. Ты будешь отличным генеральным директором. — Вот именно. Ты хочешь, чтобы я это сделал, но тебя не волнует, чего я хочу. То, что я хочу... — Чего ты хочешь? — спросила Лиса более высоким голосом, чем обычно. Девушка чуть не вскрикнула. — Ты собираешься баловаться с красками и рисовать какие-то жалкие картинки, как будто тебе все еще пять лет?       Чонгук рассмеялся, хотя это его нисколько не развеселило. Его смех был наполнен болью и разочарованием. Он подошел к бару и достал бутылку водки, затем подошел к двери и стал надевать ботинки. — Единственное, что мне сейчас действительно нужно... — начал он, выпрямляясь. — Уйти отсюда и никогда не возвращаться! - закончил он, нажал на ручку и открыл дверь. Прежде чем выйти из квартиры, он задержался в дверном проеме, словно ожидая, что Лиса скажет что-то еще или остановит его, но ничего подобного не произошло. — Не жди меня. Я не вернусь на ночь, — сказал он наконец и вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь.

***

      Чонгук снова сидел на парковке. Когда он выбежал из дома, то не знал, куда идти. Он хотел с кем-то поговорить, но было не с кем. Чимин всегда был для него опорой, он был ему как брат, но сейчас он не мог с ним поговорить. Пак даже не знал, что на самом деле происходит в его жизни. Никто не знал.       Никто, кроме него.       Только Тэхён знал о том, что между ними произошло. И только он понимал, как много значит для него рисование. Только он знал истинную историю аварии, и только перед ним он признался, что десять лет винил себя в смерти матери.       Может быть, поэтому он и пришел сюда неосознанно.       Вот уже несколько часов он сидел на парковке у дома татуировщика. Однако выйти из машины он не решался. Он заглушил двигатель и достал бутылку водки, взятую из дома. Ему не нравился такой крепкий алкоголь, но здесь дело было не во вкусе. Ему хотелось перестать чувствовать, хотя бы на мгновение. Забыть о том, что происходило вокруг.       Он даже не знал, как долго он здесь сидел. Наверное, долго, потому что алкоголь перестал казаться таким сильным, а изображение перед глазами слегка расплылось. Он посмотрел на бутылку. Она была уже почти пуста.       Он подумал о Тэхёне. Он приехал сюда, потому что хотел его увидеть, но у него не хватило смелости выйти из машины. Он боялся, что подумает татуировщик, когда он вдруг появится в его квартире. Особенно после того, как он напал на него сегодня утром. Но сейчас ему было все равно.       Он открыл дверь машины и с трудом выбрался наружу, держась за руль, чтобы не потерять равновесие. Он был пьян. Давно он не пил так много алкоголя. Голова кружилась, и он с трудом пробирался между машиной и блоком, не говоря уже о том, чтобы подняться по лестнице на третий этаж. На первом этаже он чуть не потерял равновесие, споткнувшись о собственные ноги, которые не очень-то хотели с ним работать, но, к счастью, он все-таки добрался до двери квартиры татуировщика, живой и, как ни странно, невредимый.       Боясь, что если он не постучит сразу, то потеряет все силы и мужество, он сжал пальцы в кулак и несколько раз стукнул в темно-коричневую дверь квартиры. Наверное, это было слишком громко, но сейчас это не имело значения. Он знал, что Джея нет дома, а ему так нужно было увидеть Тэ, что он был рядом, и при необходимости ворвался бы в квартиру через окно и, конечно, если бы в его организме не бушевали литры алкоголя. Алкоголь не позволял ему долго находиться в вертикальном положении.       Подождав некоторое время, пока никто не открыл, он снова подошел к двери и постучал в нее еще несколько раз. Его удивило, что никто из соседей не вышел из других квартир с жалобами на чрезмерный шум, но, возможно, они предпочли не связываться с едва стоящим на ногах парнем с почти пустой бутылкой водки в руке. Вероятно, это было не слишком обнадеживающее зрелище.       Он уже в очередной раз сжал руку в кулак и поднял ее, чтобы снова ударить по деревянной плите, как вдруг дверь распахнулась, и перед глазами показались огненно-рыжие волосы. Татуированный парень как раз натягивал черную футболку, и на долю секунды он увидел его плоский, гладкий живот и шрам от аппендицита, по которому он недавно проводил кончиками пальцев, и ему чуть не пришлось сдержаться, чтобы снова не коснуться его кончиками пальцев.       Он также заметил, что у парня расстегнут пояс черных джинсов, а также молния - похоже, он надевал их в спешке, чтобы не открывать дверь в одних трусах. Он поднял глаза и увидел великолепные глаза, которые расширились от удивления при виде его. — Гук? — спросил он слегка хрипловатым, но таким глубоким и теплым голосом.       Боже, Чонгук даже не подозревал, как сильно ему хочется услышать этот голос. Ему нравилось, когда Тэ говорил таким низким, сладострастным голосом, обволакивающим его, как бархат, и когда он произносил уменьшительно-ласкательное от своего имени. Его язык так чудесно ласкал гласную, что он мог повторять ее бесконечное число раз.       Он хотел что-то сказать, но только открыл рот и тут же закрыл его. Он хотел сказать ему все, что у него на душе, но не знал слов, чтобы правильно передать ему свои чувства. Сам не зная почему, он просто сделал шаг вперед, немного наклонился и, схватив руками его черную футболку, прильнул к его губам в нежном поцелуе.       Однако Тэхён отстранился, не отвечая на поцелуй. Он был чертовски удивлен. Он не ожидал увидеть его здесь. Более того, он не ожидал, что Чонгук его поцелует. Несмотря на то, что поцелуй был всего лишь легким прикосновением губ, его сердце бешено колотилось. Он не понимал, что происходит. Почему парень подошел к нему и почему он его целует? — Гук, что ты делаешь? — спросил он, не веря, что парень действительно его поцеловал. — Это ведь то, что ты хотел, чтобы я сделал, не так ли? — вопросом на вопрос ответил брюнет.       Его голос странно изменился, парень неестественно тянул слова. Татуировщик внимательно посмотрел на него, только сейчас поняв, что Чонгук пьян. Парень покачивался на ногах, сжимая в руках почти пустую бутылку водки. Инстинктивно он провел языком по нижней губе и почувствовал на ней резкий вкус водки.       Он столько раз мечтал об этом моменте, но знал, что вкус их поцелуя не должен быть таким. Он должен был почувствовать вкус страсти, желания, огня. Вкус обещаний и чувств, которые подавлялись столько дней. Он должен был быть как вода в пустыне, как сильные океанские волны, которые захватывают тебя с такой силой, что ты не можешь освободиться от их влияния, единственный выход - отдаться им. И этот поцелуй имел вкус пряной водки, отчаяния и разочарования. — Гук... Всё это время я пытался заставить тебя понять. Речь идет не о том, чего я хочу, чего я жду или чего ждут от тебя другие. Ты слишком долго пытался жить так, как ожидают от тебя другие. Живи так, как ты чувствуешь. Я не хочу, чтобы ты подходил ко мне и целовал меня, думая, что я этого хочу, — спокойно объяснил он, хотя и не был уверен, что после того количества алкоголя, которое он в себя влил, до него это дойдет. — Я хотел этого, но не так... Когда ты целуешь меня, потому что выпил бутылку водки и вдруг решился на это. Не тогда, когда я знаю, что утром ты об этом пожалеешь. Делай это, когда ты трезв, полностью осознаешь, что делаешь, и все равно хочешь это сделать. — Можно мне хотя бы зайти?Я так много хочу тебе рассказать, — спросил брюнет.       В его голосе прозвучало странное отчаяние, как будто это было чертовски важно для него. Татуировщик нервно засуетился, провел рукой по всклокоченным волосам, затем окинул взглядом квартиру. Ему хотелось сделать или сказать что-нибудь такое, от чего Чонгуку стало бы легче. По его глазам было видно, как он сломлен. Но он не знал, что делать. Быть его другом становилось все труднее и труднее. — Сейчас не самое подходящее время, Гук, — сказал он и открыл губы, собираясь добавить что-то еще, но что-то остановило его.       Брюнет некоторое время пристально смотрел на него, ничего не говоря, словно пытаясь собраться с пьяными мыслями, которые создали один большой хаос. Он не знал, почему поцеловал его. Он был уверен, что Тэхён хотел этого, и не хотел его потерять. Его пугало, что парень ускользает из его рук.       Он был как лекарство для его израненной души. Никогда и никто не проникал в его душу так глубоко, как этот рыжеволосый парень. Он не хотел его потерять и решил открыть ему еще одну часть себя, рискуя потерять все, что знал до сих пор. — Ты был прав... — признал он. — Ты всегда прав... — добавил он, тихонько пошатываясь. — Я не хотел, чтобы ты встречалась с ним. Не хотел, чтобы ты прикасался к нему и целовал его. Мне хотелось, чтобы ты прогнал этого дурацкого бармена и остался со мной... — Чонгук неловко показал на свою грудь и попятился назад. — Со мной... — повторил он дрожащим голосом. — Ты мне тоже не нравишься, но я не стану портить наше свидание в самый подходящий момент, — неожиданно произнес незнакомый голос.       Чонгук поднял голову и посмотрел через плечо Тэхёна на дверь комнаты, откуда только что доносился голос. Минхо стоял прямо за ним. Бармен был одет только в темные боксеры. Его слегка припухшие губы были сжаты в узкую линию, а глаза смотрели на него враждебно. — Если ты не хочешь составить нам компанию, вали отсюда! — приказал он, затем схватил Тэхёна за татуированную руку и зашептал ему на ухо. Однако его голос был достаточно громким, чтобы Чонгук мог четко расслышать его слова. — Отпусти его, и давай вернемся к тому, что было прервано. Я так возбужден сейчас.       Татуировщик посмотрел на Гука, который явно побледнел при виде бармена. Брюнету показалось, что его кто-то ударил. Тэхён был не один, он мог этого ожидать. Возможно, именно поэтому он и не хотел его приглашать, но при виде полуголого бармена у него создалось впечатление, что земля уходит из-под ног. — Я... я думаю, мне лучше уйти... — вздохнул он и, повернувшись, неуклюже зашагал к лестнице. Голова кружилась, под веками ощущалось жжение, а легкие сжимались от недостатка кислорода. — Нет, Гук! — неожиданно воскликнул Тэ, схватив его за руку. — Подожди! — брюнет поднял голову и увидел его глаза. — Ты не должен этого делать... — добавил он, словно не зная, как объяснить свое поведение.       Он не знал почему, но не мог оставить это без внимания. Не после того, что он только что признал. Он не знал, сколько всего он успеет рассказать, когда желание испарится из его тела, но он не мог сделать вид, что не слышал этого. Он с силой схватил его за руку и потащил обратно к двери квартиры, затем повернулся к бармену, все еще стоявшему в дверном проеме квартиры. — Минхо, забирай свои вещи. Отложим это на другой день, — сказал он наконец. — Ты что, издеваешься? — фыркнул бармен, хотя это не прозвучало как вопрос.       Темноволосый парень выглядел очень раздраженным. Прежде чем Тэхён успел ответить, он на мгновение исчез в квартире, затем появился снова, но уже в брюках и начал надевать рубашку. — Не могу поверить, что ты выгоняешь меня из-за этого парня именно тогда, когда я практически стоял перед тобой на коленях с твоим членом во рту! — укоризненно пробурчал он, нервно застегивая рубашку. — Мы всегда можем встретиться в другой день, а Гук - мой... друг... И я ему сейчас нужен, — объяснил он, немного запинаясь при слове «друг».       Он прекрасно понимал, что это неправда. Они были больше чем друзья, хотя ни один из них не мог вписать это в какие-то рамки, но у него не было желания объяснять ему это. — Да, конечно. К тебе почти посреди ночи приходит брюнет, совершенно пьяный в стельку, только что сказал, что надеется быть тем, кто отсосет тебе, а ты пытаешься сказать мне, что он твой друг? — Минхо снова фыркнул. — Извини, ты очень красив, у тебя чертовски красивые татуировки и большой член, но это... Что бы это ни было... Это пиздец. Держи меня от этого подальше. — сказав это, он надел ботинки и переступил порог. — Ты можешь не напрягаться и звонить мне, когда захочешь, я все равно не отвечу, — добавил он и направился к лестнице.       Проходя мимо Чонгука, он намеренно задел его плечом и бросился вниз по лестнице. Брюнет поднял голову и посмотрел на Тэхёна, татуированная рука которого все еще держала его руку. — Прости... Я не... Я хотел сказать... Я хотел... — хаотично произнес он. — Я не знаю... — Что ты здесь делаешь, Гук? — спросил татуировщик, глядя ему прямо в глаза. — Сегодня утром... То, что ты сказал... Ты был прав. Я ревновал. Я никогда никого так не ревновал. И самое ужасное, что я не имею права так себя вести... — признался он, растягивая слова, затем отвинтил крышку бутылки и сделал несколько больших глотков, даже не поморщившись. Ему нужно было еще немного смелости, если он собирался рассказать ему обо всем этом. — Я не хотел, чтобы ты был с ним, и я не хочу, чтобы ты был с кем-то еще... И я знаю, что это хреново. Это действительно хреново. Потому что у меня есть Лиса. Но я не хочу, чтобы ты был с кем-то еще. Я не знаю, что со мной происходит, и это меня пугает. У меня все было спланировано. Я был уверен, что Лиса любит меня и что я люблю ее, а потом все перепуталось... Ты все разрушил. — Гук... — Нет. Дай мне закончить... Лиса, она считает этот шрам отвратительным... Раньше я его не замечал, или не хотел замечать... Но когда ты дотронулся до него. Когда ты посмотрел на меня. Она никогда не прикасается ко мне так. Она... Она ничего не знает обо мне... — брюнет замолчал и снова сделал несколько глотков.       Тэхен не хотел, чтобы парень пил еще больше алкоголя, но все же позволял ему отпустить то, что тяготило его сердце, пока у него хватало на это смелости. — Сегодня, после нашего спора, я купил альбом для рисования и краски. Я хотел попробовать рисовать, но не мог, пока не начал думать о тебе. И вдруг линии начали складываться в целостную картину, и единственное, что я смог нарисовать, это... — сказав это, он достал из кармана скомканные страницы и протянул их татуировщику.       Развернув их, Тэхён заметил, что на одной из них изображены глаза, а на другой - губы. Он прикусил нижнюю губу, почувствовав странное давление в нижней части живота. — Когда Лиса вернулась домой, она подняла шум из-за беспорядка в гостиной и начала выкидывать мои рисунки... Она даже не представляет, как много это для меня значит... Как важно для меня, что у меня есть возможность что-то нарисовать...А потом она позвонила моему отцу и сказала, что я схожу с ума. И я подумал, что, может быть. Может быть, она права. Я думаю, что я действительно схожу с ума... — Гук, это неправда, — наконец сказал татуированный парень, положив руки на плечи брюнета. — Посмотри на меня, — приказал он, и парень поднял глаза. — Ты запутался. Это понятно, но ты не один, хорошо. Если тебе нужно с кем-то поговорить, я здесь. Возможно, пройдет какое-то время, прежде чем мы научимся дружить, но я хочу этого. Я очень этого хочу. — Можно мне остаться здесь на некоторое время? — нерешительно спросил Гук, и рот рыжеволосого изогнулся в изумленном изгибе. — Пойдем, — сказал он, протягивая руку. Брюнет посмотрел на него, но не сдвинулся с места. — Доверься мне, — добавил он.       Чонгук взял его за руку и позволил ему провести себя в квартиру. Закрыв за собой дверь, Тэхён помог ему снять обувь и повел вглубь квартиры, в спальню. Заведя его внутрь, он отпустил его руку. Забрал у него недопитую бутылку водки, поставил ее на шкаф и достал оттуда треники и толстовку. — Надень их. Ты замерз, — приказал он, и Чон без протеста переодел брюки в удобные треники и натянул толстовку.       Черная ткань пахла его духами и была очень теплой. До этого момента он даже не осознавал, насколько замерз, просидев столько часов в машине. Алкоголь, казалось, согревал его, несмотря на то, что температура на улице после захода солнца значительно понизилась. — Ложись в постель, — попросил татуированный парень.       Брюнет на мгновение уставился на него, затем все же подошел к кровати и, скользнув под темное одеяло, лег на правый бок. Татуировщик включил лампу рядом с кроватью, выключил все остальные лампы, а затем сел на кровать рядом с ним. — Знаешь, что делала моя мама, когда я был маленьким и у меня был плохой день? — спросил он глубоким успокаивающим голосом. — Что? — Она ложилась рядом со мной на кровать и обнимала меня так крепко, что я почти не мог дышать. Она говорила, что нет ничего такого, что нельзя было бы исправить, крепко обняв меня. И знаешь что? Мне действительно становилось легче, когда она это делала, — ответил он, глядя ему прямо в глаза. — Ты собираешься меня обнять? — после минутного молчания брюнет неожиданно спросил. — Я хотел бы на мгновение почувствовать себя лучше....       Тэхён нежно улыбнулся ему, приподнял одеяло и скользнул под него. Он лег позади брюнета, подстроив свое тело под тело Чонгука. Брюнет позволил татуированным рукам обхватить его, заключив в крепкие объятия, а татуировщик спрятал голову между его шеей и плечом, положив подбородок ему на плечо. — Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы тебе стало лучше, — прошептал он ему на ухо, а затем нежно поцеловал в шею.       Поцелуй был настолько нежным, что Чонгуку показалось, что он это выдумал, но, несмотря на выпитый алкоголь, он знал, что точно не выдумал сильное сердцебиение татуировщика, которое он чувствовал близко к себе, или хватку сильных рук, от которых он никогда не хотел освобождаться и не хотел отпускать.

***