Пекарня на углу Портленд Роу

      Объективно, это была очень плохая идея. А если быть точнее, то это была наихудшая из всех возможных идей, которые могли придти Черепу в голову.              Он приободрял себя дурацким: «Кто не рискует, тот не пьет шампанского», но в его случае такой риск мог обернуться холодным цементным полом в камере и мерзким хихикающим голоском инспектора над ухом: «Ну что, попался, дрянной мальчишка», а в лучшем вовсе не шампанским, а свежим хрустящим хлебом, недавно испеченным в пекарне «Локвуд и компания».              Для многих было загадкой то, как маленькая пекарня на углу Портленд Роу за такой короткий срок смогла зарекомендовать себя, как гарант свежей и вкусной выпечки— «И симпатичных работниц», — про себя добавил Череп. Тряхнул головой, будто уличная собака, стряхнул с коротких волос снег, который за эти пару минут, что он стоял на холодной улице успел покрыть и торчащие во все сторону волосы, и тканевую куртку, которая моментально промокла.              «Я просто очень горяч, чтобы сильно мерзнуть, — про себя думал Череп. — или у меня температура», что, на самом деле, было более вероятно, потому что даже его закаленный уличной жизнью организм не мог так долго продержаться на холоде. Зимний, порывистый ветер не щадил никого: задувал в щели на окнах, пробирался под теплую (или не очень) одежду, и, кажется, даже гулял в голове, не оставляя после себя мыслей. Было только ощущение промозглости и желание поскорее оказаться в тепле.              Тепло, вот что приходило в голову, когда он вспоминал пекарню. Не из-за того, что мягкий желтый свет от лампочек — «Еще с этими дурацкими винтажными нитями накаливания, им что, больше деньги не на что тратить?!» — однозначно добавлял атмосферу и ощущение уюта. Не из-за действительно свежей и вкусной выпечки, которую моментально разбирали. И уж, очевидно, не из-за вечно недовольного с поросячьим носом, на который вечно скатывались огромные очки, продавца, который разве что в лица посетителям не плевал. И однозначно не из-за хозяина пекарни, который самолично, с этой своей сахарной— такой же, как и булочке в нижнем правом ряду— Череп запомнил их все, потому что каждый раз делал вид, будто пристально рассматривает и выбирает выпечку, будто бы у него есть на все это деньги— улыбочкой, и приторными словечками по типу: «Вам точно понравится этот яблочный штрудель!» или «Отлично сегодня выглядите, Мисс, не желаете ли сегодня попробовать шоколадный круассан?». Этот тип бесил Черепа больше всего. Возможно, из-за того, что Люси— именно так они ее называли. Череп мог бы прочитать, что написано у нее на бейдже, но каждый раз не решался поднимать взгляд на нее. Лишь изредка смотрел на нее, когда девушка была отвлечена. — уж слишком часто бросала на него взгляды, плохо пряча улыбку, которая так и рвалась наружу после очередного: «Отлично выглядишь, Люс». И именно в ней, как ни пытался отрицать это для себя Череп, заключалось это ощущение тепла.              Он заходил туда настолько часто, насколько это было бы логично: раз в несколько дней, иногда чаще. Согласитесь, было бы странно наведываться туда по нескольку раз на дню— хотя иногда и очень хотелось. Хотя бы одним глазком взглянуть на то, как она хмурится, когда толстячок ей в очередной раз будет что-то говорить, как она старается вести себя вежливо с посетителями. Но Черепу даже с улицы видно то, как ей иногда тяжело держать себя в руках, когда очередной старикан с сальными волосами и потным лицом начнет к ней приставать со своими дурацкими комплиментами: «У вас чудесная улыбка, Мисс Люси!». Черепу бы хотелось поглядеть на дерево, с которого рухнул этот умалишенный дед, потому что Люси практически не улыбалась. Она часто хмурила брови, и от этого на лбу появлялись морщинки. Любила показательно громко выдыхать— Череп пару раз слышал ее фырканье, но не, черт бы побрал этого деда, видел улыбки. Иногда Люси легко приподнимала уголки губ и от этого ее выражение лица преображалось: на место привычной хмурости приходила некоторая озорливость, в глазах загорались искорки интереса к происходящему.              Откуда Череп так много знал о повадках и привычках Люси?              Хороший вопрос. Он и сам хотел бы знать на него ответ. Просто так сложилось. В один из промозглых апрельских дней, когда весна еще не наступила, но и зима уже закончилась. Какая-то неопределенность и мешанина из всего, что на улице, что в голове. На тот момент он еще не имел даже такого скудного дохода от Бикерстрафа, как сейчас. Просто его пальцы так сильно закоченели, что он не мог застегнуть свою легкую— другой попросту не было— куртку. Пришлось зайти в первую попавшуюся лавку — точнее, пекарню. Легкие сразу же наполнили запахи свежей выпечки, горячего какао и лаванды, которая висела над входом и, судя по всему, являлась символом пекарни, так как эти цветки была повсюду: маленькие глиняные горшки стояли на подоконниках, бейджи у работников были в виде веток лаванды, на витринах стояли леденцы и печенья, похожие на светло-фиолетовые бутоны.              —Люси, принеси пожалуйста последнюю партию вишневых слоек. Джордж уже должен был их достать из духовки. — послышался голос из-за прилавка.              Череп рефлекторно повернул голову на звук и тут же увидел бледного и щуплого парнишку с волосами цвета вороного крыла. Он юркнул под прилавок и сразу же направился в сторону Черепа— тот сразу попятился назад, так как не привык к тому, чтобы с ним кто-то начинал диалог, а начать, очевидно, хотели.              —Добрый день, могу ли я вам чем-то помочь? — и он одарил парня самой, что ни на есть ослепительной улыбкой, которую Череп видел за всю свою жизни. Это насторожило. Потому что сиять в пятьдесят тысяч Вольт должны всякие там светодиоды и лампы, но не, мать вашу, улыбка живого человека.              —Здрасьте, — буркнул он в ответ. Нахмурил брови посильнее и насупился. Череп считал, что, таким образом, выглядит максимально отталкивающе, но на самом же деле, такой его вид только подсказывал то, что парню попросту в новинку общение с кем-либо. Он пробежался по бейджу, на котором чересчур витиеватым почерком было выведено «Локвуд», и бросил— нет, спасибо. — сделал паузу, наверное, слишком долго, потому что последняя фраза «Мистер Локвуд» утонула в небольшом зале пекарни.              Череп почувствовал себя очень неловко. Зачем он вообще сюда зашел? Ах да, легкая куртка. Пальцы все еще были очень красными от холода, но, все же, начали двигаться. Он решил сделать вид, что выбирает булочки и встал к самому краю витрины. Запах свежей выпечки уже начинал раздражать, живот противно заурчал, напоминая о том, что последний прием пищи был почти восемь часов назад. Есть захотелось нестерпимо.              Тут из закутка, где, по-видимому, располагалась кухня, вылетела девушка с растрепанными каштановыми волосами и немного растерянным выражением лица. А еще с пронзительно карими глазами. Череп даже на секунду забыл о голоде и том, что продрог насквозь. Во взгляде читались усталость и… что-то, что не смог распознать парень при первой встрече. На пятый или шестой раз он понял, что у Люси в глазах пляшет, извивается костром в летнюю ночь, хорошо скрываясь между стволами деревьев, интерес и любопытство. То были неподдельная тяга ко всему, что было в ее новой жизни: город, посетители их пекарни, коллеги. Позже Череп заметил, что больше всего удивленных взглядов Люси по обыкновению кидала на Джорджа. Действительно, как он умудряется ходить в одной футболке месяцами? Даже у Черепа имелось две рубашки, одна из которых, правда, была ему ужасно мала, но это уже мелочи. А еще он иногда замечал, как Люси пялится смотрит на Локвуда. Именно этот тип бесил Черепа в этой компашке больше всего. Даже неряшливый и порою грубый Каббинс стоял на втором месте по раздражительности, потому что никто не могу переплюнуть в этом самого Энтони Локвуда. Он ходил, и будто полярная звезда в ночи, освещал всем путь к кассе этой своей белоснежной улыбкой, махая темными ресницами, как чертовы павлины машут пышными хвостами, словно бы пытаясь очаровать здесь всех и сразу.              «Хотя зачем ему все и сразу, если Люси он уже очаровал?» — недоумевал про себя Череп.              Об этом он задумался уже после того, как вышел из пекарни. Точнее, выбежал. Потому что он выждал момента, когда Локвуд скроется в подсобке. Люси и Джордж о чем-то спорили на кухне, о чем свидетельствовали не только повышенные тона, но и громкий стук то миски с тестом, то дверцы духовки. Череп воровато оглянулся, быстро перегнулся через витрину и схватил первый попавшийся под руку хлеб и рванул из пекарни.              Позволил себе остановиться только когда пробежал уже несколько кварталов. В висках пульсировало, а дыхание, от которого грудь тяжело вздымалась, удалось восстановить далеко не сразу. Сердце стучало где-то на уровне глотки, вот только непонятно от чего: то ли от нахлынувшего адреналина и страха того, что Черепа могут поймать, то ли от стыда, от которого покраснели щеки.               «Я просто бежал очень быстро».              

***

      

      Было ли рискованным вновь отправляться в ту пекарню?              Определенно.              Было ли в характере Черепа возвращаться туда, где он уже однажды побывал?              Нет.              Вся его жизнь представляла собой череду переездов с места на место, постоянной суматохи и бега от бедности, на каждом повороте норовившей поймать паренька в свои худые и костлявые лапища. За всю свою жизнь ему ни разу не давали возможности передохнуть, ведь стоило ему обвыкнуться на новом месте, как ему опять надо было собирать свою скудную холщовую сумку с вещами и куда-то переезжать.              Но все же. Он опять стоял по ту сторону дороги и всматривался в свое мутное отражение в стеклянной витрине пекарни «Локвуд и компания». Даже на таком расстоянии было заметно, что вид у Черепа далеко не самый презентабельные: большой синий вязанный шарф, закрывавший половину лица от пронизывающего ветра, настолько ледяного, что от него покалывало все лицо, та же тонкая куртка. Было видно, как внутри туда-сюда снуют посетители. Череп продолжал стоять и смотреть, обдумывая план действий.              «Лучше всего заходить, когда внутри много народу. Тогда меня точно никто не заметит» — про себя подумал он. Переходя дорогу, Череп чуть было не попал под машину, внезапно вывернувшей из-за угла пекарни.              «Вряд ли бы Люси было приятно смотреть на мой мозг, размазанный по асфальту».              В голове заскрежетали мысли, и Череп увлекся подкинутой картинкой с собственными похоронами: маленький гроб, самая промозглая и ужасная погода, которая только могла бы быть в Лондоне да гробовщики со сторожем. Никто бы даже не понял, что его не стало. Не кому было бы оплакивать —да и плакали бы люди, узнай о том, что на улице испустил дух очередной сорванец и воришка?               Или все же?.. «Интересно, ей было бы жаль?»              Колокольчик на двери противно звякнул, вырывая Черепа из размышлений о собственной ничтожности смерти. По залу, как всегда, порхал этот слащавый Локвуд, подходя то к одним посетителям, то к другим. За кассой стоял Джордж. Судя по его сосредоточенному выражению лица и очкам, съехавшим на кончик поросячьего носа, он подсчитывал прибыль. Люси не было видно.              «Ну и отлично. Мне не будет так стыдно воровать хлеб у нее на глазах. Стыдно будет потом».              А Череп, как известно, был синонимом выражения «зачем сейчас делать то, что можно сделать завтра». Поэтому он, как и в прошлый раз, прошелся вдоль набитых под завязку разнообразной выпечкой витрин. Дождался, пока в зале останется только пожилая старушка, а персонал, состоящий, по-видимому, только из трех человек скрылся на кухне, что было, необыкновенной удачей. Выждав для проформы еще пару минут, Череп решил начать действовать по старой схеме: быстро перегнуться через самую низкую витрину, схватить первый попавшийся хлеб и по возможности утащить еще пару булочек.              Стоило ему потянуться, как он понял в чем причина того, что весь персонал быстро ушел на кухню: очень сильно запахло гарью. С кухни послышалось громкий возглас Джорджа:              —Ох, отлично! Теперь она решила спалить еще и нашу кухню!              —Джордж, — Люси говорила тоном, которым можно бы разрезать сталь, было бы только желание. — успокойся. Вычет из зарплаты будет у меня, а не у тебя.              —Да успокойтесь уже, наконец! Не будет ни у кого никакого вычета. Такое бывает со всеми. Главное, чтобы Люси больше не забывала выключать печь вовремя.              —Вычет будет у нашей пекарни, от которой к концу недели останутся только угольки, потому что вы оба спалите тут все к чертям собачьим!              Впервые за все время, что Череп наблюдали за работниками пекарни, Джордж вызвал у него восхищение. Затем он понял, что вот уже несколько минут находится в застывшем положении: нависнув над полкой. И именно в этот момент с кухни вернулась Люси. Криво повязанный фартук, перепачканный в муке, темные волосы, вылезшие из хвоста, падали на ей на лицо, нахмуренные брови— все в Люси свидетельствовало о неразберихе и сумятице, в которые на мгновение погрузилась пекарня.              И, конечно же, она зашла именно в тот момент, когда рука Черепа схватила хлеб и близлежащую булочку с маком. На мгновенье все, как будто бы, застыло. Стрелка старых часов на стене задержала свой ход, капля недавно начавшегося дождя перестала стекать по витрине. И сердце, почему-то, в этот момент тоже решило перестать стучать в привычном ритме.              Чтобы позже забиться с неистовой силой, будто он только что пробежал трехдневный марафон.              Люси не кинулась в ту же секунду за Локвудом. Не начала кричать. Она продолжила стоять на месте, и единственным, что выдало перемену в ее настроении, были изогнутые, а не нахмуренные как прежде, брови.              —Ну? Чего застыл? —совершенно спокойным тоном спросила Люси. Словно речь шла о погоде на завтра.              Череп с нечитаемым выражением лица: то ли желанием запульнуть чем-то тяжелым в Люси, то ли с сожалением, то ли вообще с пустотой, отразившейся на почерневших глазах, вскинул на Люси колючий взгляд. Затем убрал руку из-за прилавка.              —Я просто проверял насколько свежий хлеб в вашем закутке. Работников не было на месте, поэтому не пришлось…              —Да ладно?              —Угу, — Череп поводил носком дырявого башмака по деревянному полу пекарни. —Несвежий. —отвел взгляд и фыркнул после этих слов. Прямо как Люси иногда. — Я, пожалуй, зайду в другую пекарню.              И он уже было развернулся, как Люси его окликнула.              По позвоночнику пробежал холодок. Первой реакцией было желание сбежать. Единственное, что, кажется, получалось у него хорошо. Однако ноги будто вросли в пол пекарни, и Череп просто застыл на месте. Немного обернулся, все еще немного пружиня на коленях, словно готовясь к быстрому старту в марафоне по Портленд Роу, где располагалась пекарня.              —Бери, — и с этими словами она протянула ему хлеб, который минутой раньше почти оказался у Черепа.              Парень боязливо сделал шаг. Все пытался высмотреть подвох. Ждал того, что сейчас из-за угла выскочит эта сопля в костюме или заорет какая-нибудь сигнализация и все в округе узнают, что в одной из самых быстро развившейся пекарен завелся воришка. Ярко-зелеными глазищами Череп прожигал в Люси дыры, но той, словно не было до этого дела. Обычно, такой его взгляд пугал людей на улицах, и им оставалось только в тихом ужасе шарахаться от очередного подраного мальчишки, шастающего по Лондону.              Череп попытался считать хоть одну эмоцию на лице Люси, а по итогу напоролся на острый взгляд, словно говоривший: «держись отсюда подальше».              И Череп держался.              А вот Люси не смогла.              

***

      

      Люси устало ввалилась в мансарду, ставшую за такое долгое время родной. Рабочий день полностью вымотал ее, и она без сил рухнула на кровать. Снизу послышался голос Локвуда:              —Люс, будешь горячий шоколад с печеньем? Джордж через пару минут еще сделает пончики.              —Угу, — невнятно пробурчала девушка, но Локвуд, судя по удаляющимся шагам, ее услышал.              Из головы все не выходил тот парень из пекарни, что пытался стащить хлеб. Такое поведение было вовсе несвойственно для Люси. Иррациональность не была ее характерной чертой и все же…              Весь его вид говорил о том, что проживает он далеко не лучшую жизнь. Непонятно только почему, ведь только человек, абсолютно лишенный эмпатии, не заметил бы того, что глаза у него были умные. Даже не так— пронизывающие до самой души. Он видел больше, чем хотелось бы показать. Под его взглядом всегда начинаешь чувствовать себя беззащитным, потому что очень тяжело спрятать хоть один свой секрет под тяжелым взглядом зеленых, как леса на севере Англии, глаз. Заходя в пекарню, он всегда быстро пробегал взглядом по всему помещению и по всей их компании. Не то чтобы Люси обращала внимание на него. Только не думайте, что иногда она даже ловила себя на желании увидеть его еще раз, потому что иногда так не хватало человека, который бы сразу ее понял — а этот чудак бы понял, и Карлайл была в том уверена.              Да, Локвуд и Джордж за все то время, что она прожила с ними под одной крышей, стали ей как родные, но это было другое.              Хотелось какое-то неодиночество поймать что ли.              «Как ускользающий хвост кометы».              Люси решила отбросить эти мысли. Девушка с трудом встала с мягкой кровати, правда, не настолько мягкой, чтобы пружины иногда ночью не впивались в ребра и бедра, и направилась на кухню, где ее уже ждали ароматные фирменные пончики Джорджа и дымящиеся кружки с горячим шоколадом. Локвуд сидел нога на ногу и дочитывал сегодняшнюю газету. Из-за того, что им каждое утро надо было вставать еще до того, как разносили почту, то до газет и прочей корреспонденции руки у них доходили только после рабочего дня.              —Представляете, сегодня наконец-то схватили шайку Бикерстрафа! Вместе с этим старым извращенцем было еще двое парней, — Локвуд прервался, по-видимому, разглядывая фотографию, которую разместили в газете.— да вы посмотрите, они же почти наши ровесники, —вот, — с этими словами он перетянулся через весь стол, попутно задев чашки с горячим шоколадом, от которых теперь оставались круглые следы по всей их скатерти, пестрившей рецептами: где-то экспериментальными, где-то новыми, но еще не въевшимися в память, где-то с заметками со списком покупок.              Джордж бросил взгляд сквозь толстые стекла своих очков и многозначительно хмыкнул. Люси мельком пробежалась по лицам на фотографии.              В следующий момент пончик, который она несла ко рту упал в многострадальный горячий шоколад.              —Какого черта, вы оба сегодня издеваетесь над едой? — гневно изрек Джордж.              Но Люси его уже не слышала. Мозг лихорадочно прикидывал возможные варианты развития событий, и от каждого нового становилось только дурнее.              

***

      

      Тот парень не показывался.              Было два варианта: либо мальчишка действительно послушал Люси и решил больше никогда не пересекать порог их пекарни, либо его по останкам можно было искать в тюрьме. А Люси была уверена, он был слишком характерным и умным, чтобы жить с реальными головорезами. За этот месяц Карлайл также поняла, что парень не являлся настоящим преступником. Возможно, он просто был обычным посыльным или мальчиком на побегушках у Бикерстрафа, но никак не его помощником.              За этот месяц многое изменилось. У Люси перестали подгорать слойки, у них появилось больше постоянных клиентов, которые так любезно оставляли чаевые. Не без помощи сияющей сильнее нескольких солнц улыбки Локвуда, которыми тот сыпал направо и налево, конечно. За счет появившейся прибыли они смогли добавить пару деталей в интерьер: обновили старые потертые кресла на новые, купили кофемашину и теперь утро Люси начиналось не только с бурчания Джорджа, но и с чашечки отличного капучино.              В один из очередных ветряных и холодных дней, когда белесый туман подкрадывался с запада и солнце уже затерялось среди голых веток лип, что росли вдоль Портленд Роу, Люси прогуливалась вдоль улицы. Впервые никуда не торопясь, она наслаждалась прогулкой, пока шум на противоположной стороне улицы не привлек ее внимания.              Маленький Бишон Фризе всячески пытался вырваться с поводка и наброситься на парня, что просто шел мимо. Собака то гавкала, то переходила на жалобный скулеж, то и вовсе повизгивала, злобно поблескивая черными глазами бусинками. Когда пожилой даме— хозяйке пса— все же удалось оттащить питомца от парня, то Люи поняла, что уже где-то видела эту немного сутулую спину, слегка покачивающуюся походку и волосы, что торчат из-под капюшона куртки, которая, даже так было видно, совсем не грела его хозяина.              Череп обернулся и их взгляды впервые за долгое время встретились. Он посчитал, что Люси больше не хочет его видеть, и что испытывать удачу в очередной раз не стоит — ведь именно благодаря удаче он все еще был жив —, поэтому, надвинув капюшон чуть ли не на лоб, продолжил двигаться по другой стороне дороги в обратную от Люси сторону.              Время на подумать Карлайл решила дать себе потом, а сейчас она быстренько перескочила дорогу и быстрым шагом направилась в ту же сторону, что и Череп.              Догнав его, она на секунду замешкалась, не зная, как правильно подойти, и по итогу решила действовать по наитию. То есть, она взяла его за плечо, развернула к себе, схватила за грудки, и решительным— что появлялось только либо когда она очень боялась, либо когда была настроена расколоть каменную глыбу с правой— тоном начала вещать:              —Значит так, а теперь ты слушаешь меня, —с этими словами она слегка встряхнула его, чтобы он точно услышал, — меня не волнует на кого ты сейчас работаешь, но, если я еще раз увижу тебя рядом с такими подонками как Бикерстраф, кстати, — тут она сделала небольшую паузу, немного растеряв былую решительность. — почему тебя выпустили? Так вот, если ты хоть раз к ним приблизишься я тебя живьем в духовку затолкаю, ты меня понял? — Люси еще раз его встряхнула. Так, для профилактики.              Всю эту речь она выдала почти залпом, не повышая голоса, что было еще страшнее, потому что это был устрашающий почти что шепот. И если бы этот голос услышал самый страшный головорез Лондона, то он, Череп был в том уверен, пустился бы на утек в ту же минуту.              Череп же нервно сглотнул и судорожно кивнул Люси.              Она продолжала молчать, выжигая в душе Черепа все связные и бессвязные мысли, оставляя лишь дурацкое тепло, потому что он, оказывается, кому-то нужен. Наконец, до него дошло и он сказал:              —На меня не накопали доказательств. Я был чист. Они не смогли меня подвязать даже как сообщника, — говорил он обрывочно, словно не привык вести с кем-то диалог.              Люси едва заметно выдохнула. Затем опять подняла на Черепа взгляд, в этот раз не такой смертельно опасный. Сейчас буря в ее глазах постепенно стихала, медленно сменяя шторм на легкий бриз.              —Завтра, ­— «Уже не так страшно, как первая ее реплика»— подумал Череп. — в 7:30 у пекарни.              И больше она ничего не сказала. Отпустила Черепа, затем развернулась и медленно пошла в сторону пекарни.              Туда, где ее дом. Место, которое стало домом. Выходной пришлось отложить, потому что Люси предстояло уговорить Локвуда и Джорджа нанять разнорабочего с умными глазами, потому что заказов с каждым днем все больше и больше и им действительно нужен помощник.              Следующим утром, едва рассвет ярко-рыжей жирной полоской прочертит горизонт, Череп будет стоять у порога пекарни и улыбаться.              Потому что что-то ему подсказывает— здесь он останется надолго (возможно, даже научиться терпеть улыбку Локвуда). А еще его здесь ждут.              Ну, по крайней мере, сейчас.