Работа такая

      Этот заказ Геральту не понравился сразу — еще до того, как он выяснил подробности.       Он не до конца понимал, почему именно: то ли излишне религиозные жители деревни вызывали у него раздражение, граничащее с тошнотой; то ли стоящие на каждом углу деревянные идолы и глиняные дощечки с символами наводили на него тоску; то ли в целом атмосфера была так себе.       Потом выяснилось, что его хотят нанять для "обезвреживания" местного божка, и ведьмак понял, что снова ввязался в какую-то мутную историю.       Он столько лет работал, что уже потерял счет времени, и многие мелочи, разумеется, стерлись из памяти. Но он был чертовски уверен, что раньше он никогда не убивал настоящих божков. Может быть, несколько раз ему случалось избавить мир от монстров, порождений хаоса, которые возомнили себя вершителями судеб, но в целом — нет.       Геральт даже не знал, откуда взялся конкретно этот божок — может быть, очередная тварь, которая вылезла из разлома реальности во время сопряжения?       А когда это чертово сопряжение вообще было? Вроде бы, совсем недавно, как казалось Геральту. А потом он начинал считать зимы, которые минули с тех дней, и терялся. Каждый раз получались какие-то пугающие цифры.       Плюс ко всему, когда-то Геральт помнил, сколько ему примерно лет. Сейчас же он просто отчаялся даже предположить, какой у него возраст. Почему-то Геральту казалось, что если он точно восстановит цифру, она ему чертовски, блять, не понравится.       Геральт связался с Ламбертом, пока точил мечи, но рыжий ведьмак только отмахнулся и заявил, что в жизни ни с одним божком дел не имел. Никакого дельного совета Ламберт тоже не дал, только очередной раз поддел Геральта, что так и тянет его ко всяким вселенским разборкам, и дня просидеть на месте не может, чтобы не оказаться главным персонажем театра.       Геральт поморщился и от всей души (и со всей любовью) послал Ламберта нахер. Тот прервал связь, пожелав удачи.       Геральт связался с Йеннифэр. Вот Йеннифэр дала несколько очень хороших советов, наказала запастись тройной порцией эликсиров, уточнила, необходимо ли, чтобы этот конкретный божок был убит.       Геральт призадумался, потому что чародейке нужно было ответить четко, точно, по делу и аргументированно.       — Да, — наконец сказал он после паузы. — Десять человек мертвы. И даже не все из них — прямые последователи культа. Даже если у этой сущности не хтоническая природа, он с лихвой компенсирует это действиями.       — Ты уверен, что убитые, не относящиеся к культу, убиты именно этим богом?       Геральт вздохнул.       — Выжженные религиозные руны прямо на лбу. Глаза, в которых больше нет зрачков, и светятся они, как… — ведьмак остановился, силясь подобрать слово. Точно было какое-то слово, которое описывало подобное свечение, и Геральту пришлось напрягать память по меньшей мере полминуты, чтобы вспомнить, — Как неоновые. Белки глаз мертвеца так не светятся сами. И еще.       — И еще?       — Мой медальон реагирует. Только не совсем обычно. Он вибрирует, но… — ведьмак снова остановился, почесал выбритый висок, нахмурился, глядя на стеклянные колбочки и пробочки для них. — В другом… темпе. С другим ритмом вибрации. Это чувствуется.       — Это, в общем и целом, объяснимо. Просто…       То, что чародейка объясняла Геральту дальше, не было ни “просто”, ни “объяснимо”. Ведьмак едва ли уловил половину, но в общих чертах понял, о чем она толкует. Когда связь прервалась, он хоть и чувствовал себя нагруженным, зато, был подготовлен к схватке явно лучше, чем до связи с чародейкой.       Пытаясь придумать, куда положить дополнительный запас эликсиров, если все место в набедренной сумке было занято, ведьмак честно и от души попросил вселенную хранить Йеннифэр.       Потом он попытался вспомнить, сколько лет… десятилетий назад они расстались, и цифра ему не понравилась.       К сожалению, у этого божка, в отличие от монстров, с которыми привык сражаться Геральт, не было распорядка дня (по крайней мере, ведьмак о нем не знал). Геральт знал, когда лучше ходить охотиться на кикимору, на утопца, на виверну, потому что очевидно в разное время дня и ночи монстры вели себя по-разному.       Поэтому Геральт решил, что он спокойно отобедает и пойдет на охоту — раз Геральт не знал, в какое время лучше всего явиться на бой, он рассудил, что разумнее всего просто отправиться прямо сейчас. Не было ни одной причины медлить с убийством бога.       Геральт застегнул броню и завис на минуту. Иногда ему казалось, что вся эта чертовщина происходит не с ним: охота на бога? Серьезно? То есть, Геральт не испытывал предубеждений к разным видам монстров и без всякой дискриминации порубил бы и таких, и других. Работа есть работа. Есть заказ — заказ будет выполнен, без вопросов. Но иногда ведьмак ловил какую-то странную дереализацию, будто весь этот бред он наблюдает со стороны. Все ведьмаки как ведьмаки, и только он, блять, путешествует с трубадуром; имеет дочь, которая по силе превосходит любого божка и его самого; дружит с высшим вампиром; знает…       Геральт махнул рукой и подумал, что можно даже не начинать перечислять. Очевидно, вокруг творилась какая-то хуйня, но дела надо было делать.       Ведьмак еще раз убедился, что его мечи заточены настолько остро, что ими можно бриться, перепроверил все эликсиры, осмотрел броню на всякий случай — вдруг какой-нибудь ремешок отошел, клепка оторвалась? Бой предстоял ответственный, всё-таки. В конце Геральт буднично оглядел комнату, в которой остановился, кивнул сам себе и спустился на улицу. В доме, где он снял себе ночлег, не было кухни, так что на обед пришлось шагать в таверну.       Едва звуки деревенской улицы коснулись ушей Геральта, он против воли расплылся в счастливой улыбке.       Потому что среди голосов он различил знакомый звучный баритон и яростный удар по струнам лютни, а также последовавший за ним нежный перебор.       Геральт прибавил шагу.       Высокая дверь таверны, украшенная полукруглой фрамугой у потолка, была распахнута настежь для проветривания — ночь выдалась прохладная; судя по запаху, хозяева топили печь. Но к полудню солнце так разошлось, что даже припекало макушку. Все остальные двери, а также узкие высокие окна, тоже были открыты, чтобы ветер гулял по темному обеденному залу.       Песня кончилась, послышались редкие, но благодарные аплодисменты, и дальше ведьмак слышал только приглушенный флиртующий разговор. Геральт вежливо предупредил о своем приходе тем, что специально задел музыку ветра из колокольчиков и металлических трубок у входа, и уставился на Лютика.       Лютик белозубо улыбался, оперевшись о барную стойку, и вовсю втирал что-то женщине-разносчице среднего возраста. Та внимательно слушала и беззастенчиво накручивала прядь отросших волос барда на большой палец.       — Нет, разумеется, это природный блеск волос, у меня просто великолепная генетика, — уверил Лютик. — Я буквально встаю утром, ополаскиваюсь обычной водой, и волосы сами так ложатся. Но я просто слышал, что есть очень хороший рецепт специального шам-пу-ня, я вам сейчас запишу, — он вытащил из нагрудного кармана небольшой блокнот, уголек и аккуратно выдрал одну страницу. — Две доли персикового масла, каплю перцовой настойки, долю…       Лютик бормотал все тише, пока записывал, потом подмигнул разносчице, которая заалелась, как молодая девушка, и кокетливо заправила выбившуюся прядь волос за ухо. Наконец, бард сложил листок вдвое, зажал его меж двумя пальцами, озорно выгнул бровь и передал рецепт. Он уже хотел продолжить разговор, но наконец заметил Геральта и резко отшатнулся от барной стойки.       — Друг мой! — крикнул он и в два широких быстрых шага оказался рядом с ведьмаком, чтобы крепко обнять. Геральт похлопал его по спине в ответ, на секунду зарылся носом в волосы, пахнущие персиком, и отстранился, чтобы оглядеть барда вблизи.       Лютик выглядел прекрасно, как и всегда: здоров, свеж, приодет, а хитрый блеск широко распахнутых голубых глаз не предвещает ничего хорошего.       — Я был на пути к Университету.       — Я знаю! — горячо закивал Лютик. — Но я услышал, что в этой деревеньке есть работа для ведьмака, и двинулся навстречу, предполагая, что ты обязательно здесь объявишься. Как я рад тебя видеть!       Лютик снова заключил его в душные объятия и быстро мазнул губами по виску. Наверняка, со стороны не ясно было, что только что сделал бард, но Геральт отчетливо ощутил прикосновение горячих, тонко смазанных маслом губ. На этот раз Геральт позволил обнимать себя столько, сколько Лютику хотелось, стиснув его бока в ответном объятии.       — Ох, у меня сто-олько новостей, — Лютик развел руками, отстранившись, и высоко поднял брови. — Мне не терпится рассказать тебе, что этой зимой произошло в столице…       — Я иду на охоту, — прервал ведьмак и последний раз похлопал барда по плечу перед тем, как двинуться к столикам. — Пообедаю, — поправил он сам себя, — и иду на охоту. Тут объявился какой-то сраный божок. Надо разобраться с ним, пока он не понял, кто я и зачем пришел.       Лютик понятливо кивнул и пригладил воротник своей бархатной коричневой рубашки с золотой вышивкой.       — Мне можно с тобой?       — Нет, — ответил ведьмак скорее для приличия. Он понимал: Лютику без разницы, можно ему или нет, и он последует за ведьмаком, если захочет, вообще куда угодно.       — Конечно, — усмехнулся бард и позвал разносчицу. — А потом я, без сомнений, расскажу тебе, что этой зимой произошло в столице. Геральт, ты не поверишь, в какую интригу я попал, и хочу заверить тебя, это стоящий сюжет для романа!       Геральт хотел было едко поинтересоваться, сколько раз во время этих событий Лютик был в шаге от виселицы, гильотины или костра, но решил промолчать. Он точно знал, что ответ — точнее, цифра — ему не понравится.       С каждым годом какие бы то ни было цифры нравились Геральту все меньше. ***       Мокрые остатки снега хрустели под сапогами ведьмака. По обе стороны лесной тропы зелень разгоралась весенним цветом, журчали холодные ручьи, лед таял на глазах. Геральт прикинул, что еще неделя — и апрель полностью вступит в свои права. Лютик шагал за ним, делая прыжок через каждый шаг, и старался повторить свистом трели лесных птиц.       — Как бы я ни напрягал свою безупречную память, Геральт, я не могу вспомнить хоть один раз, когда тебе приходилось охотиться на божка. Это первый подобный заказ?       Геральт хмыкнул и остановился. Он почувствовал странную вибрацию медальона и понял, что приближается к укрытию монстра.       Точнее, к дому бога.       — А можно мне с ним познакомиться? Я уверен, это был бы великолепный материал…       — …для баллады, — рыкнул ведьмак, — я понял. Нет, нельзя.       Лютик поник, но спорить не стал. Геральт снова двинулся вперед, но уже медленнее.       Лес кончился, перед взором ведьмака открылась большая поляна, усеянная неестественно яркими цветами. И прямо посреди этой поляны… стояла лестница. Обычная вертикальная лестница.       Геральт медленно поднял взгляд вверх, и чем выше поднимались его глаза, тем больше у него было желания плюнуть на это все, развернуться и уйти.       Потому что обычная лестница тянулась вверх до неба. Точнее, до низко висящего облака, поблескивающего золотом на свету.       — Да блять, — сокрушенно проурчал ведьмак и зажал переносицу пальцами.       Такого он еще не видел.       Лютик подбежал к лестнице, но благоразумно не начал по ней карабкаться. Только осмотрел со всех сторон, выпучив глаза.       Вдруг со всей ясностью Геральт осознал, что от существа, обладающего подобной силой, он может и не вернуться. Игры с гравитацией и преобразованием пространства не были подвластны даже сильнейшим чародеям.       А Геральт даже с обычными чародеями предпочитал не драться.       Но десять человек были уже мертвы. И неизвестно, когда божку взбредет в голову убить следующего.       Лютик упер руки в боки.       Его волосы красиво покачивались на ветру, бархатный воротник был завязан под шеей, защищая от весенней прохлады, а широкие рукава удлиненной куртки делали плечи еще шире, а талию уже. Геральт засмотрелся на него.       — Я могу вернуться раненым.       — Я помню, что делать, если ты вернешься раненым, — подхватил Лютик, изящно плюхнулся прямо на траву под лестницей, так как она была сухая несмотря на раннюю весну. Потом он вынул лютню из чехла, задумчиво подкрутил колки и улыбнулся. — Я подожду тебя здесь. Вернешься — всё расскажешь.       Ведьмак улыбнулся этой непосредственности. Вздохнул. Последний раз проверил оружие, эликсиры, и… что ж.       Полез наверх.       Работа такая. ***       Оказалось, что лестница и вполовину не настолько высокая, как казалось Геральту поначалу. Иллюзия, чтобы создать эффект величественности? Или божок просто слишком ленив, чтобы карабкаться так высоко?       Геральт ухватился за края облака, которые неожиданно оказались вполне прочными, и ступил на мраморный пол.       — Мраморный пол на облаке, — прошептал он сам себе. — Мраморный пол… на облаке…       Геральт тряхнул головой. Огляделся.       Высокое светлое помещение было отделано таким количеством золота, что в глазах у ведьмака начало рябить. И тут и там стояли золотые статуи, золотые подсвечники и другие предметы интерьера. При этом, все было в хаосе, без определенного порядка.       Будто божку было лениво прибраться или подумать о том, как правильно организовать пространство.       Геральт выпил два эликсира — для повышенной реакции и скорости, а также для усиления знаков. Он не был уверен, что знаки будут работать на божественной сущности, но очень на это надеялся.       Ступая максимально тихо и аккуратно, он двинулся по облачному залу, внимательно оглядывая каждый золотой диванчик, каждый золотой пуфик и каждый золотой кубок. Геральт искал следы недавнего пребывания живого существа.       Наконец, он нашел его.       Нескладный, немного тощий юноша с мягким округлым животом спал в позолоченных шкурах и похрапывал со свистом. Сначала ведьмак подумал, что это могла быть хитроумная иллюзия, но… нет.       Божок спал. И ему не было никакого дела до того, что его пришли убивать.       Сначала Геральт подумал, что можно вот так его и прирезать — спящего — и дело с концом. Но чувство справедливости, а также какой-никакой кодекс чести не дал ударить лежащего. Уж очень это существо было похоже на настоящего обычного человека.       Геральт тяжело вздохнул и потер лоб рукой с зажатым в ней мечом.       Он сам не верил тому, что сейчас собирается сделать.       — Эй, ты. Просыпайся.       — А? — божок дернулся, открыл глаза, увидел ведьмака. Лениво сел. — Я же просил, — капризно начал он, — не приносить мне подаяния до полудня.       — Уже полдень, — честно ответил Геральт.       — Не спорь со мной! — божок нахмурился, поднялся, запахнул серебряный халат на животе, подвязал его поясом и ткнул в сторону Геральта указательным пальцем. — Если я сказал, что еще не полдень, значит, еще не полдень!       Последние слова божка отразились от облачных стен и ударили ведьмака по ушам. Геральт бы отшатнулся, если бы не был готов к схватке. Но он был готов к схватке.       Правда, всё это было так неловко и странно, что ведьмак даже не знал, как ее начать. Он чувствовал себя, будто пришел в покои к молодому вельможе, а не так, будто пришел в логово опасного монстра. Он не очень верил, что этот капризный юноша мог убить столько человек. Поэтому первым делом ведьмак решил выяснить, что сам божок думал по поводу всей этой ситуации. Может, жители деревни просто солгали Геральту…? Потому что устали от несносного характера своего идола?       С другой стороны, а чем тогда объяснить мертвых, которые точно были убиты не человеческой рукой?       — Ты…       — Вы! Обращайся ко мне на “вы”! Кто ты вообще такой!?       — Я ведьмак, Геральт из Ривии. И я слышал, что ты убил десять человек.       — Во-первых не десять, а одиннадцать, во-вторых — это была божественная кара! Я что, не имею права карать своих подчиненных!?       Геральт пожал плечами — вот и всё. Поговорили.       И замахнулся мечом.       Божок удивленно крякнул и ловко увернулся от атаки.       — Это что, розыгрыш?       Геральт не был уверен, что это не розыгрыш. Потому что божок предпочитал ловко уворачиваться от атак и убегать, а не драться. Он носился по своему облачному храму, опрокидывая на своем пути все, что мог, чтобы помешать Геральту добраться до него. Ведьмак не мог отделаться от ощущения, что он гоняется за ребенком — правда, за сверхсильным ребенком, который разговаривает так, что кровь в жилах стынет, и двигается быстрее и ловчее любого вампира.       Божок легко перепрыгнул диван, хватанул с пола первую попавшуюся ему под руку вещь — ей оказался золотой кубок — и развернулся к Геральту лицом.       Медленно кубок в его руке стал преобразовываться в длинный изогнутый клинок.       Ведьмак чертыхнулся.       — Подумать только, какая наглость! Какое неуважение! Ты что, пришел меня прирезать? Меня?       — Ты убил одиннадцать человек.       — И?       — Среди них был ребенок.       — И что? Я не понимаю. Он тоже верил!       — Среди них были те, кто не относился к твоему культу.       Вот тут божок нахмурился, убрал клинок за пояс и скрестил руки на груди.       — Так ты поэтому такой злой? Пришел делить территорию? Ладно, я согласен сотрудничать. Предлагаю обмен: я не трогаю жителей соседней деревни, можешь забрать их… в свой культ, раз они тебе так приглянулись. А этих оставь мне и не лезь в мою внутреннюю политику. Понимаешь, у меня тут уже все налажено, все стабильно. Ну мало ли, один ребенок погиб, подумаешь…       Геральт не на шутку взбесился. Мало того, что этот божок не переставал говорить своим звенящим, угрожающим голосом, от которого хотелось зажать уши ладонями и упасть на колени, так он еще и предлагал… сделку! И разговаривал с ним так, будто Геральт был хоть чем-то похож на него — на ленивого, наглого, жестокого монстра.       — Мало ли — один ребенок!? — закричал Геральт. — Ты в своем уме!?       Божок сообразил, что переговоров не выйдет, вздохнул, вытянул свой новенький золотой клинок из-за пояса и двинулся на ведьмака.       Золото смялось и погнулось под ведьмачьей сталью.       Геральт думал только о том, что ожидал большего, когда его меч пронзил грудь божка насквозь. Он даже успел немного рассмотреть его вблизи: простоватое лицо, вздернутый нос, маленькие ярко-зеленые глаза и спутанные золотистые волосы.       Ничего особенного.       — Ты… — прохрипел божок с яростной, безумной и кровожадной улыбкой, которая совсем не подходила юному лицу.       Но Геральт не дал ему договорить свое проклятье — закончил божественные страдания одним поворотом меча. ***       Спускаться с облака пришлось в спешке. Когда зеленые глаза божка погасли, а его подбородок упал на грудь, все вокруг начало осыпаться. Даже золото начало чернеть и будто гнить прямо на глазах. Геральт едва успел прыгнуть в проём в полу, на лету закидывая меч в чехол, чтобы освободить руки, когда под его ногами треснул мраморный пол.       Лестница рухнула последней — рассыпалась прямо под пальцами Геральта, когда он был в двух метрах от земли.       Внизу стоял Лютик, прикрывался ладошкой от яркого света солнца и с интересом наблюдал, как быстро Геральт спускается к земле. И чуть отступил, когда ведьмак сгруппировался и аккуратно приземлился на ноги.       Осколки лестницы даже не долетели до травы — растворились пылью в воздухе и пропали.       Все выглядело так, будто ни божка, ни облака, ни лестницы тут и не было. Медальон больше не дрожал.       — Ты вернулся целым, — резюмировал Лютик.       Геральт почувствовал слабую вибрацию в чехле для оружия, но не обратил на нее никакого внимания. Он был слишком измотан (скорее психологически, чем физически), чтобы задуматься о странной вибрации.       Геральт уперся руками в колени, глубоко вздохнул. Почувствовал, что ладонь Лютика нежно погладила его по затылку.       — Он даже не смог ранить тебя?       — Он был силен, но… — ведьмак выпрямился и еще раз глянул наверх, чтобы убедиться, что золотое облако пропало.       — Но?       — Он долбоеб, каких поискать.       Лютик весело фыркнул.       — Что это значит? Я хочу знать всё, Геральт.       Геральт снова почувствовал эту странную вибрацию в чехле для оружия. И снова не придал ей никакого значения.       — Он как будто до конца не верил, что его могут убить, — наконец сформулировал ведьмак.       — О! — голубые глаза Лютика воодушевленно заблестели.       Он уже начал придумывать песню про заносчивого, глупого божка, который не верил в вероятность собственного поражения. Тут же начал наигрывать что-то на лютне, которая так и висела на его плечах, и двинулся в сторону деревни, из которой они пришли, приплясывая на ходу.       Геральт пошел за ним. ***       Лютик бормотал себе под нос большую часть обратной дороги.       Геральт старался отвлечься от последствий принятия эликсиров: его тело было в полной боевой готовности, все ощущения были выкручены на максимум, но бороться было не с чем. И от этого ведьмаку было физически паршиво: само его тело требовало драки. Он ожидал большего от существа с подобным могуществом, и подготовился соответствующе. В итоге… ведьмак был в прямом смысле разочарован.       Лютик остановился на секунду, глянул на струны, перебрал несколько аккордов и запел в полный голос.       Ведьмак замер.       Чехол для оружия отозвался жуткой, неадекватной вибрацией.       — Лютик, блять! — крикнул он просто для того, чтобы ругнуться хотя бы на что-нибудь. Лютик обиженно выгнул брови и замолчал.       Геральт поставил чехол на землю, открыл и… не увидел ничего необычного. Ему потребовалась целая минута, чтобы сообразить.       Меч уже вибрировал несколько раз, когда бард что-то бормотал, но Геральт упорно не замечал этого.       — Спой.       — Чего?       — Пропой что-нибудь! Оглох!?       — Ты сам только что перебил меня! — взвился Лютик. — Что за неуважение к искусству!       Геральт неверяще вытянул свой стальной меч из ножен.       Меч отзывался вибрацией на мелодичный баритон так быстро и точно, будто резонировал с ним. Но это было не самое страшное.       Лютик изобразил самую обиженную мину, которую только смог, и просто протянул ноту "до" без слов.       Меч засветился золотым неоном.       — Да блять… — прохрипел ведьмак и стукнул себя ладонью по лицу.       — Дай посмотреть! — крикнул Лютик и проворно выхватил меч, пока ведьмак отвлекся. — Геральт, что это такое? Он мне отвечает? Геральт? Кхм.       Лютик вдохнул побольше воздуха, вытянул меч вверх на вытянутой руке и громко затянул высокую ноту с широко открытым ртом.       Меч ведьмака засветился золотом и отдал такой вибрирующий резонанс в воздух, что с деревьев вспорхнули птицы. Лютик радостно заулыбался, как ребенок, которому в руки попала новая необычная игрушка.       — Дай сюда, — рыкнул ведьмак и попытался забрать меч обратно, но Лютик ловко увернулся и спрятал оружие за спину.       — Нет, мне совершенно необходимо пообщаться с этим… образцом. Он светится!       — А то я не заметил! — выплюнул ведьмак. — Отдай немедленно, — прошептал он с угрозой.       Лютик показал ему язык, отпрыгнул на два шага и снова вытянул меч перед собой. Открыл рот.       — Не вздумай…       — АААААААААААААААААА!       Геральт закрыл уши ладонями. И так громкий и звонкий голос Лютика был десятикратно усилен резонансом стали, от неонового свечения рябило в чувствительных глазах.       — Какое чудо! — пропел Лютик. — Он разговаривет со мной! Так. Стоп. Геральт?       Геральт очень мрачно глядел на него исподлобья, и его взгляд не предвещал ничего хорошего.       Бард его проигнорировал и продолжил тараторить.       — Почему он не отзывается на твою речь?       Геральт молча развел руками.       — Может… тебе нужно протянуть что-нибудь?       — Я не собираюсь петь, — выплюнул он.       — Я не говорю тебе петь. Просто, знаешь… М-м-м — на любой ноте. Может он реагирует только на мелодию?       Для Геральта не было проблемой промычать какую-либо ноту. Хоть его голос и был на целую октаву ниже, чем голос Лютика, все же, слухом ведьмак обладал безупречным. Одна из причин, почему Геральт до сих пор мог терпеть Лютика — бард совсем никогда не фальшивил. Он попадал в ноты так точно, будто обладал ведьмачьим слухом, а не человеческим.       Геральт тяжело вздохнул. И промычал что-то низко, но чисто.       Меч никак не отреагировал.       Лютик чуть ли не носом уткнулся в лезвие меча, ожидая реакции, но ее не последовало.       — Интересно, а почему так. А почему так, Геральт?       Геральт боролся с собой, но единственное объяснение, которое шло ему на ум и выглядело прилично, было таким:       — Я думаю, дело в том, что у тебя… есть талант, — признал ведьмак и прикрыл глаза. — Я убил этим мечом того божка, вероятно, я случайно создал магический артефакт. ***       Всю оставшуюся дорогу в деревню Лютик шел с оружием в руке, вытянув его перед собой, как знамя. Он негромко напевал то одну мелодию, то другую, исполнил несколько баллад. С искренним восхищением он наблюдал, как сталь реагирует на каждый звук.       — Ведьмаку заплатите…       — О нет, — прохрипел Геральт.       —... монеткой из злата, монеткой из злата, о-о-о…       Лютик подпрыгнул на месте и весело засмеялся. Меч отреагировал даже на смех. ***       — Мы договаривались на двести, — повторил глава деревни с нажимом и потряс мешочком с монетами.       — Мой меч испорчен, — повторил Геральт.       — Мы не договаривались о дополнительной плате, если твое оружие, ведьмак, придет в негодность. Это твои личные дела.       — Я не могу сражаться без меча, — рыкнул ведьмак и сделал шаг в сторону главы деревни. Тот отступил, но продолжил спорить.       — Не так уж он и испорчен! Подумаешь… светится. Так ты ж… тебе теперь не нужен факел в темноте. Будешь… просто с мечом ходить.       — Мне и так не нужен факел, — ведьмак потерял всякое терпение. — Триста или…       Глава города вжал голову в плечи и закрылся руками.       Ведьмак отступил.       — Лютик!       — Да, мой друг?       — Сделай… это.       Лютик откашлялся, поклонился, взял меч в руки, красиво крутанул (ведьмак закатил глаза) и набрал полные легкие воздуха.       — АаааааАААААААААААААААААААА! ***       Геральт на самом деле любил очень ограниченный список вещей. И весь этот список был до ужаса банальным.       Геральт любил горячие ванны, сытную еду и поспать.       (И когда ему платят триста монет вместо двухсот.)       Но ничуть не меньше, чем все это, он любил вес Лютика, когда он усаживался к нему на колени. Ведьмаку не тяжело было его держать, но то, что Лютик — взрослый мужчина, он чувствовал всем телом. И это было почти также хорошо, как и нырнуть в горячий источник.       — Как ты? — прошептал бард и взял его лицо в свои ладони.       Геральт невнятно и хрипло промычал.       — Эликсиры еще действуют? Может, примешь противоядие?       — Не хочу тратить попусту, — хрипло ответил Геральт и подтянул Лютика поближе к себе, ухватив под ребрами.       Лютик нежно и грустно улыбнулся, погладил его по плечам, по спине, потрепал по затылку.       (Еще Геральт очень любил ласку. Мало кто прикасался к нему так аккуратно и любовно.)       Лютик надавил на его затылок, побуждая приподнять голову, и прикоснулся губами к его щеке, а потом утянул его в теплый и мягкий поцелуй.       Из груди ведьмака вырвалось что-то одновременно похожее на хрип, стон и выдох.       Лютик, чутко чувствуя каждое движение и звук, еле слышно застонал в ответ и вплел пальцы в белые волосы, чтобы полностью перехватить инициативу.       Меч отозвался.       Геральт резко оторвался от поцелуя, зажмурился, поджал губы и постарался, чтобы его голос не звучал угрожающе.       — Ты можешь не… помолчать? Можешь помолчать? Я слышу его.       Лютик сначала непонятливо похлопал глазами, а потом расхохотался.       Интимная атмосфера была разрушена мелодичным смехом и резонансом стали. Геральт отвернулся и зажал переносицу пальцами.       — Я так скоро ебнусь…       — Нет, мой дорогой друг, — посмеиваясь, Лютик замахал руками, — я понял. Ладно. Сегодня у нас тихая любовь, я приложу все возможные усилия.       Геральт недобро глянул на него.       Лютик, едва сдерживая ехидство, провел пальцем по своим губам, как бы обещая, что будет молчать.       — Сегодня, — прошептал он совсем тихо, — за горячие стоны отвечаешь ты. На титановые плечи могучего Белого Волка возложена серьезная ответственность, посмотрите, с каким смирением и честью он ее при-и-ой-ой-ой! Не дерись! Хочешь, чтобы я молчал — не дерись! Святая Мелитэле, какое же ты уморительное чудовище… ***       Лютик лениво мял пальцы ведьмака, то ли делая массаж, то ли просто ощупывая его руки от скуки.       — Я по тебе скучал, — еле слышно сказал он.       — М.       — Давай в этом году зимовать вместе?       Ведьмак легко согласился кивком, дал барду другую руку, чтобы ее он тоже помял.       — Соскучился по Каэр Морхену? — саркастично поинтересовался он. — Давно лопатой метровые сугробы не разгребал. Я понял.       Лютик обиженно ущипнул его за локоть и фыркнул.       — Надо как-то… чередовать. Одну зиму в городе, одну с тобой… в невообразимых ебенях.       — Мало мы тебя гоняли, раз еще раз захотелось. Наверстаем. ***       — Ну что, куда дальше?       Лютик вызвался сам нести его меч. Ножны из стеганной черной кожи совсем не сочетались с его нарядом, но Геральт так устал от постоянной магической вибрации случайно родившегося магического артефакта, что согласился отдать его барду на время. В целом, меч все еще выполнял все свои функции. Только бесил ведьмака своим свечением и откликом на постоянное трещание барда.       — На юг? Скоро начнется сезон праздников, может, и работа тебе какая-нибудь подвернется.       — В Венгерберг, — отрезал ведьмак.       Лютик непонятливо выгнул брови, но пожал плечами: он не против был увидеть Йеннифэр. Может быть, по ней он тоже соскучился, но оповещать об этом Геральта он не планировал.       Геральт с опаской относился к крепкой дружбе его бывшей и его лучшего друга. С его точки зрения это был подозрительный и пугающий дуэт.       — Она разберется… с этим, — ведьмак махнул рукой в сторону ненавистного артефакта и запрыгнул в седло.       Лютик вздохнул (он совсем не хотел расставаться с новой игрушкой), но вынужден был признать, что эту странную вещицу действительно нужно показать чародейке.       Бард залез на своего коня, поправил меч на поясе, проверил, насколько крепко лютня пристегнута к седлу, и двинулся следом за ведьмаком, уже напевая готовую (и в полной мере оскорбительную) балладу про глупого (и мертвого) божка.       В конце концов, у него была по меньшей мере пара недель, чтобы вдоволь наиграться с поющей сталью. И заебать этим Геральта, конечно.       Это было самое приятное в сложившейся ситуации.