Почему ты не он?

      Я смотрю на него. Мой взгляд изучает его черную рубашку. Каждый шов и петельку для пуговицы. На удивление она помята, я раньше такого не видел ‒ особенно на нём. Всегда педантично одетый в лучший костюм с иголочки. Выглаженный и прилизанный – до тошноты. Я тоже носил костюм в колледже, но это была дисциплина, а не личный выбор.       Сейчас же я полуголый дрожу от озноба, а легкие штаны не способствуют согреванию, как и дырявые стены этого притона не достаточно целы, чтобы сохранить тепло в помещении. Мне хочется обхватить себя руками.       Почему тут так холодно?       Он стоит у двери. Я испытываю сомнения, что это он, но они быстро исчезают, когда он делает шаг внутрь комнаты.       Почему его рубашка мятая?       Моя рука со следами уколов остервенело, трет и чешет грудь в районе сердца. Я чувствую там под кожей зуд. Скорее всего, я уже имею кровавые следы от ногтей и занес в них инфекцию.       Откуда эта мысль? Где мой телефон? Почему меня уже отпускает?       Его лицо. Почему у него такое лицо? Оно не такое как раньше. До этого я видел злость, жалость, печаль – они мне знакомы. Это мой пятый приход и эмоции брата я уже изучил вдоль и поперек. Они всегда одни и те же, но в зависимости от того где он его находит и какой в крови коктейль ‒ эмоции отличаются, но лишь количеством.       Но сегодня это что-то другое. Его скулы и виски покрывает пот, который виден в свете единственной лампочки накаливания у меня над головой. То что первой я увидел его рубашку не удивительно. Я всегда вижу картину в целом и каждую деталь в частности. Одежда многое может сказать о человеке её носящем.       Меня сбивает с толку то, что я вижу.       Почему рубашка мятая и черная? Почему он в бежевых брюках, в которые она заправлена? Где его пиджак и жилетка?       Его шаги слишком развязны, это на него не похоже. Он всегда контролирует каждый шаг и движение. А сейчас это будто не он.       Свет над головой мерцает и с каждым миганием лампочки он всё ближе.       Мои ноги подкашиваются, и я почти падаю. На моё счастье за спиной оказывается стол, и я приземляюсь на его край ягодицами, из-за всех сил цепляясь обеими руками в столешницу по бокам от себя.       Свет мерцает еще раз, и вдруг я вижу перед глазами его ключицы в вырезе расстегнутой рубашки. Он слишком близко для человека, который не выносит вида опущенных людей, а в частности обдолбаного младшего брата.       Спутанные, мокрые волосы загораживают обзор, и потому мне приходится поднять взгляд выше, чтобы увидеть выражение его лица и глаз.       Тело меня не слушается. Оно будто налито свинцом.       Почему он так близко?       Взгляд плавно поднимается по его шее. Наш рост почти не отличается, но из-за моей позы я оказываюсь ниже в данной ситуации. Медленно скользя взглядом по его коже, я замечаю, что кадык не дергается, что говорило бы о его волнении.       Он слишком близко.       Он склоняется к моему лицу, и мой взгляд резко смещается с шеи и подбородка на его губы. Все время пока он приближается, я будто тону в патоке. А может это был туман? А если меня поглощает вода?       Всё было слишком медленно.       А в то мгновение, как я увидел его губы, он ринулся вперед и мы ими столкнулись.       Это не случайно. Он меня целует? Почему? Почему мне это знакомо?       Его губы мягкие и прохладные. Целуя меня, он заставляет задрать голову выше. Я чувствую себя ведомым.       Мне нравится.       Он определенно знает, что делает. Свет тусклой лампочки над головой начинает резать глаза, и я их закрываю. Организм, лишенный зрения тут же усиливает другие органы чувств, пытаясь восполнить недостаток восприятия окружающего мира.       Он целует меня с языком, и я чувствую его текстуру своим.       Время снова замедляется. Его губы, как и язык, отдаляются от меня, в попытке продлить контакт я тянусь следом и открываю глаза. В его глазах я на мгновение вижу своё отражение, но со следующим миганием лампочки парень растворяется.       Я заторможено моргаю, но картинка не меняется. Передо мной только пустой бывший кабинет и распахнутая покосившаяся дверь.       ‒ Майкрофт? – шепчу я в пустоту и начинаю оседать на пол, так как руки тоже перестают меня держать. Изображение плывет и все в глазах расплывается. Я не вижу четкие контуры предметов, они как будто цветные пятна. Уже заваливаясь на бок, я вижу в проеме двери несколько расплывчатых, одинаково одетых, фигур. Среди них белым пятном выделяется только одна. Она как будто не отсюда.       Почему он тут?       Крепкие руки подхватывают моё тело и ставят ровно перед светлым пятном. На плечах вдруг ощущается тяжесть колючего медицинского пледа. Скорее всего, на улице меня уже ждет скорая.       ‒ Где список? – устало, спрашивает светлый человек.       Борясь с невероятной тяжестью тела, я пытаюсь поднять руку, на которой нацарапал требуемый список, но она только дергается, не приходя в движение. Человек это замечает и, подойдя ближе, довольно грубо дергает мою конечность на себя. Я шиплю от боли.       Он рассматривает надписи, пытаясь расшифровать корявый почерк, но быстро бросает это занятие и командует:       ‒ Отведите его в скорую и покажите им руку.       Парни крепко держат меня с двух стон. Я знаю, что мне не сбежать и не вырваться в таком состоянии. И это не имеет значения.       Светлый человек всё еще держит мою руку. Он её держит.       Несколько секунд этого контакта длятся для меня бесконечно долго. И когда меня тянут на выход я со стоном разочарования теряю такую нужную точку опоры в пространстве.       ‒ Май… ‒ голос хрипит, и я не могу сказать имя полностью. ‒ Почему ты не он? ‒ спрашиваю я светлого человека, но меня выводят из комнаты раньше, чем я мог бы услышать ответ.       Майкрофт Холмс, оставшийся в помещении с целью его изучения, может по праву считаться одним из умнейших людей в стране, но даже он не в силах разгадать натуру своего младшего брата.       Бросив взгляд на обстановку, он видит некоторые детали, которые могли бы ему поведать о том, почему Шерлок задал такой вопрос. Но истина и подоплека этого вопроса навсегда должна остаться за печатью, потому что это он был виновен в его пагубной привычке и только ему предстоит нести за это ответственность.       Спасёт ли он единственного брата или погубит?