Эта ночь, и целая вечность потом

Инеж никогда не видела Каза таким. Он и раньше редко позволял себе сидеть без дела, но сейчас энергия била из него ключом. Он носился по Клепке, раздавая приказы, а после обеда отправился в Клуб Воронов. Инеж замерла на крыше, как статуя, наблюдая, как он несется по улице; редкие прохожие отскакивали прочь, испугавшись его скорости. Видеть Каза без трости было непривычно, и дело было не только в том, что сейчас он не хромал — Инеж даже показалось, что без трости он ходит медленнее, словно она давала ему какое-то ускорение — нет, речь была совсем не об этом. Трость была частью его и ознаменовала спокойствие и постоянство. Бреккер мог убить человека голыми руками, но именно трость с набалдашником в виде ворона служила его визитной карточкой. Но сейчас она была ему не нужна. Каз так и не рассказал Инеж, кто подсыпал ему наркотик, хотя девушка не сомневалась, что этот человек уже в могиле. — Тебе нужно к врачу. — Я в порядке, — отрезал Каз, когда прошло всего несколько часов после принятия наркотика. Никаких признаков отравления видно не было, если не считать внезапно исчезнувшей боли в ноге. Он двинулся к лестнице, чтобы спуститься вниз, но Инеж перегородила ему дорогу. — Пусть тебя хотя бы осмотрит Нина. Мы не знаем, как себя проявит наркотик… — Я же сказал, что я в порядке, — рявкнул Каз, и девушка испуганно отшатнулась. Ощутив укол вины за резкость, Каз хотел извиниться, но вместо этого обогнул Инеж и быстро сбежал по ступеням. Идти, не прихрамывая, было странно. Он все ещё осторожно ступал правой ногой, ожидая, что в ней в любую секунду вспыхнет боль, но кость словно бы вернулась в правильное положение, будто и не было того падения с крыши. Сколько это продлится? Сколько пройдет времени, прежде чем наркотик выветриться из его организма, прежде чем боль вернётся? Но это было не единственным симптомом отравления. Каз сказал Инеж, что он в порядке, однако это была ложь. Все его чувства обострились. Он стал иначе ощущать запахи, вкусы. Мир вокруг буквально заиграл новыми красками. Каз и раньше не жаловался на зрение, но сейчас предметы словно стали еще четче, насыщеннее. Он сбежал в Клуб Воронов, надеясь переждать там, пока действие наркотика не закончится, но это было ошибкой. По ушам ударила громкая музыка и резкий смех игроков. Каз занял позицию на подъёме, пользуясь обретенными способностями, чтобы вылавливать жуликов, и простоял там довольно долго, подавая сигналы вышибалам. Был вечер пятницы, и в клубе было не протолкнуться. Кто-то то и дело пытался налететь на Каза, не чуя в нем угрозу. Но Бреккер все равно не сразу понял, что у наркотика есть еще один побочный эффект. А как только парень это осознал, то клуб ушел на второе место. Бросив пару указаний отбросам, Каз направился обратно в Клепку. Нога не болела, мир взрывался красками и голосами, а в голове беспрерывно звучало: Инеж, Инеж, Инеж… Он ощущал себя Простофилей, один раз случайно выигравший в рулетку и решивший попробовать повторить успех. Колесо вращалось с немыслимой скоростью, красный и черный превратились в тонкие полоски, быстро сменявшие друг друга. Ставки уже сделаны, и их не отменить. Теперь все зависело от того, куда попадет шар. Каз боялся не найти девушку в штабе, но Призрак ждала его на первом этаже, словно чувствовала, что нужна ему сейчас. Хотя кто знает? Они столько времени проработали вместе, что Каз не удивился бы, если девушка и вправду научилась читать его мысли. Правда, те мысли, которые одолевали его сейчас, он бы предпочел оставить нетронутыми. Кивком головы Каз попросил ее проследовать наверх, в его кабинет. Скучающие Отбросы пожирали их любопытными взглядами, пока они оба поднимались по лестнице. Только оказавшись в безопасности за дверью своего кабинета, Каз смог вздохнуть спокойно. Это — реально? Это — правда? Каз никогда не поступал необдуманно, но все бывает в первый раз. И разве так уж это необдуманно? Чего ты хочешь, Каз? Тебя, Инеж. Тебя. — Что тебе нужно, Каз? — холодно спросила Инеж. Она скрестила руки на груди; весь ее вид говорил о том, что она была зла на него. Но она все равно пошла за ним. Каз был благодарен ей за это, за веру в него в него, за то, что она всегда его прощала, даже когда он этого не заслуживал. Он должен был сказать это вслух, но не мог. Ему казалось, что наркотик поможет ему сломать барьер между ними, развяжет тугие узлы, которыми он сам себя связал, чтобы навсегда похоронить Каза Ритвельда. Похоже, он ошибался. Наркотик не сделает за него всю работу. Если Каз и правда хочет все изменить, то действовать должен самостоятельно. — Спасибо, что не ушла, — прохрипел он. Инеж на мгновение растерялась, удивившись внезапной благодарности, но тут же собралась. Она дернула плечом, но ничего не сказала. — Мне не стоило злиться на тебя, — продолжил Каз. — Возможно, врачу действительно следовало меня осмотреть. Броня Инеж треснула, как зеркало. Она опустила руки вдоль тела, между бровями пролегла беспокойная морщинка. — Что случилось? Тебе нехорошо? Я могу позвать Нину… Каз быстро затряс головой — говорить было страшно. Святые, кто мог бы поверить? Каз Бреккер боится! И не чего-либо, а заговорить с Инеж; сорваться, ответить слишком резко, не имея в виду ничего такого. Раньше он мог бы все свалить на боль в ноге, что это из-за не нее ему трудно держать себя в руках, но сейчас единственной болью, сковавшей его, была боль в груди, где бешено билось сердце. — Я хотел… — Каз замолчал, пытаясь подобрать слова. Как сказать ей? Как признаться? Его пугало, что он не мог предсказать ее реакцию. Что, если она уйдет? Что, если она еще не готова? Он никогда не узнает, пока не заговорит. — Что такое, Каз? — сулийка шагнула в его сторону, словно бы уже знала, что он хочет сказать. Он тонул в ее глазах, полных заботы и тревоги. — Все дело в наркотике. В том, как он повлиял на меня. У меня не только перестала болеть нога, но и… — Ну же, Каз, чертов ты подонок. Ты можешь угрожать врагам, шантажировать их, но боишься признаться ей? А может, слова здесь и не нужны. Вместо того, чтобы попытаться объяснить, Каз медленно стянул перчатку, протянул руку и сжал ладонь Инеж. Она была теплой, в то время как его — ледяной и вспотевшей от неуверенности. Внутренности сделали кульбит, но не от неприязни, а от страха. Вода больше не подступала, не было видений о том ужасном дне, изменившем его жизнь. Была только эта комната, он, Инеж, и их переплетенные пальцы. Глаза Инеж распахнулись. Она неверящим взглядом посмотрела сначала на их сцепленные руки, потом на Каза. Только один раз он допустил такой близкий контакт с ней — когда они стояли на причале, купленном для Инеж, и кирпичик за кирпичиком ломали стену из страхов между ними. — Ты не… — Инеж запнулась. Похоже, не один Каз испытывал нехватку слов. — Ты в порядке? — Нет, но наркотик и болезнь здесь ни при чем, — Каз выдавил слабую улыбку, и Инеж улыбнулась в ответ. Каз в который раз поймал себя на мысли, что готов умереть ради этой улыбки. Расстояние между ними казалось осязаемым. Внутри все заныло, горло сжалось. Это было похоже на последние минуты перед совершением крупной кражи. Пульс зашкаливает, в глазах темнеет. Последний шанс отступить, но если хватит смелости рискнуть — то сорвешь джекпот. — Я хочу тебя поцеловать, — хриплым от волнения голосом сказал Каз. Инеж отвела глаза, и это больно укололо его. Он поторопился. Ему следовало дать ей больше времени, но оказался застигнут врасплох этим наркотиком и совершил ошибку. — Если ты не готова… Он не успел закончить предложение. Инеж поднялась на цыпочки и прижалась губами к его губам. Каз оцепенел. Шок от реальности происходящего был настолько силен, что он потерялся в собственных чувствах и эмоциях. Внезапно девушка отстранилась, внимательно изучая его лицо. — Скажи мне, если тебе неприятно. Я все пойму, — сказала Инеж, будто это Каз был тем, кто пережил ужасы борделя, будто это его юность украли и запятнали. Каз поцеловал ее. Осторожно, неуклюже. Он боялся навредить ей, сделать что-то не то, переступить ту грань дозволенного, которую они никогда раньше не обсуждали. Инеж обняла его за шею, притягивая его ближе, давая ему безмолвное разрешение, и парень стал смелеть. Каз нащупал конец ее косы и дернул за ленту. Его рука зарылась в копну темных волос, распутывая их. Он вспомнил каждое задание, которое они выполняли вместе. Каждый час, проведенный у него в кабинете, пока он работал, а Инеж кормила воронов или грелась на солнышке. Каждую минуту, потраченную на препирания из-за морали и справедливости вместо возможности дать ей понять, как она ему нужна. Каз прервал поцелуй. Прижался лбом к ее лбу, одна рука на затылке, вторая лежит на гибкой линии талии. Его сердце бешено колотилось в груди, и Каз всерьез начал опасаться, что может отключиться от переизбытка чувств. Ему было слишком хорошо. Слишком уютно и волнительно было стоять в объятиях Инеж и слышать ее сбивчивое дыхание, ощущать тепло ее тела. — Инеж… — пробормотал Каз, опьяненный происходящим. Она была так близко к нему. Но этого казалось недостаточно, чтобы заполнить в нем пустоту. — Я хочу тебя. Инеж ничего не ответила. Ее глаза были полуприкрыты, губы приоткрыты. Казу отчаянно хотелось снова ее поцеловать. И снова, и снова, и снова… А что будет, когда наркотик выветрится из его организма, и ему придется держать дистанцию? Его убивало быть рядом и не иметь возможности взять ее за руку или обнять, а что будет теперь, когда он знает, чего был все это время лишен? — Пообещай мне кое-что, — сказала наконец Инеж, прижав ладонь к щеке Каза. — Вне зависимости от того, что случится потом, ты не закроешься от меня. — Никогда. Инеж поцеловала его в щеку. А затем взяла его за руку и потянула в спальню.

***

Инеж проснулась от звука барабанящего в окно дождя. Сначала она растерялась, не узнав в полумраке помещения свою спальню, но затем на нее обрушились воспоминания о прошлой ночи. Она оглянулась, но на узкой койке не было никого, кроме нее. Она смутилась, вспомнив о скрипящих пружинах матраса. Неудивительно, что Каз так мало спит. Вчерашняя ночь казалась сном. А может, это и был сон? Один из тех, которые играют на твоих желаниях и дарят покой, пока ты не просыпаешься и не понимаешь, что все этого не было. И тогда тебе становится так больно, как не было никогда, потому что ничто не ранит сильнее, чем ложная надежда. Нет, это был не сон, хоть ей и было трудно поверить, что все произошло на самом деле. Инеж помнила огромные зрачки Каза, всматривающиеся в ее лицо в поисках любого намека, что ей больно или неприятно. Свой прерывистый шепот, подсказывающий, направляющий. Как странно было быть не его ученицей, а учителем. Как забавно они поменялись ролями. И хотя Инеж до сих пор убивали мысли о том, как она приобрела этот злосчастный опыт, этой ночью Каз позволил ей забыть о болезненном прошлом. Вот как может быть, когда ты этого хочешь. Вот как может быть, когда ты делишь постель с человеком, с которым тебя связывают сильные, искренние чувства. Вот как может быть, когда ты любишь и любима. Но пусть это был и не сон, даже этому пришел конец. Она нашла Каза сидящим на полу в своем кабинете, вытянувшего ноги и прислонившегося спиной к ведущей на лестничной пролет двери. Рубашка была застегнута на все пуговицы, ворот поднят, на руках — перчатки. Почему-то именно вид последних заставил внутри нее чему-то оборваться. Он не поднял на нее глаза и вообще никак не показал, что заметил присутствие Инеж. Часть ее хотела уйти. Вернуться в кровать или пойти к себе в комнату. Лечь спать и сделать вид, что ничего не было, потому что теперь она просто не сможет находиться рядом с ним, не думая о сегодняшней ночи и не желая снова почувствовать тепло его тела. Перчатки были его броней, и, если он снова их надел, значит, он закрывается от нее. «Он обещал мне. Обещал.» Часть ее хотела уйти. Но другая — другая ее часть знала, что она никогда не сможет покинуть его. Было ли это глупостью? Наивностью? Верой в лучшее? Или же Инеж просто так хорошо знала Каза, что понимала: пусть даже сейчас он снова надел перчатки, он не нарушит данное ей слово и продолжит бороться за них. Инеж села на пол рядом с ним. Опустила руку, так что она легла между ними двумя ладонью вверх. Она не поворачивала голову, но знала, что Каз перевел взгляд на ее ладонь. Спустя долгие, долгие секунды он взял ее за руку и крепко сжал. Они просидели так довольно долго, впитывая присутствие друг друга за неимением другого. За окном стихала гроза. — Я не отказываюсь от того, что произошло сегодня ночью, — наконец сказал Каз. — Я не отказываюсь от тебя. Но мне нужно немного времени. Инеж кивнула. Каз потряс их соединенные руки, вынуждая девушку посмотреть на него. — Я обещал тебе, — напомнил он, глядя ей в глаза. — И я сдержу слово. — Я знаю, Каз. Она положила голову ему на плечо и закрыла глаза.