Ненасытен

      Он тянется к нему, подобно мотыльку на свет. Он изнурен собственным бессилием и слабостью. Он лежит поперёк своих желаний и чужого доверия.       Инк не знает, что делать, впервые груз ответственности ощущается настолько тяжёлым. Хранитель вселенных чувствует себя настолько погано, ещё и ничего не помогает. Конечности замерзают, стоит только ему снять один слой одежды. Поэтому теперь дом защитника альтернатив выглядит, как собрание теплый вещей. Старые ковры он выбросил из-за тонкого материала, не спасающего от пробирающего холода, ещё и краска не вымывалась ни с одного. Инк с полным набором чистящих средств и щеток не смог этого сделать, настолько химикаты въелись в полиэстер. Даже попробовал некоторые советы от Блу, что явно знал в уборке больше. Ничего.       Новые ковры были пушистыми и мягкими, чтобы можно было стоять на них босиком, зарываясь голыми костяшками. На некоторое время этого вполне хватило, чтобы художник снова вернулся в строй, но так же быстро вышел из него. Тогда в доме появились тёплые пледы и одежды в шкафу прибавилось. Но, помимо его возросшей чувствительности к температурам, Инка не покидало чувство одиночество. И оно только усиливалось, особенно после рабочего дня, когда хранитель мог лежал дома под пледом и рисовать.       Не выдержав невидимого давления, он вскакивал с дивана и сбегал из дома. Приходил в гости, встречался с друзьями, сам приглашал их, чтобы одиночество не изьело его полностью. А, потом, не появляясь в доме неделями, художника насильно пихал в портал Дрим, приговаривая что-то. Если честно, Инк не помнит или забыл.       Неосознанно перебирая голубую и розовую, он не долго задумывался и прикладывался к краскам. Чувствуя разливающийся стыд, художник закутывается сильнее в шарф. Битвы за вселенные стали более агрессивными, потому что хранитель в последнее время пристрастился ещё и к красному. Кипящее раздражение подталкивало собственными кулаками решить все проблемы, точнее одну конкретную – разрушителя.       Сколько бы раз он не получил тумаков, чтобы хранитель не приближался к нему. Инк забывал о фобии врага, хотя остальное помнил чуть ли не лучше всех, за что заслуженно получал по черепу.       Перемирие или чем бы оно не называлось, длилось уже стабильные пару лет. Не то чтобы разрушение или помощь создателям как-то прекращались, просто отношения между двумя сторонами заметно улучшились. Больше не было постоянной гонки друг за другом, а жажда крови и попытки убийств уже практически изжили своё.       Если бы этого заветного перемирия не случилось бы, Инк даже не знает, чем бы всё кончилось. Ничем хорошим уж точно, зная какие меры, он может иногда принимать.       Разрушитель уже не настолько критично относился к нему, даже на некоторые встречи приходил. И как бы художник не радовался этому факту, всё равно ему чего-то не хватало. Точнее кого-то, под красной краской Инк прятал скрытое желание прикосновений. Не просто прикосновений, а долгожданные от трехцветных рук с воинственными нитями на их фалангах.       Что угодно, даже полупрозрачный намёк на это. Он художник в конце-концов, с воображением у него нет проблем, просто додумать не произошедшие похлопывание на плечу немного дальше. Но Инк подозревает, что одного касания не хватит, наоборот сделает ещё хуже. Лучше он и дальше будет воздерживаться от разных несуразный идей. Один уступок разрушителя – и Инка поведёт с двойной или тройное силой. Ему точно не хватит одного быстрого и лёгкого прикосновения к ладони. Он голоден, он сходит с ума от недостатков прикосновений, к несчастью для него – он ненасытен.       За добросердечный уступок придётся расплачиваться настойчивым хранителем, что будет волком выть и ждать, пока тот выйдет из своей Анти-пустоты. Поэтому руководствуясь логикой, он прикладывается к красному; раз объятий Инк не получит то хотя бы через рукопашный бой может попробовать восполнить потребность. – Эррор, что ты..!       Хранитель замирает мотыльком в синей паутине, не отрывая взгляда от паука. Правда, обычно мотыльки не самолично летят в смертоносную сеть. – Радужный мудак, – Эррор чинно проходит к пойманному хранителю, подозрительно прищурившись – ты думаешь, что самый умный и я не догадаюсь? – Не понимаю о чём ты, – нервно улыбаясь, Инк не замечает, как судорожно облизывает верхний ряд зубов и мелко дрожит в сетях. Эррор на такую жалкую отмазку не повёлся, лишь недовольно нахмурился и сложил руки на груди. Хранитель сглатывает ещё не образовавшийся ком чернил, пробегая быстро меняющимися зрачками по телу давнего врага. – Ага, скажи ещё, что не ведёшь себя страннее обычного, – глюк наклоняет череп на бок из-за чего художнику открываются новые виды. Интересно, а какие эти красные позвонки на ощупь? Почувствует ли Инк тёмные ключицы, если прижмётся к рёбрам посильнее? – Вот ты и ответил на свой же вопрос, я всегда веду себя странно, – почти победоносно усмехаясь, Инк готов был уже придумывать план выбраться и сбежать плена, но лучше ему пока остаться на месте. Ограниченный в свободе действий, едва ли он сможет хоть как-то причинить разрушителю боль. Хорошо, что нити впивались ему в кости, натирая надкостницу, иначе Инк давно бы набросился на Эррора с объятиями и не только. Вдыхать запах шоколада с куртки, кончиками пальцев забираться выше под рукава, перенимать чужое тепло, приблизиться настолько, чтобы стать единым целым. Так мало всего этого, что закладывались невесёлые мысли выкрасть врага и запереть в своём доме. Чтобы приходить после обхода АУ и проваливаться в полудрёму на дрожащем плече, под звук перезагрузки. Инк только благодаря собственной выдержкой цеплялся за последние крохи этики и морали, чтобы не наплевать на всё и силой получить долгожданный контакт. Это насилие. На-си-ли-е.       По слогам он повторял это слово ежедневно до сотни раз, чтобы отбить странное ощущение сосущего голода. Только вот, как осязание может быть насилием, если Инк этого настолько желает? – Заткнись, – нити сдавливают рёбра сильнее, облегая по форме, хранитель замолкает. Только не из-за просьбы разрушителя, а от удивления, нити будто заменяют привычные прикосновения руками – и расслабься       Художника оплетает со всех сторон чужая магия в своеобразный кокон, паук заманил мотылька окончательно. Будто живые, они слабо двигались, имитируя объятья по всему телу. Следующее, что доходит до приятно опустошёного сознания – он на мягком кресле-мешке, а рядом с ним разрушитель. – Э-эррор, что ты.? – глухой, охрипший голос доносится с синего кокона. Инк обмотан нитями буквально, имеется только свободная полоса для глазниц. – Я же просил заткнуться, – названый раздражённо вздрагивает, но неожиданно притягивает тушку хранителя на себя, словно ростовую куклу.       Громко выдыхая, Инк чувствует запах шоколада с куртки и чувствует рельеф ключиц под скулой. Рябь белых глюков прошлась по шейным позвонкам, куда неосторожно выдохнул хранитель. Эррор не растворился, не исчез, а сам пришёл к нему навстречу. Трёхцветные фаланги неуверенно легли на череп, касаясь хранителя через собственные нити, поглаживая. Находясь на грани потери сознания от разливающегося счастья, Инк тихо отвечает, боясь нарушить тишину: – Спасибо