Anhänglichkeit

Я вздрагиваю, когда он шепчет, а его теплое дыхание касается моей кожи так мягко и будто совсем ласково. Он следом же целует меня в шею, и я слабо расплываюсь в улыбке, совсем не сопротивляясь, и оказываюсь в его бережных, но крепких объятиях. — И я скучал, Рихард. Мы стоим около окна, и я затылком укладываюсь на его плечо, прикрывая глаза. Он нежно целует в висок, стискивая меня в руках, на что я довольно усмехаюсь, накрывая его ладони своими, переплетаясь пальцами. Он молчит, но и отсутствие звуков в комнате звучит намного выразительнее и правдивее, чем любые слова, что были сказаны до этого. Я тоже не смею нарушать эту хрупкую гармонию, расслабляясь на его плече и в его руках, а он все так же держит меня крепко, будто я упаду. Хотя может, я бы так и сделал. Без него. — Снова снег пошел. Он неожиданно прерывает нашу игру «кто больше скажет, не открыв рта», и я приоткрываю глаза, уж слишком лениво обводя взглядом морозный вид улицы из окна. Его голос звучит громко в тишине, хотя он говорит едва ли прибавляя громкости к шепоту, но я лишь коротко улыбаюсь и так же коротко киваю. — Когда уже весна, м? Мне надоел этот холод. Чувствую по интонации как он недовольно морщится и фыркает в конце, на секунду отворачивая голову в полубок, а после прижимается щекой к моему виску. Я не отвечаю, лишь пожимаю плечами. Ты и сам знаешь, ещё месяц несчастной зимы, а после слякоть, лужи, и вот она весна, пробивается молодыми зелёными травинками. — Пауль. Мычу, всем видом показывая заинтересованность в его монологе, ведь на диалог наш разговор мало походил. — Ты меня вообще слушаешь? Снова киваю, усмехаясь, и все же прозношу тихое «да», разворачиваясь в его руках лицом к нему же. — Конечно. Я очень внимательно слушаю как ты в очередной раз жалуешься на погоду. Он закатывает глаза, а я усмехнувшись, обвиваю руками его шею и целую его, на что Круспе довольным котом растягивает губы в улыбке, а после охотно отвечает. — Кто тебя знает, ты обычно всегда засыпаешь. Он пожимает плечами и теперь глаза закатываю я, а он продолжает довольно улыбается, проводя по моей спине руками, задерживая руки на талии. — Просто твой голос меня очень успокаивает, когда ты не кричишь. — я легко парирую, взглядом осматривая родное лицо. Он опять не спал всю ночь, вместо этого где-то выпивая. Или где-то и с кем-то, кто хорошо мне знаком. Скольжу взглядом, на пару секунд задерживаясь на его глазах. Они такие бездонные, как океан, а всего несколько часов назад они смотрели с обжигающим льдом, вместо этой теплой и нежной воды, в которой я хотел бы захлебнуться сейчас. Несмотря на то, что он пил всю ночь, все же выглядит он свежее, чем должен был быть при такой бесонной ночи в обнимку с бутылкой. Он в чистой одежде, хотя довольно поношенной, да и домой пришел явно уже приняв душ, даже перегаром не разит. Неужели Линдеманн снова нянчился с ним, как в старые добрые? Я усмехаюсь своим же мыслям, продолжая рассматривать его. — Ландерс, давай не сейчас? Он прикрывает глаза, а лицо у него быстро меняется на гримасу великомученика. Я знаю, что он не любит ссоры и вообще любые конфликты, даже самые незначительные, но я не могу сдержаться. — Не сейчас что? Не сейчас мы будем обсуждать, что происходит? Вернее, что уже произошло? — я мельком бросаю последнюю фразу. Ты знал же, что всё равно не уйдёшь от разговора. Отхожу от него ближе к окну, выбираясь из его теплых рук, выбирая вместо них холодное стекло. Мне все же нужно остыть, мы уже выросли по сравнению с эрой наших многочисленных конфликтов, во время создания альбома «Mutter», но по-видимому, так и не поумнели, раз разругались по тому же поводу снова. — Хорошо! Ладно. Мы будем обсуждать сейчас, я тебя слушаю. Только коснувшись лбом замёрзшего окна и прикрыв глаза, я слышу как он сначала тяжело вздыхает, а после раздражённо втягивает носом воздух, тоже начиная закипать, хотя все же старается хоть как-то сдержаться. — Ты знаешь, о чем я хочу поговорить. Я вздыхаю так же тяжко, как и он пару секунд назад, и, отпрянув от окна, разворачиваюсь к нему лицом. Я знаю эти глаза, он не хочет делать мне больно, но переступить через себя для него все ещё сложно, я знаю. — Мне важно чувствовать себя комфортно в отношениях, а для этого мне важно чувствовать, что мои границы не нарушаются, — начинаю спокойно, тихим голосом, медленно выдыхая. — Ты что, книжек по психологии начитался? — он язвит, криво усмехнувшись. —Рихард. —Окей, молчу. — Нет уж, теперь скажи мне ты. Для чего ты отправил то несчастное сообщение? Он вздыхает снова, закрывая лицо руками, и опускается на пол, садясь прямо на ковёр, хотя совсем рядом стоит стул. Весь сжимается, будто становясь меньше, и выглядит таким беззащитным, совсем как ребёнок. Я закусываю губу, шумно сглатывая, и осторожными шагами подхожу ближе, опускаясь на колени к нему. — Рихард...Поговори со мной. Аккуратно обхватываю его запястье, медленно и не настойчиво отводя его руки от лица. Он поднимает на меня провинившийся взгляд. «И в правду как у ребёнка», — мелькает у меня в голове. И вот на меня смотрят два океана, что выходят из берегов и медленно стекают солёными реками по щекам. Я ласково вытираю пальцами эти слезы, а после беру его руки в свои, укладывая одну ладонь на свою щеку. —Я.. — он прочищает горло, стараясь скрыть дрожь в голосе, на что я слегка улыбаюсь. Дурак, я же не дам тебе утонуть в твоих слезах. — Извини.. Я знаю, что для тебя важно быть свободным. Не зря же ты по молодости заделался в панки. Он хмыкает, едва улыбнувшись на секунду уголком губ, отводя взгляд. А после снова смотрит на меня доверчивым мальчишкой. — Правда прости, Пауль. Я не могу себя оправдать ничем, да и это будет выглядеть очень жалко. Просто для меня так.. страшно? — его голос делает осечку, срываясь, и я тут же нежно целую его в ладонь. Он ненадолго замолкает, снова прикрывая глаза, и почти глухо стонет. — Страшно что?..— мой полу-шепот раздается в тишине. — Страшно потерять тебя. Страшно, что ты уйдешь от меня, выбрав кого-то получше. Я ведь просто не выдержу, если ты меня бросишь, — он быстро говорит, наконец рассказывая о чем думает, а я, ласково усмехнувшись, двигаюсь к нему ближе и осторожно касаюсь губами его лба. — Если так сделала твоя, прости, никудышная мать, это не значит, что так сделаю я. Я не уйду, я не оставлю тебя. Он наконец прекращает кусать губы, а его взгляд перестает быть как у загнанного волка. Рихард облегченно выдыхает, возвращая себе контроль над собой, и тут же, обхватив руками мое лицо, притягивает ближе, сталкивая нас лбами. И я тоже наконец выдыхаю. — Круспе, ты такой идиот. Знаешь, как я оправдывался потом перед Хоффманом? Он сделал вид, что поверил мне, но теперь явно будет обходит меня десятой дорогой. Если не двадцатой. Я тихо смеюсь, когда он довольно улыбаясь, бурчит, что «так и надо». — Спасибо, что накричал вчера утром. Это прям разбудило меня, а то я снова забылся в своем желании все контролировать. — Всегда пожалуйста, обращайся. Он смеётся и откидывает голову назад, а я, надавливая на его плечи, валю его на пол, тут же укладываясь на его груди. — Раздавишь, — он совсем немного хрипит и смеётся, а значит не так уж ему тяжело, — Я скучал по тебе.