Перед концом света

Странно, как же странно,

Обретая свободу, попали в капкан.

***

      В Вариной жизни всё переворачивается с ног на голову и обрушивается тяжёлым грузом на девичьи плечи, когда Сатана переступает порог её же квартиры. Демьян агрессирует на хер пойми откуда взявшегося отца, а Варька радуется, — наконец-то они заживут, как нормальная семья. Нормальность посылает их нахуй, в подарочек оставив новости про конец света.       С Азазелем она начинает встречаться совершенно спонтанно. В происходящем хаосе передружба-недоотношения с демоном, — ангелом, сука, смерти, — не кажутся ей чем-то странным. Даже после того, как Азазелло, — Варя нервно смеётся, вспоминая роман Булгакова, — заявляется к ней домой через зеркало и презрительно шипит о её слабости, а затем учит давать обидчикам отпор. Жёстко и радикально, как он сам привык. Варя впервые пиздится с одноклассниками на равных, сплёвывая густую кровь на землю, и правда чувствует облегчение.       — Молодец, — Азик треплет её по волосам, разгоняя толпу школьников, и подаёт руку, помогая подняться. — Был бы твой отец действительно Сатаной, он бы гордился.       Варя уже привычно сбегает в ночи, потерянно блуждая по чертановским дворам, и пытается, — правда-правда, — осознать приближающийся конец. Апокалипсис висит над человечеством на тончайшей ниточке расшатанной психики Демьяна, а это далеко не гарантия безопасность. Конечно, это безусловно ужасно, но Варя не чувствует ничего, словно её выдернули из Чистилища. Азик косится на безжизненный силуэт девчонки, всерьёз опасаясь, что антихрист продал Сатане душу собственной сестры в обмен на своё жалкое счастье. Демону её почти жалко, — будь прокляты эти дурацкие человеческие эмоции, — и он уверен, что в Аду, — куда она с его помощью активно продирает себе путь, — ей не найдётся места.       — Ты её погубишь, — Даниэль осуждающе одёргивает демона, в очередной раз оказавшись рядом в самый подходящий момент. Азазель от его предостережений отмахивается. У него есть приказ от Сатаны, — больше от антихриста, который семейку свою терять не намерен, Азик почти на сто процентов в этом уверен, — и он его выполняет.       Варя совсем не похожа на Демьяна. Азазель за три тысячи лет понял, что таким, как она, самое место в райских садах. Ни он сам, ни Баженова так и не замечают, когда в их тихие, обречённые ночные посиделки вклинивается Даниэль. Поначалу Азазелло старается его не замечать, но его попытки с треском проваливаются.       — Варвара, — Даня задумчиво произносит её имя, раскидывая тяжёлые крылья по крыше, — так у римлян звали святую великомученицу.       — У греков, — раздражённо поправляет Азазелло, — какая из Варюхи теперь святая, — отпивая пиво из полупустой бутылки, на что Даниэль невольно морщится. — Это же основы основ, Мурзилка, как можно этого не знать?       Ангельская сущность пульсирует всё сильнее, ощущая греховное падение всего мира, и Даня с ужасом понимает, что им в этой битве уже не выиграть. Люди сами отдали свою судьбу в руки Дьявола. И даже ему, всегда приходящему на помощь в тяжёлый момент, уже не под силу что-то изменить.       Варя свешивает ноги с парапета и борется с желанием броситься вниз, чтобы не видеть, как Демьян уничтожает всё, что ей дорого. В нём она больше не узнаёт брата. Даниэль легко уберегает её от падения, укутывая в крыльях, словно в одеяле. Азик же молча берёт её за руку и, вот это парадокс, ей становится намного легче. Варя засыпает у Дани на плече, а он и сам выглядит не лучше. Он думает о Боге; о том, что будет дальше. К ангелу в голову потихоньку просачивается сомнение.       Прозвучавший в тишине голос Азазелло предупреждает:       — Не смей. Он всё видит, всё чувствует. Не поддавайся искушению.       Даня, конечно же, понимает, кого демон, — да не последний, а сам князь седьмого адского круга, — имеет ввиду. Ангел не должен сомневаться в Боге. Только Даня смотрит на то, как стремительно рушится этот мир и искренне не может понять, почему Господь так жесток к своим же творениям.       — Отчего же им уготована такая участь? — Даниэль смотрит на спящую Баженову, ища подвох, но так ничего и не находит. Азик уходит уже под утро, больше не произнеся ни слова. Даниэль следом подхватывает лёгкую Варю на руки и уносит к ней домой, укладывая в кровать.       Их встречи становятся нелепой традицией. Азазель с Варей привычно устраиваются на крыше, потягивая дешёвое пиво, пока на горизонте маячит конец света. У каждого на душе скребутся свои кошки, но они молчат, наблюдая, как Даниэль устало склоняет голову с пониманием скорого поражения. Ему тяжело видеть, как всё, что они так бережно охраняли с самого создания мира, стремительно катиться в бездну Преисподней.       — Разве доставляет тебе удовольствие совращать безвинные души? — Даниэль смотрит на Азика, разглядывая проблески первоначальной ангельской сущности, но тот лишь рыкает угрожающе. Переломанные, обгоревшие крылья Азазель прячет за уродливой натурой чёрта.       Варя не слушает их, соскальзывает с парапета и падает вниз. Даниэль на лету ловит её в нескольких сантиметрах от грязного асфальта, и Азик, — карающая рука самого Дьявола, — впервые целует Варьку, когда она чуть было не разбивается о землю с высоты чертановской многоэтажки. С женщинами Азазелло всегда было трудно совладать.       — Сука, — Азазель судорожно осматривает её со всех сторон и прижимает к себе, — Варюх, больше так не делай, о’кей?       Даня уже не воспринимает всё это, как своё первое задание. Он людей начинает понимать и, наверное, именно поэтому не удивляется, когда Варвара хватает его за руку, безмолвно умоляя остаться. Азазель массирует его упавшие от усталости крылья. Даниэль знает, что нарушает все Божественные наставления всего лишь за пару дней.       В рассвете нового дня Даня видит неизбежный конец. Он бы и рад спасти человечество, но Азик подтверждает предположения о том, что спасать уже некого. Даниэль не находит в себе сил, чтобы сказать, что всегда есть выход. Даниэль сдаётся. С небес его за это не скидывают, наверное, лишь потому, что итак грядёт безвозвратный конец.       — И разверзлись врата Ада, — слова Азазелло растворяются в московском хаосе, как сказание о неизбежном, — и спустился Дьявол, и легионы бесов и чертей на Землю, и не спрятались в тени, но сделали тень, и мрак спустился на Землю, и взвыла Земля от страха и ужаса.       Варя оборачивается и целует Даниэля в попытке утешить, когда по небу прокатываются первые раскаты грома. Ангел встречает апокалипсис с высоко поднятой головой. Варя в ожидании конца света ложится к Азику на колени.       — Смиритесь пред Господом, и вознесет вас, — Азазелло прерывает ангельскую проповедь, искушающе впиваясь Даниэлю в губы, пока Варвара, — ангелу упорно хочется назвать её святой, — нежно перебирает перья на его крыльях.       Конец света они встречают рука об руку.