Лакомо и ломко

      Уилл проснулся от телефонного звонка, из сна его вырвало словно крюком за пупок — резко и головокружительно — сказывалось выпитое вечером вино. В номере стояла гробовая тишина — Эйб давно ушел на съемки. Уиллу не оставалось ничего, кроме как взять трубку, пусть он даже не смог разлепить глаза, чтобы увидеть номер звонившего.       — Доброе утро! Рассказывай! — зазвучал слишком бодрый голос Лукаса.       Уилл любил этого чувака, правда, но сейчас готов был его убить. Его вялый стон в трубку вызвал лишь смех.       — Ты что, ещё спишь? У вас, вроде, почти одиннадцать. Я еле сдержался, чтобы не позвонить тебе сразу, как проснулся. Решил, что в отпуске ты захочешь выспаться.       — Едешь на работу? — просипел Уилл только для того, чтобы хоть что-то сказать и дать себе время хоть немного прийти в себя.       Эйб не стал открывать шторы, в номере сохранялся приятный полумрак, пусть полоска света и скользила по полу. За окном не было слышно почти ничего — вот тебе и разница Хоукинса с Оклендом.       — Нет, везу Еву к бабушке. Раз уж у нас с тобой отменился ипподром, мы с Грейс решили устроить романтические выходные, — поделился он. Уилл сдержал желание прочитать нотацию о телефонных разговорах за рулем с ребенком в машине, он вряд ли вообще был на нее способен. — Ну не томи же ты! Почему Майк живет в Хоукинсе?       Точно. Майк. В Хоукинсе.       Майк.       Который был влюблен в него подростком. Этот Майк.       Тот самый, который вчера несколько раз предложил Уиллу переспать.       — Он разводится, — выдавил Уилл, надеясь, что этого объяснения Лукасу хватит.       — О, с чего это вдруг? У них же вроде все было в порядке, на свадьбе Зои с Грейс щебетали о том, что они с Майком планируют ребенка и все такое. Я был уверен, что Майк хорошо пристроен.       Интересно, а в ноябре у Майка уже закрутился его роман с Оливером? Наверняка да. Как же иронично, что его жена грезила о потомстве, а он — о чужом члене.       — Я не могу рассказать тебе все подробности, — сказал Уилл и продолжил, прежде чем Лукас заспорил, — он сам все расскажет на своем дне рождения — планирует приехать в Эл-Эй, чтобы Макс тоже присутствовала. Но если кратко — у него был роман на стороне.       — И кто же из-за такого разводится? — хохотнул Лукас.       — Ну, явно не ты, — не удержался от шпильки Уилл.       — У меня нет и никогда не было никаких романов, — последовал упрямый, как и всегда, ответ.       — Да-да, я знаю, это простая вежливость, — улыбнулся Уилл. — Обмен любезностями.       — Не понимаю, о чем ты, — привычно заявил Лукас. — И мы о Майке говорим, а не обо мне. Кто эта счастливица, что утянула нашего Уилера с пути истинного?       — Майк сам все расскажет, — повторил Уилл.       — Но тебе он рассказал? — упрямо продолжал Лукас.       — Мне рассказал.       — Вот всегда у вас так, — почти с обидой добавил он. — Вечно друг с дружкой шушукаетесь!       И тут Уилл вспомнил еще одну важную деталь вчерашнего вечера, которой он, в отличии от внезапного каминг-аута Майка, мог поделиться с остальными. Одна совершенно вопиющая, и не укладывающаяся в голове деталь.       — Он не знал, что я гей.       — Что? Блядь! — Лукас выругался, видимо от удивления нажал на газ слишком сильно или пропустил поворот. — Ева, детка, не слушай папу, папа сказал плохое слово.       — Блядь, блядь, блядь! — послышался в трубке приглушенный детский голосок.       — Да, он не знал. Считал, что Сэм — это Саманта.       — Да быть такого не может! Ты уверен, что это не шутка какая-то? Ты рассказал нам лет пятнадцать назад.       — Понимаешь, — начал Уилл, кое-как сползая с постели. Шторы раздвигать пока не стал — их номер был на втором этаже, а его привычка спать нагишом могла не слишком порадовать случайных прохожих, — я ж ему лично никогда этого не говорил. Думал, что он знает уже много лет, он же буквально бросил мне это в лицо, когда нам было четырнадцать! Кто ж знал, что Майк тогда имел в виду что-то другое.       — В четырнадцать? Это когда это?       — Да разве это важно сейчас? — Уилл не хотел это вспоминать. — Факт остается фактом — мой лучший друг всю жизнь считал меня натуралом.       — Жаль, что Сэм слился с их с Зои свадьбы, я бы хотел посмотреть на лицо Майка!       — А помнишь, летом после третьего курса, он приезжал к нам в Кали летом? Я тогда встречался с Уолтером, и мы вчетвером кутили каждый вечер! Как можно было не заметить?       — Ну, мы ходили в обычные бары, вы вели себя осторожно, наверное, — протянул Лукас неуверенно. — Нет, ну это каким невнимательным нужно быть! Ты с ним что, не созваниваешься вообще?       — Раз в три недели минимум! Я старался слишком не распространяться о своей личной жизни, думал, что он… ну, немного не в восторге от такого. Хотя, опять же, сколько я плакался ему про Сэма, а когда мы напились на его мальчишнике, он все просил меня рассказать о самом необычном сексе в моей жизни.       — Ты рассказал ему про того художника из Израиля? — сразу догадался Лукас. Иногда Уиллу было почти неловко от того, насколько его друзья осведомлены о его личной жизни.       — Конечно! Этот Зевин! — мечтательно протянул он, вспоминая волшебную неделю в девяносто пятом. — Все еще мечтаю как-нибудь выбраться в Тель-Авив.       — Я не хочу никаких подробностей! — засмеялся Лукас снова. — То есть, ты хочешь сказать, что мне жить в неведение почти целый месяц? Друзья, называется!       — Просто есть вещи, которые не этично сообщать за спиной.       — Неужели наш Майк — геронтофил?       — Кто-кто?       — Любитель старушек.       — И почему тебе пришло в голову именно это, Лукас? Мне начинать беспокоиться? Твоя жена старше тебя.       — Всего на три года. Так, мы подъезжаем к Хобарт Милс, так что я отключаюсь!       — Чмокни от меня Еву! — привычно попрощался Уилл. Ева была его крестницей, как бы он не относился к церкви и религии, для него это стало честью. Он обожал всех детей своих друзей.       Уилл заказал себе поздний завтрак в номер, немного удивленный, что в этой дыре вообще существовала такая услуга, принял душ, и уселся за ноутбук, чтобы разгрести рабочую почту. Между делом он, также, написал Эйбу.

Во сколько ты освободишься?

11:07

В начале шестого буду в отеле 11:08

Буду ждать тебя. Есть особые пожелания?

11:08

Только твой рот. 11:09

И все? Больше ничего не хочешь?

11:09

             Эйб перестал отвечать — наверняка включился в активную работу. Пора было и Уиллу сделать что-то полезное.       Он снова пошел по улицам родного города — на этот раз в одежде попроще — чтобы порисовать. Весной пахло сладко, почти приторно. В детстве Уилл очень любил это время: приближался сначала его день рождения, а потом, через две недели — Майка. Мама всегда старалась устраивать ему самые лучшие праздники, пусть у них бывало туго с деньгами. Джонатан планировал разные игры с кладами, завоеваниями и головоломками еще до того, как они с друзьями увлеклись DnD.       Первым делом Уилл остановился на городской площади, отыскал скамейку и принялся за эскиз заново отстроенной, но все же сохранившей узнаваемые черты библиотеки. В пятницу здесь было чуть более оживленно — машины сновали туда-сюда, прогуливались мамочки с колясками. Вдохновение напало, захватило и закружило — чуть повернув голову, Уилл натыкался на новый сюжет, рука порхала над скетчбуком, пока на скамейку рядом кто-то не сел.       — Мне кажется, я тебя знаю, красавчик, — совершенно беззастенчиво проворковала крашенная брюнетка. На первый взгляд сложно было прикинуть, мог ли Уилл ее знать — она выглядела старше него, но это легко могло оказаться иллюзорным. Ему мало кто давал его возраст, а регулярные походы в спортзал помогали держать себя в форме, без фанатизма, конечно — качки и бодибилдеры не были в его вкусе, и он точно не хотел быть на них похожим.       — Возможно, — уклончиво ответил он, не нацеленный на разговор. — Я вырос в этом городе, но уехал сразу после школы.       — О, значит ты застал эту чертовщину с сатанистами, из-за которых ад вышел наружу?       — Застал, только все было не так совсем, — поморщился Уилл. — Впрочем, разницы нет. Смотрю, город процветает, тут даже вполне миленько, решил вот порисовать.       Он не очень понимал, зачем продолжал этот разговор. Девушка эта вроде бы к нему не клеилась, хотя и назвала красавчиком. Зачем тогда она подсела?       — С тех пор здесь снова тишина и спокойствие, — поведала она. — Полный штиль, ничего странного, ничего опасного. А тогда, может слышал, то девочку из старшей школы какими-то химикатами потравило, то мальчика похоронили, а он воскрес. Так и звали его — зомбибой. Со мной в классе учился.       — Что-то такое слышал, — ухмыльнулся он. Пытался не пялиться, но украдкой вглядывался в лицо, раз уж перед ним его одноклассница. — Что с ним стало потом, не знаешь?       — Так после пожара в Старкорте семья его уехала, вроде, — неуверенно протянула она.       — Они возвращались, через год или около того. А как тебя зовут? Может и мы знакомы.       — Ой точно, извини! У нас на улицах редко встретишь незнакомца, да еще и такого красавчика, как ты. Я на почте работаю — почти всех в лицо знаю, — это было крайне сомнительно, учитывая, что даже в его детстве в Хоукинсе проживало около тридцати тысяч человек, а учитывая все новые квартальчики, городок только разрастался. — Я — Минди Слоан, в школе была Новак.       Уилл немного помнил ее, на математике она сидела рядом с Дастином, вечно дула пузыри из жвачки и постоянно угрожала всем обидчикам своим старшим братом.       — А я — Уилл Байерс, но ты, думаю, знала меня как зомбибоя.       — Ого! Ты ж самым мелким в классе был, — поразилась Минди, беззастенчиво оглядывая его. — Стой, а у вас тут сходка или что-то вроде того? Моя старшая у Уилера в классе учится, я так удивилась, но она говорит, что уроки интереснее, чем с миссис Грабовски.       — Она что, еще работает в школе? — удивился Уилл. Он хорошо помнил учительницу по английскому. Предмет интересный, но под ее голос он то и дело клевал носом после бессонных, захваченных кошмарами ночей. — Как по мне, еще тогда она была старой. Типа, очень старой.       — Да, она еще работает. Ей сократили часы только благодаря Уилеру, — она вдруг задержал взгляд на часах Уилла, и он практически увидел как мультяшные доллары закрутились поверх ее зрачков. — А ты где живешь сейчас, чем занимаешься?       Она закинула ногу на ногу и пододвинулась к нему ближе. Это выглядело так смешно — будет что рассказать на предстоящем ужине у Уилеров.       — Я живу в Калифорнии, работаю в Pixar.       — Это где мультики делают? Мои дети обожают «Историю игрушек» и «В поисках Немо»!       — Я отрисовывал фоны для Немо — кораллы, губки, водоросли.       — Можно я расскажу детям? — она словно невзначай положила руку ему на колено, похлопала, но не убрала. — Что мой одноклассник мультики рисует?       — Конечно, — улыбнулся он. Своей ладонью он накрыл чужую, но не чтобы сжать в порядке флирта, как она подумала, а чтобы снять ее с себя. — Ты сказала, Слоан? Мой брат учился с кем-то из Слоанов в старшей школе, если я ничего не путаю. За которого из них ты вышла?       Конечно, он не помнил никаких одноклассников Джонатана, тем более, что брат ни с кем не общался никогда, однако фамилия все равно была на слуху и как-то связана с церковью, поэтому Уилл почти наугад предположил, что у них большое потомство. И, видимо, попал.       Минди сразу же стушевалась, преувеличенно бодро вскочила. Уилл мог бы быть деликатным, мог бы спокойно пояснить, что не заинтересован, как он делал обычно, но в этом городе, с этими людьми, он хотел казаться высокомерным засранцем. Коль уж его помнили только как зомбибоя, можно не заморачиваться с вежливостью.       Больше ничего примечательного не произошло. Уилл зарисовал старый кинотеатр, ратушу, улочку, где располагался магазин, в котором работала мама. Аркады на старом месте больше не было — ее заменили павильоны женской одежды и закусочная. Посетовав на самого себя, что вчера посетил дом своего детства без скетчбука, он отправился в сторону гостиницы, набирая Макс.       — И что, тебе не интересно, почему Майк живет в Хоукинсе? — спросил Уилл после всех приветствий. — Лукас позвонил мне, когда в Кали не было и девяти утра.       — В отличии от Лукаса, у меня есть дела в жизни поважнее, что копаться в жизни Уилера, Уилл, — выдала она недовольно.       — Малыш снова не давал тебе спать? — сочувственно протянул Уилл.       — Мои дети просто ангелы, в отличии от придурка мужа, господи, почему мужчины такие отвратительные?       — Ты ждешь ответа от меня? — хмыкнул он. — Я тоже мужчина, Макс. И если ты меня не причисляешь к ним, то это немного гомофобно.       — Я видела твой член, Байерс, я знаю, что ты мужчина! — раздраженно выдохнула она в трубку. — Мне прописали воздержание и из всего многообразия не вагианальных практик Картер решил, что хочет дрочку ногами! Ты меня знаешь, я бы и слова не сказала против, но я на тридцать четвертой неделе, я не могу делать своими ногами буквально ничего — ходьба мой необходимый, но очень неприятный максимум.       — И вы поругались из-за этого, — подытожил Уилл. — Ты порекомендовала ему скотчем прикрепить к себе три пятилитровых бутылки к своему животу?       — Нет, но в следующий раз обязательно! Я же не много прошу, просто немножечко понимания! Скажешь, я не права?       — Ты права, как минимум, в тебе новая жизнь сейчас, на твоей стороне двое!       — Спасибо, Уилл, — начала было она, но Уиллу пришлось ее прервать. Он слишком хорошо знал, как на ее эмоциях сказывалась беременность.       — И когда это ты видела мой член?       — Мы жили в одной квартире больше года, ты думаешь, я ни разу не врывалась в ванну, пока ты принимал душ? — засмеялась Макс. — Ну, рассказывай, что там с Уилером, чую тебе не терпится.       Дело в том, что Макс из всех его друзей была чуть больше в курсе настоящего положения дел относительно его подростковых томлений. То письмо, что она написала ему перед своей временной смертью проливало свет на это дело еще тогда — Макс подметила очень многое, такое, до чего сам Уилл дошел в своих размышлениях и самоанализе куда позже. Они тогда не то чтобы много общались — никогда наедине, но в компании друг друга обоим было комфортно. Ее письмо источало такую нежность — позже Уилл узнал, что многое в нем являлось проекцией на лучшего друга детства из Сан-Диего — Нейта, с которым они, по мнению Макс были похожи.       Поскольку жизнь с двумя агрессивными мужчинами научила ее внимательности и наблюдательности, Макс подмечала все взгляды и тоскливые вздохи Уилла в то странное лето, о чем и написала ему. Позже, уже после того, как она очнулась, восстановилась, и вернулась к нормальной жизни, именно Макс не один раз пыталась убедить его признаться в своих чувствах к Майку. Почему она была так настойчива? Неужели замечала что-то в Майке тоже?       Сейчас не было смысла спрашивать — спустя столько-то лет.       Он рассказал Макс почти то же, что и Лукасу, и ее реакция не заставила себя ждать.       — Я позвоню ему! Он выслушает от меня столько всего!       — О разводе? — уточнил Уилл.       — Да черт с ним, с разводом, эта Зои мне никогда не нравилась, — отмахнулась Макс. — Не знать о такой важной части тебя и называться лучшим другом? Я ему устрою!       — Я даже не буду тебя останавливать, — улыбнулся Уилл. — Вернемся к твоему браку? Насколько это серьезная ссора?       — Будет зависеть от того, как он поведет себя после работы.       — СМСнешь мне? — попросил Уилл.       — Зачем тебе это?       — Ма-а-а-акс! — закатил он глаза, не желая объяснять ей, что, вообще-то переживает за нее, тем более на таком сроке. Дело в том, что когда она была беременна Биллом, и у нее начались схватки слишком рано — это он вез ее в больницу в три часа ночи, несмотря на ворчание Сэма о том, что это не его дело, а у Макс есть муж для таких просьб.       Для Уилла после событий, выпавших на его отрочество, не существовало ничего естественнее помощи друзьям. Не все его парни могли это понять.       В своем номере Уилл едва-едва задремал — сказался день на свежем воздухе — но Эйб действительно вернулся, как и обещал.       — Бросил меня вчера в этой глуши, — падая на кровать рядом, заворчал он. — А у меня было особенное настроение.       — А сегодня? — все еще сонно, но уже более включено спросил Уилл, перекатываясь на бок.       — Ты знаешь, чего я хочу сегодня, — улыбнулся Эйб и придвинулся ближе.       Никаких разговоров — они оба знали, что им нужно друг от друга. Чаще Уилла это более чем устраивало, потому что для того, чтобы душу выворачивать и делиться чем-то важным у него были друзья. Когда-то он искал этого и в партнере, но ничем хорошим дело не кончилось ни разу.       Вжимаясь в теплое, крепкое тело, языком проводя по языку, руками ощупывая поджарые бедра сквозь ткань джинсов, Уилл не мог не радоваться, что вчерашний разговор никак не повлиял на его желание трахаться с кем-то, кто не Майк. То, что сама эта формулировка звучит, как звоночек, даже не пришло ему в голову — он был слишком занят, освобождая Эйба от штанов.       Тех месяцев, что они спали друг с другом, не было достаточно, чтобы выучить все предпочтения, реакции и чувствительные места. Одно Уилл усвоил быстро: минет Эйб любил грубый, глубокий — настоящий трах в рот. Сам Уилл предпочитал отсасывать в качестве прелюдии, совмещая с подготовкой, или в формате быстрых утренних ласк. Ему также претила концепция наказаний, а Эйб постоянно ни с того ни с сего ударялся в эти «провинился» и прочие. Несовпадение в этих вопросах немного расстраивало Уилла — в конце концов их отношения — это секс, а, значит, всем должно было быть максимально комфортно, они же для удовольствия и встречались.       Все это не мешало ему послушно расслаблять горло, повинуясь крепкой руке на затылке и возбуждаясь от стонов Эйба и собственных грязных, влажных звуков. Хотел же он громко потрахаться в Хоукинсе! Челюсть немного затекла, горло саднило, но судорога чужих бедер, судорожные всхлипы и пальцы, массирующие затылок не позволяли градусу собственного желания понизиться ни на йоту. Теплая вязкая струя выстрелила ему в рот, хватка в волосах ослабла — Эйб выглядел довольным и словно потерянным. Уилл любил рассматривать его, только что кончившего, разомлевшего и довольного, но сейчас его отвлекала собственная эрекция.       Мысль о том, что они не договорились заранее, что будет припасено для Уилла — на анальный секс Эйб был явно не настроен, судя по его коротким репликам, пусть его молодой организм легко восстановился бы для второго раунда. Можно было бы, наконец-то, поменяться, но эта мысль отмелась сама собой — Уилл знал, что это, возможно, не совсем здорово, но после Сэма так и не смог пойти на секс в принимающей позиции. Может быть, когда-нибудь.       Эйб, конечно же, помнил о нем — сполз ниже и лизнул влажно и размашисто от основания до головки, насаживаясь ртом. Уилл откинулся на подушки, наслаждаясь теплотой чужого рта, млея от приятных чувственных поглаживаний бедер и собственной руки на своей груди, добовляющей приятных ощущений.       Так просто было раствориться в этом, отпустить свои мысли, чуть толкаться бедрами вверх, ощущать проворный язык то везде сразу, то точечными нажимами на выпирающую вену, уздечку и венчающую головку щель.       Волна жара прошла от затылка вниз, когда перед мысленным взором возникли вчерашние мимолетные картинки — Майк на коленях, его, Уилла, пальцы запутаны в темных прядях, а он сам, всем собой — в темных, с благоговением смотрящих глазах.       Это оглушило. Затопило. Практически убило.       Эйб скрылся в ванной — он никогда не сглатывал.       — Куда же ты делся вчера? — спросил Эйб после душа.       По телевизору крутили «Поймай меня, если сможешь», и они оба в одинаковых гостиничных халатах валялись в постели, лениво болтая ни о чем.       — Встретил знакомого, — повторил Уилл то, что уже писал в СМС, хотя называть так Майка даже мимоходом казалось противоестественным.       — Здесь? Я думал, ты написал так, потому что подцепил кого-то.       — Нет, мы просто пили вино и ностальгировали. Кстати, не мог бы ты принести мой телефон? — попросил Уилл. Майк же обещал написать ему по поводу ужина.       — Лень, — протянул Эйб, даже не предпринимая попытки встать, и Уилл сам пошел до тумбы у входа в номер. — Нет, ты скажи мне, откуда у тебя знакомые в этой дыре? То, что мы снимаем сейчас — по-настоящему жутко: похищения детей, сатанинские культы, загадочный пожар в торговом центре.       — Добро пожаловать в мой родной город! — ухмыльнулся Уилл.       — Так вот почему ты решил поехать со мной!       Лицо Эйба нужно было видеть: после того, что он узнал о Хоукинсе на съемках, оказаться в такой непосредственной близости к тому, кто видел все события воочию волновало его. Он всегда старался казаться старше и серьезнее, но глаза, светящиеся живым любопытством, выдавали его настоящий возраст. Уилл в очередной раз немного ужаснулся их разнице, но раз они оба не испытывали неудобств по этому поводу…       — А ты можешь рассказать мне, как все было?       — Прости. У меня договор о неразглашении, — и это действительно было так, они все подписали множество таких, когда заканчивали школу.       — Как все серьезно, — присвистнул Эйб. — Но скажи, правда, что в начале восьмидесятых тут пропал мальчик, нашли его труп, похоронили, а потом он вернулся в школу как ни в чем не бывало?       Почему сегодня все так и стремились напомнить Уиллу об этом? Он так давно не чувствовал себя крошкой-зомбибоем, но в Хоукинсе это буквально давило на него.       — Правда.       — И ты знал его?       — В некотором смысле, — уклончиво ответил Уилл. — Это маленький город и тут одна школа.       — Вау! Наверное, жутко интересно жить в таком месте!       — Жутко тревожно, — поправил Уилл. — Брат моей близкой подруги погиб в торговом центре, например. А мой отчим пропал без вести и был признан погибшим.       — Почему я раньше не расспрашивал тебя о твоем детстве? — протянул Эйб после короткой паузы, во время которой телефон наконец-то оказался у Уилла в руках.       — Потому что это для серьезных отношений, разве нет?       — Да брось, узнать друг друга получше можно и без этого.       Уилл раскрыл телефон. Сообщение от Майка пришло уже какое-то время назад.       Заеду за тобой завтра в 17:30       18:02       Хорошо?       18:17       Или у тебя уже другие планы?       19:33

Конечно, жду тебя завтра

19:48

      У нас все нормально?       19:49

Да. Не переживай

19:49

      — Завтра вечером можешь тоже меня не ждать, — сказал он Эйбу, откладывая телефон.       — Кого ж ты здесь встретил, первую любовь? — послышался смех, но видимо на лице Уилла все было черным по белому написано. — Расскажешь?       — Не думаю.       Они быстро сменили тему — отчего-то откровенничать с Эйбом не хотелось совсем. Не те отношения их связывали, чтобы пускаться в какие-то глубинные рассуждения. В мире вообще существовало не так много людей, с которыми он готов был поделиться чем-то настолько личным.       С Эйбом они познакомились на съемках корпоративного фильма в честь юбилея кого-то из директоров — тот очень заметно к нему клеился. Уилл свою ориентацию не скрывал, но и не кричал о ней на каждом углу — большинство коллег даже не догадывались. Калифорния Калифорнией, но гомофобии хватало везде, во всех сферах. А Эйб не скрывался ни на секунды — был бы Уилл моложе, он мог даже позавидовать такой непосредственности, но теперь ему было достаточно полного и безоговорочного принятия со стороны близких. Уолтер — парень, с которым он встречался в студенчестве (его первый парень, на самом деле), столкнулся на своем жизненном пути и с избиениями на этой почве, а что уж говорить об оскорблениях. Уиллу в этом смысле повезло больше — большая часть проблем в его жизни никогда не была связана с его ориентацией. Хотя можно ли назвать Векну везением?       Эйб вообще был тем парнем, для которого проблем не существовало вовсе — легкий, спокойный, словно бы поймавший дзен — иногда это помогало Уиллу заземлиться, но чаще попросту раздражало. Хорошо, что им большую часть времени было не до болтовни и рассуждений о личностях друг друга.       Весь следующий день Уилл провел у компьютера — с работы засыпали письмами и техническими заданиями, которые нуждались в его правках.       Он так заработался, что даже не пообедал и пропустил сообщение от Макс, что она помирилась с мужем (что было совершенно ожидаемо), а о скором приезде Майка вспомнил за полчаса. Пришлось суетливо носиться по номеру в сборах — от чего-то жар волнения собирался в брюшной полости и кислотой оседал на языке. Давно Уилл так не реагировал на Майка, многие, многие годы.       Он еще собирался, когда зазвонил мобильный.       — Ты готов? Я жду на парковке.       — Пара минут и я выхожу, — пообещал Уилл, хотя переживал, что нещадно врет.       — Наденешь тот пиджак, что был позавчера? — спросил вдруг Майк. — Хочу гордиться за тебя перед отцом.       — Это произведет на него впечатление? — с сомнением протянул Уилл, впрочем благодарный за подсказку — он как раз стоял перед шкафом голый по пояс, оглядывая свой немногочисленный гардероб. — Уж скорее твоя мама обратит на него внимания, а ей не нужно бросать пыль в глаза, она и так от меня без ума.       Еще одним минусом расставания Джонатана и Нэнси было то, что миссис Уилер (или Карен, как он давно привык ее звать) перестала быть частью его жизни. Во времена нескончаемого кошмара войны с Векной, они как-то странно сблизились и даже ни раз спасали друг другу жизнь. Последний раз Уилл видел ее на годовщине свадьбы мамы и Хопа два года назад — Карен приехала туда одна, без Тэда.       Сердце екнуло при виде Майка — он вышел из машины и ждал его, прислонившись к капоту в широком зеленом свитере и со сложенными на груди руками — явный признак тревоги.       — Привет, — поздоровался Уилл, хотя они только что говорили по телефону.       — Привет, — Майк бедром оттолкнулся от своей машины, и, не расслабляя рук, пошел к водительскому сидению. И зачем только вышел? Мог бы просто описать машину во время телефонного разговора или прислать номер.       Нервозность не отпускала и когда они выехали с парковки, но Уиллу в голову не шла ни одна тема, которую можно было поднять, кроме клишированной погоды. Майк постукивал своими длинными пальцами по рулю, на безымянном пальце не осталось и следа от кольца, хотя, например, когда мама после развода сняла свое, вмятина мозолила глаза еще какое-то время.       — Мне звонила Макс, — вдруг прервал он молчание. — Выслушал я от нее — будь здоров. Обязательно было меня сдавать?       — Я и Лукасу рассказал, — сразу же выдал Уилл. — И про то, что ты не знал, что я гей, и про развод, и про причину развода. Не сказал только, что это был мужчина — сам расскажешь, как и хотел.       — Ну спасибо!       — Я бы все равно не дотерпел бы до твоего дня рождения, особенно с Макс. Она просто по голосу уже поняла бы, что я немного сбит с толку.       — А ты сбит?       — А ты нет? — Уилл резко отвернулся в сторону, разглядывая тихие улочки, как вдруг вопрос сам пришел ему в голову. — А твои родители знают, почему именно ты развелся?       — Ты имеешь ввиду, знают ли они, что мне нравятся мужчины? — уточнил Майк, не поворачиваясь. — Нет, не знают. Знают, что я изменил, осуждают меня и все такое, но про Оливера не знают, нет.       — Хочешь, я расскажу им про себя? — предложил Уилл ни с того ни с сего. Раз уж он собирался появиться на свадьбе Майка несколько лет назад с Сэмом, что нельзя было бы трактовать неоднозначно, то почему бы не просвятить их сегодня?       — Что? — руки сжались на руле, а голос прозвучал на октаву выше. — Зачем тебе это?       — Прощупать почву для тебя, очевидно же.       — Я, вроде как, не собирался говорить им… Типа, никогда, — признался Майк.       — Но вдруг у тебя когда-то будут отношения с мужчиной? Серьезные, я имею ввиду. С двухэтажным домиком, собакой и всем таким.       — С кошкой, а не с собакой, — поправил он так, словно в этом разговоре это имело какое-то значение.       Уилл закатил глаза. Он-то тут о серьезных вещах пытался разговаривать, а Майк — вечный упрямец — сводил все к какому-то цирку.       — И разве много геев, которые хотели бы такой жизни? Разве американская мечта — это не выдумки натуралов?       — Мы с Сэмом обсуждали такое. Я, наверное, не просто мечтал об этом, а строил планы.       — Уилл, Сэм — мудак и он не заслуживал тебя.       — Ага, а ты буквально позавчера узнал, что он мужчина, — хмыкнул Уилл.       Они помолчали. Въезжая на Мейпл-стрит, Уилл не смог сдержать мурашки — настолько ничего на этой улице не изменилось за столько лет. Да, возможно некоторые дома покрасили, на каких-то перестелили крышу, но в целом все здесь словно застыло во времени.       — Ты что, правда сделаешь это для меня? — спросил Майк тихо, когда они почти подъехали. — Расскажешь про себя, чтобы посмотреть на их реакцию?       — Конечно, — пожал плечами Уилл, словно он предлагал сущую мелочь.       Карен совершенно не выглядела на свой возраст — стройная, с умело выкрашенными в светлый тон волосами, как всегда радушная. Тэд на ее фоне смотрелся настоящим стариком. Когда Холли поступила в Пердью и съехала в кампус, Карен, вместо того, чтобы чахнуть в опустевшем доме, решила заняться общественно-полезной деятельностью — благо апокалипсис на заднем дворе научил ее необходимым навыкам.       От нее пахло хорошими, в меру сладкими духами, а то, как тепло она раскрыла свои объятья, заставило Уилла страшно растрогаться. Он любил этот дом, эту женщину и всех ее детей, поэтому был просто счастлив провести вечер здесь. Майк смешно суетился рядом, то ли ревнуя к затянувшимся объятьям, то ли просто нервничая в свете их новой договоренности.       Стол, как всегда в доме Уилеров, был просто на высоте. Карен расспрашивала его о работе и о жизни в солнечной Калифорнии. Уилл рассказал и о встреченной Минди (которую Майк даже не помнил по школе, зато очень хорошо знала Карен), и о Лукасе, и о том, как проходила беременность Макс, пусть не считал, что родителям Майка так уж это интересно. Карен запричитала, как и всегда, когда речь заходила про Лукаса, как же ей жаль, что эти двое расстались, а Уилл старался не переглядываться с Майком.       — Уильям, — начал вдруг мистер Уилер, кажется, впервые за вечер раскрыв рот, — а как у тебя с личной жизнью? Ты один не женился еще. Кто-то, вон, и развестись уже успел.       — Я не могу вступить в брак, мистер Уилер, — добродушно сообщил Уилл. — Наше законодательство пока не допускает такой возможности.       Он смотрел Тэду прямо в глаза, но боковым зрением заметил, как напрягся Майк.       — Что ты имеешь в виду? — если он и заподозрил что-то, то ни одним лицевым мускулом этого не показал.       — Я гей, а браки между мужчинами не заключают.       Тишина, которая повисла после его слов нарушалась лишь стуком приборов Майка — он старался есть как ни в чем не бывало, старательно игнорируя и раскрытый рот матери, и хмурые брови отца. Уилл надеялся, что они не выгонят его из-за стола, улыбался, ничем не выдавая свою нервозность.       — Это из-за того, что случилось с тобой в детстве? — тихо спросила Карен, пряча взгляд.       — Нет, это никак не связано, — уверенно заявил Уилл. — Думаю, я обращал внимание на мальчиков и до.       — Я представлял геев другими, — все еще хмурясь, поделился мистер Уилер. — Ты выглядишь… как обычный человек.       — Я и есть обычный человек.       — Ты знал об этом? — обратился Тэд к Майку.       — Конечно, папа, — соврал Майк, не моргнув глазом. — Уилл давно всем рассказал.       — И твои родители тоже знают?       — Мой отец последний раз объявлялся на моих похоронах, — хмыкнул Уилл. — Но мама и Джим знают со старшей школы.       — И что думает об этом Хоппер?       — А что он может думать, папа? — внезапно встрял Майк. — Это тот же самый Уилл. Тот же, что только что вошел в дом, тот же, что спас Холли от демогоргона, и тот же, что сколачивал с нами скворечник, когда еще ходил в детский сад.       — Майк, никто ничего и не говорит, — Карен в успокаивающем жесте накрыла ладонь сына своей. — Позволь нам, старикам, утолить свое любопытство парочкой бестактных вопросов.       Уиллу была страшно приятна эта вспышка Майка, пусть он и понимал, что не все в ней о нем самом — теперь это касалось и Майка тоже.       — Ну, по сути он прав, Хопу главное, что я жив-здоров.       — Это, наверное, до тех пор, пока ты живешь далеко и не светишь этим перед глазами.       — Я знакомил с ним и мамой двух своих парней, мистер Уилер. Ни у кого не было никаких возражений — помимо объективных, к которым, я, к сожалению, во время не прислушался, — стойко продолжал Уилл. — Так делают любящие родители — принимают своего ребенка любым. Джим давно мне как отец, о маме тут даже говорить нечего.       Он готов был отстаивать себя и ответить на какое угодно количество неудобных вопросов, но тема свернула в сторону рассуждений о том, когда Дастин и Сьюзи соберутся заводить детей, как скоро из Японии вернется Нэнси и на сколько затянется развод Майка. Карен с радостью делились историями благотворительного центра, то и дело называя давно стертые из памяти фамилии бывших одноклассников и одноклассниц.       Когда ужин подошел к концу, Майк предложил Уиллу пройтись по дому, так сказать, освежить воспоминания. Опыт краткой поездки в машине показал, что они оба не совсем понимали, как теперь вести себя друг с другом. А это почти паническое «У нас все нормально?» в сообщениях от Майка уже свидетельствовало о том, что он переживал сверх меры.       К удивлению Уилла, комната и Нэнси, и Майка в доме почти не изменились, сохраняя почти музейную нетронутость — те же постеры на стенах, то же ворсистое покрывало, которое Уилл помнил со старшей школы, и — черт возьми! — его детские рисунки на пробковой доске.       Майк даже не смутился тому, что это все еще здесь — настолько привык к такому облику своей детской комнаты.       Они едва ли говорили, молчание не чувствовалось острым, но и не было совсем уж комфортным, а нарушилось только когда они спустились в подвал.       Он сохранил свою обстановку, но все мелочи, старые игрушки и все то, что висело на стенах, исчезло. Сердце Уилла сжала крепкая рука ностальгии, и он почти задохнулся от этого — здесь, как будто бы даже пахло так же, как в детстве. Подвал дома Уилеров был его любимым местом в мире, он обогнал по глубине чувств даже его детский шалаш-замок, потому что здесь он всегда был с Майком.       Всем этим сентиментальным клубком Уилл хотел поделиться — начать говорить, пока он окончательно не утонул, не погряз в своих чувствах, но Майк опередил его совсем с другими мыслями.       — Черт, Уилл, быть с тобой здесь теперь — это слишком, — выдал он внезапно, глядя слишком пристально. — Знал бы ты, сколько простыней я перепачкал, представляя нас с тобой на этом диване.       — Ты дрочил, думая обо мне? — не до конца вынырнув из объятий сентиментальной ностальгии, недоверчиво спросил Уилл.       — Однажды даже в твоей ванной, — признался Майк, так, словно сам не разобрался, смущается ли он от этого или наоборот.       — Мы точно хотим сохранить этот уровень откровенности между нами?       — Хорошо, я замолкаю.       Уилл поводил руками по столу, за которым они сыграли бесчисленное количество компаний, собираясь с мыслями. Вот они и вернулись к их недавнему открытию, к мысли, что вся жизнь до этого момента могла сложиться иначе, если бы хоть один из них был смелее. Майк так просто заявлял сейчас о таких интимных, тайных, а для подростка, наверняка, еще и постыдных вещах, что хотелось погрузиться в это еще хоть немного. Уилл словно стоял на бортике бассейна и кончиком пальца ноги пробовал воду, оценивая ее температуру.       — Нет, Майк, — протянул он, поворачиваясь к Майку лицом и облокачиваясь на стол. — Теперь я точно хочу услышать еще.       — Что именно? — Майк был не готов к такому вызову и, видимо, растерялся.       — Когда и почему?       — Или как?       — Давай, расскажи мне, — подначил Уилл. — Когда, почему и как? Все подробности.       Они оба включались в эту игру слишком быстро и Уилл не успевал прислушаться к себе, осознать, что чувствует, переходя черту за чертой.       Майк сглотнул, но смело решил поделиться:       — Мы с тобой и Робин напоролись на демогоргона тогда, тебя полоснуло по спине, и я…       — И ты обрабатывал мои раны, — закончил за него Уилл, прекрасно помня тот эпизод, в особенности то, какими нежными и трепетными были прикосновения Майка.       — Да. И пялился сначала на твою спину, а потом и на грудь, и я заметил, что у тебя уже волосы внизу живота — это все было слишком.       — Ого! — да, Уилл помнил тот эпизод, но и помыслить не мог, что в нем есть место хоть чему-то сексуальному. — Мы же тогда были такими уставшими!       — Я был подростком! У меня вставало от любого ветерка! — пытался оправдаться Майк. — А тут передо мной звезда всех моих мокрых снов без рубашки!       — Потный и в крови!       — Это не важно!       Уилл лишь улыбнулся — он помнил — не слишком ярко, но все же — каково приходилось ему самому в том гормональном аду, через который проходили все подростки, поэтому посмеивался над Майком лишь только для того, чтобы сильнее его смутить.       — А у тебя, что, нет таких историй? — спросил Майк, делая шаг вперед.       Конечно, у Уилла они были. Томительные, сладко-горькие сны, которые возносили его на вершину блаженства, а потом заставляли падать, расшибаясь о реальность, где ничему из грез не суждено было сбыться.       А оказалось, все могло случиться иначе. Его первый поцелуй, первая совместная дрочка, первый минет — все это могло быть с Майком. Страшно всерьез думать об этом — ненароком могло придавить сожалением слишком сильно: до стенаний, до оглушающей злости на ситуацию.       Майк, стоящий слишком близко, но еще не достаточно, чтобы произошло что-то глупое, ждал ответных откровений, но Уилл боялся всерьез вспоминать любое из них. Острота его подростковых чувств грозила разбудить внутри что-то бесконтрольное, чему нельзя было выходить наружу.       — Мои чувства долгое время были почти платоническими, лишь с легкой ноткой романтического, — уклончиво ответил он.       — Мои тоже, — легко согласился Майк. — Мы же были детьми, в конце-концов.       — Но при этом ты дрочил в моей ванной!       Майк сделал еще один шаг вперед.       Захотелось коснуться его — от простого физического контакта, совершенно несексуального, ничего ведь не должно случиться?       В этот раз они оба не могли свалить вину на вино, но Уилл поддался таки моменту — притянул Майка, податливого и ватного, в свои объятья и зашептал ему в ухо, чуть запрокидывая голову из-за вечной разницы в росте:       — Любить тебя было самой естественной вещью на свете, — поделился он. — Хотеть тебя — слишком запретно и неправильно. Я чувствовал себя грязным, осквернившим тебя каждой своей мыслью, искал информацию о том, как усмирить свои порывы, даже принимал седативные препараты в немыслимых дозировках, в надежде, что это отключит мой член, и я снова смогу видеть в тебе один лишь свет, а не только объект своих постыдных желаний.       Руки Майка крепче прижали его, успокаивая, поддерживая. Те переживания давным-давно поросли пылью, и Уилл больше не считал секс чем-то стыдным, но крепкие объятия все равно приходились по душе.       — В моем случае все наоборот, — тихо ответил откровенностью на откровенность Майк. — Я мог каждый день стирать ладонь и выстанывать твое имя, но признать, что именно я чувствую — было за гранью. Я даже, наверное, понял, что на самом деле это было, только когда перестал видеть тебя каждый день, и моя тоска по тебе переходила все возможные границы.       — Когда мы разъехались по колледжам?       — Скорее, когда вы переехали в Ленору.       Уилл совсем потерялся. Нужно было отойти друг от друга, вернуться на безопасную почву, но руки на спине жгли, а мысли путались, соблазняли хоть раз не думать о последствиях, хоть раз сделать просто так, как хотелось. Он слышал, как тяжело давалось Майку дыхание, чувствовал, как вздымалась его грудь. Они чуть отодвинулись друг от друга и первое, что уловило зрение — резкое движение кадыка. Почему Уилл не мог просто выпутаться из ослабевших объятий и уйти?       Нужно было сбежать, быстрее, пока ноги еще слушались, пока руки не тянулись к чужому лицу, а губы не приоткрылись, жаждущие поцелуя. Торопиться, ветром лететь прочь, сдувая все, что сейчас происходило в пустом, пропитанном ностальгией, подвале. Борьба желаний и принципов, в конце концов, оставила бы кого-то корчиться на руинах — здравого смысла или еще одного загубленного шанса — сжимая зубы и тихонечко скуля. Всего один шаг в сторону лестницы, всего один! Дальше уйти будет легко, сейчас главное — сделать этот первый.       Биение сердец оглушало и, кажется, сотрясало стены (как только мистер и миссис Уилер не заметили ничего?). Уилл боролся с желанием посмотреть на потолок, чтобы проверить, не осыпалась ли на них хлопьями пыль и стружка с деревянных балок, но его взгляд перехватили, и он попал прямиком в плен расширенных зрачков на темной радужке. В ушах стучало, будто кто-то играл на барабанах: звук четкий, размеренный, оглушающий. Майк облизнул губы, и Уилл повторил его движение.       Ну, давай же! Один шаг в сторону, чтобы не наделать ошибок, не поставить под угрозу многолетнюю дружбу. Это просто! Уилл даже не до конца понимал, отчего его так накрыло в очередной раз — он был уверен, что чувства к Майку похоронены в его юности. Все изменилось, все иначе, а оттого должно получиться уйти! Раз, два, три… Не туда!       Уилл подался вперед стремглав, почти отчаянно, однако остановился буквально в миллиметре от губ Майка. Дыхание опалило кожу и отдавалось сразу и на загривке, и по всему позвоночнику, опаляя через губы даже крестец — настолько насквозь прошибало. Мыслей никаких, в голове странная пустота, лишь одно стучало в унисон барабанной дроби сердцебиений.       Желание обернуть все вспять. Очутиться в таком же положении лет семнадцать назад.       Момент перед касанием губ короток, но так важен. Завораживающий. Будто последние сомнения сминали и одним легким движением отправляли в корзину для бумаг. Между ними, между их губами будто расцветал алый цветок пожара, готовый сжечь обоих.       Только их время прошло.       Майк преодолел последний миллиметр, пока заминка, длившаяся долю секунды, но для Уилла растянувшаяся на световые годы, заставила его отстраниться. Их губы лишь кратко мазнули — не поцелуй даже, а случайное столкновение.       Майк выглядел почти обиженным, отстраняясь окончательно.       — Ты дразнишь меня или что? — спросил он раздраженно. — Мстишь за мою невнимательность к тебе? Хочешь меня проучить?       — Нет, Майк, нет, — замотал головой Уилл, стряхивая наваждение. — Мне бы и в голову не пришло.       — Тогда зачем ты делаешь шаг, а потом снова отстраняешься? Все просто: да или нет.       — Не просто. Я, как уже и сказал, сбит с толку, — признался Уилл. — Просто я не хочу, чтобы это стало чем-то романтичным, понимаешь? Если бы я знал, что не будет никаких последствий, я бы уже трахал тебя прямо здесь.       — А не я тебя? — фыркнул Майк.       — Может, и ты меня, — пожал плечами он. — Но какая разница, если мы все равно не будем этого делать.       Какой-то части его хотелось, что Майк со свойственной ему горячностью принялся убеждать и обещать, что ничем романтичным их ностальгический секс стать не мог по определению, что столько лет прошло, что их подростковые чувства в прошлом, и они могли заниматься сексом сколько угодно, что на их дружбу это никак не повлияло бы — у Макс и Лукаса же работало, так чем они хуже?       Но Майк молчал и больше не поднимал эту тему, и пока они продолжали болтать в подвале, и когда отвозил Уилла обратно в гостиницу.