Вкус

С того времени им обоим снятся кошмары. Гон не знает, как им не снились кошмары после всего, через что они прошли, после всего, где они были свидетелями, и всего, что они сделали. Это невозможно забыть и так же трудно запомнить. Так что воспоминания приходят к нему во сне в виде вспышек и размытости, в виде липкой крови цвета индиго, стекающей по его пальцам, и слишком длинных волос, струящихся вокруг ушей. Он видит, как оторванная рука Кайто взлетает в воздух, чувствует онемение и жгучий, всепоглощающий гнев, слышит оглушительный крик Киллуа, выкрикивающий его имя, который пронзает его насквозь.… Гон не знает, о чем думает Киллуа. Киллуа не скажет ему, а Гон все еще эгоистичен, но он не жесток. Хотя для Киллуа кошмары ещё хуже, думает он. Потому что, когда Гон просыпается от своих кошмаров, это происходит с криком, или воплем, но с Киллуа… Когда Киллуа просыпается от своего кошмара, он просыпается в тишине. И это намного хуже. — Гон. Прохладная рука, трясущая Гона за плечо, будит его через несколько секунд. Он сонно моргает, просыпаясь, и тут же вздрагивает; лампа рядом с кроватью Киллуа включена, и она слишком яркая, слишком резкая после нескольких часов сна, а солнце еще даже не взошло, так почему— Именно тогда он видит слёзы, смачивающие щёки Киллуа, покраснение его глаз, и его сердце болезненно сжимается. — Киллуа? — шепчет он, приподнимаясь одной рукой. Киллуа уже сидит, скрестив ноги, на их кровати, простыни обернуты вокруг его талии. — Что случилось…? К ужасу Гона, нижняя губа Киллуа дрожит. Его лучший друг смотрит вниз на свои колени и сжимает дрожащие руки в кулаки. — Я… мне…– Киллуа тяжело сглатывает. — Мне приснился…— — Кошмарный сон? — Гон заканчивает за него, и Киллуа неуверенно кивает. Грудь Гона болит и кровоточит, и ему кажется, что он сам мог бы заплакать от того, каким несчастным, беспомощным и печальным выглядит Киллуа прямо сейчас. Он сделал бы всё, чтобы навсегда стереть это выражение с лица Киллуа, но он знает, что только время сможет исцелить это. На данный момент всё, что он может сделать, — дать Киллуа утешение и любовь, которых он заслуживает. То же утешение и любовь, которые он дарит Гону, снова и снова. Киллуа поднимает глаза, застигнутый врасплох, когда Гон берёт его руки в свои. Он ничего не говорит, когда Гон подносит руки Киллуа ко рту, или когда Гон нежно прижимается губами к костяшкам пальцев Киллуа. Гон не торопится, чтобы тщательно поцеловать каждую косточку. Затем он переворачивает бледную руку и целует центр покрытой шрамами ладони Киллуа. — Ты здесь, — бормочет Гон, прижимаясь к коже Киллуа. — Киллуа, все в порядке. Это просто сон. Он поднимает голову, чтобы встретиться с сияющими лазурными глазами. Взгляд Киллуа нехарактерно напряжен; он смотрит на Гона не моргая, как будто боится, что одно взмахивание ресниц приведёт к тому, что Гон исчезнет из его поля зрения навсегда. Эта мысль заставляет сердце Гона сжиматься, пока у него не перехватывает дыхание. Мысль о потере Киллуа или о том, что они снова расстанутся, лишает его воздуха из лёгких. Это то, о чем думает Киллуа? Не поэтому ли он не говорит об этом, потому что так боится, что кошмар станет реальностью? Ему требуется несколько мгновений, прежде чем он снова может двигаться. Он медленно опускает руки Киллуа в пространство между их ногами, только затем дотягивается до лица Киллуа. — Ты здесь, — повторяет он и нежно целует уголок все еще дрожащих губ Киллуа. — Все в порядке. — Он целует влажную щеку. — Ты в порядке. — Он откидывает в сторону челку звездного цвета, чтобы поцеловать Киллуа в лоб. — Я здесь. И я никогда не покину тебя. Я обещаю. Киллуа смеётся, но он сломлен. Смех, наполовину похожий на рыдание, на самом деле не считается смехом, и от этого звука у Гона защипало в глазах. — Хорошо, — выдыхает Киллуа, к удивлению Гона. — Потому что я тоже никогда не оставлю тебя. Так что… — Он делает глубокий, прерывистый вдох и крепко обхватывает руками живот Гона. —давай просто посидим так еще немного, хорошо? — он заканчивает тихим голосом. Гон, не колеблясь, прижимает Киллуа к груди и зарывается лицом в серебристые волосы, чтобы удержаться от слез. Он даже не уверен, о чем он плачет, но тело Киллуа такое тёплое и знакомое, прижатое к его телу, и Гон знает, что в этот самый момент нет места, где он предпочел бы быть, кроме как здесь, с Киллуа. Даже если они немного сломлены, немного в синяках. Они всё ещё вместе, и это всё, что имеет значение для Гона. — Хорошо, — шепчет он.