Прости, я так жалок…

Саша смотрел на иногда загорающиеся, выглядывающие из-за штор маленькие звёздочки, представлял себя танцующим где-то между созвездиями Ориона и Гидры. Только его пустые глаза бегали, соединяя мимолётные блики, чтобы получить новые созвездия. Глаза — это единственное, что ещё может двигаться в его теле. Тихие редкие вздохи кратко выбивались из сухого рта. Ему хотелось плакать, но все слёзы уже пролиты. Да он и не мог.  И вдруг ему стало так жаль родителей, так жаль, что он такой ничтожный всё испортил, никому не сказал, ни с кем не обсудил свои чувства и поступил так эгоистично. Он бы ударил себя, если бы смог поднять руку. Ему хотелось наказать себя за такое зверство, но он уже это сделал. Словно хотелось лечь, когда уже лежишь.  Из соседней комнаты раздался жалобный писк котят. Он ощутился таким пронзающе-громким в гробовой тишине ночи. Наверно, это последнее, что Саша услышит в своей никчёмной, бессмысленной жизни. Новый смысл его жизненного пути так и не нашёлся. После Вани в его жизни не было смысла, не было радости, не было грусти. НИЧЕГО НЕ БЫЛО.  Ваня оставил его, своего лучшего друга. Бросил. Предал. Он больше не зовёт к себе на ночёвку, когда Саше грустно. У него появились другие люди, ворующие драгоценное время. И пережить свою потерю Саша был не в состоянии.  Вот газ уже скоро придушит его окончательно. И его родителей. И его кошку Катю с маленькими котятами. Ему остаётся только закрыть глаза и инстинктивно пытаться вдохнуть поглубже.  Телефон завибрировал… Откуда у Саши ещё остались силы повернуть голову? Греющее душу «Вафля» высветилось на экране. Это был апофеоз жалости во всей его жизни. Ну почему же ты так поздно, Ванечка? Почему ты звонишь тогда, когда ничего уже не исправить? А в глазах всё мутнеет, всепоглощающая пустота приближается.  Саша не верил в загробную жизнь, ведь если после его смерти было бы что-то, то ему бы пришлось дожидаться там Ваню, сгорая заживо от чувства вины, ему бы пришлось увидеть лица своих родителей, снова услышать писк котят, это было бы слишком больно. Или они бы вообще там не встретились, ведь Ваня бы точно попал в Рай, а Сашу бы даже на порог не пустили, он в этом уверен.  — Это было самоубийство или несчастный случай? — Ваня беспокойно обращается к полицейскому.  — Гражданин, я не могу этого знать. Извините, но никакой записки не было. Вы уверены, что Вам он ничего не писал по этому поводу? — полицейский задумчиво поглядывал на свои записи.  — Нет… ничего…  На следующий день Ване приходит отложенное сообщение от Нефора: «Прости меня, Ваня, я так жалок»