Heathens

Между Гаоном и Джуёном часто случались перепалки, и некоторые, смотря на них, думали: «Может, они уже потрахаются, и дело с концом?» Между двумя организациями нередко ходили слухи разного содержания, и, конечно же, ни один парень не брезговал свести кого-то с кем-то; так, к примеру, Чана очень быстро сосватали с Айю, Чонсу и Джунхана тоже подначивали (хотя это было в шутку, ибо каждый прекрасно понимал, что у Хёнджуна есть девушка), о «любовных» похождениях Минхо и Хана так вообще ходили легенды. И нечто подобное затронуло и Гаона с Джуёном.  Примечательно, что они сами не понимали, когда начинали флиртовать друг с другом. А едва кто-то им на это указывал, они отнекивались.  Вскоре всем опостылело талдычить им очевидное, и они просто начали наблюдать.  Вечером того же дня, внутренне всё ещё оскорбленный детской шуткой Хисына про «не-мужика», Гаон собирался в ванную. Так как здание являлось центром подготовки, своеобразным временным жилищем, то и комнаты, и душ тут были совместные: на втором этаже, в самом конце коридора, стояли рядом две пластиковые двери, ведущие сначала к раздевалкам, а потом уже к самим душевым. Здесь их было две, — мужская и женская — обе из которых до появления Айю использовались представителями мужского пола. Правда, Айю сама не могла сходить в душ, однако со временем, утверждал Хёнджун, она сможет свободно стоять на ногах и ходить. Разве что бегать ей будет немного трудно, но вскоре и это перестанет быть проблемой. Комнаты представляли собой просторные помещения, устланные холодной голубой плиткой и на полу, и на стенах. Среди плиток на полу так же проглядывали сливные отверстия, а несколько душей висели на расстоянии чуть более высоком, чем среднестатистический рост человека. Чтобы включить воду, достаточно было повернуть специальную ручку, провозиться минут эдак пять, настраивая воду, истратить весь свой лексикон цензурных выражений и перейти на благой мат, прежде чем польётся не холодная, не горячая, а тёплая вода. В такие минуты впрямь чувствуешь истинное блаженство! Гаон взял необходимые вещи и предупредил, что идёт в душ. Все согласно кивнули, и Джисок скрылся в душевой комнате. Джисок поморщился от яркого света и с осторожностью зашёл в большую комнату, уже полностью раздетый. Он ступал по плитке и мерзнул: она успела стать очень холодной.  Последние события заставляли Гаона задумываться о страшных вещах, заставляли мысленно возвращаться к тем воспоминаниям, которые юноша закрыл в самом себе. И сейчас эта огромная душевая стала для Джисока жутко некомфортной. Не потому, что он боялся воды или был грязнулей, презирающим мытьё. Просто одно из самых страшных воспоминаний, которое до сих пор иногда снилось Джисоку в самых страшных кошмарах, произошло именно в ванной комнате. В тот день Гаону исполнилось восемнадцать. Тогда он впервые почувствовал себя по-настоящему взрослым, не обременённым родительской, вернее, отцовской опекой. Тогда он мог полноправно съехать, что и собирался сделать через пару дней, чтобы дать себе собрать вещи. Отец не будет против. Он лишь с радостью прогонит сына из дома, оставшись наедине с бутылками и сигаретами.  Окончание дня после учёбы Гаон провёл в кафешке с Гонилем. Тот поздравил его, пожелал всего самого хорошего, подарил подарок — всё, как в самый обычный день рождения! Джисок был благодарен, что Гониль пришёл. Ведь если бы не он, то Гаону пришлось бы справлять праздник в одиночку.  Идя домой, Гаон не думал о том, что его ждёт в доме. Он не страшился избиения отца, ведь давно научился отвечать ему и прикрываться, а на весь поток словесного говна в свой адрес Джисок просто ставил мысленный блок. Отец больше не сможет им манипулировать. Не им, не сегодня, не завтра и вообще никогда. Но Гаон понял, что что-то не так, когда дома его не встретил никто. Вечно включённый телевизор молчал, а все комнаты в доме были погружены во мрак, что вообще редко когда случалось, ведь отец любил тратить электричество понапрасну.  Это было странно. И это моментально ввело Гаона в состояние тревожной паники. Он начал ходить по дому, проверяя, нет ли отца, и ни в одной комнате его не оказалось. «Что ж, не пришёл», — подумал Гаон и зашёл в ванную, чтобы умыться после праздника и успокоить свои нервы, но…  Ванную единственную он не проверял. И едва он включил свет, как увидел отца.  Вернее, то, что когда-то было ему отцом.  Мужчина лежал одетый в заполненной ванной, в рубашке с закатанными рукавами, в штанах — видимо, это был его рабочий костюм, и он даже не разделся по приходе домой(почему?) Вены на его руках были вскрыты. Красная вода, в которой он лежал, напоминала озеро из какого-то жуткого романа-ужастика. Таких озёр не существует. Не существует в мире кровавых озёр, но отец собственноручно создал его в своей ванной.  Тогда Гаон впервые понял, что потеря дыхания от ужаса возможна не только в красивых книжных оборотах.  Конечно, могло случиться всё, что угодно. Отец мог случайно пораниться в процессе бритья (огосподибожетыжесамневеришьвэто), его могли убить (тыжезнаешьчтоэтовсёложь). Но… Что ж, папочка на славу постарался над подарком на совершеннолетие сына. Он уже никогда не забудет такого.  И даже будет часто вспоминать этот подарок, просыпаясь по ночам в холодном поту.  Через день после происшествия Гаон съехал. Больше в тот дом он никогда не возвращался.  Джисок потряс головой и чуть нахмурился. Он не знал, почему это так неожиданно и так некстати всплыло в его голове. Возможно, из-за напряженного состояния, подразумевающего вечное предусмотрительное отношение ко всему. Возможно, из-за того, что эта голубая плитка на стене уж слишком походила на те плитки, которыми был выложен пол в ванной отца. Гаон не знает.  Но единственное, что он знает: сейчас не время поминать отца. Не время бояться.  Ведь… Он лидер, верно? Что будет с другими, если он сам будет пугаться чего-то подобного? Гаон подошел к душу и включил воду, а потом тут же с визгом отпрыгнул. Она была холодна, словно айсберг в морях Антарктиды!   Матерясь себе под нос и проклиная всех существующих богов, начиная от Зевса и заканчивая Посейдоном (кажется, только последний и имел прямое отношение ко всей этой брани), Джисок наконец настроил температуру так, как ему было нужно, и встал под теплую воду. Капли напоминали ему летний дождик. Ощущение этого расслабляло и невольно заставляло легко, устало улыбнуться.  — Эй!  Гаон подумал, что ему померещилось, но едва он обернулся… — Что ты тут делаешь?! — заверещал Джисок на всю комнату, прикрывая глаза и свои… Причиндалы от чужого взгляда.  Джуён же, напротив, вперил руки в боки и, раскрывая все прелести своего тело, выгнул бровь в недоумении.  — Помыться пришёл. — Спасибо, Капитан Очевидность! — язвительно выплюнул Гаон. — Прикройся хоть! — Мне в одежде мыться по-твоему? — Тогда иди в другой душ!  — Там женский, чувак…  Джисок раздраженно цокнул. Ну неужели нельзя было прислушаться к его словам о том, что он идёт в душ и хочет принять его один?!  — Да и вообще, мы оба парни. Чего стесняться? — Джуён прошёл, виляя бёдрами, к одной из стоек душа. Джисок же боролся со всем своим естеством, стараясь не опускать взгляд ниже ключиц, но в какой-то момент что-то пошло не так.  Тело Джуёна было красивым, как и подобает айдолу, но, кажется, за время их тренировок оно стало ещё более подтянутым и подкаченным. Объёмная, но не чересчур, грудь привлекала к себе внимание, а затем взгляд невольно опускался на пресс, на бедра, на ноги… В конце концов Гаон понял, что просто пялится на тело Джуёна и, откровенно говоря, чертовски завидует.  Сейчас Джисоку даже казалась та оброненная Хисыном фраза справедливой, пусть и обидной.  Гаон едва сумел отлепить взгляд, и только потом он почувствовал, что его щеки горят. Он не знал, покраснел ли он, но его тело стало горячее, и это явно было не из-за тёплой воды, под которой стоял Гаон.  Внезапно Джуён вскрикнул. Очевидно, его постигла та же участь, что и Гаона в начале принятия душа.  На этот раз юноша не смог — или не захотел? — сдержать смеха и разразился хохотом, глядя на то, как Джуён с голой задницей убегает из-под беспощадно холодной струи воды. Джуён обиженно повернулся на смеющегося, а тот продолжал злорадно хихикать: вот и пришла его месть! — Сволочь… — пробормотал Джуён сквозь зубы, а потом набрал в ладошки холодной воды и кинул её в Гаона. — Получай! — Сука! — Гаона окатило холодом, и он в азарте и жажде мести сделал воду в своём душе обжигающе горячей, снял душевую лейку и направил её поток на Джуёна.  — Пошёл нахуй! — то же самое сделал и Джуён, только воду сделал ещё холоднее, чем прежде. И вот они, голые, мокрые, бегали по территории душевой и пытались обжечь или охладить друг друга, беспрестанно матерясь и кидаясь оскорблениями.  — Кстати, ты обещал сегодня в шесть! — крикнул Джуён, и на мгновение Гаон остался сбит с толку. О чем он вообще говорит? Ли воспользовался этим моментом, выбил из чужих рук душ и направил на Гаона холодную воду, постепенно с злорадной улыбкой приближаясь к нему и прижимая юношу к углу комнаты.  Выхода не было. Джуён с холодным душем в руках — это просто машина для убийств, и на мгновение Джисоку даже перехватило дыхание, ведь в какой-то момент Джуён подошел слишком близко и почти коснулся собой до голого тела Гаона.  — Сдаюсь! — в отчаянии воскликнул Гаон и поднял руки вверх в знак примирения, а потом попытался юркнуть в щелку между ними, чтоб сбежать, но… Джуён рефлекторно поставил руки по обе стороны от Гаона, закрыв ему все пути побега.  Джисок не ожидал такого, а потому оторопело уставился на Джуёна, который, очевидно, и сам не думал, что что-то подобное сделает. Однако рук не убирал, и это заставляло Гаона хаотично думать о… Думать.  Хотя можно ли вообще назвать это мыслительным процессом, если в голове Гаона била тревогу его гетеросексуальность, сообщая о своём уходе? Если демон на его плече так и шептал ему уставиться на чужой член, грудь и пресс, а здравый смысл отчаянно отговаривал от этого? Гаон стремительно краснел, и Джуён, поняв, что тут что-то не так, наконец убрал руки и отошёл. Его лицо выражало извинение, сожаление и внутреннюю борьбу двух разных сторон личности. Джисок же понял, что ему чертовски сильно хочется курить.  Хотя он воздерживался уж долгое время и научился спокойно жить без сигарет. — Прости. — пробормотал неловко Джуён.  — Все в порядке… — ответил Гаон, не смотря на друга. — Я… Я лучше попозже в душ схожу. Гаон ушёл в чужую комнату и провёл там все время, пока не удостоверился, что Джуёна нет в душевой. Только потом он пошёл обратно, нормально вымылся и вновь ушёл гулять по зданию, вернувшись в свою комнату только поздно вечером, когда Гониль и Джуён уже спали. Он разделся и лёг спать, и о моменте в душе с Джуёном они в тот день так и не поговорили. 

***

Жить в обители «Бродячих детей» было весело, но вечно оставаться там было нельзя. Поэтому вскоре юноши решили ехать к себе, обратно, а Бан Чан вызвался их сопроводить. — Если что, зовите нас. В конце концов, мы уже сдружились, а ходить на вылазки лучше вместе, — говорил Бан Чан с улыбкой, пожимая каждому руку. — Я слышал, у вас недостаточно мест в машине? Давайте я кого-нибудь подвезу. Заодно проверю, как обстоят дела на дороге. Так и решили: юноши собрались, Бан Чан вывез свою машину с парковки и посадил с собой Джуёна, который самый первый вызвался сесть в чужую машину. Гаон же сел на переднее сидение автомобиля Оди и молча уставился в окно.  — Спасибо вам за все, — доброжелательно улыбнулся Феликс, махая на прощание рукой. — Мы будем рады видеть вас снова! Даже Айю вышла попрощаться с юношами и, поддерживаемая рукой Чанбина, улыбалась им и говорила приятные слова и пожелания на прощание. Наконец пришло время отъезда. Бан Чан и Джуён ехали на одной машине, остальные — на другой, и такой процессией они выехали из округи центра для подготовки. Гаон всё ещё не мог выбросить вчерашний инцидент из головы. Теперь к чувству смущения за себя и Джуёна прибавилось чувство тревоги, которое, впрочем, к происшествию не относилось. И чем ближе машины подъезжали к дому, тем сильнее поднимала свои флаги тревога. Она почти вытеснила все прочие чувства, в том числе осадок после вчерашнего. Что-то было не так, но Гаон не мог внятно объяснить что.  Они точно ничего не забыли — проверяли каждую деталь по списку — и уж тем более никого не оставили. Дело вообще было не в этом.  Интуиция подсказывала Джисоку, что с их домом что-то не так.  Но с чего такие опасения? Их район старый, никому не нужный, заброшенный и опустошенный. Там ни разу не появлялись те стрелки, напоминающие людей исключительно строением тела. В новостях тоже молчали, рассказывая только о очередном теракте в каком-нибудь торговом центре.  Так что же на самом деле не так? Когда они подъехали к дому, всё было спокойно, как безветренной ночью на море: дома стояли так же тихо, ведь в них больше не кипела жизнь, а на их крышах ровным слоем лежал снег. Площадка тоже оставалось заснеженной и пустой, так что можно было сказать наверняка: никто сюда точно не заходил.  — Гаон? — окликнул лидера Бан Чан, когда они уже вышли из машин. — Все хорошо? Нет, не хорошо, хотел бы ответить Джисок, но в ответ лишь криво усмехнулся. Не мог же он высказать своих опасений, которые выращены из ничего? — Все хорошо, — Гаон сделал пару шагов вперёд, а потом обернулся и произнёс: — Оставайтесь пока тут. Бан Чан и «Язычники» переглянулись, но послушались, наблюдая за тем, как Гаон подходит ближе к дому.  Внезапно что-то в округе переменилось. Стало слишком тихо, настолько, что даже шаги Джисока по снегу не было слышно. Словно кто-то резко всунул в уши беруши, ограждая их звука этого мира. Через секунду после этого на их глазах произошла самая яркая огненная вспышка, которую они только видели, их обдало сильнейшим жаром, ударная волна заставила отшатнуться назад, а на сей раз они в самом деле временно потеряли способность слышать. А дом, в который они вот-вот собирались зайти, разлетелся в пух и прах, горящие кирпичи полетели по все стороны. Всё стало очевидно. В одну из квартир кто-то подложил бомбу и прямо сейчас взорвал её.