Моя любовь подарила мне

— Что это? — Луна задумчиво потыкала в миниатюрное дерево, непонятно что забывшее на кухонном столе. Ещё вчера его не было — она точно помнила. Вчера на столе был только завтрак и ужин, обед она успешно пропустила, играя с кротиком в салочки среди развалин храма майя. Кетцалькоатля так и не пробудили — а жаль. — Вкусное. — Кротик же время зря не терял, начал жевать, предварительно отломленную, веточку. — Грушевый мармелад. Луна моргнула, заинтересованно склонила к плечу голову. Мармелад — это хорошо. И тоже отломила веточку, языком слизала кисловатую присыпку, откусила. — Вкусно, — кивнула она. И отодвинула подальше от кротика горшок с деревом.

***

С Гарри она о таинственном дереве так и не поговорила. Пусть и оставила ему символический кусочек от ствола на пробу. Но вечером стало не до того, и вообще мармелад не портится. А с кротиком она договорилась, тот есть его не будет. Она и сама не прочь сходить на охоту, загнать оленя какого-то. Кротик всё равно всё мясо не сожрет — не сразу, а у Гарри круто выходит оленина. Утром на столе второго дерева не возникло. Зато возникло два хрустальных флакона в форме голубя, выпучившего глаза. И опять Гарри куда-то делся, хотя как Книжник покидал свою лавку ну совсем неохотно. «Вот же зараза», — почесала затылок Луна и вновь кинула взгляд на стол. Там кротик уже деловито зубами отдирал пробки от флаконов. А таки открыв, засунул внутрь каждого по очереди нос. — Балуют тебя, — чихнул он, выпрямившись. Незаинтересованно спрыгнул со стола: — Забирай, мне такое не надо. Луна заинтересованно засунула внутрь флаконов уже свой нос. Который затем и почесала, закрыв их. Живая и Мёртвая вода. И что-то она совсем не улавливала в честь чего это такое богатство. Ей-то всё сгодится, но… Зачем?

***

На третий день Гарри никуда не исчезал. Когда она проснулась он как всегда уже стоял за прилавком в своей лавке и только исходила паром чашка чая в его руках. А на кухне был укрыт чарами стазиса завтрак. Под насмешливым взглядом подошедшего Гарри Луна внимательно заглянула под стол, демонстративно открыла все навесные шкафчики. И, фыркнув, села за стол, сложила руки на груди. Шкафчики закрыл Гарри, взмахнув палочкой. Стазис Луна сняла и сама, совершенно игнорируя кротика, заходящего смехом под столом. — Курица? — обгрызывая мясо с косточки, покосилась она на Гарри. Обычно на завтраки тот готовил что-то легкое, оставляя мясо на иные приемы пищи. Приемы. Слово-то какое. В воздухе разлился цветочный аромат, и Луна поежилась. — Перепелка, — спокойно поправил её Гарри и открыл окно. — «Ки», — прибавил, начав готовить себе новую порцию чая. — Спасибо, — шепнула она одними губами — сразу за всё.

***

Утром четвертого дня опять ничего не было. Собственно, как не было в лавке и самой Луны — они с кротиком подумали и решили опять попытать удачу с пробуждением Кетцалькоатля. Опять неудачно, зато убегать от крокодилов было весело. А потом забавно так было крутить-перекручивать их, разбирать на части и собирать совсем в другом порядке. Самого удачного — с шестью лапами и с вертикально торчащим из спины хвостом — Луна даже решила презентовать Гарри. Тот точно оценит. Крокодилятина вкусная? Когда она вернулась, Гарри уже спал. Луна только улыбнулась на это, невесомо провела по его волосам, таким мягким. Сила Книжника чуть колола подушечки пальцев, завивались игриво почти незаметные взгляду туманы. Луна уже хотела по привычке залезть в Гаррин шкаф, разорить его на очередную рубашку, но вдруг замерла. На стуле — её стуле, куда она вечно небрежным кулем кидает одежду, — лежал какой-то свёрток. Любопытство родилось раньше неё, это давно известно. Но она честно старалась шуршать поменьше. В свёртке оказалась мужская рубашка. Яркая, с четырьмя разноцветными попугаями, но такая приятная на прикосновение, что Луна даже зарылась в неё лицом. Мягенькая. И пахнет Гарри. Спать она легла именно в ней.

***

На пятый день Луна заходит на кухню уже с любопытством — нет, ну почему нет, если так настойчиво предлагают? И умирать взамен не заставляют — вообще красота же. На столе, рядом с привычным завтраком, поблескивают в свете люстры пять браслетов. Луна с интересом крутит те в руках — это ведь фенечки. Слегка кривоватые, с рунами вместо узора. Из золотой нити. Интересно, а младенца в оплату откуда достал? Только поцепив на руку все фенечки она садится за завтрак. И даже тогда не может время от времени не касаться их второй рукой. Чужая магия щекочет — приятно. Защита. Забота.

***

На шестой день у Луны появляется новая подушка. И ей особенно весело кидаться в Гарри — тот не поскупился на чары упрочнения. Пуховая, мягкая, спать на ней тоже одно удовольствие. Даже кротик заценил — пришлось спихивать его на пол. Гарри она не спихивала, сама затянула его на свою новую подушку. Благодарить.

***

Седьмой день ознаменовался Эммой, бескомпромиссно вытащившей Луну на улицу. Вытащили, правда, и Гарри тоже, хоть не так обидно было. А потом они лепили лебедей. Потому что снеговики — это слишком просто и вообще, давайте креативить. Так некоторые лебеди обзавелись второй парой крыльев, кто-то получил когти на лапах, а у кого-то были клыки размером с руку. Генри хохотал и больше кидался во всех снегом, чем лепил. Луна от него не отставала, это был их злодейский дуэт — они даже хохот злодейский отрепетировали! Когда они закончили лепить — получилось семь пернатых красавцев, каждый со своим приколом — Гарри с Румпельштильцхеном, хитро переглянувшись, оживили те, заставили дозором ходить по улицам Сторибрука. — Так вот какое оно — настоящее злодейство, — выдохнул Генри, сверкая глазами. — Солнышко, тебе на такой страх рано ещё смотреть, — засмеялась в ответ Эмма, прикрывая глазки весело размахивающего ручками Маркуса у неё на руках. — Твой папа как всегда в ударе, но ты-то, моя радость, таким не будешь?.. Обиженно в ответ нахмурился Румпельштильцхен, только сверкали смехом его глаза. А Луна, толкнув Гарри в бок, привлекая внимание, поцеловала его. Гарри улыбнулся в поцелуй, перехватил её за талию, и Луна полностью расслабилась, прикрыла глаза. Хорошо.

***

На завтрак в восьмой день у Луны было восемь баночек мороженого — и каждая со своим вкусом. Пришлось повоевать с кротиком, но всё же все баночки так и остались её. Как всё же хорошо не иметь возможность заболеть глупостью вроде простуды или ангины! И как она только в детстве без этого жила?.. Неплохо жила, на самом деле. Не жалеет. Давно уже не жалеет. Даже когда слышит клекот орла над головой.

***

Луна задумчиво наблюдала за мозгошмыгами нового клиента Гарри. Тот демонстративно мялся, нервно суетился — его мозгошмыги разве что строем не ходили. Запуганные, забитые, надрессированные — так и хотелось сделать пакость, внести в их ряды сумятицу, всё запутать-перепутать. Пошутить, как раз в характере Пака. Кровь… Да, кровь та ещё шутница. Останавливал её только строгий взгляд Гарри. И приходилось тяжело вздыхать и только тыкать магией в наргла гостя. Тот так забавно ярился, верещал, что всех-всех убьёт. — Совсем скучно? — покосился на неё Гарри, стоило призрачному гостю всё же уйти. Луна только кивнула, тяжело вздохнула. Попыталась пальцем подковырнуть щепку с книжного стеллажа. — Пошли, — позвал Гарри, надевая пальто. Луна улыбнулась, склонив голову к плечу. Подпрыгнула, щелкнув в прыжке пальцами. Пуховик у неё был синим, с оранжевыми пятнами-разводами. Он делал её больше почти в два раза — и каждый раз она хихикала, ловя собственное отражение. Гарри сам подал ей локоть, и она послушно прицепилась. Шли не спеша, морозная свежесть успокаивала. Даже её. В лесу же, куда её завёл Гарри, их ожидало чудо. И Луна даже забыла про всё, наблюдая за танцем в небе девяти фат. — Их же не существует в этом мире. Уже нет, — выдохнула она. — Раз ко мне в лавку регулярно наведываются гости из других миров, то почему бы здесь не появиться и фатам? — Твоя лавка не существует — это же перекресток нереального и реального. Образ и проекция, овеществлённая только силой твоей Сущности, — покосилась на него Луна, дёрнула плечом. — А это… Это чудо. — И всё же — оно реально. И нам ли с тобой кивать на чудеса? — поцеловал он её в волосы. В висок. Губы Луна подставила уже сама. Фаты — цветочные феечки, они ведь во всех мирах словно местный талисман. Слишком хрупкие, крепко связанные с природой — во всех иных мирах они просто вымерли. Так однозначно. И поцелуй с Гарри в этот раз тоже был словно цветочный. Но эти цветы её совсем не беспокоили.

***

Десятый день они почти весь провели в постели. Луна ловила взгляд Гарри — она давно не чувствовала себя такой цельной. Не помесью фейри и лета, а… собой. Ей всегда было хорошо с Гарри, иначе и не осталась бы; не стала бы проводить тот ритуал. Тот всегда её понимал. Не гнал. Даже в школе находил возможность ей помочь, помолчать понимающе вместе, а ведь своих проблем хватало. Даже на пятом курсе. Даже на седьмом. Но… после Дворов, после всех этих лет всегда было что-то. Она сама была чем-то. Даже кротик был для неё-фейри. Привязкой. Верным компаньоном, её тогда незамысловато убили бы просто, если бы не он. Гарри подарил ей чудо. О котором она мечтала ещё в школе — как он только вспомнил?.. Помнил?.. А вечером, когда всё же сползли с кровати, Гарри откуда-то достал десять насадок на пальцы, и каждый в виде какого-то мужичка-лорда. Каждый разный — и они весело смеялись, когда Луна, надев их на пальцы, стала прикидывать кто кого ей напоминает.

***

На одиннадцатый день Гарри подарил ей искусную свирель. Почти мифический мельхиор и изящные завитки. Луна бережно провела ладонью по ней, несмело дунула. — Сыграешь? — Гарри ободряюще улыбнулся. И Луна кивнула. Она играла как учил её когда-то Пак. Не песню — а свои мысли. Отпустив на волю магии, точно зная, что Гарри та не навредит. Нежно, немного капризно. Грустно и весело. С надеждой — несмелой. И стоило закончить, Гарри надел ей на голову золотой венец. Венец из одиннадцати маленьких свирелей, совсем как та, на которой она только что играла. Под его взглядом Луна действительно чувствовала себя достойной этого венца. Надо же.

***

— Сегодня последний день? — нависла она над только что проснувшимся Гарри. — Да, — тот ответил лениво, сонно. — Хорошо. — Она кивнула. — Лежи пока, — почесала нос, не переодеваясь и исчезая за дверью. На кухне её уже ждал кротик c рождественским венком на шее. Луна аккуратно сняла тот, придирчиво расправила листики — если ей казалось, что какой-то примялся. Кротик только фыркнул на это, махнул лапой и пропал в, на мгновение показавшейся, норе. Перед дверью в спальню она на миг задумалась, а затем, пожав плечами, незамысловато спрятала венок за спину. К этому времени Гарри уже оделся и даже кровать заправил — честно, она и не знает столько бытовых чар сколько он; и кто после этого из них маггловоспитанный?.. В руках у него была коробка. — С Рождеством, Луна, — протянул её он ей. Луна кивнула чуть скомкано, за спиной перехватила венок одной рукой… А затем фыркнула, протянула тот Гарри: — И тебя с Рождеством, Гарри. — Спасибо, — нежно провёл по листикам Гарри. — Это чудесный подарок. Двенадцать подвигов — двенадцать деревьев. И ягоды с дерева познания, — невесомо дотронулся до названных он. — Тебе спасибо, — улыбнулась Луна. Сморщила нос: — Хотя я и не совсем поняла — зачем. — Открывай, — вместо ответа кивнул на коробку в её руках Гарри. В коробке был щелкунчик с барабаном на шее. И двенадцать орехов, аккуратно собранных в один мешочек. Луна достала один орех, покрутила в руке, почти неверующе. Посмотрела на Гарри: — Как? — шепотом. — Места надо знать, — усмехнулся он. Луна опять посмотрела на орех в руке, затем перекатила в мешочке оставшиеся одиннадцать. Кивнула резко, аккуратно опустила орешек в рот щелкунчика. Нажала на рычажок сзади. Хрустнула скорлупа. На подставленную ладонь выпало прозрачно-белое ядро и только в глубине его мерцали золотые искорки. — Загадывай желание. Луна кивнула, не отводя взгляда от чуда в ладони. Сжала то в кулаке, зажмурилась. «Пусть цветение наших цветов закончится только прикосновением ласковым Госпожи — последним». И съела, не чувствуя вкуса. Дело ведь совсем не в нём. — Оно обязательно теперь сбудется, — ласково улыбнулся ей Гарри. — Обязательно, — решительно кивнула Луна. — Обязательно.