Спокойной ночи.

Сережа не любит начало лета. После обычного сырого мая жара наваливается совершенно неожиданно, и солнце вдруг начинает выжигать всё, до чего может дотянуться своими лучами. В городе среди каменных лабиринтов становится ужасающе душно, и только в парках тени деревьев дарят блаженную прохладу. Но есть в такой резкой смене погоды и определённые плюсы. И эти самые «плюсы» сейчас находятся прямо перед стоящим у входа в спальню Курседом. Безусловно, Серёже нравилось быть той самой омегой, родиться таким и жить спокойной жизнью, найдя свою родственную душу. Точнее, нравилось до первой течки. Акума, на самом деле, ещё тот безответственный выблядун, который иногда позволяет себе немножко выше дозволенного, хотя, куда ему выше, он и сам то метр с кепкой, Курседу по плечо, если не ниже. Серёжа болеет нарколепсией, это болезнь, когда абсолютно всегда, черт возьми, клонит в сон, будь то занятие страстным сексом или утомительная и скучная пара в колледже, где он успешно не появлялся уже несколько месяцев. Он, на самом деле, неплохо так устроился, живя буквально за чужой счёт, Кир делает для Акумы все, что только возможно, и его устраивает оплата в виде тёплых объятий или поцелуев куда то в уголок губ. Наверное, они бы могли проводить больше времени вместе, не будь у Серёжи нарколепсии, но Курседа и так все устраивает. Акума вновь заснул, и это не лечится. Серёже жарко во сне, из-за чего тот хмурится и прижимается к подушке как можно сильнее, обнимая её и закидывая туда ногу. Ему трудно, поэтому единственное, как он мог справиться с резко накатившим возбуждением, так это поудобнее устроиться в кровати, ну вот точно он не знал, что его любимый парень докопается до него даже сегодня. Курсед поможет ему чувствовать себя хорошо. Комнату насыщают ароматы ярко-сочных персиков и сливочной клубники, скорее всего, организм сплитового просто начинает сходить с ума, воспрнимая чужую течку за что то наиприятнийшее, хотя, наверное, если бы Серёжа не спал, то замешкался бы и неловко стал отговариваться, не то что сейчас. Курседу тепло от таких мыслей, из-за чего он садится на кровать к Акуме, убирая чёрные локоны с закрытого личика и целует куда то в серединку губ, сразу же отстраняясь. Кир оглаживает чужое тельце худощавыми руками, взглядом стараясь зацепиться за каждый миллиметр. Серёжа очень красивый, милый, стеснительный и скромный по сравнению со своим парнем. Они отличаются, наверное, всем, начиная от цвета глаз и заканчивая остротой ногтей, но так же продолжают любить друг друга. Курсед улыбается, приподнимает край чужой футболки и пальчиками ползёт куда то наверх, вольно пересчитывая тонкие ребра. Точнее, футболка то совсем и не чужая, она Курседовская, та футболка, которую он искал весь вчерашний вечер, на что Акума вопросительно отнекивался, говоря, что не знает, куда она делась, но Кир был бы сущим лгуном, если бы сказал, что ему не нравится то, как Серёжа выглядит в его вещах, которые на размера два больше, чем сам черноволосый, да даже сейчас эта вещица предательски оголяет аккуратные плечики, сползая по одному из них вниз. Курсед помогает себе, аккуратно лишая Акуму надоедливой подушки, после чего полностью перекладывает Серёжу на постельное белье, разводя его тонкие ножки в стороны и поддевая резинку чёрных коротких шорт пальцами, после чего они успешно располагаются где то в другой части кровати. Из-за невысокого роста и девичьей фигуры Акуму вполне можно было спутать с дамой, но Курседу до безумия нравится то, как беззащитно выглядит этот чертенок. Кир предвкушает то, как же глупо Серёжа будет обижаться на Курседову натуру после того, как проснётся и увидит себя в таком виде. Нижнее белье в скором времени также отправляется прочь, оставляя молочную кожу Акумы полностью обнажённой, не считая тех аккуратных гольф, что доходят до его коленок, может, чуть выше, белые носочки с нежно-розовой полоской у окончания. Серёжу хочется трогать, и Кир разрешает себе это, безусловно, черноволосый выглядел бы куда миловиднее в тех же чулочках, которые занимают отдельное место в его гардеробе, но Курсед довольствуется даже этими белёсыми носочками, поглаживая внутреннюю сторону чужого бёдра, охотно переходя к колечку мышц. Теплое касание и Серёжа невольно подрагивает, но так же продолжает невинно сопеть, закидывая тыльную сторону руки себе на лоб, ведь солнышко неприятно гуляет по его лицу, лучами залезая туда, куда не стоило бы даже Курседу. Сплитовый давит ухмылку, настойчиво водит пальцами по колечку, собирая на фаланги чужие выделения, которые окончательно Киру крышу сносят, он бы мог наслаждаться этим всю свою жизнь. Сплитовый ставит одну из рук по ширине талии Серёжи, а потом аккуратно толкается пальцем внутрь, но ожидаемой узкости не последовало, наоборот, фаланги без труда скользят внутрь, игриво нащупывая комочек мышц, что называют простатой, из-за чего Акума невнятно мычит через сон, иногда размыкая губки в немом стоне. Курсед видит чужую реакцию, поэтому без проблем проталкивает в нутро и второй палец, который входит, конечно, немного сложнее, чем предыдущий. Стеночки приятно обволакивают чужую плоть, стараясь выделить как можно больше предэкулята, чтобы Киру было намного легче, и это получается. Под Серёжей образуется мокрое пятнышко из-за стекающей на простыню смазки, и парнишка сквозь закрытые глазки приятно щурится, сжимая собственные пальцы. Уже через несколько томительных минут Курсед с хлюпаньем пальцев выходит из разгоряченного нутра, прекращая измываться над бедным Серёжей, который в свою очередь недовольно хмыкает что то сквозь сон, видимо, требуя вернуть чувство заполненности обратно. Кир все понимает, поэтому как можно скорее натягивает прозрачный презерватив на член. Наверное, Курсед бы мог кончить от одного вида спящего Акумы, который время от времени подрагивает коленками, наровясь свести их, но Кир не позволяет этого сделать, разводя послушные ножки как можно шире. Дразнится, водит головкой по колечку мышц, но уже через несколько секунд не выдерживает, тихонько толкаясь внутрь. Входит не полностью, но даже так умудряется вновь задеть простату, из-за чего Серёжа выгибает бровки, сжимая собственную прядь волос в руке, которая постоянно липнула к мокрой коже лица. Кир довольствуется, двигается медленно и не спеша, дабы не причинить Акуме ни дискомфорта, ни возможной боли, хотя заставить почувствовать Серёжу что то из этого в период течки практически невозможно. Черноволосый тихо мычит, ерзает на покрывале, но уже через минуты две просто не выдерживает, резко толкаясь бёдрами на встречу, из-за чего вбирает в себя всю длину, приоткрывая сонные глазки. Помогает Курседу, двигается уверенно, стонет и сжимает простыню в руках, запрокидывая голову назад, из-за чего кадык так и наровится вырваться наружу. — Ты не спал? - интересуется Кир, указательным пальцем свободной руки проводясь по выпирающей из горла костяшки и начиная двигаться уже быстрее. Серёжа сладко чуть ли не захлебывается в собственных всхлипах и вздохах, в экстазе наполовину высовывает язык, но потом одумывается, неловко закусывая свои губы. Кир тихонько хихикает. Акума ни слова связать не может, открывает рот только для новых стонов, отвечая на вопрос лёгким киванием головы из стороны в сторону, после чего щекой прижимается к подушке, рукой вольно спускаясь куда то вниз, за что получает лёгкий шлепок по ладошке, и Серёжа, слушаясь, кладёт её на свою грудь. Курсед улыбается, делает желанные действия самостоятельно, обхватывая чужой член рукой и начиная водить ею вверх-вниз до тех пор, пока не чувствует на своих пальцах горячую жидкость, что вольно стекает куда то вниз. Акума гортанно стонет, поджимает колени и выгибается в спине, укладывая обе руки на шею Курседа, когда тот склоняется над ним для поцелуя, который получается больше смазанным, чем успокивающим. Сереже нравится, внутри горячо и желанно, а Кир выходит из него с тяжёлым вздохом, сквозь белую пелену в глазах еле как завязывая заполненный презерватив в узелок. Курсед отстраняется для того, чтобы что то спросить, но не успевает отдалиться даже на сантиметров десять, как на его плечи сильно давят, опрокидывая на кровать. Серёжа не мешкается, быстро залезает на него, а потом одним движением седлает вновь возбудившуюся плоть, из-за чего Кир страстно шипит, жмурясь на один глаз. После оргазма он очень чувствителен, а тут такое счастье привалило, хотя, это было вполне ожидаемо. Серёжа может трахаться днями напролет, до тех пор, пока течка не пройдёт, Акумов не контролирует это, поэтому заранее извиняется за доставленные неудобства. Кир оглаживает чужую спину, проходится пальцами по каждой костяшке в позвоночнике, но потом резко одумывается, хватаясь за тонкое запястье на своём плече, и Серёжа на это не останавливается, продолжая так же усердно двигаться вверх вниз, доставляя неимоверное удовольствие. — Я на таблетках - еле как стонет Акума, запрокидывая голову назад, а у Курседа как камень с плеч, поэтому, ни в чем себе не отказывая, Кир начинает в такт подмахивать бёдрами, насаживая Серёжу на себя до невозможного. И даже сейчас чужое заболевание проявляется в самый неподходящий момент, из-за чего Акума из последних сил тянется рукой к своему члену, соскальзывая второй на белую простынь и останавливаясь возле шеи Курседа. Сейчас только 15:04, и Серёжа кончает с блаженным стоном, чувствуя, как белое горячее семя заполняет его изнутри, просто надеясь на то, что в порыве выпил те таблетки, а не какие нибудь витаминки или антибиотики. Акума не спешит с Кира слезать, вытягивает из под него кусочек простыни, а потом заботливо протирает чужой живот от остатков своего возбуждения, а потом укладывается на его грудь, ножкой поддевая одеяло и накрывая обоих по плечи. — Спокойной ночи.