Мастерка

       Выходные. Те самые долгожданные дни, ради которых, люди терпят пять рабочих дней в неделе, а кто – шесть!       Но к Александру Романову это как-то не особо относилось. Он мог появляться на работе когда нужно, или же когда сам захочет. Главное – что он всё, что нужно выполняет. Остальное, никого волновать не должно.        Так вот, в эти выходные, Петербург решил не просто отдохнуть или же заняться, ещё большим, культурным просвещением. Решил провести уборку у себя в гардеробе. Последний раз он этим занимался достаточно давно. У него, конечно, всё было убрано по своим местам и беспорядка не было. Но было много старых и ненужных вещей, от которых, Саша решил избавиться, ведь они лишь занимают место в шкафу.        Ненужных вещей, к слову, было не так уж и мало. Какой-то старый свитер, может даже советских времён; водолазка, которую тот уже мало вероятно когда наденет; рубашка, которая была уже не по размеру ему и ещё куча такого-же барахла.        В глубине шкафа показалась ткань фиолетового цвета. Романов вскинул бровью, задаваясь вопросом: «это ещё что?». Вещь была небрежно скомкана и припихнута в самый дальний край шкафа. Схватившись за неё, Саша потянул её, доставая. Вещь, которая оказалась у него в руках, заставила его аж вздрогнуть, от накативших воспоминаний.        В руках того была фиолетового цвета олимпийка, или же олимпос, ну или же, на край – мастерка. Называйте так, как вашей душе угодно. Сбоку, на груди красовалась эмблема футбольного клуба «Зенит». Саша пару минут тупил взгляд в вещь, пытаясь понять, зачем вообще делает это. Внешний вид у неё был не из лучших. Было видно, что стирали её уже давно. Справа, где-то на середине куртки, красовалась небольшая дырка. Раскрыв олимпийку, его взору с той стороны, упало темно-красное, чуть-ли не чёрное, довольно таки большое пятно. Воспоминания, сразу же накрыли с головой.        На одной из улиц Петербурга слышны громкие звуки взрывов и выстрелов. В одном проулке, Саша с Костей наткнулись на бандитскую группировку. Уже даже никто и не помнит причину начала перестрелки. Сперва, они что-то между собой не поделили, а после, помимо каких-то пустых криков, перешли к действиям. Первый выстрел был в воздух, со стороны тех, будто они пытались их запугать. Нашли кого пугать. Ни Питер, ни Екатеринбург, не собирались влезать в масштабный конфликт с перестрелкой. Они лишь хотели закончить дело, ради которого, как раз таки, и пришли в этот переулок. Но следующий выстрел был осуществлён практически в голову Саши. Ключевое слово – «практически». Будучи накуренным, тот пусть и выглядел более-менее адекватно, но порой могло шатнуть то вправо, то влево. И вот, если бы Саша не шатнулся влево, то его голову пронзила бы пуля. Это его бы не погубило, мы это прекрасно знаем, но тем-не-менее. Когда они заметили, что противники и не планируют оканчивать конфликт, приняли решение давать отпора. Первым, с их стороны, выстрел осуществил Саша, попадая в плечо одного из участников группировки. И следом – пошло-поехало.        Выстрелы были слышны во всем округе района, но никто и не думал что-то сделать. В 90-е действовал один закон – «Убей, или будь убитым». Поэтому, никто с случайных людей на улице, не обращал на это внимание. Это уже как обыденная вещь.        В один момент, Питер ощущает резкую, но мимолётную боль справа, под ребром. Упав на колени, тот свободной рукой прикрывает место. Убрав руку, он наблюдал небольшие капли крови, ведь мастерка не успела ещё пропитаться кровью полностью. – Шура! – вскрикнул где-то сбоку Костя и сделав пару выстрелов, при которых попал одному в колену, другому в плечо, а третьему куда-то в переносицу. Зрелище жесткое конечно было. Он мигом подбегает к нему. Думский, не задумываясь как-то, стягивает с себя куртку и продолжает рукой закрывать место ранения. Белая футболка, в которой он оставался, в том месте уже конкретно пропиталась его кровью. Смертельным выстрел не был, но боль была ощутимой. Нужно было обратиться к врачу, дабы хоть что-то сделать. Но он не могли покинуть место, ведь по ним ещё продолжали огонь. Продолжать эту пустую трату пуль, Уралов не планировал. Поэтому, подняв аккуратно друга и его вещь, быстро стал покидать место, продолжая отстреливаться от оставшихся типов. Два прямых попаданий в грудную клетку одному, и одно попадание в голову. Повезло однако.        Вскоре, они добрались до больницы. Выстрел осмотрели, сквозную рану зашили. Врачи были в шоке и говорили, что это чудо, что ни один орган не пострадал. Знали бы они, реальную причину почему их пациент всё ещё жив , были бы не то, что в шоке. Они были бы в ахуе.        Саша продолжал держать в руках олимпийку и тупить взгляд на засохшее пятно от крови. Выйдя с своих воспоминаний, того будто током пробило. Не самые приятные воспоминания, но и времена тогда были не самые приятные. Не только для него, а для всей страны в целом. Даже не понимая для чего, Романов полез проверять карманы. Сердце упало в пятки, когда он что-то нащупал в одном из карманов. Сжав находку в кулаке, он достал её. Спичечный коробок. Когда Питер разжал руку, он подумал лишь о том, что это забытый им спичечный коробок, в котором всё ещё было пару спичек. Но шорохи с коробка говорили об обратном.        Он сел на кровать, дабы, не дай бог, не упасть. Толкнув пальцев коробок, дабы тот открылся, взору внутри упал некий зелёный недо-порошок. Задвинув коробок назад, Питер, тяжело вздохнув, упёрся локтями в колени и зарылся руками в волосы. Накатились новые воспоминания...        Саша и Костя поймали у какого-то сомнительно клуба, двух парней. Внешне им было лет, ну 18-20. Но их двоих это не особо волновало.       Всё началось с того, что они подошли стрельнуть по сигарете. Ведь, до этого, стояли пару минут и наблюдали за теми. Уралов и Думский в тот момент стояли около тачки, которую, не будет удивительно, если угнали, и как раз таки курили. Они сами заприметили парней, которые, что и делали – бросали на них взгляды и после шептались.        После пары минут шептаний, парни подошли. – Извиняемся, у Вас можно сигарету попросить? – спросил один из них, смотря одновременно и на Сашу, и на Костю. – А мамка не прибьёт? – съязвил Питер, смотря слегка прищуренными, серыми глазами на спросившего. – Саш, угомонись, – вежливо заткнул того Уралов и потянулся в карман за пачкой сигарет. – Да погоди, – делая ещё одну тягу с самокрутки, произнес Саша подходя к парням. Будучи в парах сантиметрах от двоих, он осмотрел их. – Фраерки, а что скажите если я предложу вам кое-что поинтересней, нежели простые сиги? – слегка хриплым полу-шепотом, смотря по очереди в глаза то одного, то другого, говорил Думский, ожидая ответа от тех . Парни посмотрели друг на друга. – Паш? – спросил друга, тот, кто первый начал разговор. – Бля, братан, уверен? – Вы не бойтесь, трава годная. Главное – чтобы вы , – проговорил Петербург обведя тех пальцем, – не спалили нас ментам, договорились? – Питер видел, что те сомневались. Это заставило его усмехнуться. Он отходит к машине и кидает выкуренный косяк куда-то под неё. – Шура, блять, нахуя ты этих челов затягиваешь в эту фигню свою? – недовольно возмутился Екатеринбург, скрещивая руки на груди. – Кость, я же их не заставляю. Моё дело предложить, их – отказаться, ну или же согласиться. Если они конечно не сдрейфили. – Это, мы согласны, – заговорил уже другой подходя ближе к Косте и Саше. – Замечательно! Заваливайтесь в тачку, поедем ко мне, а то, сами понимаете. Кто знает, кто может быть за углом. А я в тюрьму не хочу, – говорил Санкт-Петербург, обходя авто, садясь на переднее пассажирское место. – Костян! Заводи это корыто!        Через пару минут, они доехали до дома Петербурга. Парни боялись немного, ведь, кто знает в какой притон их привезли. Думский видел волнение тех и лишь усмехался на их реакцию. Те, что-то шептались между собой на протяжении дороги. Лишь Костя никак не реагировал на это всё, ведь следил за дорогой.        Поднявшись в квартиру, Саша впустил всех внутрь. – Проходите в зал, сейчас захуярим, – после этих слов, тот скрылся за дверью спальни. Костя не особо был рад такой перспективе. Он ведь понимал, что во всей этих нарко-компашке он единственный будет при светлом уме. Шура того, ни при каких обстоятельствах, не заставит что-то употребить. Были попытки, но Уралов твёрдо стоял на своем и лишь отказывался.        Саша зашёл в зал с небольшим пакетом марихуаны, парой фильтров и бумагой для самокруток. Те парни сидели на диване, будто пришли к другу в гости, а тут неожиданно пришли его родители. Костя уселся в кресле и недовольно наблюдал уже за тем, как Саша своими музыкальными пальцами, умело крутил самокрутки. А ведь, когда-то эти пальцы идеально играли на фортепиано, а сейчас крутят траву. – Кто будет первый? – Питер протянул тем одну из самокруток. Один из парней, которого ранее упоминал друг Пашей, взял сигарету с рук нового знакомого. Он достал с кармана зажигалку и прикусив фильтр, подпалил косяк. Сделав пару тяг, тот сразу ощутил накативший кайф и эйфорию. Выдохнув дым, он откинулся на спинку дивана. Его друг решил не отставать, поэтому взял с рук Петербурга еще одну самокрутку. Саша довольно наблюдал за ними. Взяв третью, скрученную им самокрутку, он сел на быльце кресла, рядом с Костей и тоже закурил. – Саша, какой хуйней ты занимаешься? – тяжело вздохнув, произнес Екатеринбург и достал с куртки пачку сигарет. Сам Саша даже не слушал, и лишь оперевшись спиной о спинку кресла, уже ловил эйфорию и находился в прострации. Он и до этого ещё накурился и сейчас ещё. Его вставляло ещё сильнее, нежели тех самых пареньков. Сами они тоже были в прострации и лишь порой улыбались или ещё что-то. Это был первый раз, когда Думский толкнул и подсадил кого-то на наркотики. Он был уверен, что после этого, эти парни когда-то, обязательно, придут за ещё парой косяков. Но это будет в будущем.        От этих воспоминаний, у Романова аж голова разболелась. Кинув коробок обратно в карман мастерки и саму её кинул где-то рядом с шкафом. Дабы как-то отвлечься, Саша пошёл на кухню. Изначально была идея выпить чего-то покрепче, нежели чай. Но всё-таки, выбор остановился на чае. Поставив чайник, сев за стол, его продолжали накрывать разные воспоминания с 90-х.       Те дни, когда он мог днями не возвращаться домой. Шастать по районам, кабакам. Попадать в различные передряги и торчать в подворотнях. Тогда это время казалось не таким ужасным – каким кажется сейчас.        С воспоминаний его вытягивает телефонный звонок, который доносился обратно со спальни. Питер вернулся в комнату за телефоном. Увидев на экране мобильника номер Московского, тот вздохнул. Подняв трубку, он сразу же услышал голос Миши по ту сторону. – Саш, прости, я вообще не приеду на этих выходных. Завал такой, что, думаю, до конца месяца буду всё разгребать, – Саша и не ожидал услышать, что-то иное. – Ох, Миш, не переживай. Я всё понимаю. Не трать время впустую – работай. Когда освободишься – набери, – после, Петербург, сразу же сбросил вызов. Он не хотел отвлекать Москву от работы, да и чайник уже вскипел. И лишь вода продолжала ещё немного, тихо бурлить, после того, как отключился чайник. Он понимал, что скорее всего сейчас Москва сидит в непонимании и смотрит в экран смартфона, имея лишь один вопрос: «что это только, что было?».        Сделав чай, Романов сел за стол. После звонка Миши, появилось ещё одно. Наверное, самое неприятное воспоминание. Не обращая на всё ещё горячий чай, Саша делает пару глотков. Чай сразу же обжигает язык, из-за чего тот шипит и обратно ставит чашку на стол. Как бы не хотелось думать о этом моменте, но воспоминания были перед глазами, будто кадры с какого-то фильма. Отличало это от фильма лишь то – что повествование, видеться от лица главного героя.        Московский заходит в один из сотни подобных, сомнительных клубов. Как ему ранее сказал Уралов – именно здесь должен быть Шура.        Их отношения ещё не были идеальными. После того, как Миша отошёл от советского времени, он даже не понимал такого отношения Саши к себе. Он не помнил всего того – что творил в советское время. А Саша помнил, и ненавидел всё, что он делал. Когда Москва первый раз к нему приехал, он даже слушать его не хотел. Покрыл с ног до головы благим матом, послал и выпихнул за дверь. На данный момент, дела обстояли получше. Думский всё ещё не переносил Московского, но хотя бы шёл на, какой-никакой, контакт с тем. Понятное дело, лишь когда был в вменяемом состоянии, а не как сейчас.        Миша, как всегда, при первой возможности приехал к тому в гости, дабы опять постараться нормально поговорить. Но обнаружив квартиру открытой, да ещё и пустой, понял – нормально поговорить не получиться, ведь скорее всего, Петербург сейчас где-то шляется. Позвонив Уралову, он узнал где примерное может быть Питер, и послужив смс-кой, после разговора адрес какого-то кабака, сразу же отправился туда.        Проходя по залу заведения, на одном из диванчиков, в углу, тот видит знакомую фигуру. Сразу же идёт к нему. Питер был в окружении ещё каких-то парней и пары девушек. Он даже не сразу замечает подошедшего Московского. Лишь когда какой-то, не менее угашенный в отличие от Шуры, парень обращает внимание на того, ранее упомянутый поднимает на него взгляд. – О-о, Мишенька! А что ты делаешь тут? – аккуратно встаёт Саша и подходит к Москве. Тот серьёзно смотрит в расширенные зрачки серых глаз. Хватает за запястье и начинает идти в сторону выхода. – Миша! Что за хуйня!? Ты куда тащишь меня!? – возмущался младший, еле как передвигая, слегка дрожащими, ногами. – Саша, успокойся! Знал бы ты, каких трудов мне стоило найти тебя! Полгорода объехал дабы найти эту дыру! Будь добр, завались и поехали со мной домой! – еле как сдерживал себя Московский, дабы не покрыть того матом. Саша ещё немного по брыкался и успокоился лишь тогда, когда Миша усадил его на заднее сидение своего авто.        По приезде домой, Москва еле как затаскивает того в квартиру. Заводя того в спальню, Миша, в прямом смысле, бросает того на кровать. Саша недовольно мычит когда слегка ударяется головой о изголовье кровати. – Миш, ну за что ты со мной так? – как-то грустно говорил Думский, принимая полу-сидячее положение, приподнявшись на локтях. – Потому что, я тебя уже не первый раз просил завязать с этой дрянью! А ты каждый раз по новой! – Я тебя тоже много о чем просил в советское время! Но я для тебя был лишь "предателем"! Так что, один-один, Московский! – Сколько мне ещё раз повторить, что я не помню ничего этого!? – Москва наклонился над тем, смотря прямо в глаза. Зрачки всё ещё были большими на столько, что серой радужки и не было видно. Саша всё ещё был пьяным и под наркотиками, поэтому совершенно не отдавал отчёта своим словам и действиям. Московский даже не заметил, когда тот схватил за его рубашку и притянув к себе, еле как поцеловал. Ощущая любимые губы, было желание ответить на поцелуй, но кое-что отличало их от тех самых губ, которые он был готов целовать вечно. Они были сухие, покусаны, потрескавшиеся. Но как-то на периферии сознания, Мише всё-таки захотелось ответить на этот, односторонний поцелуй.       Поцелуй не был ни нежен, ни страстен. Он был лишь требовательным. Требовательным со стороны Думского. Саша потянул того сильнее на себя, от чего Московскому пришлось залезть на кровать и нависнуть над младшим. Отстранившись, Питер стал кусать открытый участок шеи Москвы, заставляя того слегка мычать от этих действий. Не смотря на то, что тот был крупнее в телосложении, Саше каким-то образом удается поменяется позициями и "оседлать" столицу. Усевшись на паховой зоне, Петербург провел рукой по торсу старшего поверх ткани рубашки. А после, вообще достал рубашку из под затянутого ремня и повторил тоже самое, только уже по голому торсу. Слегка проведя ногтями по груди, тем вызвав шипение со стороны Миши, он поудобнее размещается практически на члене того. – С-Саш, заканчивай, ты сейчас не в состоянии трезво мыслить. Не будешь ли ты жалеть утром? – такой вопрос вызывает смешок со стороны Санкт-Петербурга. – А за что я буду жалеть? За то, что получу желанное? – Ты, буквально, пару минут назад был готов повторно послать меня, а сейчас – хочешь со мной потрахаться? – Блять, завались! – недовольно крикнул Думский сильнее поцарапав, в отличие от груди, живот старшего. После, Саша расстегнул рубашку того и, для собственного удобства, снимает с себя олимпийку, оставаясь лишь в одной футболке. От вида рук Саши хотелось раза три перекреститься. Какие-то ранки, ушибы, порезы и много, очень много различный синяков. Как и от простых ушибов, так и от уколов. Москва даже представить не мог, что тот заходит аж на столько далеко в плане употребления. Пока он размышлял над этим, Саша расстегнул ремень и слегка приспустил с того брюки. Положив руку на совсем немного вставший член, Питер стал гладить его через ткань белья. С губ Михаила слетали немые стоны, которые он хотел как можно сильнее скрыть. Но это не радовало Шуру, ведь он хотел быть уверен, что его любимому хорошо. Проведя языком по стволу через ткань белья, он поднял взгляд на столицу, который, с последних сил, боролся с желанием зарыться рукой в волосы младшего. Миша не хотел трахаться с Сашей под наркотиками, поэтому все его махинации были для него сладкой мукой.       Оттянув резинку белья, Саша ещё пару раз провел языком, по полу-вставшему члену, а после, полностью захватил его, насаживаясь ртом практически до основания. Это действие заставило Москву громко простонать. Любое желание сдерживаться пропало, поэтому Миша всё-таки зарывает руками в волосы Шуры, слегка сжимая. После тянет вверх и после опять вниз. Думский и не сопротивлялся, и сам стал активно насаживаться ртом на орган старшего. Порой он слышал со стороны того, какие-то слова похвалы. Любое «молодец» или же «продолжай», заводило его сильнее. Через пару минут он доводил Московского практически до пика, но в тот момент – отстраняется. – Не тебе же одному, кайф получать. – Ты и без того под кайфом, – огрызается Миша, желая уже самостоятельно заставить себя кончить, но Саша уже снял себя одежду и соприкоснулся своим стоящим членом о член того. Охватив рукой оба их члена, он стал водить рукой верх в низ. Это очень вело обоих, только каждого немного разному. Но даже сейчас, Питер не даёт Москве кончить, охватив его член у основания пальцами.       Через пару движений рукой, он всё-таки выпускает их члены. Лишь продолжает держать рукой член столицы. По лицу Московского было видно, на сколько сильно он хочет уже кончить. Но Петербург не собирался его отпускать, ведь не получил его самого желанного.       Поскольку смазки и презервативов не было, приходилось как-то выкручиваться. Облизнув обильно так два своих пальца, Питер аккуратно постарался их ввести в себя. Да, не особо приятно и трудно, да и кажись так нельзя было делать. Но желание брало верх над всем. Аккуратно насаживаясь на собственные пальцы, Думский достаточно громко стонал. Следом добавился ещё один палец, который током пробил его. Московский, наблюдая за тем, решил немного, если это можно так назвать, поиздеваться. Положив руку на стоявший член того, он проводил рукой пару раз, что вызвало слишком много эмоций от Шуры. Он вывел с себя пальцы и слегка толкнувшись в руку Миши, тяжело выдохнул. Тело ныло от желания. Убрав руку старшего, он обратно насадиться ртом на член того, обильно смачивая его слюной. Отстранившись, от убирает руку и размещается над головкой и старается аккуратно насадиться. Он берет руки Москвы и кладёт их себе на бедра. Старший сразу же сжимает руки и опускает Петербург себе на член, от того, младший очень громко вскрикивает и запрокидывает голову. Всё, что на данный момент мешало красоте этой картине, это футболка, которая всё ещё была на Саше. Но вмиг, она летит к мастерке. Мише и самому бы хотелось снять с себя рубашку, но не хотелось выпускать из рук бедра младшего. Через пару минут, когда Думский привык к наполненности, он стал аккуратно скакать на члене того. Каждое движение становилось всё быстрее и быстрее.       Через какое-то время, темп был уже донельзя бешеным и сводил с ума их обоих. Скорее всего, это первый раз за последние время когда им настолько хорошо рядом друг с другом. Миша тяжело дышал каждый раз когда Саша насаживался до самого основания, а тот громко стонал и выгибался в пояснице. Они были готовы кончить в любой момент, но они никак не хотели дабы этот момент заканчивался. Положив руку на член Питера, Московский лишь парой движений руки заставляет младшего кончить, громко простонать и чуть не до хруста в спине, прогнуться.       Что было дальше, Романов не помнил, ведь после полученного оргазма вырубился. Может, даже к лучшему, что не помнит. Но очень обидно, что помнит весь процесс. Такое повторялось не единожды, когда он, будучи обдолбанным, разводил Москву на секс, но остальные разы как-то не запомнились, в отличие от первого.       Чай уже был допит, а Саша подошёл к холодильнику и достал оттуда бутылку вина. Да, он конечно не собирался прям напиться, но немного выпить, дабы отойти от воспоминаний – не помешало бы.       Спустя два бокала, он вернулся в комнату с мусорным пакетом. Возможно, он и не собрался бы выкинуть не нужные вещи , если бы не эта злосчастная мастерка. Он даже не думал доставать с неё тот коробок. Пусть лучше это всё найдут какие-то бомжи и это будет на их совести, нежели на совести Романова. Что было, то было. Сделанного не воротишь. Но вспоминать ещё раз события того времени – Саша не собирался. Связав мусорный пакет, в который собрал не нужные вещи, он кинул его в парадной. Вернувшись в комнату, он обратно лёг на кровать. Закрыв лицо руками, он потер ладонями глаза. Он был сейчас далёк от того, что творил в то время. Но Петербург не сомневался, что в его городе, всё ещё есть люди ведущие такой образ жизни, как он в 90-х. Он рад, что это всё прошло и он больше не при каких обстоятельствах не вернётся к подобному образу жизни. – О боже, как же жить тогда было неприятно..., – тяжело выдохнув, сказал Романов, вставая с кровати и выходя в парадную. Нужно было пойти и выкинуть весь этот мусор.