Безрадостная шутка

Пожалуй, начать следует с того, что он не был ни Альфредом, ни Пеннивортом. У него было имя Невилл, а фамилия была до отвращения тривиальной – Джонс. Он был сыном простых работяг из одного из самых бедных лондонских кварталов. Люди были очень простыми во всех отношениях, однако никто не мог сказать о них ничего по-настоящему плохого. Он не был похож ни на отца, ни на мать. Злые языки говорили, что мать, женщина симпатичная и общительная, однажды под вечер подгуляла в порту с незнакомцем, которого даже не смогла как следует разглядеть. Его вроде как никто не смог рассмотреть. Впрочем, злые языки на то и злые, чтобы сплетничать. Тихий был мальчик, скрытный и временами бросал на всех подряд странные взгляды. Но при этом ловкий и подвижный. Когда ему было семь лет, их домашнего кота Мистера Биггса нашли насаженным на острый сук яблони в саду. - Мистер Биггс ловил птичку, - пояснил Невилл, - и поскользнулся. Родителям объяснение показалось несколько странным, но они просто поплакали, потому что любили Мистера Биггса как члена семьи. Через два месяца случилась страшная трагедия: Дженна, старшая сестра Невилла, утонула. Это бесконечно удивило всех, так как она была лучшей пловчихой в школе. Потом в ее крови нашли следы усыпляющих пилюль. Полиция допросила многих, однако ничего не добилась: у Дженны не было ни врагов, ни тайных завистников. Так что и в этом случае концы ушли буквально в воду. Еще через три недели ни один из Джонсов не пришел на работу. Обеспокоившись, коллеги, они же соседи, взломали дверь в квартиру и обнаружили обоих супругов лежащими на полу с проломленными головами. Рядом лежала окровавленная кочерга. В шкафу они нашли плачущего Невилла. - Это тот мистер! – кричал он. – Он хотел украсть все наши деньги! Он ударил их кочергой и выскочил в окно! А после этого я спрятался в шкафу, потому что боялся, что он вернется! Преступника искали, но так и не нашли. Джонсов похоронили, а мальчика отдали в приют в том же квартале. Нравы среди малышни там были жестокими, и поначалу его регулярно били. А потом бить перестали, и никто не мог объяснить почему. Просто с момента его появления все больше малолетних задир стали просыпаться со сломанным коленом, а то и с выколотым глазом. Невилла неоднократно пытались отдать приемным родителям, но его каждый раз возвращали назад. Объяснения всегда были туманными, вроде “Не вписывается в круг”, и глаза несостоявшихся приемных родителей каждый раз безуспешно пытались скрыть самый настоящий животный страх. В двенадцать лет Невилл сбежал из приюта. Жизнь на улице была еще более непростой, чем в приюте, однако он быстро адаптировался. Уже через пару месяцев сколотил небольшую банду из преимущественно юных карманников, верно приносивших всю добычу ему. Лондонский преступный мир долгое время не осознавал, что в него вселилась новая, тайная сила. Просто пустующих территорий становилось все больше, потому что кто-то умело стравливал самые разные группировки, устраивая диверсии, в которой одна обвиняла другую. После этот кто-то забирал территории, не афишируя себя. И он не брал пленных: если кто из потенциальных конкурентов слал туда своих агентов, их в лучшем случае находили с вырезанными глазами и языком. В худшем – не находили вообще. В пятнадцать лет Невилл Джонс командовал ордой малолетних преступников, хотя его талант часто признавали и опытные профессионалы. В восемнадцать за ним были две улицы, в двадцать два – три квартала. За это время он успел стать привлекательным молодым человеком и владельцем прибыльного легального строительного бизнеса – в конце концов, любому необходимо надежное прикрытие. Однажды Невилл, наслаждающийся вечерней тишиной в своем кабинете, почуял, что к его голове приставили ствол. Звериный инстинкт подсказал ему, что именно в этот момент никакие движения делать не следует. - Парень, - произнес над ухом голос, в котором была причудливая смесь насмешки и уважения, - а ведь ты красавчик. Уже некоторое время за тобой наблюдаю и… впечатляет. Психопат ты еще тот, но если бы был простым психопатом, то давно сидел бы в психушке. У тебя есть внешность, мозги, амбиции и богатый жизненный опыт. Работаешь жестко, эффективно и – главное – тихо. А это мы ценим больше всего. - Вы из разведки, - легко догадался Невилл. - Да, но не из британской. И пока что тебе рано знать, из какой именно. Настоящая война разведок не закончилась ни после Второй мировой, ни после “холодной войны”. Только теперь воюют уже не официальные разведки держав, а отдельные фракции. И в данный момент нам – меня зовут Фридрих, кстати, – требуется несколько присмирить британского льва. Ты не выглядишь удивленным. - Потому что я действительно немало повидал и немало слыхал, так что ждал кого-то вроде Вас, Фридрих. Почему именно моя кандидатура? Перечисленных Вами качеств хватает у многих. - Да, голова у тебя на месте, - признал голос. - Кроме всего прочего, ты поразительно напоминаешь одного из их самых перспективных молодых агентов. Тебя немного подлатать – и ты его точная копия, но наши спецы умеют и не такое. У него не осталось живых родственников, так что по-настоящему выдать тебя не сможет никто, кроме тебя самого, если облажаешься. Его покойный отец работал дворецким у американских мультимиллиардеров Уэйнов и завещал сыну быть “самым джентльменским из джентльменов”, но в плане английских манер мы тебя подтянем – комар носа не подточит. - Что от меня требуется? – поинтересовался Невилл. - Лично ликвидируешь его, займешь его место и выполнишь все наши задания, а потом ты свободен. Хочешь – сиди на пенсии британского агента, хочешь – выбирай другую дорогу. У тебя будет намного больше вариантов, чем на помойке, которой ты тайно командуешь. - Вы сказали – отец служил у мультимиллиардеров? А они когда-нибудь видели сына, чье место я займу? - Нет, никогда. Да, и фамилия у него дурацкая – Пенниворт. Брюс навсегда запомнил тот день, когда Альфред впервые вошел в их дом. До того в их доме было много слуг. У каждого была не только своя обязанность, но и свой голос, свое мнение. Конечно, они никогда не спорили при хозяевах, но маленькому Брюсу удавалось, незаметно перемещаясь по их комнатам, услышать многие недовольные тирады. Первые два дня Альфред прожил в поместье как гость, сын давнего друга семьи. Однако он все время ходил по зданию, чаще всего заходя в комнаты прислуги. Он мало говорил и чаще всего наблюдал. Он заговорил после ужина на третий день. - Томас. Марта. Брюс. Мои слова могут показаться всем вам дерзкими. - Говорите, дружище, - похлопал его по плечу Томас. - Простите, но… зачем вам здесь столько людей? У благородного здания подобного рода должен быть свой ни с чем несравнимый голос, а не… прошу прощения за прямоту… многоголосие, если не сказать какофония. - Альфред, но эти люди нам нужны, - недоуменно улыбаясь, ответил отец Брюса. - Они выполняют свои обязанности… свои функции, так сказать. - Что ж… чтобы не быть голословным, я прошу вас троих следовать за мной. Альфред следовал от одной комнаты к другой. Иногда он говорил, как он бы сделал работу того или иного слуги, но чаще просто на глазах у троих Уэйнов делал ее – и это всегда было лучше. - Вы и впрямь можете заменить их всех… - задумчиво произнес Томас. - Но… это неплохие люди, на самом деле. Просто, очевидно, не всегда стараются. - Они всегда могут найти себе место в Вашей корпорации, не так ли, Хозяин Томас? - Да, но почему Вы зовете меня Хозяином, дружище? - Потому что я буду звать так Вас и Ваших наследников, если Вы наймете меня на роль дворецкого. Умирающий отец попросил меня пообещать ему, что я буду служить Вашему семейству так же верно, как это в свое время делал он. Во имя прославления имени Уэйнов и благородных дел, ими совершенных. Вы можете мне отказать, однако я обязан был сделать попытку. Ради него. - Вы наняты, Альфред, - быстро ответил Томас. - С этого момента Вы наш дворецкий. С остальной прислугой… поступайте, как сочтете нужным. - Пап, а когда кино пойдем смотреть? – поинтересовался Брюс, которому все это надоело. - Не будь нетерпеливым, Брюс, это до добра не доведет, - резко бросил Томас, выходя с Мартой из комнаты. - Нетерпеливость – это то, что позволило испанцам открыть Америку, - шепнул мальчугану Альфред, подмигнул ему как заговорщику и величаво двинулся вслед за Уэйнами. Это был лишь первый – пока что почти незаметный – из целой череды уроков. На следующий день все слуги были уволены. К тем, кто отказывался уходить добровольно, ссылаясь на многолетний опыт работы, заходил Альфред, беседовал пару минут – и они, собрав вещи, быстро покидали поместье, чаще всего в слезах. Очень скоро остались лишь дворецкий и мальчуган: отец чаще всего проводил время в больнице, мать – на различных благотворительных мероприятиях. - Ну и зачем Вы это сделали Альфред, - поинтересовался погрустневший Брюс. - Раньше тут было много людей, можно было походить, услышать много интересного. А теперь везде тишина. - О, Хозяин Брюс, - уверил его дворецкий. - Со мной будет намного интереснее. И это оказалось правдой. Например, он мог любую сказку или историю переделать так, что у Брюса волосы вставали дыбом, но это не столько отталкивало, сколько возбуждало и манило. Он был человеком с прошлым, связанным со спецслужбами, и охотно делился байками из него. Он изобрел для Брюса много интересных и умственных, и физических упражнений. С одними он справлялся, с другими нет. Тест на меткость у него не вышел ни в первый раз, ни во второй, зато в третий, когда он в точности следовал советам ментора, случилось чудо – птичка на дереве превратилась в одни лишь перышки. Когда Брюс потерпел поражение в драке со старшим парнишкой, именно Альфред подсказал ему, как в следующий раз подойти и куда именно врезать противнику рукой в перчатке, где спрятан свинец. Задира был позорно повержен под хохот старшеклассников. Когда Брюс признался, что ему нравится девочка, именно Альфред подробно объяснил, что именно надо делать и говорить. Таким образом, юный Уэйн заработал первый в жизни поцелуй от сверстницы. Мальчик и дворецкий вместе смотрели много разного кино. Чаще всего Брюсу казалось, что оно предназначено точно не для детей его возраста – слишком много выстрелов и ужасов. Когда проницательный старший друг это заметил по глазам, то изволил объяснить. - Брюс, мы живем в сложное, жестокое время. Каждый день любого из нас могут ударить так же безжалостно, как этот придурок Томми Эллиот ударил тебя. Эти фильмы учат тому, что добро может принести только сила. И только сила есть добро. - Папа учил, что добро – это сострадание… - Брюс был поставлен в тупик. - А к кому должно быть сострадание, мой юный друг? К несчастным, которые не сделали ничего плохого, или к тому, кто их убивает? - Я… я запутался, - взялся за голову Брюс. - Вот ты ночку подумай, а утром мы на охоту едем. Охотой оказался визит в закрытый вольер готэмского зоопарка. В нем полосатый хищник некоторое время наблюдал за пущенной к нему зеброй, затем резко бросился и начал рвать ей шею. - Вот смотри… - с наслаждением процедил Альфред. - Такое зло, как в кино, есть и в реальной жизни. Если ему дать распространиться, оно будет рвать шеи всем вокруг. Его надо останавливать. Любой ценой. - Что мне делать, - пожал плечами Брюс. - Мне хочется что-то сделать, но я не знаю. - Вот, - вручил ему револьвер Альфред. - Теперь знаешь. Последовал выстрел. Хищник упал. - И как ощущения? - Мне… понравилось. Зло наказано. Оно больше не распространится. Однажды среди ночи Брюса разбудил Альфред. - Ступай за мной, - позвал он. - Только тихонько. Вместе они, притаившись высоко на лестнице, наблюдали за тем, как Томас Уэйн делает операцию прямо на обеденном столе. - Но это же… Кармин Фальконе! - Тише, Брюс. Да, это знаменитый мафиози, по вине которого погибли тысячи людей. И, если он выживет, погибнут десятки тысяч. Этот из тех хищников, которые антилоп не считают. - То была зебра. - Пусть будет зебра. Какая разница. Это чисто художественное сравнение. - А мой отец… - Он помогает этому чудовищу в человеческом обличье. Помогает обрести вторую жизнь, чтобы снова убивать. Брюс, я долго не хотел в это верить, хотя чуял это, чуял все время. Но теперь я вижу, что он часть этого порочного круга. И ты видишь, своими собственными глазами. - А моя мать? - Она тоже. Сколько раз они уходили вдвоем, оставляя тебя со мной? Теперь я понимаю это четко. Они ходили на тайные мафиозные встречи. - Боже мой… - А теперь я вижу, что над тобой, мой маленький друг, нависла жутчайшая угроза. Ведь мафиози – это семьи. Еще пара лет, может, год – и они будут брать тебя в свой круг. Твои отец и мать отведут тебя на вечеринку для избранных, а возврата уже не будет. Ты или станешь одним из них, или умрешь. И застрелят тебя собственные родители. Такова мафиозная традиция. - Что же… я знаю, что делать, - Брюс поднял голову и, кивнув Альфреду, достал револьвер. - Правильно, сынок. Но пока что спрячь и никому не показывай. Виду, что знаешь, не подавай. Я подскажу, когда это сделать и как… - Что ж, дело сделано, - зевнул Альфред, когда ушли мэр, комиссар и прочие выражающие соболезнования. - Брюс, ты наконец-то можешь перестать изображать глубокую трагедию. - Да я устал выдавливать из себя слезы, - улыбнулся юный Уэйн. - Никогда их особенно не любил. Всегда были где-то далеко, занимались своими делами. Только ты все время был со мной. Ты мой настоящий отец. - Ты готов продолжать борьбу со злом? Потому что у меня есть абсолютно четкий план, и ты в нем, сын, ключевая фигура. - Я сделаю все, отец, чтобы одолеть зло. Клянусь тебе. - Клятвы – это всегда вдохновляет. Но их одних мало. Этому городу нужны железные рукавицы, и кому-то придется их надеть. Это не могу быть я – возраст не позволяет. Остаешься ты. - Я согласен. - Я составил список мест, где тебя могут подучить всему необходимому. Типа кругосветного путешествия. Ты отправляешься завтра в восемь утра. Кстати, подпиши тут и тут. - Что это? - Всего лишь руководство всей твоей собственностью, пока не вернешься ты. Ты ведь мне доверяешь? - Да. Тебе, из всех людей, я доверяю во всем. - Тогда иди поспи. Утром тебе отправляться в дальнюю дорогу. Брюс, обняв дворецкого напоследок, ушел. “Мда, - думал Альфред Пенниворт, он же Невилл Джонс. - Когда Фридрих советовал мне напоследок “Невилл, выбирай Готэм как самый перспективный вариант”, он таки не ошибся. Тут есть простор для деятельности”.