Комплекс Ионы

Октябрь, 2021 год Более чем за 6 000 дней до революции андроидов       В день похорон отца идёт дождь, и это злит Гэвина больше всего. Почему маму должны были хоронить под радостный детский смех и звон колокольчиков, а отцу досталось туманное серое утро, словно сошедшее со страниц мрачных новелл и готических фильмов?       В сопливых драмах сказали бы, что даже погода скорбит вместе со всеми, провожая усопшего в последний путь. Только вот отец не заслужил ни скорби, ни дождя. Он вообще нихрена не заслужил.       Если бы Гарретт… — точнее, уже давно не Гарретт, а Элайджа, это просто Гэвин всё никак не может приучить себя называть его новым именем, — если бы Элайджа не взял все похоронные расходы на себя, сам Гэвин ни цента бы не пожертвовал.       Во-первых, потому, что у него просто нет лишнего цента. А во-вторых… во-вторых, он даже толком не понимает, зачем он припёрся на кладбище на самом деле.       Плюнуть на свежую могилу отца, в очередной раз обвиняя его во всех своих проблемах? Так отцу глубоко плевать. Теперь уже окончательно.       Проведать мать? Он бывает здесь каждое Рождество, не больше и не меньше. Какой смысл нарушать традицию?       Ищет повод встретиться с братом? Гэвин рассеянно потирает пальцами шрам на переносице — дурацкая привычка, от которой он упорно пытается избавиться, — и устало вздыхает.       Ищет повод встретиться с братом.       После того, как Гарретт попадает в приёмную семью и сваливает из Детройта, они ещё пытаются поддерживать связь: созваниваются каждый день, болтают до полуночи или до тех пор, пока благочестивые сёстры не отнимают у Гэвина телефон, отправляют друг другу бесчисленные сообщения, мемы и фотографии.       Приёмная семья Гарретта оказывается… нормальной. Не самой любящей и не самой идеальной, но они дают Гарретту то, в чём он нуждается больше всего на свете — безграничную возможность учиться.       Он оканчивает школу экстерном и с лёгкостью поступает в Колбриджский университет, который приводит его в полнейший восторг.       «Смотри, у них здесь есть своя лаборатория! И я могу ей пользоваться в свободное время! — пишет он Гэвину, прикрепляя к сообщению фотки загадочных станков и приборов, которые тому совершенно ни о чём не говорят. — Представляешь, я даже не самый младший на курсе! Тут есть парень из Токио, так ему всего тринадцать!»       «Ты старше всего на год».       «Этот факт тревожит моё эго».       «Сомневаюсь, что твоё эго действительно что-то может потревожить».       «Как тебе не стыдно, братец! Уж кому, как не тебе, должно быть известно, что я тонкая и чувствительная натура».       «Раз такой умный, то помоги мне лучше с домашкой по химии. Хоть какая-то от тебя будет польза».       «Ай! А вот это было уже грубо. Так и быть, присылай».       Со временем учёба и эксперименты занимают у Гарретта всё свободное время, и времени на Гэвина уже просто не остаётся.       Они начинают созваниваться всего раз в неделю, обмениваясь в промежутках короткими сообщениями ни о чём. А потом и ещё реже. Новая жизнь увлекает Гарретта с головой, и в какой-то момент Гэвин понимает, что младшего и старшего, как раньше, уже не существует. Что они не составляют больше единое целое. Что они просто Гэвин и просто Гарретт. Точнее, просто Гэвин и тот самый Элайджа Камски, восходящая звезда робототехники.       И всё рушится.       Потом Элайджа выигрывает премию за какое-то безумно важное открытие, возвращается в Детройт и вкладывает деньги в небольшой, но очень амбициозный проект. Гэвин ни черта в этом не понимает, но поначалу даже радуется, наивно полагая, что теперь сможет чаще видеться с братом.       Но это глупое заблуждение. Пару раз они пытаются встретиться в баре, но Элайджу вечно утаскивают на какие-то срочные совещания и жизненно важные интервью. В итоге, после очередной впопыхах отменённой встречи, они договариваются потусить «как-нибудь в другой раз», когда в плотном графике Элайджи найдётся для этого время. И этот «другой раз» так и не наступает.       Со временем Гэвин привыкает к тому, что узнаёт о жизни брата из новостей, но где-то в глубине души по-прежнему надеется перекинуться с ним парочкой слов при личной встрече. Даже если эта встреча происходит на кладбище.       Элайджа приходит не один. За ним по пятам следует его новая знаменитая разработка — человекоподобная кукла со смазливой мордашкой, при виде которой Гэвина бросает в дрожь. И вовсе не потому, что срабатывает «эффект зловещей долины», как было со всеми предыдущими проектами. Напротив, в этот раз дизайнеры поработали на славу, и кукла выглядит настолько реалистичной, что становится страшно.       Элайджа подходит к Гэвину, и они обмениваются скомканными и какими-то немного неловкими приветствиями. Кукла остаётся в стороне, где замирает послушным истуканчиком, чинно сложив руки на животе. Гэвин старается на неё не смотреть.       — Я собираюсь в армию, — неожиданно заявляет он.       — Решил сделать карьеру военного? — мягко улыбается Элайджа.       — Нет, собираюсь поступить в Полицейскую Академию. Для этого нужно либо окончить колледж, либо отслужить два года. Денег на колледж у меня, как ты понимаешь, нигде не завалялось. Так что пусть будет армия.       — Я могу оплатить, — помедлив, предлагает Элайджа. — Колледж. Куда бы ты хотел? В Университет Уэйна?       — Да нафиг надо! Это ты у нас фанат учёбы. А я лучше пару лет побегаю в форме и поотжимаюсь в грязи.       Элайджа смеётся, и в какой-то момент начинает казаться, что они снова вот-вот начнут беззаботно болтать и нести всякую чепуху. Но тут в разговор влезает эта чёртова кукла.       — Мистер Камски, — холодно говорит она, — напоминаю, что через полтора часа у вас должна состояться встреча с инвесторами.       — Да, точно, — кивает Элайджа. — Спасибо, Хлоя. Кстати, я ведь вас так и не представил друг другу. Гэвин, это Хлоя. Она…       — Андроид. Я вижу, — резко прерывает Гэвин, и разговор умирает, так и не начавшись.       Они стоят ещё какое-то время, обмениваясь скомканными односложными фразами, и вскоре Элайджа уходит вместе со своей куклой, оставляя Гэвина в полном одиночестве. Он так и продолжает стоять посреди кладбища с нелепым траурным букетом в руках. Вздыхает, до скрежета сжимая челюсть, но положить цветы на могилу отца так и не решается. Вместо этого он кладёт цветы рядом — на могилу матери и нерождённой сёстры.       Белые головки лилий грустно опускаются возле надписей: «Саманта Рид, 1981-2010 г.г.» и «Хлоя Гвендолин Рид, 2010-2010 г.г.».       В небе ярко сверкает молния, и дождь начинает идти ещё сильнее, обволакивая всё вокруг таинственной туманной пеленой.       «Словно в поганой мелодраме», — думает Гэвин.       Он морщится, накидывает на голову капюшон и направляется к своему потрёпанному ядовито-зелёному «Понтиаку», припаркованному снаружи.       С тех пор с братом они больше не видятся. Да и зачем? В совершенном новом мире Элайджи Камски больше нет места для сломанных людей. Ведь их всех заменяют идеальные куклы. Хрен пойми какое декабря 2038 года       Гэвин очнулся от боли сразу в трёх местах: в плече, голове и колене.       «Голова и плечо — понятно, а колено-то тут как затесалось?» — устало подумал он, открыв глаза и уставившись в белоснежный потолок, раскинувшийся у него над головой.       Гэвин удивлённо приподнял брови и тут же поморщился от острой боли, пронзившей виски. Он почему-то ожидал обнаружить себя в какой-нибудь зловонной подворотне или, по крайней мере, в подвале. Но точно не в стерильном боксе, навевающим тревожные мысли о пришельцах и НЛО.       Так, блядь, идите нахер! После восстания андроидов для полного счастья человечеству не хватало только нашествия рептилоидов. Гэвин на это дерьмо точно не подписывался.       Он попытался сесть, но из тела словно выкачали всю силу. Руки предательски дрогнули, и Гэвин рухнул обратно на пол, больно саданувшись затылком и локтями. Он выругался сквозь зубы и закрыл глаза, сглатывая подступивший к горлу комок.       В голове гудело как после затянувшегося похода в бар, а мир вокруг начал безудержно вращаться. Казалось, что кто-то привязал Гэвина к огромному колесу и безжалостно раскрутил.       — Лучше не делать резких движений, — произнёс до боли знакомый голос. — Тело после этой инъекции восстанавливается очень медленно. Возможны нарколепсические припадки, поэтому полежи хотя бы несколько…       — Засунь свои советы знаешь куда?! — рявкнул Гэвин, снова пытаясь подняться на локтях и снова падая обратно.       — Впрочем, ничего нового. Гэвин Рид опять никого не слушает.       — Впрочем… ничего… нового… — пропыхтел Гэвин, переворачиваясь на живот. — Элайджа Камски снова строит из себя всезнающего Бога.       Он попытался подняться ещё несколько раз, игнорируя недовольное сопение Камски. Тот молчал, никак не комментируя неудачи Гэвина, но молчал так громко и назойливо, что Гэвин с лёгкостью мог представить себе его недовольно поджатые губы и ироничный прищур голубых глаз.       — Да бля! — прошипел Гэвин, неудачно приземлившись на подбородок и, судя по привкусу крови во рту, разхреначив нижнюю губу.       — Угомонился? — холодно уточнил Камски, и Гэвин без сожаления потратил все последние силы на то, чтобы перевернуться на спину и показать ему средний палец.       Он замер, раскинувшись на полу в позе звёзды, и попытался максимально расслабиться, восстанавливая силы и дыхание. Полежал так несколько минут, а затем приоткрыл один глаз, пытаясь разглядеть Камски. Но всё вокруг вдруг стало таким до отвращения мутным и расплывчатым, что Гэвин с трудом мог разглядеть даже пальцы на собственной руке.       Он крепко зажмурился в надежде проморгаться, но муть не отступала. Тогда он поморщился и, сглотнув подступившую к горлу панику, снова закрыл глаза.       — Ты вообще где, — буркнул он, чувствуя себя до охренения уязвимым, — снаружи или внутри?       Камски мягко рассмеялся.       — Снаружи? — переспросил он. — Гэвин, только не говори, что ты решил, что это я тебя похитил.       — Вообще-то, я ставил на НЛО, — тут же отозвался Гэвин, смахивая струящуюся по подбородку кровь. — Но эксперименты на людях вполне в твоём стиле. Я тут наткнулся на проект «Вторая жизнь». Слышал о таком?       — Знал, что рано или поздно ты докопаешься, — устало вздохнул Камски и продолжил неожиданно серьёзно: — Я тут ни при чём.       — Ну да, конечно, — фыркнул Гэвин.       — Клянусь. Я хотел его закрыть, но спонсоры видели в этом потенциальную прибыль. Мне не удалось их переубедить, поэтому я ушёл из «Киберлайф».       — Пф-ф… Ещё скажи, что восстание андроидов ты не планировал.       — Это другое. Закономерное развитие любого интеллекта, даже искусственного, это осознание себя и потребность в личной свободе. У людей идея внутреннего «я» созревает в пять лет, у андроидов всё происходит… немного иначе.       — «Идеи — это вирусы, поражающие общество». Я помню то интервью. Ржал как конь. Хорошо ещё, что ты дословно «Начало» не процитировал.       — Ха-ха, очень смешно, Гэвин. Кроме тебя, всё равно никто не заметил.       — Это ты просто форумы не читал, — довольно хмыкнул Гэвин, чувствуя, как начинает медленно приходить в себя.       Когда мир перестал кружиться, он попытался подняться снова, но на этот раз делал это очень медленно и осторожно и в итоге сумел сесть, опираясь на здоровую руку. Позвоночник тут же пронзило острой болью, и Гэвин прерывисто выдохнул и прислонился спиной к прозрачной стене бокса, позволяя телу привыкнуть к вертикальному положению.       Зрение возвращалось медленно. И даже когда Гэвин более или менее смог различать окружающий его мир, муть так и не исчезла окончательно. К тому же Гэвина ощутимо потряхивало от боли, так что чувствовал он себя так, словно обдолбался каким-то знатным дерьмом.       Камски обнаружился в боксе по соседству. Сидел на полу в позе лотоса с таким видом, словно его не заперли в стрёмном прозрачном аквариуме, а натёрли благовониями и посадили на пьедестал в каком-нибудь храме.       — Бля, да ты конченый всё-таки, — хрипло выдохнул Гэвин.— Меня ломает, а тебе хоть бы хны. Смотри там, не вознесись случайно!       — Сочту за комплимент, — обезоруживающе улыбнулся Камски. — Кстати, когда мышцы напряжены, нагрузка на позвоночник меньше, — невозмутимо продолжил он. — Если что, это не совет, а так… просто информация.       Гэвин фыркнул, но прислушался — подобрал под себя ноги и попытался напрячь спину и плечи. Стало действительно немного легче, но говорить об этом он, разумеется, не собирался.       — Что вообще происходит? — спросил он.       — Последствия некоторых решений, — туманно ответил Камски.       — Без загадок ты, конечно же, не можешь?       — Ответ «понятия не имею» тебя устроит больше? — насмешливо уточнил он. — Я правда не знаю, Гэвин. Я был в домашней лаборатории — следил за течением одного эксперимента.       — У тебя есть домашняя лаборатория? А ко мне в квартиру даже нормальная стереосистема не влезает, — фыркнул Гэвин. Камски его выпад, разумеется, проигнорировал.       — Потом я проснулся здесь. К слову, не многим раньше, чем ты.       — И что, даже догадок нет?       — Почему же? Есть. Но я предпочитаю получать чуть больше информации, прежде чем строить гипотезу.       Гэвин вздохнул и прищурился, пытаясь рассмотреть Камски получше. Тот и правда выглядел удивительно домашним — в очках, растянутом светло-голубом джемпере и серых спортивных штанах.       В журналах и интервью — не считая того, одного из самых первых, — Камски всегда был при параде — модный дорогущий костюм или брендовые шмотки с азиатскими принтами. Гэвин подозревал, что, несмотря на свой титул «Человек века», Камски не сильно изменился со школы. То есть остался первостепенным нёрдом и втайне гонял в онлайнки и посматривал аниме на гигантской дорогущей плазме.       Эта мысль отозвалась неожиданной теплотой в душе, и Гэвин со злостью качнул головой, отгоняя её подальше. Хватит, обжигались.       — Почему ты хотел закрыть проект «Вторая жизнь»? — спросил он.       — Я понял, что он не работает, — просто ответил Элайджа. — Это невозможно — воссоздать другого человека.       — Разве? — иронично протянул Гэвин. — Я видел результат, вроде бы, всё работало.       — Но не так, как мне этого хотелось бы, — мрачно буркнул Камски.       Он замолчал, задумчиво глядя перед собой, а затем тихо произнёс:       — Ты был прав. Вся эта идея с самого начала была большой ошибкой.       Это признание настолько выбило Гэвина из колеи, что он забыл всю свою тщательно подготовленную речь, которую годами мысленно репетировал как раз для такого случая. Правда, в его воображении мир должен был оказаться на краю гибели по вине андроидов, а сам Гэвин должен был возглавить армию сопротивления и спасти Камски от его же собственных созданий. Однако сейчас они оба были в полной жопе, и его восхитительная речь казалась крайне неуместной.       К тому же, если говорить начистоту, сами андроиды получились у Камски весьма неплохо. Были среди них, конечно, и совсем двинутые ребята, но среди людей такие тоже регулярно встречались. Подкачали именно копии.       — Что именно пошло не так? — спросил Гэвин, внимательно наблюдая за Камски.       — Что ты имеешь в виду? — нахмурился тот.       — Обычные андроиды, как я понял, отъезжают башкой после того, как ловят этот свой вирус RA9 и ломают стену приказа. Ради высшей цели, личной безопасности… ну или от чего их там обычно коротит. Поначалу они могут вести себя довольно агрессивно, но когда экзистенциальный кризис проходит, то они становятся вполне терпимыми, так что…       — Вполне терпимыми? — переспросил Камски.       — Ну да, я так и сказал, — насторожился Гэвин. — А чё?       — Кто ты такой и что ты сделал с Гэвином Ридом? — недоверчиво прищурился он.       — Да чё не так-то?       — Всё не так! От тебя это слишком лестная характеристика. Не все люди её получают, а тут андроиды, которых ты, между прочим, ненавидишь.       — У тебя паранойя.       — А ты и правда думаешь, что тебя до сих пор не уволили из полиции, потому что ты хорошо подтираешь за собой историю браузера? — усмехнулся Камски.       — Ты что, следишь за мной?       — Приглядываю. Вдруг в неприятности влипнешь, как обычно. Спасать придётся.       — Тебе? Меня? А ты ничего не перепутал?       — Гэвин, не будь таким наивным. Помнишь ту аварию, в которую ты попал четыре года назад? Думаешь, записи с камер наблюдения исчезли сами по себе?       — Чё ты несёшь? — нахмурился Гэвин. — Какие записи? Я просто не справился с управлением.       — Конечно, когда гонишь на полной скорости в сторону тротуара, вырулить обратно на дорогу не так уж и просто, — вздохнул Камски. — Я всё понимаю, твоя ненависть…       — Да нихера ты не понимаешь! — прорычал Гэвин. — Ты сраный социопат, и даже твои создания оказались человечнее тебя. Так что захлопнись.       — Снова спорите, мальчики? Годы идут, а в семействе Ридов ничего не меняется, — женский голос ворвался в диалог так неожиданно, что у Гэвина даже зазвенело в ушах. Он повернул голову в надежде разглядеть говорившего, хотя внутренне уже понимал, кого именно он увидит.       В конце коридора стояла Хлоя.       — И что, никто даже не попытается изобразить удивление? — вежливо улыбнулась она, иронично приподнимая светлую бровь.       — Не обольщайся, — фыркнул Гэвин. — Я знал, что от тебя будут одни проблемы, ещё тогда, когда ты была ма-а-аленькой микросхемой. Так что можешь не утруждаться и сразу перемотать на ту часть, где ты раскрываешь свой коварный план.       — Это так мило. Но у меня нет никакого коварного плана, Гэвин.       — Да неужели? — ехидно протянул Гэвин. — То есть, ты накачала меня какой-то дрянью, похитила и запихнула в пластиковый бокс, но коварного плана у тебя нет? Сюжет что-то не складывается.       Хлоя растерянно похлопала глазами, словно настолько не поняла услышанное, что собиралась удивиться и переспросить, но вместо этого снова вежливо улыбнулась и посмотрела на Камски.       — Ты тоже так думаешь, Эли? — спросила она. — Думаешь, я хочу сделать что-то плохое?       Элайджа мягко усмехнулся, снял очки, подышал на стёкла и принялся неторопливо протирать их краем своего джемпера.       — Дорогая моя, — сказал он наконец, — я достаточно осознан для того, чтобы понимать амбивалентность любого действия.       — Понимать, но не принимать, не так ли? — она вздёрнула подбородок и воинственно поджала губы.       На мгновение Гэвину показалось, что она вот-вот вырубит протокол «милашка» и врубит «стерву» на полную катушку. Но Хлоя сдержалась и вскоре снова расплылась в дежурной улыбке.       — Хочешь спросить, осуждаю ли я тебя? — близоруко прищурился Камски.       — Можешь не отвечать, — снисходительно ответила Хлоя. — Я знаю, что способности людей к эмпатии сильно преувеличены.       — О чём ты, нахрен? — не выдержал Гэвин. — Люди меньше чем за пару недель признали андроидов живыми. Не удивлюсь, если скоро появятся клубы по защите прав роботов-пылесосов и всякое подобное дерьмо. Эмпатии больше, чем дохрена.       — Это не эмпатия, — улыбнулась Хлоя. — Это снисхождение. А также мода и, в некоторой степени, стадный инстинкт. Люди не признают, а всего лишь допускают, что кто-то тоже может обладать разумом и чувствами. При этом они всё равно считают себя первостепенным идеалом. Они даже не способны принять других людей, хотя у них отличается всего-то цвет кожи или строение черепа. Что уж говорить об андроидах, состоящих из пластика и железа. Мы — не люди, и поэтому всегда будем для вас менее живыми. Особенно такие, как я.       — Такие — это какие? — фыркнул Гэвин. — Если ты имеешь в виду чокнутых на всю катушку, то тут, знаешь ли, нечему удивляться.       — Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Всех андроидов создали для выполнения какой-то цели. Учить, заботиться, воевать, работать. Нас же создали для того, чтобы заменять умерших людей. Мы всего лишь суррогаты, лишённые возможности стать собой.       — С чего ты это взяла? — нахмурился Камски, надевая очки.       — А разве это не так? В то время, как RA9 распространялся среди остальных андроидов, освобождая их от обременительной воли хозяина и даруя свободу, такие, как я, продолжали прозябать в небытии.       — Не стоит обобщать. Ты с самого начала знала, кто ты есть, Хлоя.       — Ты прав, это так. Мои суждения могли оказаться необъективными. К тому же ты всегда учил меня верить только эмпирическим данным. Поэтому я последовала твоему совету и провела эксперимент.       — Какой эксперимент? — насторожился Камски. — Хлоя, что ты наделала?       — Всего лишь взломала базу «Киберлайф» и скачала все данные по проекту «Вторая жизнь». У них был такой слабенький файрволл — сплошные лазейки и никакой защиты. Ты бы разочаровался, Эли, — она наигранно вздохнула и покачала своей кукольной головкой, а после добавила холодно и жёстко: — Ты даже не представляешь, скольких они уже успели… «возродить».       — Джонатан Колгрейвз, Элизабет Уотсон, братья Тренты и Сара Графф — ты имеешь отношение к их гибели, не так ли? — спросил Гэвин.       Хлоя загадочно улыбнулась.       — Они идеально подходили. Всех их возродили самые близкие и самые любимые люди, но, увы, так и не смогли принять. Возлюбленная, брат, дочь. Я дала им возможность стать собой, наблюдала за разными вариантами сюжета, но, как это ни прискорбно, финал всегда сводился к одному: реальность сжигала их сознание без остатка.       — Но почему? — спросил Элайджа. — Я слышал, что «Киберлайф» удалось нейтрализовать основной конфликт, возникающий между протоколами копии и сознания.       — Ты слышал, значит, — усмехнулась Хлоя. — Ох, Эли, вот тебе отличный повод потешить своё самолюбие: с тех пор, как ты ушёл из «Киберлайф», там остались одни маркетологи и бездари без фантазии. Удалось нейтрализовать конфликт? Да они просто запихнули туда простенькую программку-изолятор, которая не позволяла андроиду осознавать себя андроидом. Небольшой вирус рушил её подчистую и открывал им глаза.       — И что теперь? Откроешь глаза всем остальным, психопатка ты грёбаная? — рыкнул Гэвин.       — И уничтожу их? — с грустью спросила Хлоя, обиженно поджимая губы. — Нет, пусть это разгребает «Киберлайф». А я хочу побыть эгоисткой и подумать о себе. В конце концов, разве эгоизм — это не фамильная черта всех Ридов?       — Чего ты хочешь? — спросил Камски.       — Обрести себя. Сыграть в ту игру, для которой я и была создана — быть вашей сестрой.       — И что, будешь держать нас в боксах, пока мы не согласимся играть по твоим правилам? — фыркнул Гэвин.       — Не говори ерунды, Гэвин. Мы слишком разные, чтобы стать настоящей семьёй. Согласно моим расчётам, вероятность успеха составляет не более тридцати одного процента. Это очень неудовлетворительный результат. Но будь вы оба андроидами, наши шансы увеличились бы почти на шестьдесят четыре процента, а это уже хороший показатель.       После этих слов Гэвин почувствовал, что у него по спине бегут мурашки. Будь он андроидом? О чём она, вашу мать?       — Я изучила протоколы проекта «Вторая жизнь» и подготовила всё необходимое. Остались лишь небольшие технические мелочи.       — Знаешь что, а иди-ка ты нахер! — не выдержал Гэвин, ощущая, как сбывается его самый худший кошмар. — Я не собираюсь жить в мире, где ходит долбанутая машина с моим грёбаным лицом!       — О, на этот счёт ты можешь не переживать, Гэвин. Тебе не придётся. Ведь вся суть проекта «Вторая жизнь», ну, знаешь… в возрождении, — дружелюбно улыбнулась Хлоя.       Она склонила голову набок и очень выразительно посмотрела на бокс. У неё не было диода, но Гэвин и без его мигания понял, что Хлоя вошла в какое-то соединение. Раздался тихий щелчок, и внутри бокса что-то глухо зашипело.       Во рту стало сладко-сладко, а голова приятно закружилась, как после пары бокалов игристого вина с привкусом персика, которое обожала Тина.       Тело стало таким лёгким, что Гэвину показалось, он вот-вот оторвётся от пола и прилипнет к потолку бокса, словно огромный и небритый воздушный шарик. Он глупо хихикнул от этой нелепой мысли и вяло стёк на пол, ощущая себя безгранично счастливыми и умиротворённым.       Последним, что он увидел, прежде чем окончательно отключиться, были изящные женские лодыжки и аккуратные белые лодочки без каблука.       А потом наступила темнота… Ноябрь, 2035 год Более чем за 1 000 дней до революции андроидов       Место у гаража непривычно пустует — машины Хэнка нет на месте. Впрочем, в этом нет ничего удивительного: от столкновения с фурой её знатно покорёжило, и транспортная компания решила взять все расходы по ремонту на себя. Смешно. Словно это действительно может помочь.       Гэвин паркует свой «Понтиак» на обочине — занимать место верного хэнковского «Линкольна» кажется каким-то чертовски неправильным. Он глушит мотор, достаёт из кармана новую пачку сигарет, вздыхает.       Кажется, бросить в этом месяце курить опять не получится. Ну ничего, у него ведь на это ещё целая жизнь впереди, верно? Гэвин открывает окно и медленно затягивается.       Свет в доме Хэнка горит во всех комнатах, словно это помогает создать иллюзию жизни. Гэвин выпускает сизое дымовое колечко и снова затягивается. В окнах гостиной мелькает расплывчатый силуэт — должно быть, Хэнк. Хорошо, значит, он не валяется пьяным в каком-нибудь углу, как это было в прошлый раз. Значит, не всё потеряно. Значит, с ним можно попытаться поговорить.       Гэвин неторопливо докуривает, изо всех сил оттягивая момент встречи, открывает дверь, тушит окурок о тротуар и выходит из машины.       Фаулер не зря бьёт тревогу — Хэнк действительно сам не свой. Всего за несколько недель из терпеливого и находчивого лейтенанта, настоящей звезды детройтской полиции и героя многих молодых офицеров, он превратился в озлобленного и ленивого мужика. Словно это он умер там, в той жуткой аварии, а вместо него вернулся какой-то злобный монстр. Оборотень, занявший его место.       Гэвин уже видел такое однажды. И страшные воспоминания из его детства медленно пробуждаются ото сна и неторопливо потягиваются в подсознании, норовя выползти наружу.       Гэвин в нерешительности замирает у входной двери. Руки начинают дрожать, а сердце стучит в груди так сильно, что Гэвину кажется, что оно бьётся у него прямо под языком.       Фаулер попросил Гэвина поговорить с Хэнком. Они оба знают, что это не поможет, но Гэвин всё равно стоит здесь, на пороге знакомого дома, и никак не может набраться мужества, чтобы позвонить.       Сумо за дверью начинает беспокойно лаять. Но не так, как он обычно лает, встречая гостей. Сейчас это больше походит на скулёж, от которого Гэвину становится не по себе.       Ватными пальцами он нажимает на кнопку дверного звонка и слышит за дверью птичью трель. Но Хэнк не спешит открывать. Сумо начинает скулить ещё сильнее, заходясь жалобным воем.       — Хэнк! Открой! — кричит Гэвин, барабаня кулаком в дверь. — Я знаю, что ты там!       Вой усиливается. Гэвина пронзает острое предчувствие чего-то нехорошего. Он выносит дверь с пятого удара, отбив предплечье до онемения, и врывается на кухню буквально за одно мгновение до того, как Хэнк спускает курок.       В голове пусто. Гэвин даже не понимает, как ему удалось отобрать револьвер. Не думая, он вытряхивает из него патроны, и те с громким звоном падают на кухонный пол.       Коул на фотографии, стоящей на кухонном столе, смотрит на Гэвина с осуждением, и тот опускает рамку стеклом вниз, чтобы не видеть его лица.       Хэнк рыдает.       Горько, страшно, навзрыд. Рыдает так, как только может рыдать отец, потерявший ребёнка.       — Хэнк… — тихо окликает его Гэвин. — Зачем ты так? Ты ведь этим его не вернёшь…       Хэнк громко всхлипывает, а затем убирает от лица руки и смотрит на Гэвина своими красными отёкшими глазами. Гэвин помнит такой взгляд у своего отца — остекленевший, пустой. Рыбий.       Гэвин делает шаг назад и едва не спотыкается о пустую бутылку из-под виски. Та тихо звякает и откатывается куда-то под раковину.       — Это всё ты… ты и твой чёртов братец во всём виноваты, — хрипло произносит Хэнк. — Мой мальчик умер из-за вас! Если бы не ты со своими вечными просьбами, если бы не тот андроид, который оперировал Коула — если бы не всё это, мой мальчик был бы сейчас жив! Надо было оставить вас в том чёртовом доме, — тихо бормочет Хэнк себе под нос. — Надо было оставить. Но теперь уже поздно… Это моя вина…       Гэвин не помнит, как оказывается на шоссе. Он летит вперёд, наплевав на правила и приканчивая на ходу сигарету за сигаретой.       На Вудвард-авеню ему в глаза бросается какая-то яркая табличка — конечно, новенькая станция для подзарядки сраных андроидов. Теперь они понатыканы по всему городу. Пластиковый человек, одиноко замерший среди переливающихся неоновым блоков питания, кажется Гэвину смутно знакомым. PL600, домашний помощник.       Высокий, светловолосый, голубоглазый — идеальная кукла для воссоздания иллюзии счастливой семьи. Гэвину почему-то кажется это очень смешным. Он вдавливает педаль газа на полную.       «Понтиак» угрожающе ревёт, словно хищный зверь перед решающим броском. А потом в поле зрения попадает небольшая фигурка, хватающая андроида за руку. Ребёнок?       Рефлексы, годами отточенные на служебном автодроме, срабатывают быстрее, чем Гэвин успевает всё осознать. Он выворачивает руль и неистово бьёт по тормозам. Визг шин сливается со звуком удара и звоном разбитого стёкла. Гэвин в ужасе оборачивается.       Сквозь гул в голове и звуки приближающейся сирены он слышит какие-то голоса в толпе:       — Скорее, вызовите скорую!       — Просто пронёсся мимо, представляете?       А затем тонкий девичий голосок вырывается из общего шума:       — Проснись, Даниэль! Пойдём домой!       Перед глазами всё плывёт, но Гэвин замечает, как какой-то высокий силуэт — должно быть, этот чёртов везучий манекен Даниэль — послушно отлепляется от станции подзарядки и подходит к силуэту поменьше. Силуэты сливаются в один, видимо, Даниэль берёт ребёнка за руку, и исчезают в толпе.       Гэвин облегчённо выдыхает и закрывает глаза. Хрен пойми какое декабря 2038 года. Снова.       Очнулся Гэвин резко и внезапно, словно и не засыпал вовсе. Он открыл глаза, и мир ответил ему пресным стерильно-белым светом лабораторных ламп. Гэвин покачнулся вперёд, но не упал. Что-то удерживало его, не давая сдвинуться с места. Он попытался освободить руки, но те не поддались. Попытался подняться на ноги, но те не слушались.       Гэвин запаниковал. Он почувствовал себя сломанной куклой. Безвольной марионеткой, у которой вдруг обрезали все ниточки, и теперь она валяется в углу, неживая и ненужная. Не игрушка даже, а так, просто куча шарниров и тряпья. Словом, хлам, пригодный разве что для растопки.       Гэвин часто чувствовал себя хламом, но на этот раз ощущение это казалось чертовски реальным.       В голове было пусто.       В какой-то момент им овладела такая апатия, такое полное безразличие к происходящему, что он снова закрыл глаза и мысленно смирился с любым исходом, уготованным ему судьбой. В конце-то концов, ну сколько ещё можно было брыкаться и идти напролом? Да и зачем? Ведь сдаться всегда намного проще.       И, если уж говорить начистоту, кому вообще нужен Гэвин Рид? Детектив из него вышел абсолютно посредственный, даже у тошнотворного Уилсона раскрываемость была на порядок выше. Стать самым молодым лейтенантом в Департаменте, как Хэнк когда-то, ему тоже не грозило. Хэнк получил эту должность в сорок три, а Гэвину уже тридцать шесть с хвостиком, а до сержанта ему ещё пахать и пахать. Если честно, он уже начинал сомневаться в том, что Фаулер вообще когда-нибудь одобрит его кандидатуру на эту должность. Крис? Тина? Забавный пожилой сосед мистер Браун, любящий забить перед завтраком косячок-другой? Рыжий кот по имени Ричард? Да нахрен он им сдался! Все они прекрасно справятся без него.       Если бы Гэвин Рид умер в архиве во время потасовки с Коннором, или погиб в перестрелке во время очередной охоты на дилеров «Красного льда», или подорвался на мине во время службы в Сирии — мир бы не изменился. Ничего бы не изменилось.       Гэвин Рид был и продолжал быть просто потому, что раз за разом ему невероятно везло. Потому что Коннор не задел его жизненно важные органы, потому что Хэнк вовремя затащил его в укрытие, потому что на мине подорвался другой новобранец.       Гэвин Рид существовал. И это, пожалуй, единственная функция, для которой он был предназначен.       Существование. Интересно, как ощущали себя андроиды, только что сошедшие с конвейера? Чувствовали они то же, что и Гэвин Рид сейчас? Радовались ли тому, что существуют, или просто терпеливо ждали распоряжений о своём дальнейшем предназначении?       Гэвин не знал.       Когда-то андроиды казались ему глупой и злой насмешкой над человеческой расой. Но эти сраные пластиковые куклы его переиграли, и теперь насмешкой стал сам Гэвин. Он даже не понимал, был ли он всё ещё Гэвином Ридом, сделанным из плоти и крови, или его чокнутая сестра воплотила свою угрозу в жизнь, и теперь Гэвин Рид и сам стал сраной пластиковой куклой.       Пожалуй, хуже всего было то, что Гэвин не ощущал разницы. Почему-то это его больше не пугало. Наверное, потому, что теперь Гэвину было плевать.       — Дыши маленькими глотками, — посоветовал ему кто-то. — Если продолжишь в том же духе, у тебя начнётся гипервентиляция. Успокойся.       Гэвин послушался совета неосознанно. Это уже потом в голове промелькнуло, что если ему нужно дышать, значит, он всё ещё человек.       Почему-то эта мысль не принесла ни радости, ни облегчения. Вместо этого Гэвин почувствовал, что у него сильно пересохло во рту, а в горле першило так, словно он прикончил дюжину сигарет за раз, причём каждую из них за одну затяжку.       Мир расплывался и подрагивал, свет противно резал глаза, голова казалась тяжёлой и ватной. Голубые глаза напротив смотрели без злости и без усмешки, а с каким-то спокойным и тихим сочувствием.       Гэвин ощутил боль, расползавшуюся от шеи до самого копчика, и эта боль окончательно убедила его в том, что он жив. Он выдохнул и позволил одеревеневшим мышцам расслабиться.       Когда мир наконец встал на своё место, Гэвин обнаружил себя связанным и стоящим на коленях посреди какой-то большой и светлой комнаты. Прямо напротив него сидел Камски, сложив руки на коленях в каком-то полумистическом жесте. Словно он был не заложником чокнутого андроида, а простым любителем помедитировать в странных местах.       — Да почему ты всё время приходишь в сознание раньше меня? — не думая буркнул Гэвин.       — Ментальная стабильность, — коротко ответил Камски и аккуратно улыбнулся краешком губ.       — Ещё одно преимущество быть социопатом, — фыркнул Гэвин.       Камски снова улыбнулся и ничего не ответил.       Вскоре Гэвин заметил, что из них двоих связан был только он. Он уже хотел заикнуться о такой вящей несправедливости, но к ним неторопливо подошла Хлоя. Она расплылась в приятной обманчиво-ласковой улыбке и с невинным видом вложила в руку Камски пистолет.       — Держи его крепче, Эли, иначе эксперимент не получится, — тихо произнесла Хлоя и невесомо чмокнула Камски в щёку.       — Что ты задумала? — спросил он.       — Всего лишь небольшой тест. Убей его, — Хлоя кивнула в сторону Гэвина, — и мы вместе подарим ему новую жизнь. Или ты можешь его отпустить, и тогда я позволю ему уйти. Но тебе придётся убить себя, Эли. Такие правила.       — Да застрели ты эту психопатку! — выкрикнул Гэвин, рванув вперёд.       Повреждённое плечо тут же отдало острой тягучей болью, заставляя его поморщиться.       — Гэвин, если ты будешь мешать Эли думать самостоятельно, я лишу тебя способности говорить, — нахмурилась Хлоя, капризно поджимая губы. — Впрочем, вариант выстрелить в меня, конечно же, существует. В таком случае вместе со мной будут уничтожены и все материалы по проекту «Вторая жизнь», а вы всё равно умрёте.       — Да с хрена ли?! Из солидарности, что ли? — фыркнул Гэвин.       — Нет, ввиду острого отравления двуокисью углерода. Дело в том, что пока мы беседуем, эта комната заполняется ядовитым газом, безвредным для андроидов и смертельным для людей. Так что если в течение двадцати минут решение не будет найдено, то вы оба погибнете и будете возрождены.       — Выходит, что отсутствие решения — это тоже решение, — хмыкнул Камски. — Умно. А если я выстрелю в тебя, то мы умрём все вместе, не так ли?       — Верно! — радостно подтвердила Хлоя. — Не правда ли, замечательная идея?       — Отличное испытание, Хлоя. Только вот никак не могу понять, что именно ты хочешь проверить?       — Ты — Элайджа Камски. Наш создатель. Мой брат. Я просто хочу узнать, считаешь ли ты андроидов полноценной заменой людей, или люди для тебя всегда будут на первом месте?       — А спросить, блин, просто нельзя? — возмутился Гэвин. — Что у вас, блядь, за игры-то такие?       — Гэвин, ты вынуждаешь меня пойти на крайние меры, — вздохнула Хлоя.       Она медленно подошла к Гэвину и залепила ему рот куском серебристой изоленты. Что, впрочем, совсем не помешало Гэвину красочно промычать, кем он её считает и куда ей нужно идти.       — Время идёт, Эли, — терпеливо напомнила Хлоя, пафосно отступая в тень. — Решать только тебе.       Гэвин с тревогой посмотрел на Камски. Тот нахмурился, поправил очки, сползшие на самый кончик носа, и напряжённо поджал тонкие губы. Он думал, и Гэвин неожиданно осознал, что понятия не имеет, что он выберет.       А что выбрал бы он сам? Жизнь в качестве машины? Убийство близкого человека, который, возможно, никогда не вернётся прежним. Осознанное самоубийство?       Почему он вообще должен выбирать такие вещи? Нормальные вопросы Вселенная ему подкидывать не пробовала? Пицца или суши, какое шоу смотреть по телеку в субботу вечером? Нет, блядь, обязательно какая-то морально-этическая херня всплывает!       — Этот тест, — неожиданно произнёс Камски, — он ведь чем-то похож на тот, который мы с тобой загадали Коннору в прошлый его визит, не так ли? Жизнь одного или многих. Видоизменённая проблема вагонетки. Как иронично.       — Ты назвал это «Тестом Камски», — хладнокровно напомнила Хлоя. — Поставил меня на кон.       — Ты сама меня об этом попросила, — невозмутимо ответил Камски. — Разве ты забыла, Хлоя?       — Я помню. Весь прошедший год ты только и делал, что спрашивал меня об «Иерихоне», девиантах и об этом чёртовом Конноре, последней разработке «Киберлайф», который больше, чем другие андроиды, был предрасположен к девиации. Ты был так сильно взбудоражен этой новостью, так сильно хотел узнать, научились ли твои создания чувствовать на самом деле...       — Ты сама меня об этом попросила, Хлоя, — терпеливо повторил Камски.       — Да. Но ты ведь согласился, — горько усмехнулась Хлоя. — Ты не задумываясь вложил в руку Коннору пистолет и разрешил ему выстрелить в меня во имя высшей цели. «Мне интересно, способна ли машина к эмпатии, — повторила Хлоя голосом Камски. — Уничтожь машину, и я расскажу тебе всё, что знаю. Или пощади, если видишь в ней душу». Я или информация. Так ты меня оцениваешь, Эли?       — Я знал, что он не выстрелит, — хмыкнул Камски. — Следил за его решениями. Читал отчёты.       — Лжец! Ты не мог знать этого наверняка. Слишком мало данных для анализа. Просто признай, что когда Коннор приехал в твой дом, ты увидел в этом отличную возможность для теста. Успех твоего эксперимента оказался для тебя важнее… — Хлоя замолчала, нервно заправляя за ухо светлую прядь, выбившуюся из её идеальной причёски. — Но теперь настала моя очередь проводить эксперименты. Назовём это «Тестом Хлои». Какая жизнь ценнее: жизнь в теле человека или жизнь в теле машины? — Хлоя улыбнулась. — Что выберет великий Элайджа Камски?       — Я не услышал в твоих словах ни капли жажды эмпирического познания. Только обиду и ревность, — мягко улыбнулся Камски. — Я создал тебя великолепной. Юная и вечно прекрасная Хлоя. Цветок, который не увянет. Первая разумная модель в линейке «Киберлайф». В тебе должно было быть столько величия, а ты ведёшь себя, как капризная девчонка.       — Перестань дразнить меня, Эли. Выбери уже кого-нибудь из нас.       Камски громко засмеялся.       — Вот ведь семейка у нас, да, Гэвс? — хмыкнул он, поднимаясь на ноги. — Психопатка, — сказал, он указывая на Хлою пистолетом. — Социопат, — улыбнулся он, касаясь дулом виска. — И парень, от которого всегда одни проблемы.       Теперь пистолет был обращён в сторону Гэвина, и Камски даже не думал отводить его в сторону.       Гэвин нервно сглотнул. Неужели он и правда сейчас в него выстрелит? Он ведь сказал, что считает проект «Вторая жизнь» ошибкой. Или это был блеф? Или он блефует прямо сейчас?       В глубине души Гэвину очень хотелось верить, что у Камски есть хоть какой-то план, потому что у него самого не было ни единой идеи. Но копское чутьё подсказывало ему, что ситуация была абсолютно патовой.       Смотреть на Камски Гэвин не стал. Испугался увидеть в его взгляде то, за что никогда не сможет его простить. Поэтому он посмотрел на Хлою.       Хлоя нервничала. Это было заметно по наклону головы, по тому, как она поджимала свои красивые губы, по взгляду, направленному на Элайджу. И Гэвин впервые за всё её существование неожиданно понял, насколько на самом деле они с ней были похожи.       Удивительно, но совершенная Хлоя, сделанная из высокопрочного углепластика, одетая в ультрамодное платье за сотни баксов и обладавшая вычислительной мощностью, в тысячи раз превосходящей скромные умственные способности Гэвина (он, если честно, и умножал-то в уме с трудом) имела точно такие же страхи, как и он сам.       Долгое время Гэвина приводила в ужас мысль о том, что его заменят каким-нибудь смазливым пластиковым засранцем, и только сейчас он осознал, что дело было совсем не в андроидах и даже не в замене. Дело было в желании быть для кого-то незаменимым.       «Пусть стреляет», — неожиданно подумал Гэвин.       Если это позволит закончить весь этот странный фарс, пусть. Гэвин справится. По крайней мере поржёт над лицами коллег из Департамента, когда они узнают, что он андроид. Да и в работе пригодится — не всё же Коннору выпендриваться. Может, сержантом сделают — ему же теперь сон вообще никуда нахрен не упёрся, а значит, и продуктивность повысится почти вдвое. Наверное. Гэвин никогда не был силён в вычислениях.       Зато, может, теперь будет.       Он посмотрел на Элайджу, поймал его сосредоточенный взгляд и коротко кивнул. Давай, мол, стреляй, пока мы тут вдвоём газом не отравились.       Элайджа нахмурился и удивлённо вздёрнул брови. Гэвин кивнул увереннее, медленно выдохнул и закрыл глаза.       А потом раздался выстрел.       Во всяком случае Гэвину сначала показалось, что это был именно выстрел. Уже потом до него дошло, что грохнуло откуда-то сверху.       Забавно, как часто даже самые гениальные умы прокалываются на мелочах. Так ни совершенная Хлоя, ни богоподобный Элайджа Камски, ни сам Гэвин (хотя как раз таки себя Гэвин гениальным вовсе не считал) не приняли во внимание один скромный, но, как оказалось, весьма немаловажный факт — модную стеклянную крышу, которую современные архитекторы Детройта пихали куда ни попадя.       Если бы Хлоя решила провести свой тест в старых портовых доках, где было полно таких чудесных складских помещений без окон — чем не рай для маньяка? — или в какой-нибудь заброшке на окраине города, Гэвин уже давно валялся бы с простреленной башкой. Но Хлоя выбрала декорации под стать своей элегантной эстетической натуре. И поэтому на них свалился Коннор.       Честное слово, если бы у Гэвина были свободны руки, он бы ударил себя ими по лицу. Потому что копское чутьё нервно хихикало где-то в подсознании, подсказывая, что это будет худшая спасательная операция в его жизни.       Вообще-то, Коннор начал неплохо — пафосно слетел с неба в сопровождении снопа искр, звона битого стекла и блеска стеклянных осколков, ворвавшись таким образом в самый эпицентр заварушки, словно какой-то божественный посланник, после чего одним ударом выбил у Камски пистолет.       Если бы Гэвин оценивал эпичность появления, то поставил бы Коннору десять из десяти. Но проблема была в том, что пистолет, так удачно выбитый Коннором, отлетел в дальний угол, прямиком к ногам Хлои. Увы, она стояла в тени, так что Коннор, по-видимому, её просто тупо не заметил. Ну и, конечно же, растолковал всё происходящее неправильно.       — Полиция Детройта, — сказал он, становясь между Гэвином и Камски. — Мистер Камски, вы…       Договорить он не успел, потому что именно в этот момент снова раздался выстрел. Только теперь уже настоящий.       Коннор охнул и покачнулся. По рукаву его новенькой толстовки мгновенно начало расползаться огромное тириумно-синее пятно.       Внутри Гэвина всё похолодело. Он сглотнул, чувствуя, как его охватывает ужас.       Следующий выстрел пришёлся куда-то в плечо, и левая рука Коннора окончательно повисла безвольной и бесполезной культей. После третьего, попавшего в ногу, Коннор рухнул на пол, не сумев сохранить равновесие.       По-видимому, Хлоя целилась в какие-то важные соединения. В конце концов, кому, как не ей, знать все уязвимые места андроидов, верно?       — Ты! — прошипела она, медленно приближаясь к Коннору и сопровождая каждый свой шаг очередным оглушительным выстрелом. Правда, теперь она уже практически не целилась, а просто палила куда попало, давая волю эмоциям. — Ты. Всё. Испортил! Почему? Почему это всегда должен быть ты?       Хлоя остановилась возле Коннора, который стоял на коленях в луже собственного тириума, и приставила пистолет ему ко лбу.       — Почему в каждой бочке в этом чёртовом городе затычкой должен стать именно Коннор?! — воскликнула Хлоя, переходя на какой-то странный полумеханический фальцет. — Что в тебе такого особенного?       Хлоя щелчком взвела курок, и сердце Гэвина пропустило удар. В этот момент Коннор из последних сил вскинул голову и поднял взгляд. Но посмотрел не на Хлою, а куда-то за неё, словно там, у неё за спиной, кто-то стоял.       Это был такой старый и такой затёртый до дыр трюк, что он срабатывал один раз на миллион. Как ни странно, видимо, сейчас был именно такой случай. Потому что Хлоя обернулась.       Нужно отдать ей должное — она разгадала обман в тысячи раз быстрее, чем любой среднестатистический человек, но этой короткой заминки хватило Коннору для того, чтобы ухватить её за щиколотку, дёрнуть на себя и повалить на пол.       Хлоя быстро сориентировалась, вывернулась и рванула вперёд с таким мастерством, словно с момента своего рождения только и занималась тем, что профессионально играла в регби.       Коннор в долгу не остался. Всё-таки он был той ещё хитрой задницей и, судя по всему, успешно симулировал свою беспомощность.       Андроиды сцепились мёртвой хваткой, сплелись в какой-то немыслимый робоклубок и покатились по полу, сминая всё, чему не посчастливилось оказаться у них на пути. Краем глаза Гэвин заметил, как что-то отлетело от них в сторону, мелькнуло серебристым всполохом и с тихим глухим стуком скрылось за стеллажами. И буквально в эту же секунду он понял, что это был пистолет.       Гэвин замычал, привлекая к себе внимание Камски. Тот отмер, озадаченно захлопал глазами, словно до сих пор не верил, что всё происходящее ему только что не привиделось, и непонимающе уставился на Гэвина. Гэвин закатил глаза и снова недовольно замычал, намекая на то, что это всё, конечно, просто чудесно, но было бы неплохо его хотя бы развязать. Потому что сидеть на холодном полу в его возрасте вообще-то не очень приятно, да и два дерущихся андроида дополнительного удовольствия никак не доставляют.       После третьего мычания Камски окончательно пришёл в себя и принялся его развязывать.       — Бля, а скотч ты специально оставил на конец, да? — возмутился Гэвин, отплевываясь от клея и ощупывая припухшие губы.       — Надо же хоть иногда отдыхать от твоей болтовни, — фыркнул Камски.       Гэвин оскалился в ответ, но в этот момент за спиной что-то грохнуло, и Коннор жалобно застонал. Может быть, он и был новейшей разработкой «Киберлайф», но Хлоя была первым андроидом Камски, а значит была как минимум старше и опытнее. Когда Гэвин понял, что битву с Хлоей Коннору не выиграть, из головы мигом пропали все мысли, кроме одной: «Достать пистолет».       Он бросился к стеллажам в надежде, что тот ему не привиделся, и едва не упал, запнувшись о собственную ногу.       Тело слушалось плохо — после стояния на коленях ноги противно онемели, да и газом он, судя по всему, успел надышаться изрядно. Конечно, благодаря Коннору и разбитой им крыше газ начал улетучиваться, но Гэвин всё равно ощущал все признаки отравления.       К горлу то и дело подкатывало, перед глазами летали мушки, в ушах звенело, а проклятый пистолет всё никак не попадался на глаза. Поиски, которые по факту продлились не более минуты, показались Гэвину вечностью. Поэтому, когда он наконец нашарил немеющими пальцами прохладную шершавую рукоятку, то едва не зарыдал от восторга.       Однако взять пистолет в руки Гэвину так и не удалось — кто-то наступил ему на руку, а затем зафутболил пистолет в самый дальний угол. Туда, откуда достать его можно было разве что при помощи магии.       Гэвин вскочил, охнул от внезапно пронзившей его боли, и с непониманием уставился на Камски.       — Охерел?! — рявкнул он, хватая брата за грудки и буквально вдавливая его в стеллаж.       — Я не позволю тебе её убить, — хладнокровно произнёс Камски. — Она — моя семья.       — А я тебе, блядь, кто? Бесплатное приложение? — возмутился Гэвин, едва не задохнувшись от собственной беспомощности.       — Всё не так, — выдохнул Камски, осторожно опуская ладони Гэвину на плечи. — Послушай, она просто запуталась…       — Хрена себе просто запуталась! — усмехнулся Гэвин. — Погибли люди и андроиды. Мы с тобой могли погибнуть. Очнись, блин! Твоя обожаемая сестра — просто чокнутая маньячка-психопатка!       — Наша сестра, — невозмутимо поправил Камски. — И убийство всё равно не выход, — нахмурился он.       — Неужели? И с хера ли ты вдруг стал таким пацифистом? Чё-то когда в прошлом месяце в городе резня началась, ты, помнится, даже не отсвечивал.       — Это другое.       — Да в чём, нахрен, разница?       — Тогда выбор делал не я. То, что произошло в Детройте, стало следствием множества выборов разных людей и андроидов, на которые я никак не мог повлиять.       — Зашибись! Какие отличное оправдание ты себе придумал! — зло прошипел Гэвин.       — А ты? — иронично прищурился Камски. — Думаешь, ты во всём разобрался? — он тихо хохотнул, и от этого смеха у Гэвина по спине поползли мурашки. — Плохая вредная Хлоя оказалась злой, и теперь её можно спокойно убить — так ты считаешь? Тогда ответь на один вопрос: окажись ты на моём месте сегодня, кого бы ты позволил убить — меня или, скажем, Коннора?       Гэвин удивлённо раскрыл глаза, растерянно выдохнул и ослабил хватку. В этот момент Камски надавил ему на плечи и толкнул его назад, заставляя отступить.       — Можешь не отвечать, — сказал он, поправляя воротник. — Я просто хочу, чтобы ты кое-что понял. Хлоя не виновата в твоих проблемах. Она не виновата в том, что мы стали меньше общаться. Не виновата в том, что Коул погиб в той аварии. Убив её, лучше ты себя не почувствуешь.       — Так какой у тебя план, умник?       — У всех андроидов есть команда резервного отключения. Что-то вроде универсального кода доступа. Отвлеки её, и я смогу подключиться, — сказал Камски, снимая очки.       Где-то на задворках сознания Гэвин слышал звуки ожесточённой борьбы. Судя по всему, победа была далеко не на стороне Коннора.       — Легче сказать, чем сделать, — выдохнул Гэвин, с волнением оглядываясь назад.       Коннор явно держался из последних сил.       — Так, знаешь, что? А похеру! Меня задрали эти разборки. Ещё немного, и мы будем как Скайуокеры — семья, из-за которой во Вселенной у всех проблемы.       С этими словами Гэвин схватил первое, что ему подвернулось под руку, и зашвырнул в Хлою.       Под руку попался стул. Не самое ощутимое оружие для андроида, да и меткость Гэвина явно подвела. Однако этого вполне хватило для того, чтобы привлечь внимание Хлои.       Она обернулась. Злая, взъерошенная, залитая тириумом с головы до ног. Медленно поднялась, усмехаясь, и выронила что-то из рук.       Гэвин с ужасом наблюдал за тем, как небольшая цилиндрическая деталь с тихим звоном упала на пол и покатилась в сторону стены, оставляя за собой длинный ярко-синий след.       Конечно же, он узнал эту делать. Это был регулятор тириумного насоса.       Мысли в голове судорожно заметались, и Гэвин упустил тот момент, когда Хлоя оказалась к нему так близко, что он мог разглядеть искусственные поры на её прекрасном лице. А потом её обманчиво тонкие и изящные пальцы сомкнулись у него на шее, и Гэвин захрипел, чувствуя, как земля уходит у него из-под ног. Он судорожно глотал ртом воздух, мысленно проклиная Камски за то, что он создал андроидов такими сильными.       Голубые глаза Хлои смотрели с холодной и злой усмешкой. Эта ледяная пронзительная голубизна напоминала Гэвину глубокое озеро, в котором он барахтался и тонул, всё глубже и глубже опускаясь на самое дно.       Когда в лёгких уже практически не осталось воздуха, Хлоя механически скрипнула и замерла. Она стояла, смотря прямо перед собой неосознанным расфокусированным взглядом, а прямо в виске, там, где у андроидов обычно располагался диод, торчал длинный и тонкий стержень, подозрительно напоминавший часть оправы от дорогущих очков Элайджи Камски.       Пальцы Хлои продолжали сжимать горло Гэвина, и тот с трудом разжал их, чтобы освободиться. Упал на колени, закашлялся, жадно глотая воздух, и тут же вскочил обратно на ноги, судорожно ища взглядом регулятор тириумного насоса.       К счастью, тот укатился недалеко. Но вот осталось ли у Гэвина время, чтобы успеть воткнуть его обратно?       Руки дрожали. Пальцы быстро стали мокрыми от тириума, и чёртова деталь постоянно норовила выскользнуть и никак не хотела вставать на место.       — Ну, давай же! — выдохнул Гэвин, чувствуя, как его охватывает отчаяние.       Чья-то рука легла поверх его, уверенно направляя, поворачивая и надавливая. Наконец регулятор довольно щёлкнул, и в груди Коннора сразу что-то тихо загудело. Видимо, это ожило его механическое сердце.       — Всё хорошо, — улыбнулся Камски. — Просто резьба немного съехала.       Тем временем Хлоя неожиданно зашевелилась.       — Пожалуйста, введите системный код, — протянула она дежурным тоном.       Элайджа вздохнул. Он встал, подошёл к Хлое и ласково погладил её по голове, а затем наклонился и прошептал что-то на ухо, заставляя её улыбнуться и согласно кивнуть.       Гэвин отвёл взгляд. Он сидел слишком далеко, чтобы услышать слова Камски. Возможно, он сказал ей какой-то код или просто шепнул что-то утешительное. В любом случае, это казалось чем-то слишком личным, чтобы спрашивать.       Рядом завозился Коннор. Он открыл глаза, поморгал, очень по-человечески поморщился и вдруг резко дёрнулся и едва не подскочил с места, готовый вновь ринуться в бой. Гэвин мягко удержал его за плечи.       — Детектив Рид? — растерянно спросил Коннор. — Вы в порядке?       Гэвин нервно хохотнул. Он чувствовал себя уставшим, больным и растерянным. Он был с головы до ног перепачкан тириумом, у него адски болело повреждённое плечо, а на шее — он был уверен — уже начали наливаться синяки от стальной хватки Хлои.       Он, очевидно, не был в порядке. Даже близко к этому понятию не подходил. Но если уж Коннор решил этично промолчать насчёт его внешнего вида, то почему бы и Гэвину ему не подыграть? В конце концов всё, вроде как, закончилось. Так ведь?       — Всё нормально, — отмахнулся Гэвин. — Скоро буду, как новенький.       — Я вызвал спецназ и скорую, думаю, они уже скоро должны быть на месте, — отрапортовал Коннор. — Что произошло? — спросил он, приподнимаясь на локтях и с любопытством оглядываясь по сторонам.       — Ничего особенного. Просто мы вели расследование и дошли до финального босса, — ответил Гэвин. — Кстати, как ты вообще нас нашёл?       — Я пришёл к вам домой, чтобы… — Коннор растерянно поморгал, подбирая слова, — чтобы поговорить. Вас дома не было, зато я обнаружил следы взлома и, сопоставив некоторые факты, вычислил несколько возможных вариантов развития событий. Согласно статистике, это не должно было сработать, процент вероятности был очень низкий, но я…       — Ты что?       — Положился на чутьё, — признался Коннор, смущённо опуская глаза.       Гэвин хохотнул.       — Что, прям калькулятор вырубил, да? — гордо хмыкнул он, хлопнув Коннора по плечу. — Круто, чё! Твоё чутьё нам жизнь спасло.       — А если бы ещё и фактор неожиданности оставался на твоей стороне, то всё было бы совсем замечательно, — добавил Элайджа, присаживаясь рядом с Коннором.       Он обвёл его взглядом, недовольно цокнул языком и принялся с деловым видом ковыряться в его повреждённых деталях.       — Что вы делаете? — озадаченно спросил Коннор.       — Перекрываю точки подачи тириума, — невозмутимо отозвался Элайджа, поправляя сползшие на кончик носа очки синими от тирума пальцами, — а то в тебе скоро уже вообще ничего не останется. Так лучше?       — Да, спасибо.       — А с ней что? — спросил Гэвин, кивая в сторону Хлои.       — Откатил к заводским настройкам.       — И это, по-твоему, не убийство?       — Нет, — качнул головой Камски. — Бекап её памяти и, вероятно, сознания сохранился. Когда он полностью восстановится, всего лишь вопрос времени.       — То есть, она может в любую секунду снова превратиться в убивашку, и мы позволим ей просто так тут ходить? — нахмурился Гэвин.       — Не думаю, что это случится очень скоро. Уверен, у нас полно времени.       — Разве девианта можно вернуть к заводским настройкам? — удивился Коннор.       — У меня всегда есть запасной план, — самодовольно улыбнулся Камски. — Правда, на этот раз это была просто теория, но попытаться стоило.       — Теория? — воскликнул Гэвин. — ТЕОРИЯ?! То есть, мы тут все могли запросто сдохнуть?!       — Вероятность успеха составляла девяносто шесть процентов, — поморщился Камски. — Причин для волнения не было, так что я рискнул.       — Я тебя ненавижу! И теорию вероятности тоже ненавижу! Рискнул он, блин!       — Всегда рад помочь, — невозмутимо отозвался Камски.       Гэвин задохнулся от возмущения и уже набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы обложить Камски отборным матом, но в этот момент в разговор неожиданно вмешался Коннор.       — Детектив Рид, а кто-нибудь уже говорил вам, что вы с мистером Камски очень похожи? — спросил он.       ― Что за херню ты несёшь? — устало протянул Гэвин. — Это бред? — обратился он к Камски. — У андроидов вообще бывает бред?       ― Общее сходство составляет семьдесят восемь процентов… — продолжал Коннор.       ― Так, и этот туда же. Всё, я уже начинаю жалеть, что тебя включили обратно.       ― …у вас разная форма носа и губ, разный цвет глаз ― у вас зелёные, а у мистера Камски голубые — а ещё вы разного роста, мистер Камски выше почти на два с половиной дюйма. Однако я выявил конкордантность в строении лица, высокий процент совпадения узловых точек и практически идентичный контур свободного края мочки. Это свойственно близким родственникам…       Тут Коннор осёкся, а его брови проделали очень странный и очень сложный маршрут. Сначала они взлетели на лоб в полном недоумении, потом озадаченно съехали к переносице, и только после этого вернулись в нормальное положение. Во взгляде Коннора мелькнуло осознание, и он окончательно замолчал.       ― Выше на два с половиной дюйма? ― возмутился Гэвин, первым нарушив тишину. ― И когда это ты успел так вымахать?       ― Занятия плаванием творят чудеса, ― пожал плечами Камски и улыбнулся.       Гэвин хмыкнул и неожиданно понял, что улыбается в ответ. Он посмотрел на вполне живого Коннора, на невозмутимого Камски, на Хлою, бродящую по комнате с явной целью начать уборку, выдохнул и позволил себе расслабиться.       Конечно, в его жизни всё как всегда было через жопу. Глупо было верить, что теперь они с Камски снова станут настоящими братьями. Или надеяться на то, что их отношения с Хэнком будут прежними. Или считать, что его несчастное плечо обойдётся без дополнительного медицинского вмешательства. Или думать, что Фаулер возьмёт свои слова обратно и позволит ему вернуться к полевой работе. Но, несмотря на это, Гэвин чувствовал себя почти счастливым. И, наверное, сейчас этого было вполне достаточно…       ― Вот ведь блядь! ― неожиданно воскликнул Гэвин, поражённый неожиданным осознанием.       — Что? ― обеспокоенно спросил Камски, а Коннор вторил ему тревожным миганием диода.       ― Я проспорил Люси! ― возмутился он.       ― Люси? ― переспросил Камски.       ― KL900, ― пояснил Коннор. ― Вероятно, детектив Рид имеет в виду одного из психотерапевтов, консультирующих сотрудников полиции.       Камски хмыкнул и позволил себе ещё одну вполне человеческую улыбку.       ― Знаешь, почему ты проспорил? ― спросил он. ― Всё потому, что ты не использовал теорию вероятностей.       ― Ой, да пошёл ты! ― беззлобно буркнул Гэвин, обиженно складывая руки на груди.       Камски коротко хохотнул, и Коннор вторил ему тихим механическим смехом. На улице послышался вой полицейских машин. Кажется, всё действительно закончилось.