you are my mirage (save me)

Она молча глядела на возникшую из ниоткуда фигуру. В этом молчании было больше любых слов. В этом молчании была вся еë любовь — и вся её ненависть тоже. Бар вокруг двигался в такт басам, несущимся из колонок, раскинувшихся сетью по всему залу. Люди, кажется, вовсе не замечали вершившейся на их глазах истории двух судеб, двух жизней. Хотя, вероятно, и больших, как минимум трёх — Саша уже ни в чём не была уверена. Не отводя взгляда, она попыталась нащупать стакан с коктейлем. Что именно в нём налито, она не знала — бармен получил полупросьбу-полуприказ намешать что-то очень алкогольное и за щедрые чаевые только понимающе улыбнулся. С тех пор он маячил поблизости, время от времени поглядывая на её бокал, готовясь в любую секунду подлететь с единственным бравшим её обезболивающим. И ему определенно пришлось бы налить ей добавки, если бы не эта случайная встреча глазами. Внутри всё замерло, и с минуту Саша не думала ни о чём, кроме того, почему люди вокруг продолжают танцевать. Ведь время застыло, вероятно, наступил конец света — что это, бал сатаны? Насмешка над ней? Она — избранная, и единственная отражает происходящее? Варианты проносились один за одним, в то время как стрелки часов по-прежнему двигались, а глаза никак не могли оторваться от такой же пары, только цвета совсем другого. Саша вспомнила, как увлеклась всевозможными тестами и проверками на совместимость и вычитала, что кареглазые считаются коварными людьми. «Да кому они врут», — подумала она тогда. Сейчас же в этом не было никаких сомнений: может, посоветоваться с астрологом относительно ставок и попробовать заработать себе на жизнь чем-то большим, чем работа официанткой в кафе через дорогу? Да, вот она — карьера некогда блистательной, как её там называли — «прыгучей» фигуристки… В голове параллельно с остальными воспоминаниями неслось лишь одно слово: «Сука». О каком же огромном количестве вещей может одновременно думать человек. Что это за суперспособность, и почему она не работает на математике, биологии и даже русском языке? Саша обычно скрывала, что любые науки давались ей с трудом, однако…. О чём это она… Мысли скакали, как солнечные зайчики по стене. Как-то они пускали их вместе — прямо так, не вставая с кровати, ловя телефонами лучи солнца из большого окна. Кажется, именно в тот день она поняла, что пропала. Влюбилась неумело, нелепо, как в первый раз (хотя почему «как»?), сильно, наивно, доверчиво, ревниво, истерично, обидчиво, собственнически, до дрожи, отчаянно, бесконечно, окончательно, бесповоротно. В ней не осталось ничего своего — вся она целиком была посвящена, отдана, оставлена, предана и вручена. Привлекательные, чувственные, темпераментные… Ещё эгоистичные, обиженные жизнью и беспринципные. Теперь-то Саша это знала — и явно могла составить описание носителей глаз цвета г… шоколада точнее любого «эксперта». Только в упрямстве и капризности эти, из интернета, не ошиблись — здесь действительно равных было не найти. «Выбирая вторую половину, кареглазым следует обратить внимание на тех людей, которые могут пожертвовать для них как можно больше. Желательно, даже постоянно требовать незначительных жертв от партнёра с серо-голубыми глазами: таким образом, будет продлена и будет иметь смысл жизнь последнего — оставаясь рядом с такими «донорами», кареглазые получали бы много энергии и много бы достигли», — внезапно прозвучал в голове голосом диктора из телевизора обзор кареглазых с первого сайта в выдаче гугла. «Донор». Хорошее слово, чтобы описать её роль. Хотя куда лучше, пожалуй, подошло бы «рабыня». Или «терпила». А, может, «меценат»? Ну, правда, ей было совсем не жаль своего времени, чувств, нервов, денег, в конце концов… Кстати, о деньгах. Саша по-прежнему не могла отвести глаз от тех, напротив, «которые не против» — на самом деле очень даже против, но почему-то остаются на месте, глядя на неё пристально, парализуя и заставляя пить не глядя, хорошо бы это был не чужой стакан. Однако на момент прихода в бар до смены оставалось полтора часа, и надо было оценить масштаб потенциального скандала. Но замершее время пошло вразлад с оставшимся живым пространством, и теперь было не разобраться, кто прав, а кто лев. Единственный плюс в её прошлом: она была способна выиграть любую игру в гляделки, потому что слишком много раз цепляла своим взглядом судей на всевозможных соревнованиях и знала, как сохранить их внимание как до, так и после прыжков. Сейчас бы она тоже прыгнула, да только не на льду — и вряд ли с тем приземлением, которое ждали от неё каждый раз. И определенно без зрителей. Но взгляд продолжал держать её на месте. Саша сощурилась и, сделав последний глоток, не глядя махнула бармену. Фитнес-браслет завибрировал на руке, оповещая то ли о звонке, то ли о будильнике, но узнать было нельзя — зрительный контакт был сейчас важнее всего. Какая к чёрту работа, если в данный момент она видела только два варианта будущего: либо они уходят вместе, либо уходит только она, но совсем. Ей показалось, или фигура сдвинулась, сделала шаг, будто по направлению к ней — и одновременно в сторону? Саша судорожно вздохнула, ощущая, как её окатывает столь знакомая волна из смеси тревоги и паники. Лицо бросило в жар, голова закружилась, а лёгкие больше не пропускали воздух. Она попыталась сфокусировать взгляд, но внимание рассеивалось, а руки будто обмякли — казалось, ещё секунда, и стакан выпадет из них, разобьётся о бетонный пол, разлетится так же, как в Тот День развеялась осколками её собственная жизнь. Именно тогда эта тревожная паника — или паническая тревога? — стала её главным спутником. В тот момент, когда она стояла перед дверью номера её главной соперницы, главной любви, главной ненависти — и не могла заставить себя постучать. В ушах ещё отдавался эхом собственный крик: — Ненавижу всех! Ненавижу! Двери она не видела. Вместо неё, словно проецируемая на призрачный экран проектором картинка, вновь и вновь сжигал взгляд глаз — тех самых, что сейчас неотрывно впиваются в неё и будто считывают несущиеся бесконечным потоком мысли — и искривлённая болью улыбка. Саша просто не успела затормозить, сбавить обороты, она не хотела, чтобы та это слышала, чтобы та посчитала, что это она ей, что это её она винит в своем проигрыше, за который тысячи других отдали бы что угодно… Хотя, может, и хотела. Ответ на этот вопрос она искала весь последний год — сперва с психологом, сейчас с более верным другом, молча подлитым в стакан заботливым барменом. Боже, пусть его внимание объясняется чаевыми, а не… В дверь она тогда так и не постучала. Ровно как не написала, не позвонила, не пришла, утопая в горькой обиде, надеясь — на что? Не сказала ни слова, не попрощалась. Да и она тоже. Стёрла её из своей жизни, будто и не было никогда ничего — ни дней, ни ночей, ни соединенных рук на глазах у публики. Уже спустя пару дней её заметили в компании смазливого парня — СМИ не упустили возможность выяснить и сотню раз рассказать, что это за красавчик, который, оказывается, уже полгода счастливо пребывает в статусе молодого человека новоиспеченной олимпийской чемпионки. А теперь эта чемпионка стоит и смотрит. — Сука. Внутри вновь закипала ярость, ревностный гнев и обида, с которой она так и не научилась справляться. Саша сделала ещё один глоток и едва не подавилась — она точно умрёт от того, что вода попадëт не в то горло, и она просто захлебнëтся, сомнений в этом не было никаких. На мгновение зрительный контакт пришлось разорвать — нет, Саша, конечно, готова была умереть за эти столь знакомые, родные, уничтожающие красотой глаза, но не так же глупо. Где-то — в её голове или рядом? — вдруг раздался нежный тихий смех — она всегда так смеялась, когда Саша проявляла чудеса своей неуклюжести и неловкости. А Саша делала это часто, особенно в первые их совместные дни. Все её внимание тогда уходило на то, чтобы не забывать дышать, и на контроль остальных частей тела ресурса просто не хватало. Это потом она научилась существовать в двух мирах одновременно: одном — реальном, втором — где только она. Когда сегодня она выхватила из толпы этот взгляд, который, казалось, только и ждал, пока Саша исполнит мечту всего дня и сделает несколько живительных глотков невнятного пойла, эти миры вновь соединились. И балансировать между ними оказалось очень трудно, почти невозможно. А теперь, когда Саша на секунду опустила глаза и, вновь их подняв, не нашла больше в зале каждой линией известной ей фигуры, стало понятно, что невозможно — это жить в реальном мире, где есть бар, безумно плещущаяся в алкогольных парах толпа, нагловатый бармен (он точно поит ее по долгу службы?) и где при этом нет её. Саша всегда умела сдерживать внешние проявления паники. И сейчас, мечтая вскочить, заметаться по залу, расталкивая едва ли живые тела, закричать, поднять на уши всех и каждого, она лишь пристально обводила взглядом помещение и с каждым исследованным участком теряла надежду. Надежду, которая все это время почему-то жила в ней, пока она старательно избегала соцсетей, новостных порталов и знакомых, которые могли бы рассказать ей о счастье кареглазой изменщицы. Хотя, вероятно, это не ей она изменяла, а ему, но легче от этого не становилось. Не проходили ни любовь, ни ненависть. Новое нечто в бокале оказалось ещё хуже предыдущего. Выпив его залпом почти до конца, Саша почувствовала резкий приступ тошноты и внезапно поняла, что в последний раз ела в понедельник. На дворе же была среда. Кажется. Или четверг. А в руках был третий по счёту стакан. Или пятый. Сбилась она после первого глотка. Пережитая полу-встреча, которая всё больше начинала казаться плодом хмельного воображения, отвратительный привкус всех пронесшихся в опьянённом мозгу воспоминаний, жгучая ревность и обида, невозможное желание обнять, вдохнуть знакомый запах, быть рядом настолько, чтобы увидеть в отражении глаз себя, застилали все слёзной пеленой. Вокруг всё плыло, а внутри будто плавилось. Алкоголь это или чувства — какая, в общем-то, разница… Путь до туалета показался бесконечным. Сашу и так шатало, а вокруг не менее пьяные и вряд ли более счастливые люди норовили вдавить её в стену, уронить, затоптать. Не то чтобы она была против, честно говоря. Но этот взгляд бармена напоследок — от него её затошнило еще больше. Из последних сил, фокусируя взгляд, Саша плыла вперёд. Что-то было не так. Где-то на задворках сознания росло подозрение, но какое — она никак не могла осмыслить. Что-то явно было не так. Что-то было… Было…

***

Саша с трудом открыла будто засыпанные песком глаза и, пытаясь не закрыть их обратно, попыталась оценить обстановку. Всё тот же бар. Стол. Диван. Телефон! Ура, на месте. Так. Рядом… Это… Внезапно её передернуло. Напротив сидела она — точнее... Стоп... Как же она похожа на… Черт, это что, галлюцинации? Саша закрыла глаза и неуверенно открыла их вновь. Ничего не изменилось. Через стол она видела ту самую — теперь не было сомнений — девушку, что вглядывалась в неё с другой стороны бара. Как же она была… Как это вообще… Сознание не желало приходить в порядок. Жутко хотелось пить. Саша оглядела стол в поисках выпивки и снова споткнулась об этот столь знакомый — и абсолютно неизвестный взгляд. — Не пей тут ничего. Их тут целая компания — бармен добавляет что-то в коктейли, остальные «пользуются ситуацией», — девушка зло оскалилась и тут же сменила гнев на обвораживающую, спокойную улыбку. — Я сразу поняла, что ты… В общем, теперь всё хорошо. Тебе скоро полегчает, а я пока побуду здесь. На всякий случай. Если хочешь, у меня есть вода. Меня, кстати, зовут Ася. Саша чуть не расхохоталась, но вовремя остановила себя и с интересом глянула на… получается, спасительницу? Значит, нужно чем-то отблагодарить? Она точно придумает хороший способ. Но как же это всё…. Саша покачала головой и снова посмотрела на девушку напротив. Реальность перед глазами всё ещё расплывалась, но лицо удивительно чётко выделялось на темном фоне помещения. Поразительно. И как она могла так обознаться? Но глаза… Вода, врученная ей в ответ на кивок, показалась живительной. Не говоря ещё ни слова, Саша всё пыталась понять, как реагировать на происходящее. Вряд ли это был пранк, да и… Но как же это… Девушка продолжала глядеть на неё с мягкой, кроткой улыбкой. Такой улыбки она прежде не видела. В ней не было ни капли каприза — по крайней мере, сейчас. Зато было море искренности — и это подкупало. Саша допила воду, поставила бутылку на стол и попыталась сделать вдох, но будто забыла, как это делать. Со второго раза попытка удалась, и она закатила про себя глаза: серьёзно? Опять? Всё ещё мутило, а зрение никак не хотело возвращаться к стабильным -1 на обоих глазах. Но, взглянув на девушку напротив и поймав её взгляд, Саша решилась. В конце концов, что она теряет… Или... Но как знать. — Привет, Ася.