365 кошмаров Wednesday Addams

      Телега, нагруженная всяким хламом, с протяжным, режущим слух скрипом, остановилась около массивных, перетянутых железными листами, ворот. Извозчик твёрдо прыгнул на землю, поправил зажатую в зубах трубку и закурил с удвоенной силой, словно стараясь табак не выкурить, а изгрызть своими пожелтевшими зубами. Ставни ворот разъехались и оттуда показалась маленькая процессия, состоящая из пятерых человек.       Крепкий на вид мужичок нахмурился. Впереди шествовал вальяжной походкой полицейский, уполномоченный сопровождать подозреваемых. Чуть в отдалении шёл высокорослый подтянутый парень — его руки были скованы наручниками, голова покрыта тёмным уплотнённым мешком, в компании двух полицейских. Замыкали странное шествие двое — небольшого роста худощавый подросток, облачённый во всё траурно-чёрное, также с мешком на голове, завязанным на шее, и представитель городского департамента Джерико. — Этих двоих доставить до ближайшего тюремного отделения, а там куда направят. — Ничего не выражающим тоном сообщил заместитель начальника полиции Джерико и небрежно махнул рукой так, будто лично определил судьбу этих странных подростков. Губы извозчика тронула ехидная улыбка, глаза засверкали подобно гирляндам на Рождественской ёлке. Он наблюдал за полицейскими со стороны, полностью погрязший в этом представлении — не каждый день из стен Невермора забирают преступников, схваченных с поличным. Вскоре подозреваемых заволокли в полицейскую машину, послышался оглушающий визг красно-синих сирен и хруст шин по асфальту. Полицейский патруль на всех порах мчался вперед — в темноту вечернего леса, окутанного непроглядной мглой.

***

      Когда машина с характерным перестуком колодок остановилась, забрезжил рассвет. Уэнсдей левой рукой вцепилась в край своего праздничного, если можно назвать таковым, платья с неизменно чёрными оборками и бесшумно привалилась головой к прохладному стеклу. Рядом кряхтел полицейский, выуживая из кобуры идеально начищенный пистолет. Девушка ничего не видела, целиком ориентируясь на отголоски, звуки, ощущения. Аддамс с сокрушительной улыбкой на устах вздохнула, довольная тем, что леска, приятно ласкающая горло, нисколько не ослабла за несколько часов изнурительного пути. На языке вертелся ворох едких комментариев, коими отчаянно хотелось наградить полицейских, проклятого Тайлера, родителей, Энид с её помпезным праздником старения, но брюнетка благоразумно воздержалась.       По правую сторону от мужчины в форме копошился Ксавьер, пытаясь занять выгодное, более удобное положение — они размещались втроём на заднем сидении полицейского автомобиля далеко не первой свежести, о чём свидетельствовало неисправное оборудование, оторванные с корнем ручки, отсутствие ремней безопасности и клетки, ограждающей сотрудников от заключённых. Впереди с гордо поднятыми головами находились водитель и второй сопровождающий, они изрядно действовали на нервы своим гнусавым пением под шелестящее радио. Так сильно, что Аддамс поникла, притворившись спящей. Девушка вскользь подумала о Торпе, изнывающем не то от отчаяния, не то от скуки и плотоядно ухмыльнулась.       Ждать новоприбывших дилетантов в полицейской форме долго не пришлось: они наперебой расспрашивали о преступниках, с подозрением пялились на них и всякий раз, когда Ксавьер специально громко кашлял, вздрагивали и отстранялись, как от прокажённых. Уэнсдей находила это забавным. Их вывели на свежий воздух, предварительно сковав покрасневшие запястья новыми, более модернизированными наручниками, и, подталкивая к цели, галдели что-то о здешних правилах. Ксавьер слушал неохотно, вполуха, еле переставляя ноги от холода и бессилия. Уэнсдей шагала смелее и ровнее, чем заслужила ряд настороженных, но восхищённых взглядов от персонала. — Садись, — скомандовал скрипучий голос поблизости и Аддамс невольно дёрнулась. Кто-то больно стиснул её плечи, а после приказал помалкивать до особого распоряжения. Внутри девушки зарождалось пламя, готовое разразиться огненной бурей в виде мерзких, изысканных ругательств. — Представьтесь, пожалуйста, Мисс. Стерильно-белое помещение ослепляло и нещадно жгло глаза. Ученица Невермора зажмурилась, мечтая выдавить глазные яблоки сидящему напротив напыщенному индюку в своем отглаженном сером костюмчике. Лицо дознавателя, что терпеливо ждал ответа от Уэнсдей, было обезображено причудливым шрамом, который тянулся через всю правую щеку. С полноватых губ периодически стекала слюна, которую мужчина тут же оттирал платком. Девушка безэмоционально уставилась в глаза собеседника. — Уэнсдей Мари Аддамс. — Дознаватель сделал пометку в своём дневнике и вновь обратился к девушке с подчёркнуто скучающим лицом.       Она всегда, убаюканная рассказами Фэстера о романтичности мест не столь отдалённых, наивно полагала, что заключение — это весело, экстраординарно и, как минимум, познавательно. На деле оказывалось ныне в корне наоборот — этот мерзкий сноб притупил все чувства брюнетки. Всё, чего жаждала её поддёрнутая тьмой душа, — сон, крепкий и беспробудный. — Расскажите о своих взаимоотношениях с Тайлером Галпиным.       В противоположном крыле здания, усеянном тщательно оборудованными клетками, внимательными надзирателями и большим числом заключённых мужского пола, на таком же стуле разместился Ксавьер. Мешок с него стащили без всяких церемоний — три пары неотёсанных волосатых лапищ ухватились за голову парня, освободили от оков на руках и пригвоздили к стулу, ввинченному в пол допросной. — Мы с ним почти не пересекались. — Спокойным тоном отозвался Торп, хорошо памятуя о всех процедурах органов правопорядка.       За отведённые для беседы тридцать минут парень успел поведать о личности премерзкого Тайлера, редких стычках с его компанией, особенностях пребывания в Неверморе и истории появления мастерской, так умело замаскированной под комнату пыток. Впрочем, последнее не соответствовало действительности, но художник лишь потупил глаза в пол — их с Уэнсдей задержали на месте преступления под душераздирающий вопль нормиса, сопротивление выглядело бы априори глупо. — Каким образом вы вынудили Тайлера прийти в сарай? Аддамс стушевалась, хотела спрятать непривычно вспотевшие ладони под стол и смешно почесала нос, что не укрылось от пронзительного взгляда надзирателя. — Хлороформ. Чертовски полезная вещь, если необходимо достичь своих целей. — Уэнсдей клацнула зубами и таким образом навела жути на стоящих за стеклянным ограждением коллег полицейского. — Вы роете себе могилу, Аддамс. — Зло прошипел мужчина, поддавшись вперед и показательно захлопнув папку с заведённым на неё делом. — О, это моё любимое занятие с детства, Мистер… — ученица Невермора запнулась, подняла на собеседника бесстрашно глаза, спрятанные за густой чёлкой. — Приучает к порядку и дисциплине. — Вы помогли Мисс Аддамс организовать похищение? — В другом конце здания продолжался допрос Торпа, который заметно поутих, не прекращая лихорадочно соображать. — Я стал его инициатором. — Глаза женщины, что фиксировала показания подозреваемого, расширились от услышанного и она, возобладав собой, через минуту закрыла папку.

***

      Винсент достал из кармана плаща огарок толстой церковной свечи. Сделал два уверенных шага вперед и остановился перед плотной, почти осязаемой, стеной тумана. В нём воздух колебался, приобретал формы, искрился светом и манил к себе неестественной силой. Маг взмахом левой руки надвинул капюшон на голову, расправил складки фиолетового одеяния и ступил в неизвестность, влекомый невероятными ощущениями, переполняющими его плоть до краёв — необычайно мощный сгусток энергии теплился в душе Торпа. — Приветствую Вас, — сквозь мглу мужчина сумел разглядеть низкий поклон лысеющей головы и ехидную ухмылку её обладателя. — Родовое поместье Аддамс к Вашим услугам. — Благодарю Вас. — Сохраняя лицо, пробормотал мужчина и последовал за встретившим его чудиком в большой чёрной шляпе.       Поместье Аддамсов отдавало стариной, дороговизной и ожидаемой мрачностью: под каменными, стрельчатыми сводами были изображены портреты всех Святых, точнее сказать, моменты расправы над ними. Была в этом своя атмосфера и демоническая прелесть, однако гость против воли поёжился и стал идти дальше под веселый рокот незнакомца. Помещение, увитое дикой крапивой по стенам, дышало простором и аскетичностью — в главной зале горели подсвечники, у темной гладкой поверхности камина стелились алые языки пламени, в самом углублении мерно трещали дрова. Винсент надеялся, что не черепа многочисленных жертв семейки. Из-за угла будто бы выплыла аристократичная фигура Мортиши Аддамс, Винсент одарил хозяйку застенчивой полуулыбкой. Рядом возник её муж — с видимым неудовольствием встречающий незваного гостя, однако на его лице читались совершенно противоположные эмоции. Гомес радушно раскинул руки в приветственном жесте, пока женщина отстранённо наблюдала за ними, чудик плюхнулся в кресло, обитое чёрным бархатом. Винтажные стёкла были завешены плотными шторами, не пропускающими дневной свет. Винсент Торп будто бы оказался в потустороннем мире, окружённый голодными гиенами. — О, наш дорогой друг, — полилась речь из уст Мортиши, она казалась слаще мёда, но слова возымели на провидца отталкивающий эффект. — Рад встрече, драгоценная Мортиша, Гомес. — Сдержанно ответил Торп, без приглашения севший на диван подле незнакомца и протянувший без слов огарок свечи. — Подарок. — Это Фэстер, мой брат. Маг сосредоточил всё внимание на мужчине, что казался неприлично приветливым в этом доме ужаса и скорби — он сиял, словно отполированное золото, беззастенчиво зубоскалясь. Постоянное поёрзывание в кресле наталкивало Винсента на мысль о непоседливом характере одного из Аддамсов, он даже показался магу приятным. — Твоё пророчество сбывается? — прерывая молчание изрёк Гомес, предлагая гостю бокал выдержанного красного вина. — Да, — Торп сделал глоток и откинулся на спинку кресла, расслабленный и уверенный в собственных силах. Чета Аддамсов вопросительно переглянулись, но покорно стали ждать продолжения. — Уэнсдей?       Дядя Фэстер рассмеялся, удовлетворённый приёмом Винсента и поведением родственников. Он подскочил так резво, будто сил в нём оставалось не на восемнадцать лет жизни (мужчина знал, как и где его поджидала смерть и ежегодно отмечал это великое событие в компании семьи), а на все пятьдесят три. Винсент всполошился и сурово поджал губы. — Я видел нашу птичку вместе с парнем. Их красиво паковали в полицейский участок — мужчина нетерпеливо оббежал вокруг дивана, осчастливленный увиденным. — Пришлось скормить хозяину телеги приличную дозу мышьяка. — Фэстер хохотнул ещё дважды, и сердце Торпа ушло в пятки. После Винсент смягчился — пары вкусного терпкого вина не оставляли выбора. — Замечательная новость! — Оживилась Мортиша и любовно взглянула из-под опущенных ресниц на супруга. — Нет ничего романтичнее двух сердец, скованных одной тюремной цепью. — Мечтательно проворковал Гомес и кинулся в объятия своей жены — Темнейшей Мадонне этого поместья. — Моё пророчество сбывается, — заплетающимся языком повторил Винсент и оглядел присутствующих. — Мой сын получит положенную ему родовую силу, а ваша дочь.— Торп брезгливо поморщился, связь Ксавьера с Уэнсдей Аддамс его отнюдь не радовала. — Ваша дочь не окажется в бездне. Я сделаю для этого всё. Таков уговор. — А суд? — Напомнила женщина, причмокивая губами от удовольствия. — Полгода, не больше. — Констатировал Винсент и стал изучать щербинку на зубах Фэстера, тот всё ещё, словно акула, кружил недалеко от провидца. — И вы не будете помогать сыну? — Тайлер Галпин глуп, раз натравил на наших детей полицию, — сосредоточенно подытожил Гомес, складывая руки на груди и превозмогая сумасшедшую головную боль. — Мы все знаем, что за ним стоит более серьёзный человек. — Я не буду помогать Ксавьеру, такова его судьба, — развёл руками Торп и оглянулся на всех остальных. — Я бы предпочёл, чтобы мой дар перешёл к Нейду, — мужчина показательно закатил глаза и присвистнул. — Но раз Ксавьер, так тому и быть. Его сила увеличилась. — У Уэнсдей тоже.

***

      В воздухе стоял удушливый запах гари. Уэнсдей поморщилась — зловония неприятно щекотали ноздри и пробирались будто бы в самые глубокие недра её сознания. Дознаватель с перекошенным от злости лицом грубо втащил девушку в смежную с допросной камеру, где стояла лишь койка с металлическими проржавевшими пружинами, и приказал избавиться от лохмотьев. Так он именовал её платье, по стоимости превышающее его костюм. Вверху маячил свет прожекторов, установленных на близстоящей башне, который можно было рассмотреть через решётчатые отверстия под потолком. Занималось раннее утро. — Что с ними делать? — растерянно вопрошала светловолосая женщина с перетянутым алыми лентами хвостом. Она прижимала к груди папку, из которой торчали листы, и поправила с заумным видом очки, обращаясь к коллеге так, будто он великое Божество, имеющее сокральное значение. Уэнсдей продолжала бесшумно шпионить, облачённая по-прежнему в своё платье. — По отдельности они представляют угрозу большего масштаба. — Незнакомый бескопромиссный голос. Уэнсдей приоткрыла губы в замешательстве и припала ухом к замочной скважине. — Посадим в клетку вместе и усилим охрану камеры. — Но, позвольте, — женщина воровато оглянулась и задрожала. — Парень и девушка в одной камере. Согласно федеральному законод... Её перепуганный голосок потерялся среди криков других заключённых. Дознаватель потёр переносицу. — Плевать, — рявкнул он и топнул ногой. — Они изгои! Следить за ними обоими в одном месте куда безопаснее, чем в разных тюрьмах . — До суда молодые люди будут находиться под следствием. — Заявил третий, чьего лица Аддамс с этого ракурса разглядеть не смогла. — Вы уверены, что подростки причастны к этому? — Менее рьяно поинтересовалась женщина и вперила долгий взгляд на носки своих туфель. — Уважаемая, Ксавьер Торп подтвердил Вам лично. — Дознаватель скосил на коллегу взор, полный надменности. — Что был инициатором покушения. Женщина пролепетала что-то нечленораздельное и Уэнсдей закрыла глаза, мысленно считая до ста. — У нас есть подозрения, — уже более тихим голосом воззвал дознаватель, озираясь вокруг. — что за плечами Мисс Аддамс и мистера Торпа десятки растерзанных трупов. Но подтверждения этому нет. — Девушка была готова провалиться под землю и ощущала, с какими гулкими ударами бьётся сердце. — Пока нет. Полицейские разбрелись, а Уэнсдей осталась на месте, обескураженная и решительная. Аддамс намеревалась, если понадобится, выгрызть правду зубами, соскоблить её со скальпа продажных сторонников закона.       Дверь с громким рокотом отворилась и вошёл дознаватель. Он оценивающе пробежался по внешнему виду подозреваемой, не скрывая возмущения, и отпихнул Уэнсдей на койку, отчего девушка опешила, но среагировала в мгновение ока — мужчина распластался в грязном углу камеры после удара по коленным чашечкам. — Впускай. — Его глаза были обращены ко входу, в них плескалась ярость и ничем не прикрытая ненависть, настолько необъятная, что Уэнсдей похорошело от этого вида. — Как скажете. — Послышался звук засова, какие-то голоса, утонувшие в коридоре, и Аддамс неестественно сжалась, будто бы нарочно уменьшаясь в размерах. — До суда вы здесь. — Заскрежетал зубами дознаватель и юркнул на выход.       Далее последовали обязательные и весьма унизительные процедуры — дознавание показалось Уэнсдей более обоснованным, нежели всё остальное. Подростков завели в небольшую комнату, два на два, поставили, словно марионеток на выставке, перед фотоаппаратом и вручили какие-то мерзкие таблички. По обыкновению, девушка глазела на робкого сотрудника полиции, который пытался связать несколько слов в одно предложение. Ксавье теснился рядом с одногруппницей — в целом, парень выглядел, если не счастливым, то вполне довольным и еле сдерживал улыбку. — Привыкай, Уэнсдей, — наклонившись, шепнул изгой, поравнявшись с девушкой. Лицо Уэнс вытянулось и стало малиновым. Щелчок оповестил ребят о том, что снимок сделан. — С юбилеем, Торп. — Сквозь зубы произнесла брюнетка, отпихивая того слегка локтем в бок. Парень недоуменно нахмурился и застыл. Очередная порция фотографий посыпалась как снежный ком на голову смотрящему сотруднику органов. — Что вы устроили?! — Звенящим голосом осведомился начальник тюрьмы, упиваясь своей закипающей злостью. Всё это время ребята дурачились, не обращая никакого внимания на конвоиров, приставленным к ним. В мозгу Уэнсдей промелькнула мысль, что изводить до чёртиков начальника тюрьмы приятно и расплылась в самой невинной улыбке, а также взяла ладонь Ксавьера в свою. Немедленно звякнули цепи наручников. — Я здесь впервые, простите. — Уэнсдей состроила миловидное выражение лица и сжала руку Торпа так, что у того перехватило дыхание. — Ксавье постарался..помочь мне, ммм... — девушка издевательски облизнулась и вскинула подбородок, — адаптироваться.       У Уэнсдей едва хватило терпения не оторвать с мясом руку смотрителя тюремной охраны, когда его пронырливые пальцы забрались в складки её платья, вынули оттуда пару заточек, один кинжал и запакованный динамит. У сотрудников, которые делали опись её имущества, глаза полезли на лоб, девушка вздохнула. В сердцах она поклялась себе отомстить за нечестно отобранные вещи и приняла самое невозмутимое выражение лица. В камеру её привели под пристальным наблюдением одновременно троих сотрудников, как особо опасную преступницу, что вызвало немалый интерес со стороны других обывателей тюрьмы, чьи лбы приклеились к решёткам. — Ненавижу. — Она появилась в камере хмурой тучей, отпихивая ногой мусорное ведро, испещрённое вдоль и поперек дырками. — И тебе привет, Уэнсдей. — Ксавье сидел на верхнем ярусе койки с абсолютной безмятежностью и спокойствием. Его ноги были прикованы цепью к металлическому каркасу небольших размеров, приваренному к полу камеры. — Тебе идёт оранжевый, как мне чёрный. — Выпалила от злости Уэнсдей, пока сотрудники возились с её ногой — подобная покладистость с её стороны начинала порядком утомлять Аддамс, потому она тряхнула ногой и двое полицейских стукнулись лбами. — Тебе к лицу оранжевый. Слово художника. — Парировал Торп, смущённый её присутствием.       Дверь камеры с протяжным визгом захлопнулась, оповещая учеников Невермора о том, что они остались наедине. Длинные бесформенные робы, обрамлённые белыми носками на ногах и резиновыми сланцами, доводили Уэнсдей до безумия — девушка даже ни разу не удосужилась нанести удар полицейским, как бы говорящий, что подчинение это не по её милости, только лишь жалко пнула нормиса. И для Аддамс это было сродни катастрофе. Она прогулялась по камере от стенки до стенки с плотно поджатыми губами и, наконец, села на кровать, не поднимая глаза. — Сорок раз бывал здесь? — Начала тихо диалог Аддамс, чувствуя себя потерянной. — Да, откуда знаешь? — Ксавье с лёгкостью преодолел расстояние между ними, но не нарушал её личных границ, выстроенных годами. — Выкрасть твоё личное дело было проще простого, Торп. — Фыркнула на него Аддамс, словно уязвлённая его реакцией. В камере повисло напряжённое молчание. — Я и забыл... — Точно. Ты забыл, Ксавье. — Как думаешь, что сделают родители? — Не знаю, как твои, — уже более ровным тоном оповестила Аддамс, поджимая одну ногу под себя, — но мои, кажется, будут в восторге. Я не намерена сидеть здесь и ждать какого-то там суда. — Нас взяли по 247 статье штата Калифорния — И ещё нас подозревают в убийстве всех жертв монстра. — Сказала Уэнсдей и взглянула несколько смущённо в лицо парня. В свете пробивающихся через решётку лучей солнца, его глаза отдавали удивительной зеленью, и девушка нашла это наблюдение приемлемым, но тут же одёрнула себя. — Расскажи мне всё, Ксавьер. — Прошептала Уэнсдей и поджала обе ноги под себя, складывая на них подбородок в задумчивости. — На взаимной основе, Уэнсдей.       Впереди их ожидали дни, может быть, месяцы, и Уэнсдей Аддамс отчётливо поняла, сидя в тюремной камере без привычной помощи Вещи и родителей, что она настоящая узница, заложница обстоятельств, где Ксавьер Торп — её единственный рычаг для давления, её спасение и отныне часть её жизни. Она готова была рвать на себе волосы, рассвирепеть, разнести здесь всё до кирпичика, но девушка ощутила другую потребность внутри, которая раздражала все рецепторы, мешала здраво мыслить и поражала лёгкие — откровения. Ей до изнеможения хотелось поговорить с Ксавье искренне, и это был самый настоящий кошмар, воплощённый в реальности. — Поговори со мной, Ксавье.