Без тебя жизни нет

      С тех пор, как он уехал, прошло полтора года. Казалось бы, не такой уж и долгий срок, но для Тяня время словно бы закольцевалось, превращая каждый день в бесконечный серый тоннель, по которому проплывали мимо тени людей, лишь на некоторое время приковывая его внимание настолько, чтобы обрести лицо и голос, заставляя его отвечать и выполнять действия, которых от него ждали.       Он как-то умудрялся нормально учиться, изредка гулял с теми, кто считал его своим приятелем, механически ел, спал, и было ощущение, что все чувства окутаны сонной летаргией, в которую не пробивается ни одного лучика солнца.       Всё, что как-то разбивало это состояние, умещалось в потертом телефоне, который он не думал менять, потому что не видел смысла. Длинная переписка, на 80% состоящая из мата и смайлов и несколько фотографий, которые он мог воспроизвести по памяти до мельчайших деталей, и, если бы умел рисовать, изображал бы раз за разом, дополняя своими воспоминаниями о том времени, когда был гораздо более жив.       Первое время, когда он ещё верил, что всё будет хорошо, что это всего лишь временная разлука, когда голос малыша Мо ещё звучал для него в телефоне, и можно было написать ему перед сном, это можно было как-то выносить. Но звонки становились всё реже, а сообщения подолгу висели непрочитанными.       Тяню казалось, что в какую-то минуту он наплюёт на всё, купит билет и прилетит домой, найдет Мо и от души встряхнет его, напоминая, что вообще-то он существует. И с каждым не отвеченным звонком его сердце покрывалось болезненной плесенью раздражения, граничащего с неприязнью. Был ли он когда-то действительно нужен, или придумал это себе, сходя с ума от одиночества?       Такая борьба тоски с болью от коротких разговоров, в которых он никак не мог найти крупиц ускользающего тепла, словно рылся пальцами на остывшем пепелище привела к тому, что однажды он перестал звонить совсем. А когда в полном отчаянии набрал номер месяц спустя, тот оказался заблокирован. Вот и ответ.       С тех пор прошел почти год. Успешно сдав экзамены, Тянь решил, что снова проводить зимние каникулы в пустом кампусе, слоняясь из угла в угол и проводя время за подработкой и чтением бесконечных книг, запивая их черным горьким кофе, не хочется. Знакомые разъезжались по домам, по одному и образовавшимися за время обучения парочками, и глядя на них становилось бы, наверное, муторно и тошно, если бы не затягивающее паутиной безразличие.       Находясь в самой нижней точке своего крутого пике, Тянь ухитрился рассориться даже с И и Чженси, потому что их звонки и сообщения каждый раз задевали нестерпимо саднящие занозы, Тянь становился невыносим, и разговоры кончались взаимным посылом и пожеланиями не возвращаться.       В противовес этому, отношения с братом сначала стали спокойнее, а потом и превратились в какое-то подобие братских. Потому что Чэн, в отличие от друзей, всегда стоически терпел его вспышки, а со временем вспыхивать перестало, и они начали общаться всё чаще.       Однажды, уступив настойчивым просьбам Чэна, Тянь позвонил отцу. Первый разговор вышел натянутым, и занял всего пару минут. Зато второй продлился уже дольше, в голосе отца явно слышались нотки давно забытого тепла и беспокойства. Он действительно хотел для Тяня лучшего, хотя и наделал ошибок, о которых, оказывается, сожалел. Как Тянь теперь понимал, отношения между людьми – самая хрупкая и сложная штука, и сохранить их подчас является невыполнимой задачей. А потому решил дать им с отцом возможность если не исправить, то хоть как-то криво заштопать то, что они оба когда-то ломали с таким ожесточением.       Взвесив все за и против, Тянь решил, что нет ничего более логичного, чем провести Рождество дома, с семьей. Обычно люди так и делают, разве нет? Чэн его идее обрадовался, сказав, что передаст отцу, и тот обязательно устроит рождественский ужин в каком-нибудь приятном месте и пообещал подумать, что они могут подарить отцу. Что вообще можно подарить человеку, у которого всё есть, кроме чашки ручкой внутрь, и то только потому, что она ему нафиг не сдалась? Задача нетривиальная – но Чэн такие любил. Собрать сумку и купить билет домой не отняло много времени.       В качестве подарка для Чэна Тянь выбрал относительно недорогие, но стильные запонки с черным агатом — брат любил такие вещи. У него были собственные деньги, чтобы занять оставшееся от учебы время, Тянь работал на кафедре и делал переводы на заказ. Это позволяло меньше оставаться наедине с собой и своими мыслями.       Накануне отъезда Тянь лежал в своей комнате и никак не мог уснуть. Уже завтра он окажется в родном городе, где жило столько воспоминаний. А что, если… нет, мысль, что он может его увидеть, была слишком уж невероятной. Город большой, каковы шансы? А если и встретятся, наверное, он… Гуаньшань… просто пройдет мимо, скользнув равнодушным взглядом. От этой мысли засаднило где-то под сердцем, а он-то уже начал думать, что всё зажило, но выходит раны, оставленные этим засранцем, так просто не зарастут. До сих пор одна мысль о том, чтобы начать с кем-то встречаться вызывала отторжение.       Промаявшись полночи, Тянь всё же погрузился в тревожный сон, в котором он бежал по серому, выцветшему городу за какой-то тенью, но та не желала даваться в руки, исчезая в последний момент, когда он уже готов был схватить её.       Сойдя с самолета и вызвав такси, Тянь доехал домой, во всё ещё пустующую квартиру дяди, в которой жил последние годы старшей школы. Помылся, переоделся и расположился было в кресле с книгой, но ощутил смутное беспокойство, которое не давало сидеть на месте. Отложив толстый том, Тянь накинул пальто и решил пройтись. Рождество уже завтра, город уже был полон огней, в витринах магазинов расположились наряженные ёлки, из украшенных кафешек слышались рождественские мелодии и смех. Бесцельно слоняясь по улицам, Тянь курил одну сигарету за другой, пытаясь понять, что происходит, чего он ищет.       Они увидели друг друга одновременно. Шань стоял в конце улицы, в яркой желтой куртке, и его рыжие волосы отливали медью в свете какой-то вывески. Взгляд длился и длился, и кто из них рванулся вперед первым, в дальнейшем ни один из них не смог бы сказать.       Что они собирались делать: то ли ударить, чтобы до крови, то ли сжать друг друга в объятьях до хруста — не понимали оба. Столкновение вышибло дух, и они замерли.       Тянь смотрел в карамельные, невозможные глаза, и ему показалось, что на него обрушился водопад цветов, звуков, чувств, и он тонул под этой лавиной, просто не вывозя перегрузки. Словно до этого был слепо-глухо-немым, а в это мгновение все чувства вернулись разом, погребая и размазывая его под собой.       Рыжий отмер первым, толкнул Тяня всем телом:       — Пусти, ссука!       — Так ты сам держишь, — Тянь опустил взгляд на побелевшие пальцы, судорожно вцепившиеся в воротник его пальто.       — Я тебя, блядь, ненавижу! Какого хера ты приперся! Съеби обратно, в свою новую, сука, жизнь, а в мою не лезь, проживу как-нибудь. Я же только начал в себя приходить, зараза, что тебе от меня опять надо, гандон! И хоть бы сказал честно: ты мне надоел, вали нахуй, так нет…       Тянь слушал тираду, и с каждым словом понимал всё меньше. То есть, Шань считает, что надоел ему, что это он, Тянь, его бросил? В голове не укладывалось. А кто не отвечал на звонки, не читал сообщения и однажды стал звучать так, будто ему всё это не нужно, а потом и вовсе номер заблокировал?       В этом стоило разобраться, хотя бы ради собственного спокойствия. Прошлого не вернешь, но может быть, если они между собой всё выяснят, то перестанет так сильно болеть в грудине, где отвратительной смесью тоски и обиды прожгло невидимую дыру, и остальных чувств там просто не было, пока он не увидел их источник снова?       Перехватив и разжав сведенные судорогой пальцы рыжего, Тянь потащил его за собой, как когда-то…. резануло болью. Да, когда-то именно Шань вот так схватил его руку, увлекая за собой. Тогда казалось, что они будут вместе вечно.       Сопротивление рыжего сошло на нет, он покорно плелся за Тянем, который только сейчас начал думать, а куда собственно, он его ведет. Домой идти не хотелось — там сами стены будут давить на них, и разговор вряд ли выйдет, скорее Шань ещё на подходе развернется, пошлет его и снова растворится, чтобы никогда больше не появляться в поле зрения. Уже то, что они встретились, иначе чем чудом не назовешь.       Нужна нейтральная территория, что-то такое, где Мо будет чувствовать себя уверенно. Надо же, и после всего ты ещё беспокоишься, как он там будет себя чувствовать — покачал про себя головой Тянь. Не отмерший рефлекс?       В голову пришла кофейня, где они часто бывали раньше. Расположенная в закоулке, а не на людном проспекте, она почти всегда была полупустой, и непонятно как вообще держалась на плаву. Возможно, у хозяина был другой бизнес, и он просто хотел, чтобы это место было именно таким: с запахом горячего шоколада и корицы, неброским интерьером, в которое ходят только завсегдатаи да изредка забредают случайные посетители.       Звонок над дверью тихонько дилинькнул, пропуская их внутрь. Немногочисленные сотрудники расстарались, соорудив имитацию камина, возле которого стояла ёлка, и блестящие бока развешанных на ней шаров отражали оранжевые блики. Пахло настоящей хвоей от развешанных по стенам новогодних венков. Тихонько играл классический джаз.       Тянь наконец-то отпустил руку Мо, скинул пальто на спинку стула. Шань стоял посреди кофейни, словно не знал, что ему делать.       — Поверить не могу, что ты меня притащил сюда. И чего ты хочешь… Тянь? — имя он произнес с трудом, словно оно причиняло ему боль.       — Я хочу поговорить, — развел тот руками. — Похоже, нам это нужно.       — Может быть, это тебе нужно?       — Может быть, – Тянь опустил глаза. — Но я прошу тебя сейчас, сегодня, уделить мне немного времени. Я всегда был эгоистом, потерпи меня ещё раз.       Тяжело вздохнув, Шань расстегнул куртку и рухнул на стул. Подошла официантка, раскладывая перед ними меню с каким-то тортиками и многочисленными видами кофе.       — Мне черный без сахара.       — Я ничего… ладно, принесите карамельный латте, — похоже, Шань просто хотел занять чем-нибудь руки.       Оба помолчали, разглядывая друг друга. Что могло измениться за полтора года? У Шаня под глазами залегли тени, каких не было даже во время учебы в старших классах, когда он загонял себя подработками. Скулы Тяня заострились ещё сильнее, он похудел, основательно забив болт на спорт и тренировки.       Девушка принесла кофе и оставила их вдвоем. В этот час посетителей почему-то не было вообще, и вся обстановка отдавала нереальностью.       — Могу я задать тебе вопрос? — Тянь словно бы прощупывал почву в зыбучем болоте, где один неверный шаг — и провалишься с головой, чтобы уже никогда не вынырнуть обратно.       — Валяй, мы ж за этим сюда пришли? — было видно, как Шань напряжен. Он неосознанно прикусывал обветренную нижнюю губу, пытаясь оторвать от неё клочок кожи.       Тянь ненадолго залип на этом, но встряхнулся, собираясь, как будто перед прыжком в ледяную воду:       — Ты считаешь, что это я тебя бросил?       — А нет?! — на лице рыжего отразилось искреннее недоумение, сменившееся злостью. — Наверное, это я начал встречаться с бабой и свалил с радаров.       Глаза Тяня расширились. Что за бред?       — Погоди-ка. Я всё это время считал, что это ты меня бросил, потому что устал от отношений на расстоянии. Ты игнорировал мои звонки и не отвечал на сообщения…       — Я вкалывал, как проклятый! Устроился на работу, где нам не разрешали таскать с собой телефон, и я оставлял его в шкафчике. Платили очень хорошо, но график был сумасшедший, смены скакали — то в ночь, то в день. Чуть колледж не забросил. Что такое сон дольше трех часов подряд не помнил. Я отвечал, как только появлялась возможность, мудила! — Шань уронил голову на руки, в его голосе не было даже раздражения, только усталость. — Ты хоть представляешь, каково мне было слышать, как ты звонишь мне откуда-то, вокруг тебя смех и весёлые голоса, как будто из рая в ад позвонили. И не пизди мне, что не понимаешь, о чем я. Я слышал, как эта телка мурлыкала тебе на ухо: Тянь, котик, кто это тебе звонит? Заканчивай скорее, я заждалась... Можешь сейчас трепать что угодно. А вообще, пшёл-ка ты нахуй, Тянь. Отлично поболтали, мне пора, — Шань вскочил, застегивая куртку.       Он сейчас уйдет, обреченно понял Тянь. Уйдет из-за какой-то лютой херни, которая просто случилась, и из-за того, что Шаню всегда было сложно в слова. Ему куда легче давалась забота, молчаливая поддержка... ну или в морду дать. А вот рассказать о том, что жрет изнутри… Ну а сам Тянь просто еблан, как будто были сомнения.       — Почему ты ничего мне не сказал? — Тянь тоже встал, готовый удержать Шаня даже силой, если тот всё же решит уйти. — Мы могли всё решить.       — Да хер ли там решать? Мы всегда из разных миров были.       — Но ты меня любишь.       — Я тебя, нахер, ненавижу! Мудень.       — Шань, я никогда тебе не изменял. И та девушка — просто моя недалекая одногруппница, которой нравились такие тупые приколы. Я даже не придал значения, она постоянно так делала со всеми… Прости, что не расспросил тебя как следует про ту твою новую работу. Я не понимал, что происходит. Мне казалось, что ты не хочешь больше общаться, а ты был заебан и зол на меня, потому что думал, что я… Прости меня. Я должен был…       — Вот теперь ты никому ничего, блядь, не должен. Решил свалить — вот и вали. Мне жизнь не порть.       — Я переведусь. Не знаю, как, но я буду учиться рядом, чтобы видеть тебя хотя бы по выходным. Мне жизни без тебя нет. Если я ещё хоть на сколько-то тебе не чужой — дай мне шанс, — всё, что он говорил, рождалось прямо сейчас и шло от сердца, которое наконец-то билось, сильно и правильно. Только бы Шань поверил тому, кто однажды так проебался.       Рыжий выслушал его, опустив взгляд и сжимая кулаки.       — Это правда? Если врешь, клянусь, я тебя изобью до кровавых соплей. Будешь зубы с пола собирать сломанными руками.       Тянь почувствовал, как внутри разжимается тугая пружина, что закручивалась витками с тех пор, как они встретились взглядами на улице.       — Я ещё никогда не был в чем-то настолько уверен, — выдохнул он. — А сейчас, садись, выпьем кофе, и ты дашь мне свой адрес и телефон, если изменились, и пообещаешь говорить сразу, что не так.       — Ага. Чего ещё господин Хэ, блядь, изволит? — поколебавшись, Шань всё же стянул куртку, опустился на сиденье и придвинул к себе остывающий латте, сделав глоток.       — Серьёзно, если ты исчезнешь снова, я вздернусь, — Тянь потер глаза рукой, их жгло, словно он сейчас заплачет. Он не мог вспомнить, когда плакал в последний раз. — Расскажи, что случилось за этот год. Ты всё ещё работаешь в том адском месте?       — Нет, уволился, как понял, что не тяну. Сейчас меня взяли в небольшой ресторанчик, там на кухне чисто, и ребята неплохие работают. Успеваю учиться, и даже свободные вечера случаются… вот как сегодня.       — То есть, ты сегодня свободен?       — Вот не надо сейчас на меня смотреть, как собака на кость, — нервно фыркнул Шань. — Утрись, сейчас слюна закапает.       — Ничего не могу с собой поделать. Ты ещё красивее, чем я помнил.       — Нашел красавчика... — неожиданно, Шань отвел глаза, и кончики ушей знакомо вспыхнули. Тянь смотрел не отрываясь. Он не снял колечко в хряще уха, где Тянь сделал прокол. А вот гвоздики другие, не те, что он дарил.       — А что ты вообще забыл в городе? — продолжил Мо.       — Я к отцу и брату приехал на Рождество, — пожал плечами Тянь.       — Ты же с ними всегда не ладил.       — Ну вот как-то так получилось, что мы снова общаемся. Поэтому я и думаю, что смогу договориться с ними и перевестись учиться поближе. Они оказались не такими уж и уродами, просто заебанные жизнью и работой мужики. Хотя фамилия Хэ накладывает свой отпечаток, тебе ли не знать.       Шань хмыкнул, но промолчал.       — А ты? С кем Рождество провести планируешь? — Тянь запоздало подумал, что за это время у Шаня вполне мог появиться кто-то, с кем он хочет провести Рождество… осознание прошлось, как грубой наждачкой.       — Я не праздную. Мама пойдет к двоюродной сестре на всю ночь, а я думал просто отоспаться.       — Не хочешь со мной?       — Куда? К твоему папаше? И как ты меня представишь? Вот мой бывший, с которым мы случайно встретились в городе? — Шань скептически вздернул бровь.       — Нет. Как своего самого близкого человека.       — Сильно, — Шань кивнул. — И они такие: вау, парень! Мы так всегда и мечтали.       — Они знают, что мы встречались. Чэн тогда за мной, скажем так, приглядывал.       — Вот охуеть теперь. У тебя случайно камер в квартире не было понатыкано? —вспомнив некоторые моменты, Шань вздрогнул.       — Я думаю нет. У Чэна и так нервная система ни к черту.       — И на том спасибо. Нет, не стоит добивать нервную систему твоего брата и папеньки.       — Ладно. Тогда я поужинаю с ними и… могу я с тобой потом встретиться? Вечером. Сходим, погуляем ненадолго.       — Мне нужно подумать, — Мо покопался в телефоне. — Номер тот же, я тебя разблокировал. Но не смей писать или звонить мне каждые 5 минут. Вернуть всё назад можно быстро.       — О, жестокосердный! Можно мне хотя бы за руку тебя взять?       Рыжик помялся, но протянул через стол ладонь. Тянь не дыша накрыл её своей, замечая, как она дрожит, и начал поглаживать ладонь и пальцы, проводя по ним и вспоминая это ощущение, каждую мозоль и едва заметный шрам. Как же он мог забыть… и так вот просто отпустить от себя того, кто был ему воздухом, жизнью и смыслом?       Как-то рвано вздохнув, Шань потянул руку на себя, и пальцы Тяня соскользнули, оставляя фантомный теплый след.       — Мне пора. Я вообще к Цзяню и Чжаню шел, мы с ним договорились посидеть в баре. Знаю, что ты успел с ними разосраться вдребезги, но они на самом деле скучают и будут рады если позвонишь. Если тебе хватит яиц извиниться, конечно.       — Спасибо, я… да, думаю мне стоит с ними поговорить, — малыш Мо, всегда беспокоится о других больше, чем о себе. — У них всё в порядке?       — Отлично у них всё. Аж смотреть противно, — Мо снова фыркнул. — В начале будущего года квартиру снимать собрались… вместе.       — Оу. А столько драму разводили, — Тянь вспомнил, как Цзянь рыдал у него на плече после того, как Чженси в очередной раз не сказал ему ни да ни нет, словно решив испытать границы терпения парня или намеренно издевался.       Шань быстро допил латте, оставил на столике деньги и, на ходу застегивая куртку, направился к выходу.       — Я позвоню завтра, хорошо? — в спину ему спросил Тянь, но Мо только вскинул руку в неопределенном жесте. Со звоном хлопнула дверь, и из-за стойки показалась официантка. Тянь заказал себе ещё стакан черного кофе взамен того, к которому даже не притронулся. Ему тоже нужно было о многом подумать.