Необратимые последствия чёрного колдовства

Система больше подсказок и указаний не давала, на вопросы предпочитала отмалчиваться. Попасть в Ледяной дворец к обозначенному злобной программой сроку, учитывая блокировку у Мобэй-цзюня его духовных сил, представлялось Шан Цинхуа чем-то поистине фантастическим. И даже если они немедленно отправятся в путь, пешком до убежища горных отшельников им придётся идти в лучшем случае дней шесть. А это уже половина имеющегося у их команды времени. Если бы у них была лодка… Пока Мобэй-цзюнь у выхода из грота осматривался и испытывал возможности — напрасно! — своих магических сил, Шан Цинхуа с тоской представлял себе крутое, крепкое и стремительное судно, достойное его могучего Северного короля, представлял как гордо и величественно он будет смотреться на его носу, опираясь сильной рукой об искусно вырезанную из твёрдого дерева голову дракона… Тоску на изрядно уставшего заклинателя наводил и жалобно скулящий пустой желудок. За последние практически двое суток Шан Цинхуа во рту не держал и крошки. В распахнутый зев грота вползали весёлые лучи восходящего южного солнца, и близилось время завтрака. А в распоряжении потерпевшего крушение из-за явно неисправной Системы Самолёта был только один-единственный мандарин. Тяжело вздохнув, Шан Цинхуа, притулившийся на каменистом берегу бегущей из грота ледяной реки, вытащил из-за пазухи яркий маленький плод и подцепил ногтем мягкую кожуру. Тонкая шкурка легко поддалась, и заклинатель бездумно выбросил очисток в холодную шумную воду. Чистая ключевая вода возмутилась на это действо гулким подозрительным бурлением, зашвырявшим оранжевую мандариновую кожуру между прозрачными куполами крупных пузырей. Одолеваемый любопытством, Шан Цинхуа вытянул шею, пытаясь рассмотреть происходящее во внезапно образовавшемся водовороте, — и резко отпрянул от взметнувшейся вверх студёной воды, едва не задетый крепким древесным массивом. «Какого чёрта!..» — в сердцах чертыхнулся про себя заклинатель, чудом избежавший соприкосновения своего лба с резным носом узкого и длинного судна. Которое — он собственными глазами видел! — выросло прямо из выброшенной им в реку мандариновой кожуры. [Ваше плавательное средство.] Система на сей раз услужливо дала Шан Цинхуа подсказку. «Драккар! — подчёркивая, обратил внимание Системы на эту деталь Самолёт, Пронзающий Небеса, как будто его больше всего волновало не чудесное явление перед ним судна, а то, какой вид оно имело. — Что делает скандинавский драккар в моей сянься-новелле?» [Судно, на котором Пользователь-01 представлял короля Северных Пустошей стоящим в героической позе, — это драккар. Собранные для настоящей миссии квестовые предметы имеют свойство адаптироваться под нужды и желания Пользователя-01 и его партнёра.] Шан Цинхуа отвлечённо подумал об изящной красной чаше, так и не поняв, под какие нужды она адаптировалась, прежде чем быть разбитой, однако долго предаваться размышлениям ему не позволил Мобэй-цзюнь, привлечённый из ниоткуда взявшимся посреди грота судном. Подошедший к чудесной ладье, окрашенной в солнечно-мандариновый цвет, повелитель Северных Пустошей внимательно посмотрел на оставшегося сидеть на земле заклинателя сверху так, будто только Шан Цинхуа мог дать произошедшей метаморфозе объяснение. — Мандарин, — не сдержав несколько шальной улыбки, ляпнул Шан Цинхуа, — попался с сюрпризом… Фокус с воплощённым из его фантазий драккаром вдруг показался лорду Аньдин забавным, и он не смог удержаться от катавшейся на языке шутливой фразы. Король не выглядел грозно. Мобэй-цзюнь вообще с тех пор, как очнулся, шокировал Шан Цинхуа своими нетипичными поступками, но, в целом, обращался со своим подчинённым весьма неплохо, и заклинатель почувствовал большую раскованность, позволил себе немного расслабиться, поэтому выдал вместо объяснения чрезвычайно серьёзному демону эту легкомысленную реплику. Мобэй-цзюнь характерно для себя промолчал. Но — вопреки здравому смыслу его мрачный ледяной король отреагировал на такую бессмысленную фразу лёгким прищуром глаз, в синеве которых блеснули поразительно красивые тёплые искры. Шан Цинхуа затаил дыхание, залюбовавшись, а когда отмер — его понесло. — Ох, я… Я, кажется, теперь понял, мой король! — зачастил заклинатель, неестественно резво вскочив с земли и начав суетиться около судна, рассматривая его со всех сторон, лишь бы не встречаться взглядом с продолжавшим наблюдать за ним демоном. В руках он нервно вертел наполовину очищенный мандариновый плод. — Это место насыщено природной магической энергией. Возможно, воздействие этой аномалии способствовало такому ошеломительному преобразованию растительного материала… Шан Цинхуа городил околесицу, хоть и вполне логичную. Не мог же он объяснить произошедшее безумие прихотью Системы? Заклинателя молчаливый изучающий взгляд демона заставлял нервничать, и он пустился в успокоительные рассуждения о магических особенностях природы Южного тектонического разлома. Только Мобэй-цзюнь объяснений как таковых от заклинателя не требовал. Лёгкой фразы, сказанной Шан Цинхуа на редкость непринуждённо, Северному королю оказалось достаточно, чтобы не мучить вопросами содрогающегося, казалось бы, от каждого его жеста и слова заклинателя. Потому что в тот момент дымка грусти в глазах человека рассеялась, и в них засияло живое озорство. Эта маленькая перемена Мобэй-цзюня порадовала. И всё же объяснения Шан Цинхуа повелитель Северных Пустошей не счёл за истину. Демон, осматривая местность снаружи грота, то и дело поглядывал на оставшегося внутри заклинателя. Яркий в нежных лучах рассветного солнца, в своих охряных одеяниях, с позолочённой рассеянным пещерным кварцем светом кожей на бархатных щеках и со свежим фруктом в ловких руках, он вызывал у Мобэй-цзюня неудержимые алчные чувства. Потом Северный король увидел, как Шан Цинхуа бросил в воду шкурку от мандарина, и из неё появилась чудесная ладья-дракон. И демон понял — это чудо сотворил не кто иной как его человек. Мобэй-цзюнь сразу вспомнил, как заклинатель ревностно оберегал свой странный набор предметов, и демон с гордостью подумал, что его человек, хоть и не самый отважный и сильный, но зато очень способный и находчивый, умеющий находить нестандартный выход из, казалось бы, безвыходных ситуаций. Никакие доводы Шан Цинхуа повелителя Северных Пустошей не убедили. Демон был уверен — превосходное судно почти из ничего сотворил именно заклинатель, который по каким-то причинам не хотел открываться своему королю. Случись такое в первое время поступления диковинного заклинателя к нему на службу, и Мобэй-цзюнь с кровью выбил бы из вызвавшего подозрения слуги признание. Но теперь его верности Северному королю было достаточно. Считанные сутки назад он уже едва не лишился дорогого для него человека, позволив неоправданным подозрениям пошатнуть своё с трудом обретённое доверие к другому существу. Повториться такому больше он не позволит. Не важно, какими скрытыми силами обладает его человек. Шан Цинхуа всё делает во благо своего короля. Поэтому Мобэй-цзюнь решил, что будет терпелив и подождёт, когда лорд пика Аньдин излечится от страха перед ним и будет готов открыть ему свои тайны сам. Без принуждения. Добровольно. Прерывая поток чужих словоизлияний, Мобэй-цзюнь подхватил тихо охнувшего заклинателя, как ребёнка усадив того на согнутую в локте руку, и внёс его на палубу зажатого меж узких берегов реки драккара. Демон оставил Шан Цинхуа на судне, а сам вновь сошёл на берег. Ладью нужно было сдвинуть с отмели дальше по течению, где река становилась глубже и шире. Стройная, вытянутая, словно рвущаяся в поток стремительного движения, и исключительно манёвренная, она как нельзя более подходила для плавания по извилистой и довольно узкой реке. И пусть духовные силы к демону всё ещё не возвратились, его невероятной физической мощи было достаточно, чтобы сладить с тяжестью гордого судна. Когда днище драккара и его борта перестали цепляться за каменистое дно реки и её тесные берега, Мобэй-цзюнь запрыгнул на судно, свободно пустившееся по быстрому течению к далёким горам Лао. Занятый управлением судна, демон не видел, с каким восхищением и мечтательностью смотрел на него его попутчик. После того, как драккар в бурном течении реки выровнял свой бег и начал двигаться плавнее, Мобэй-цзюнь уселся на скамью прямо напротив лорда Аньдин. Под вновь направленным на него студёным вниманием короля, Шан Цинхуа, прогоняя навязчивые романтические видения, стушевался и опустил взгляд на свои сложенные на коленях руки и только тогда заметил, что так и не притронулся к почти очищенному мандарину. Издав тихий унылый вздох, он отделил от плоти фрукта дольку и отправил её в рот. Прохладный сладкий сок приятной свежестью смочил горло, и лорд пика Аньдин почувствовал себя немного счастливее. Следующие дольки он отправил в рот бодрее, с простодушным умилением заметив, как пристально наблюдал за его скромной трапезой Мобэй-цзюнь. — Желаете отведать этот плод, мой король? — бесхитростно предложил заклинатель, протянув демону половинку фрукта. — Он сочный и сладкий. Мобэй-цзюнь торжественно кивнул. Сочный и сладкий. Бесспорно. Король Северных Пустошей принял плод из человеческих рук, и Шан Цинхуа беспечно улыбнулся — чтобы уже в следующее мгновение оказаться лицом к непроницаемому лицу демона. Заклинатель поражённо распахнул глаза и безотчётно разомкнул губы, когда Мобэй-цзюнь не терпящим возражения жестом поднёс мандариновую дольку к его рту. Затем процедура повторилась, пока грозный повелитель Северных земель не скормил фрукт по кусочку оторопевшему лорду Аньдин. Лишь последнюю дольку ледяной демон поглотил сам. — Сочный и сладкий, — подтвердил Мобэй-цзюнь, ухмыльнувшись. И оробевшему Шан Цинхуа вдруг почудилось, что остановившийся на нём королевский взгляд синих глаз сделался до головокружения плотоядным… — Д-да, мой король… — зачем-то согласился заклинатель, вдруг ощутив, как перед глазами у него потемнело. Как тревожно дрогнули мускулы на всегда бесстрастном идеальном лице Северного короля, Шан Цинхуа уже не увидел.