Fever

Надоедливый луч дневного солнца, пробившийся через случайно оставленную щелку, блуждал по лицу Кенмы, заставляя невольно морщиться. Он уже не спал, но и не оставлял надежды ещё хотя бы на пару минут погрузиться в царство Морфея. Спалось сегодня, на удивление, ещё хуже, чем обычно. Мало того, что уснуть удалось далеко не с первой попытки, из-за глупых мыслей, которые сейчас он даже не вспомнит, так ещё и очередной кошмар, заставил подскочить, в холодном поту, прям посреди ночи. Ему давно не снились кошмары, однако эта ночь стала исключением. Снова тысячи рук тянутся к нему, пытаясь ухватиться. Они грязные, от них никуда не деться, он пытался убежать от них, но стальная хватка ладоней, которые всё-таки достигали своей цели не давали даже сдвинуться с места. От этой безысходности хочется кричать. После пробуждения Кенме понадобилось время, чтобы осознать, что это лишь сон, выровнять дыхание и перестать трястись. Воспоминания об этом сне, прогнали остаток дремоты. Узкие ступни соприкоснулись с мягким ворсом ковра. Сегодня выходной и весь день можно убить на прохождение новой игры, а ближе к вечеру, возможно, даже запустить стрим. Кот, словно почувствовав пробуждение хозяина, прибежал в комнату и, в привычной для него манере, пошоркался о ноги. Козуме наклонился, поднимая любимца на руки. Кубон жил с ним почти с самого начала самостоятельной жизни. Он до сих пор помнит день, когда кот впервые появился в его квартире. Ледяной осенний дождь давно промочил одежду, с лица стекала, разбавленная каплями, кровь, но парень не вставал, не за чем. Кому станет хуже, если он так и останется сидеть на этом асфальте? Кенме больно, не из-за сломанного носа, не из-за рассечённой брови и даже не из-за ноющего ребра. Настоящую боль ему причиняло не это, а горький вкус предательства. Началось это около месяца назад. Поступление в университет было просто для галочки, как для него, так и для Шоё, с которым они близко общались ещё со средней школы, поэтому выбрав университет, чуть ли не с закрытыми глазами, они поступили вместе. В первый же день парень с их потока предпринял попытку познакомиться с ним, однако получил отказ. Кенма не любил знакомиться. Очень. Но Рэн, Кенма всё же запомнил его имя, совсем никак от него не отставал и продолжал навязывать своё общество. Поэтому общение каким-то образом постепенно наладилось. Они были близки, каждый день проводили вместе и Кенма доверился ему. Он рассказал о своей ориентации. Нет, не подумайте, это не было влюбленностью или чем-то таким, нет. Он просто в один момент сказал ему, что гей. И теперь сидел в этой луже. Рэн с дружками довольно быстро нашли, где можно его подловить. А что было дальше, даже ума не надо, чтобы догадаться. От самобичевания его отвлек лёгкий тычок в ногу. Маленький черный комочек со слипшейся шерсткой, немигающе смотрел своими глубоко-зелёными глазищами и так воинственно мяукал, словно он находился сытый и чистый в теплом доме, а не посреди улицы под проливным дождём. Столько мужественности в одном маленьком котёнке. Кенме стало стыдно перед ним. Он в разы больше и не голоден, и дом у него есть, а он тут сопли размазывает. Наверное, именно тогда в Козуме что-то изменилось. Он понял, что должен стать сильнее, должен сделать что-то, чтобы поменять себя, свою жизнь, ведь даже котёнок, проблемы которого были гораздо существенней, мог быть сильным. После этого он забрал документы из университета, плотно занялся стримами, начал ходить к психологу, который позже и пристроил его в бар, чтобы проработать страх перед большими скоплениями людей (постепенно это начало, действительно, помогать) и квартиру он стал делить с чёрным котом. Кофе, разбавленное довольно большим количеством молока, и пару кусков пирога приятно скрашивали это утро. В дверь постучали. Кенма напрягся. Вроде он никого не ждал, да и еду не заказывал. Посмотрев в глазок, Козуме облегчённо выдохнул. Хината. Открывая дверь, он впускал ураган из рыжих волос, шума и веселья. Возможно, кто-то бы никогда не поверил, что две такие противоположности, смогут когда-либо найти общий язык, однако, они смогли. Уже несколько лет Шоё приносил в жизнь Кенмы краски, он словно дополнял, сбалансировал маленький угрюмый мирок. Даже сейчас, своей улыбкой он освещал мрачную атмосферу в квартире: -Кенма! Привет, я, надеюсь, тебя не разбудил? -Не разбудил, ты чего здесь? -А, да мы с Кагеямой поругались, ну, а я психанул и ушёл. Извини, что не предупредил, телефон дома оставил, — рыжий неловко почесал затылок. Вообще, их ссоры с Тобио не были редкостью, чаще всего не длились дольше пару минут, но если Хината ушёл, значит, случилось что-то серьезней, чем ругань из-за вкуса зубной пасты. Кенма насторожился, конечно, он переживал за своего друга, но чувство такта не позволяло ему в открытую спросить о проблеме. В это время Хината выудил из пакета, который Кенма заметил только сейчас, бутылку красного вина: -Выпьем? На улице смеркалось. Хмель давала приятное расслабление. Две початые бутылки вина на столе, одна из которых была взята из личного запаса Козуме (он хоть и не был любителем выпить, но хранил парочку ёмкостей с алкоголем для подобных случаев), говорили за себя. -Вот я ему и говорю, что мне неприятно, что всё своё время он проводит в зале, а мне внимания не уделяет вовсе. Ну правда, я понимаю, что это его работа, но даже на выходных он уходит туда. Думаю, я стал ему неинтересен, и нам лучше расстаться. Я прям так ему и сказал, а он, — Шоё шмыгнул носом, опуская покрасневшие глаза на сложенные на коленях руки, — ну, он промолчал, завтра за вещами поеду. Кенма, возможно, из-за немного поплывшего разума, приблизился к другу и положил руку на чужие плечи, приобнимая. Хината тяжело вздохнул и резко бросился к Козуме, крепко заключая того в кольцо рук, бессильно разрыдавшись. Сердце болезненно сжалось. Он не любил, когда Хината плакал, потому что такой лучик солнца, вечно весёлый и жизнерадостный, не должен был испытывать боль. Так было нельзя. Шоё, действительно, дорожил этими отношениями, он любил и отдавался им полностью, пытался сделать лучше. Но порой, руки опускались сами собой, как и сейчас. Когда всхлипы прекратились, а тело в руках Кенмы перестало трястись, он отмер: -Пошли поиграем? -Пошли, — на губах рыжика блеснула грустная, но благодарная улыбка. Кенма бы точно не сказал сколько времени прошло за играми, но его радовало, что Хината расслабился и даже иногда шутил, над происходящим на экране. Козуме не был мастером поддержки, он совсем не умел этого делать, однако пытался хотя бы отвлечь друга и, вроде как, у него это получалось. Шоё был сильным, очень, это вдохновляло. За всю их дружбу можно было вспомнить только пару случаев, когда Хината, действительно, опускал руки. Их спокойствие прервал неуверенный стук в дверь. Рыжик встревоженно посмотрел в глаза Кенмы. Они были почти уверены, что это Кагеяма. Козуме, хотел было встать, но его остановили: -Я сам. Ноги дрожали. Хината, правда, боялся этого разговора, он, просто не знал чего ждать от этого разговора. Может он пришел попросить забрать вещи как можно раньше или вовсе сам их привёз. А может наоборот, будет просить вернуться. Стук повторился. Шоё судорожно втянул ртом воздух и трясущимися руками, которые едва его слушались, провернул защелку и открыл дверь. Как и ожидалось, за ней стоял Тобио. Увидев Хинату, из его груди вырвался облегченный вздох, а через секунду он уже сжимал рыжика в крепких объятиях, покрывая макушку мелкими поцелуями. Сейчас, когда он находился так близко, можно было заметить, как тряслись его руки, как быстро билось сердце. Шоё не выдержав, разрыдался, сжимая в кулаках футболку стоящего напротив. -Придурок, не убегай так больше, пожалуйста, я очень переживал, — нежный шепот в ухо и объятия становятся крепче. Хината был в растерянности. Он не понимал как себя вести, что сказать. -Солнце, — отстранившись, начал Кагеяма. Шоё вздрогнул, так он его называл только дома, и то редко, — извини, что заставил усомниться в своей любви, — на этих словах его щеки заметно покраснели, — на самом деле, я редко появлялся в зале в последнее время, — Хината побледнел, Тобио изменял ему? — я готовился кое к чему. Конечно, по плану это должно было произойти на выходных, с музыкальным сопровождением и в хорошем ресторане, но уже как есть. Румянец на щеках Кагеямы стал ярче. Рыжика бросило в жар, когда его парень опустился на колено и, достав из кармана, далеко не с первого раза, красную бархатную коробочку, раскрыв произнёс заветные слова: -Хината, ты выйдешь за меня? -Идиот… Ну, конечно, выйду! — глаза стелила мутная пелена. Кольцо, только что надетое на палец, делало его, до глупости, сентиментальным (словно он таковым и не являлся, да-да). Он бросился на шею своего, теперь уже, почти мужа, — я так переживал, бестолочь, люблю тебя, очень сильно, — соленая капля, все-таки, скатилась по его щеке. -И я тебя очень люблю, прости. -Ребят, это всё конечно мило и я очень за вас рад, но если вы на этом коврике ещё и совокупляться начнете, то знайте, Кубон вас не простит, — саркастично заметил Кенма, появление которого явно никто не заметил. Хината спохватился: — Действительно, стоит вернуться домой, отметить, — он стрельнул лукавым взглядом в покрасневшего Кагеяму. Подойдя к Кенме, порывисто обнял его. -Поздравляю, — тихо шепнул он другу. -Спасибо большое, буду ждать на нашей свадьбе, в качестве моего друга жениха, можешь ещё того напарничка привести, ты слишком много про него говорил, — хихикнул Шоё. -Иди ты, — беззлобно сказал Козуме, пряча покрасневшие щеки за волосами. Как только дверь за этой парочкой закрылась, Кенма облегченно выдохнул. Тяжелый день. На минутку он задумался над словами друга по поводу сопровождения на свадьбу. «Куроо бы хорошо смотрелся в костюме» — подумалось ему. Однако, думать об этом ещё очень и очень рано. Париться по этому поводу он должен будет ближе к самому мероприятию, а сейчас, пожалуй, лучше лечь спать.