Moments

      Тин заходит домой, закрывает дверь и просто поднимает голову вверх, смотря в потолок и часто-часто моргая. Странное, отвратительное и ужасное состояние, которому он не может дать название. И от него хочется убежать, спрятаться под одеяло, как в детстве, чтобы сказать: «Я в домике», – и оно ушло, растворилось в полумраке комнаты, вылетело в приоткрытое окно или просочилось под дверью, куда угодно делось, оставляя его в покое. Но родные стены не помогают, наоборот давят на плечи, сжимают в тиски голову так, что хочется кричать, а от тревоги, поселившейся в груди, спирает дыхание, и оно застревает где-то в лёгких. Мерзкое ощущение, которое не смывается душем, не прячется под мягкой одеждой, которое не исчезает во время еды, и даже когда он просто ложится на диван, это чувство следует за ним, придавливает собой, не давая сбежать. Ему хочется выть, орать или что-то разбить, может быть, напиться или тренироваться до потери сознания, ведь тогда он просто сможет перестать думать и анализировать своё состояние.       Баркод проваливается в водоворот мыслей, от которых не смог сбежать, кусает губу, кажется, до крови и пропускает тот момент, когда домой возвращается Джефф. Мужчина снимает обувь и буквально падает рядом на разложенный диван, устало улыбаясь и произнося:       – Привет, тигрёнок. Я соскучился, день был адски тя... Что-то случилось? – Сатур видит, что на него особо не реагируют, а ещё замечает нахмуренный лоб, закушенную губу и блестящие глаза. – Маленький, что произошло, а? – музыкант придвигается ближе, практически насильно тянет парня в свои объятия, хотя на подсознании ожидает сопротивление, но вместо него получает пальцы, вцепившиеся в футболку на спине, и хриплый выдох, утонувший где-то в изгибе шеи.       Тин чувствует себя идиотом, пытается подобрать слова, чтобы не выглядеть в глазах любимого капризной барышней, но ощущает руку, нежно обхватившую плечи, и ладонь, нежно гладящую по волосам.       – Расскажи, что тебя беспокоит. Даже если не смогу помочь, то хотя бы просто послушаю.       – Я не знаю, – безэмоционально, сдержанно, всё ещё стараясь сохранить лицо, – я не знаю... – уже тише, но в уголках глаз слёзы собираются быстрее, готовые вот-вот пролиться, – не знаю... – первая солёная капля стекает по щеке, прочерчивая дорожку. А за ней ещё одна и ещё, превращаясь в неконтролируемый потоп. И Тиннасит старается вдыхать глубоко, старается остановить эти слёзы, но когда слышит над ухом ласковое:       – Разреши себе поплакать, – тонкие струйки превращаются в горные реки, а тихое сопение – в громкие всхлипы. Он прижимается ближе к Джеффу, комкает ткань его футболки так сильно, что может даже порвать, а слёзы всё текут и текут, не думая заканчиваться. Уже через минуту он буквально рыдает, прижимаясь к любимому человеку и не зная, как взять себя под контроль и как вернуться к спокойствию.       А Сатур целует Тина в макушку, гладит по волосам и плечам, и ничего не говорит, потому что слова сейчас не нужны. Они будут лишними, будут мешать и всё равно пройдут мимо. Поэтому ему только и остаётся, что баюкать своего мальчика, согревая теплом и нежностью, которая для него есть всегда.       Баркод успокаивается медленно, дышит глубже ртом из-за заложенного носа и хрипло произносит, ощущая, какая мокрая от слёз шея и футболка Джеффа под щекой:       – Прости... – он боится поднять глаза на музыканта, понимает, что мог этими слезами напугать, а у самого даже нет для них причины. – Я правда не знаю, что на меня нашло, Пи’Джефф. Съёмки прошли хорошо, всё идёт по плану, мне нравится то, что получается, но я просто... чувствовал весь день какое-то дурацкое давление и совсем не было настроения ни на что, а любое слово могло довести до слёз. И я старался справиться, старался подумать о чём-то другом, ведь причины для такого состояния у меня реально не было, – Код оправдывается, сглатывает вязкую слюну и послушно поднимает голову вверх, когда Сатур гладит его по щеке.       – Это нормально. Нормально быть не в настроении, нормально грустить без причины и даже нормально плакать, – он скользит большим пальцем по коже, стирая остатки слёз, и улыбается, целуя в кончик носа. – Слёзы – это не всегда признак чего-то плохого, иногда наша нервная система, как процессор у компьютера, просто перегружается и, условно, нагревается, и чтобы сбросить эту нагрузку, нам нужно поплакать. Вот просто взять и пореветь. Некоторые люди, когда ощущают это давление, намеренно находят самый-самый грустный фильм, чтобы объяснить себе слёзы не способом снять стресс, а реакцией на разбивающий сердце сюжет. Поплакать без причины иногда просто необходимо, чтобы почувствовать себя лучше и перестать копаться внутри. Сейчас ты ощущаешь себя разбитым, но завтра будет легче, обещаю, – Сатур правда понимает Кода, знает: всё, что он на себя взвалил, здорово ударило по нему, даже самому Джеффу сложно было стать независимым артистом, а ему, на минуточку, было двадцать семь. И поэтому Баркод может не понимать, что стресс копится, откладывается и просто ждёт момента, чтобы выплеснуться наружу.       –Я люблю тебя, ты знаешь? – Тин не может придумать, что ещё сказать кроме этого, снова обнимает Сатура крепко-крепко и уже сейчас ощущает облегчение, хоть и с привкусом солёных слёз.