В неизвестность чувств

      Проснулась Уэнсдей с непониманием. Почему ей кажется, что кто-то её душит? Нет, всё было куда проще. Открыв глаза, в голову бросилась блондинистая макушка оборотня, который её обнимал. Видимо Синклер забеспокоилась, что писательница опять решит полазать по крыше и потому перебралась к той на кровать. Вздохнув, хозяйка кровати стала пытаться разбудить Энид, но она категорически не хотела просыпаться. Девушка бубнила себе под нос что-то сонное и неразборчивое, лишь крепче сжимая в объятиях младшую, от чего воздуха в лёгких стало бы категорически не хватать. Поэтому Аддамс оставалось ждать когда старшая проснётся самостоятельно, дабы не умереть настолько глупой смертью. Хоть перспектива умереть от рук любимого человека и была столь заманчивой, но пришлось от неё отказаться, лишь бы не разочаровывать Синклер.       «Дааа, Аддамс, и как ты до такого докатилась?»—пронеслось у неё в голове.       Ответ был прост, любовь—способное на всё чувство. Даже способное на то, чтобы вечно-мрачная, будучи под угрозами пустить пулю меж глаз, не согласилась бы. Так прошло ещё некоторое время, проведённое в тихом сопении и редком постукивании Вещи по деревянному полу во время его передвижений, и уже даже на уроки было идти бесполезно, да и для чего? Ради того, чтобы попасть даже не на половину уроков? Уэнсдей лежала обдумывая всё, до тех пор, пока не почувствовала, что комочек радости стал пробуждаться. Когда небесно-голубые глаза встретились взглядом с чёрными, как ночное небо, глазами, то на лице появилась кое-какая улыбка.       «Благо Аддамс сейчас смотрит мне прямо в глаза, а не сидит где-то на крыше, думая как найти преследователя. Искать его не лучшая идея, хотя и сидеть сложа руки тоже такое себе.»—так думала сейчас оборотень.       Пока её мысли не прервались тем, что взгляд хозяйки столь прекрасных глаз, увели куда-то в сторону. —Кхм... На уроки мы уже не успеем, из-за того что кое-кто не хотел просыпаться.—Энид слегка залилась краской, из-за неё они не пошли на уроки.—Чем планируешь заняться в это свободное время?—Неожиданно для них обеих спросила ворон. —А, я наверное отпишусь Йоко почему не была на уроках, наверное она мне уже сообщений не меньше пятидесяти написала с вопросами. А потом не знаю, но думаю что-нибудь придумаю. —Ясно. Если хочешь приступить к своим делам, то попрошу выпустить меня из оков и прекратить душить. Смерть конечно оригинальная, но перспектива быть задушенной тобой не особо радует, amore mio. —А, точно.—Энид подорвалась, освобождая Уэнсдей из крепких объятий. Хотелось бы не нарушать личных границ, возможной причиной смерти.—Кстати, как ты меня сейчас назвала? —А вот не знаю, думай. Судя по тому что ты не знаешь итальянского, перевести это будет очень затруднительно. —Дааа...—Энид не особо хотелось прямо сейчас разочаровывать писательницу тем, что перевод не составит проблем, если взять переводчик. —Ну, тогда можешь идти заниматься своими делами. Я тебя не держу. —А, блин.       Синклер встала с кровати своей соседки и пошла на свою светлую и яркую половину комнаты за телефоном. В то время как брюнетка встала, садясь за свою старинную печатную машинку. Кто бы мог подумать, что в тот момент когда у неё появился шанс отдохнуть от всего, она потратит на новую главу. Энид лишь хмыкнула себе под нос, глядя за Уэнсдей и быстро написав ответ Йоко, полезла проверять свои социальные сети. Так они просидели полтора часа. Уэнсдей опять выругалась на итальянском, из-за неудачно написанной страницы, попутно, парой движений худых рук, сминая его и отправляя в мусорное, и без того заполненное до верху, ведро. Именно после простой фразы на этом иностранном языке, Синклер вспомнила что хотела сделать в переводчике. Волчица включила голосовую запись. —Хэй, Уэнсдей, а можешь повторить то как ты меня называла на этом языке? —Зачем? —Хочу убедиться в том что правильно ставлю ударение в словах, да и вообще верно произношу их. —Нет. —Да почему? —Я занята.—вот, что ответила Уэнсдей, не найдя ответа. —Ладно, злюка.       Аддамс лишь продолжила печатать, но не проигнорировала слова Энид. На стол явился Вещь, что не мог отговорить волчонка от того чтобы та перебралась к Аддамс в кровать. Тёмноволосая не стала его убивать, лишь по той причине что вовсе не была против такого. Но ради приличия всё же пригрозила руке мысленно извиняясь перед ним. Девушки занимались своими делами, потом наступил обед и обе выдвинулись из комнаты в столовую. Не смотря ни на что, но мозгу да и самим им нужна была подпитка. Завтрак всё-таки они пропустили.       В столовой Энид села рядом с друзьями, а Уэнсдей села за пустой столик подальше от всех, лишь до туда еле доносились звуки, крики, разговоры подростков с их одноклассниками или друзьями. Подобное кажется Уэнсдей, вроде как упоминалось ранее, лишь пустой тратой времени. От всего этого хочется скрыться и спрятаться, лишь бы больше не видеть этих всех ярких цветов, за исключением одного яркого человека. По своему яркого. Уэнсдей доела и вернулась в комнату, удалось застать комнату пустующей. Синклер наверняка будет весь оставшийся день ходить и болтать с подружками. В то время как Аддамс пробудет в их общей комнате дописывать главу, с помощью вновь нахлынувшего вдохновения.       Представьте какого же было удивление писательницы, когда буквально через минуту, прерывая классическую музыку с пластинки, в комнату залетает Энид. «Странно, разве она не с друзьями пошла?»—всё что пролетает тогда в голове. Энид садиться на свою кровать и задумывается. От чего Уэнсдей на минуту кажется, что её радугу кто-то обидел. Но сомнения улетучиваются очень быстро, когда она видит на лице оборотня расплывающуюся улыбку от увиденого мема в в контакте и скорее всего он с котиком. Аддамс быстро поворачивается, возвращаясь к работе, пытаясь подавить неожиданно нахлынувших "бабочек в животе".       Энид незаметно иногда поглядывает на свою соседку, стараясь оставаться незамеченной. Не получается, она понимает это, когда рядом с головой, в стену остриём впечатался нож. —Уэнсдей, ты с ума сошла!?—разгневанно выкрикивает Энид. —Хватит смотреть мне в спину. —А что мне делать, после того как ты забралась на крышу и очутилась в лесу? —Может не стоит просто беспокоиться? —Я не могу не беспокоиться о тебе. —Почему же, amore mio? —Ты же блин моя подруга!       Девушки и не заметили, как уже стояли друг перед другом и только метр расстояния разделял их. Тёмные глаза проскользили к собственному ножу в красивых руках с ярким розовым маникюром. —Отдай нож. —Нет. —Отдай кому говорю. —А ты заставь меня его отдать. —Энид. —Запомни Уэнсдей, новое правило, в комнате никаких ножей. —Тогда я переезжаю. —Куда!? —Да куда угодно, лишь бы ножи разрешали. —Серьёзно? —Я всегда серьёзна.—заметив как волчонок слегка расстроилась, добавила,—Но не сейчас. —Так ты не переедешь!?—в глаза вернулся былой блеск—Слава богу, а то я уже было расстроилась. —Угу, но нож верни. —Неа. Прости, но нет. —Ладно, всё равно у меня другой есть. —Всмысле!? —Прямом.—сказала разворачиваясь к печатной машинке Аддамс.       Под недовольное ворчание соседки, Уэнсдей принялась дальше работать над романом. С началом клацанья кнопок, на стол аккуратно положили нож и звук прекратится. Чёрные глаза взглянули на Синклер, затем на нож и снова на соседку. —Думаю бесполезно будет забирать нож, если у тебя есть другой.—как и ожидалось, светловолосая дуется. Вспомнив о сталкере, Аддамс подумала о том что может произойти. —Amore mio, оставь его у себя. На всякий случай. —Зачем? —Я же говорю. На всякий случай. —Ладно, но пользоваться им, я не собираюсь.       Девушка взяла нож и ушла на свою половину комнаты, положила его куда-то в шуфлядку тумбочки. Параллельно беря в руки телефон, легла на кровать, нажимая на клавиатуру и вбивая пару слов в строке ввода, она залезла в переводчик. Быстро вписав два слова, что так часто произносила брюнетка, Энид забыла про включённый звук и переводчик стал произносить сначала слова что были введены, а потом и перевод. Синклер стала судорожно пытаться выключить звук, но было поздно, младшая уже всё услышала. —Что это было?—практически не выражая страха перед ответом, спросила Уэнсдей у Энид. —Гугл переводчик?—с кривоватой улыбкой ответила голубоглазая. —Понятно. —Так...—начала тему Синклер,—ты выходит меня любишь?—скорее даже с надеждой на положительный ответ выдала она. —Да. Видимо скрывать это, уже смысла нету. Но толк? Ты скорее всего снова сойдёшся с Аяксом, ты ведь его любишь.—пару мгновений и Синклер оказалась рядом с брюнеткой. —Тут такое дело...Я его не люблю.—призналась девушка. —Что прости?—Уэнсдей показалось или она и вправду не так расслышала. —Я люблю тебя, Уэнсдей Аддамс.       Энид взяла в свои руки руки младшей. От подобного жеста, щёки более низкой девушки покраснели. Вдруг на своих губах, Аддамс почувствовала чужие, мягкие и с привкусом клубники, губы. Поцелуй получился кратким, но чувственным, при этом никто из их двоих не хотел разрывать его. Но ночь и написание главы не особо ждали, потому отстранившись Аддамс мягко положила пальцы на клавиши машинки. —А как же я?—Стала скулить оборотень. —Энид, не сейчас. —Ну, Уэнсдей, ну пожалуйста.—Вздох со стороны писательницы. —Ладно,—она убрала руки от печатной машинки освобождая немного места,—садись. —Спасибо!       С радостной улыбкой воскликнуло яркое недоразумение и присела на колени к своей уже девушке? Видимо так теперь и есть, но никто и не против. Пока Уэнсдей печатала текст на листах, Синклер в это время писала Йоко радостную новость, подруга девушки радовалась за неё как шиппер что наконец увидел в каноне свою любимую пару.       Сегодня ночью девушки уже спали вместе, не беспокоясь о невзаимности их чувств. Но всё ещё доставляя немалый дискомфорт и комфорт одновременно.                                     * * *       Утром по дороге в класс, Синклер с трудом, но уговорила Уэнсдей сообщить о преследователе новому директору. И уже на следующей неделе поймали Ксавьера, что находился на крыше, как иронично. Сталкером оказался он, на его телефоне нашли через чур много фотографий, все они включая неудачные были так же и на телефоне Уэнсдей, те фотографии что прислал сталкер. Ксавьер объяснил свои действия тем что не смотря на оправдание и на то что его выпустили его честь запятнали и потому ему уже нечего терять. Парня исключили и терять ему уже взаправду было теперь нечего. А Невермор стал наслаждаться тишиной, теперь уже реальной, не той фальшивой что была раньше.