Эра богов и героев.

      Одиннадцатый месяц года — Таргелио́н — радовал тёплой погодой. И пусть уже подкрадывался летний зной, а работать в середине дня было почти невозможно, но остатки весенней прохлады ещё витали в воздухе, особенно по утрам. Впрочем, утро давно закончилось, и Гера, старательно игнорируя стопку пергаментов на своём столе, вышла во внутренний сад дворца. Она уже достаточно сделала после обеда, разобрав кучу почти одинаковых прошений от людей и богов, так что могла позволить себе недолгий отдых.       Пройдя по узенькой тропинке, окружённой цветущими розовыми кустами, она уже направилась к излюбленной плакучей иве, как, словно из ниоткуда, появился её личный слуга. Оставалось только в очередной раз удивиться, как он подкрадывается так незаметно, спорить с ним она уже устала. Пожилой мужчина, одетый в белоснежный хитон, молча склонился перед царицей Олимпа, протягивая ей поднос с вином. Гера взяла чашу и, едва сделав первый глоток, в отвращении сморщилась.       — Ну что за ужас?! — Воскликнула она, возвращая вино слуге. — Немедленно вылей это в ближайшую канаву!       Теперь уже поморщился слуга, принимая чашу из рук госпожи и стараясь скрыть раздражение в новом поклоне. Разумеется, безуспешно.       — Ну хорошо, — устало улыбнулась богиня, — можешь оставить себе. Только держи эту мерзость подальше от меня и гостей.       Старик, даже не думая скрывать радость, еще раз коротко поклонился и быстро зашагал назад, во дворец.       — И принеси мне воды! — Почти крикнула ему вслед Гера и пошла к любимому дереву.       Огромная плакучая ива возвышалась посреди ровной лужайки, вокруг которой расположились ухоженные кусты шиповника. Уединённое местечко в вечной суматохе дворца. Мало кто решался заглянуть сюда, зная, что царица предпочитает отдыхать в одиночестве. Немного жмурясь от яркого солнца, Гера отодвинула тяжёлые ветви дерева и, войдя в спасительную тень, опустилась на широкое мягкое ложе. Здесь легко помещались двое, только один из них вечно пропадал неизвестно где.       Отгоняя печальные мысли, она поморщилась от мерзкого послевкусия, потянулась всем телом и, сладко зевнув, улеглась поудобнее. С уходом Диони́са, оставшиеся виноделы Олимпа стали делать какую-то кислятину вместо вина. Что ж, хотя бы в этом вечно пьяный жирдяй был хорош, и сейчас Гера даже немного жалела, что так легко отпустила его. Царица Олимпа закрыла глаза, собираясь спокойно вздремнуть перед ужином. Ещё много работы оставалось на вечер, хотя больше половины уже было сделано.       Но отдохнуть ей не дали. Резкий порыв ветра покачнул ветви дерева, и Гера слабо застонала.       — Ну чего тебе, говори! — Устало приказала она.       — Моя госпожа, — раздался тихий голос с края лужайки.       Тяжело вздохнув, царица села и слегка раздвинула листву.       — Выглядишь как виноватая собака, — усмехнулась Гера. — Что ты опять натворил?       — Моя госпожа, я пришёл попрощаться.       — И куда ты собрался?       — Я ухожу… Я тоже ухожу!       — Что значит тоже?! — Вскочила богиня. — Ладно ещё этот выродок Гефе́ст или бесполезные бастарды, но ты?! — Она вышла из-под укрытия дерева и, гневно сверкая глазами, направилась к юноше.       — Я тоже бастард, госпожа. — Он стыдливо опустил голову.       — Ах, мой мальчик! Да половина Олимпа чьи-нибудь бастарды, а другая вообще не понятно откуда взялась! — Гера взяла молодого бога за подбородок и посмотрела ему в глаза. — Главное, что ты не бесполезный! Понимаешь?       — Понимаю, — он сделал шаг назад и снова опустил голову.       — И ты всё равно решил уйти?       — Да.       — Отец знает?       Юноша молча смотрел себе под ноги.       — Ну конечно нет, ты ведь пришёл ко мне…       Царица Олимпа отвернулась. Некоторое время она молчала, задумчиво рассматривая густые ветви плакучей ивы. Наконец, она вновь взглянула на мальчика и уже спокойно сказала:       — Он тебя не простит.       Юный бог кивнул.       — И назад пути не будет, понимаешь?       Он снова кивнул в ответ.       — Тогда ступай, — она печально улыбнулась. — Но помни, Гермес, я всегда рада тебя видеть.       — Спасибо, госпожа, — юный бог поднял голову, и решимость сверкнула в его глазах. — Но теперь люди называют меня по-другому — Меркурий.              Солнце уже клонилось к закату, а Гера всё также сидела в своём укрытии. Она слышала как кто-то искал её во дворце, слышала она и как её верный слуга отвадил гостей, без приказа или просьбы. Он достаточно хорошо знал свою госпожу, чтобы понимать, когда ей нужно побыть одной. А сейчас ей это было очень нужно.       Взгляд молодого парня, совсем ещё мальчишки, не выходил у неё из головы. Гермес стал уже восьмым богом, перешедшим на сторону воплощения войны за последнюю сотню лет. Гера откинулась на большую подушку. Он был ей как сын. Пусть и не родной, но она любила его, по-своему, но любила. И сейчас эта тупая стерва — Беллона — забрала его себе. Как и многих других.       Первой, конечно, переметнулась Эри́да. Жалкая богиня вражды и раздора с удовольствием побежала вслед за войной и хаосом. Взяв себе новое имя — Дискордия — она стала первой, и самой преданной, спутницей Беллоны.       Вслед за ней ушёл Гефе́ст или, как он теперь гордо себя называет — Вулкан. Этого калеку на Олимпе особо не жаловали, хотя потеря такого кузнеца была ощутимой.       Затем почти одновременно ушли Эрот и Диони́с, превратившись в Купидона и Бахуса. В этом не было ничего удивительного — римляне предпочитали гораздо более… свободный образ жизни, что не могло не привлечь маленького извращенца и жирного пьяницу.       А вот предательство Геракла даже порадовало Геру. Даже сейчас, вспомнив лицо мужа в тот момент, она не смогла сдержать злорадной улыбки. Этот очередной, но, почему-то, особенно любимый отцом, бастард вызвал Беллону на бой и умудрился проиграть! Пришлось исполнять условия сделки, так он и стал Геркулесом, верным воином Рима.       Но если с предыдущими ублюдками и недо-богами всё было понятно, то почему под флаги новой республики встала одна из древних Титанов оставалось загадкой. Гея всегда была на стороне Зевса. Она помогала ему ещё со времён Титаномахии — войны богов и Титанов. И пусть от её былого могущества остались лишь слабые отголоски, она все равно оставалась одной из первых Титанов. Как ни старалась Гера, она не могла понять, что заставило Гею назваться Террой и стать одной из покровительниц римлян.       А ещё была Ню́кта. С ней всё было гораздо хуже. Первозданная Ночь, заставшая рождение Титанов, она всегда держалась в стороне от мелких, по её мнению, ссор и дрязг. Не было войны в которой она участвовала, не было богов или людей, которым она благоволила, не было ничего. Только кромешная и бесстрастная темнота ночи. И никто не мог сказать почему, зачем или, хотя бы, когда именно она стала называть себя Нокс, принимая кровавые жертвы безмозглых римских фанатиков.       И вот сейчас Гермес. Гера поднялась на ноги, до боли в руках сжимая свой скипетр, и в её глазах загорелась ярость. Нет, он теперь Меркурий. И он стал уже восьмым богом, перешедшим на сторону Беллоны. Но, видят все боги, Титаны или любые другие твари, он станет последним.       «Где же проклятый Зевс, когда он так нужен?!»              * * *              Яркое утро ворвалось в Цирцеи под громкие возгласы римских зазывал. Захваченный город почти не пострадал при штурме, и сейчас всех его жителей активно приглашали на грандиозное представление. И несмотря на то, что главное событие было запланировано на вечер, уже к полудню улицы были плотно забиты колесницами и повозками, а воздух то и дело сотрясали окрики аристократов, которые в сопровождении слуг и рабов, покинули свои загородные виллы ради захватывающего зрелища.       Однако, не только богачи были заинтригованы щедростью и великодушием захватчиков. К тому же, помимо самого́ представления, римляне ещё раздавали еду и вино, так что простые граждане уже давно занимали места в большом амфитеатре недалеко от центральной площади. Свободными оставались только первые ряды, специально оставленные для самых знатных особ.       В ожидании ключевого сражения, на песчаной арене публику развлекали римские легионеры, показывая чудеса боевого мастерства и удивительную точность в исполнении сложных манёвров и построений. Так же были и традиционные бои рабов-гладиаторов, а после перерыва какой-то огромный воин, объявленный как сильнейший из людей в мире, на глазах у восхищённой толпы голыми руками разорвал пасть огромному дикому льву.       Но вот, когда самые знойные часы жаркого дня сменились вечерней прохладой, и последние зрители заняли свои места, главное представление, наконец, началось.       — А теперь, уважаемые граждане Цирцеи, вы увидите то, ради чего пришли! — Слова эдитора легко разлетались по всему амфитеатру. — Давайте же поприветствуем сильнейших героев и доблестных защитников города!       Широким взмахом руки он указал на западный вход, и оттуда один за другим появились шестеро воинов в полной боевой экипировке, а несколько тысяч голосов взорвались в оглушающем крике, поддерживая своих бойцов. Стройным шагом маленький отряд вышел на арену, встав в боевое построение. И только немногие из зрителей понимали, что римский глашатай безбожно врал — сильнейшие герои Цирцеи остались лежать под стенами города.       Подождав пока шум уляжется, эдитор продолжил с новой силой:       — На ваших глазах, за жизнь и свободу, они сразятся всего лишь с одним римским легионером!       Вновь широкий взмах руки, и под взволнованный ропот толпы из восточной арки на песок вышел одинокий воин. В руках он держал высокий римский флаг — кроваво-красное знамя с золотыми буквами «S.P.Q.R» в обрамлении лавровых листьев. В остальном он ничем не отличался от своих собратьев — простой железный шлем, обычная броня из грудной и спинной пластин, короткий меч и прямоугольный щит — вот и всё, что было нужно рядовому римскому легионеру. Остановившись, он установил штандарт и замер по стойке смирно.       Жители павшего города чувствовали какой-то подвох, но всё ещё верили в своих солдат, а мудрые захватчики устроили целое представление, подогревая эту веру численным превосходством пленённых защитников. И вскоре ропот сменился нестройными криками, а затем и вовсе перерос в подбадривающий рёв, и глашатаю снова пришлось сделать паузу. Он уже не в первый раз проводил подобные мероприятия и знал, что сейчас будет самое важное — объявление награды победителям, поэтому торопиться не следует. Пусть толпа накричится вдоволь.       Но и слишком затягивать тоже не нужно. Эдитор набрал в грудь побольше воздуха и приготовился заговорить так, чтобы его точно услышали даже на самых дальних рядах.       — Всё или ничего! Свобода или смерть! Шестеро героев будут драться за свою жизнь! Но эти храбрые воины сразятся и за ваше будущее! — Напряжённая тишина повисла над амфитеатром. Даже самые неугомонные зрители стихли, в ожидании следующих слов. — Ибо если победят гордые защитники — Рим навсегда уйдёт из города, и Цирцеи получат полную независимость!       Чей-то радостный возглас нарушил молчание зрителей. Потом закричал кто-то ещё, и ещё… И вот уже более половины собравшихся ликуют, в надежде на победу. Но не все поддались сладким речам эдитора. Первые ряды самых знатных и влиятельных людей в городе явно не разделяли общее настроение. Вот, один за другим, они начали вставать, пытаясь что-то объяснить людям вокруг.       Словно ожидая этого момента, римский глашатай высоко поднял руку, и тысячи легионеров с громким выдохом ударили себя в грудь. Они окружали арену, они были в проходах между рядами, они ждали даже за пределами амфитеатра, и их клич был страшен. Аристократы мгновенно замолкли и покорно сели на свои места. Радостные зрители тоже притихли, будто не понимая, что происходит.       — Но могучим защитникам предстоит непростой бой! — Эдитор сделал небольшую паузу, всем телом ощущая волнение, витающее в воздухе. — Ибо Великому Риму и каждому из его легионеров благоволит, — он сорвался на торжественный крик, указывая рукой на царскую ложу, — сама Богиня Войны — Непобедимая и Прекрасная Беллона!       — Сенат и народ Рима!!! — И ещё два тяжелых удара сжатых кулаков об грудной доспех.       Казалось, от громогласного возгласа легионеров содрогнулся весь амфитеатр. И взгляды толпы устремились на север, где среди заполненных зрительских рядов возвышалась царская ложа, украшенная алой тканью с золотыми узорами.       Мгновения растекались в секунды, ожидание затягивалось, но нарастающую тишину разорвал очередной крик легионеров:       — Слава Беллоне!!! — Проорали они, ударив себя в грудь еще три раза.       И с воинственным кличем откуда-то сверху, прямо в центр ложи, приземлилась Беллона. Изумлённый вздох волной прокатился по большому амфитеатру, и все замерли в напряжённом ожидании. Вонзив своё знамя прямо в каменный пол, богиня Войны воскликнула:       — Слава Великому Риму! — И подняла свой меч.       — Слава!!! — Вторили ей легионеры.       На несколько ударов сердца Беллона, словно величественная статуя, застыла с высоко поднятым мечом. Её изящные доспехи из неизвестного металла переливались в лучах солнца, а кроваво-красный плащ, под цвет знамени, развевался за плечами. Она медленно обвела взглядом толпу зрителей и, опустив оружие, заговорила.       — Граждане Цирцеи! Ваш город пал. — Она выдерживала значительные паузы в своей до ужаса спокойной речи, будто давая людям время осознать услышанное. — Ваша армия разбита. Ваш царь и его приближённые мертвы. Ваши солдаты тоже погибли или сдались в плен. Некоторые, самые стойкие и упорные, сейчас стоят перед вами, в надежде спасти себя и всех вас. Спасти вас от Рима!       Беллона замолчала, рассматривая собравшихся перед ней людей, так похожих на безвольное стадо овец. Страх, благоговение и надежда были в их глазах, но не было главного — решимости. Улыбнувшись уголком рта, она продолжила:       — Вы боитесь тирании. Но нет никакого тирана. Есть лишь сенат! Вы боитесь неподъемных по́датей. Но налоги и пошлины останутся прежними или, возможно, будут уменьшены. Вы боитесь произвола властей, но ваш царь мертв. Вместо него все решения будут принимать магистрат и собрания римского народа. Ваши собрания!       Теперь в глазах толпы появилось удивление. Это хорошо. Прогресс и должен удивлять, даже если он требует жертв и жестокости. Пора было заканчивать речь.       — Вы боитесь. Но ваши страхи беспочвенны! Вы считаете нас захватчиками. Но мы несём мир и процветание! — Тихий гул пролетел по амфитеатру. Люди были недовольны, недовольны настолько, что даже страх перед воплощённой богиней Войны не смог сдержать их голоса.       — Вспомните бесконечные войны между царями за каждый жалкий клочок земли! — Беллона повысила голос, легко перекрикивая толпу. — Всё это останется в прошлом! Не будет больше борьбы за власть. Не будет больше нищеты и лишений. Не будет больше внутренних войн. Ибо воевать с Римом — значит воевать со своим будущим!       Последние слова были сказаны уже в тишине. Зрители задумчиво слушали речь богини, и с каждым её словом всё сильнее понимали — она права. Они верили ей, её влияние было велико, и Беллона понимала это. Более того, люди начинали верить в неё саму. Она чувствовала эту веру — все ещё крохотную искорку в человеческих душах, но способную разгореться в немыслимый пожар. Пожар войны, если богиня того пожелает. А она непременно пожелает.       В возникшую паузу зрители стали активно, но тихо обсуждать между собой все услышанное. Некоторые даже спрашивали о чём-то молчаливых легионеров. К Беллоне подскочил обученный раб, сверкая мускулистым промасленным торсом, и, поклонившись, преподнёс ей золотой кубок с вином.       — Так выпьем же за Великий Рим и его светлое будущее! — В красивом жесте богиня подняла кубок над головой и с удовольствием отметила, как многие зрители сделали то же самое. — А теперь, дорогие граждане Римской республики, давайте насладимся предстоящей схваткой!       И Беллона опустилась на свою ложу, удобно развалившись на красных подушках. Сделав глоток тёмно-рубинового вина, она расплылась в блаженной улыбке и подозвала раба.       — Принеси ещё! — Негромко сказала богиня юноше и, окинув взглядом его тело, поманила рукой. Когда раб наклонился достаточно близко, она прошептала: — И зайди ко мне после представления! — Тень страха мелькнула в его глазах, но он тут же взял себя в руки и, с поклоном, удалился за вином для госпожи.              Тем временем бой уже начался. Отряд защитников Цирцеи не потерял решимости даже после пламенной речи римской богини и уверенно двинулся к единственному противнику. Впереди шли трое солдат с короткими мечами, по флангам их прикрывали двое воинов с копьями. Немного позади шёл командир отряда. У каждого был большой круглый щит, тяжелый рельефный доспех и закрытый бронзовый шлем с гребнем. Их всё еще подбадривали криками многие зрители, но, по сравнению с тем радостным рёвом толпы, что гремел до появления Беллоны, сейчас их поддержка выглядела жалкой.       Легионер же спокойно обнажил меч и ждал на месте, немного разминая шею и плечи. Когда до отряда защитников оставалось всего несколько шагов, и копейщики уже готовились к первому удару, римлянин резко метнулся вперёд и, с угрожающим воплем, просто пнул центрального солдата в щит. Раздался громкий треск, и бедолага со сломанными рёбрами отлетел назад, словно тряпичная кукла, задев и повалив на землю командира отряда. Строй распался. И всем, даже самым наивным зрителям, стало понятно, что бой продлится не долго.       Так и получилось. Несмотря на первые потери, двое защитников с флангов не растерялись и всё-таки продолжили атаку. Но если копьё первого легионер просто отвел в сторону щитом, то второму повезло меньше, и римский меч, разрубив древко копья, пронзил горло защитника. В ужасе отшатнулся боец первой линии, прикрывая лицо щитом, за что тут же получил короткий удар под колено и, ещё падая, лишился головы. Оставшийся мечник защитников, под прикрытием копьеносца, отступил назад, пытаясь помочь командиру.       Но легионер вовсе не торопился добивать оставшихся солдат Цирцеи. Вместо этого он, отступив на пару шагов, высоко поднял меч и торжественно заорал:       — Слава Великому Риму!!!        Удивительно, но теперь уже большинство горожан открыто поддержали римского воина нестройными криками и громкими возгласами. Беллона лишь ухмыльнулась, глядя на переменчивый настрой толпы, и потянулась за новым кубком вина. Больше смотреть было не на что.       Римский воин ещё купался в овациях зрителей, как вдруг что-то заставило его резко отскочить в сторону. Мимо него просвистело копьё защитника, а метнувший его солдат уже обнажил свой меч и с яростным криком ринулся в бой. Немного отставая от товарища, бежал оставшийся боец первой линии.       Удар первого врага легионер встретил резким выпадом большого прямоугольного щита. Неготовый к силе удара защитник отлетел шагов на пять, но сумел сгруппироваться в падении и погасил инерцию тяжёлым кувырком. Второй солдат, не обращая внимания на товарища, обошёл врага со стороны меча и коротким выпадом попытался ранить римлянина в бедро. Со стальным скрежетом легионер отвел вражеский клинок своим и нанёс ответный удар ребром щита. Затрещали кости, и рука защитника неправильно изогнулась в локте. Крик боли, попытка прикрыться щитом, но римский меч успел быстрее, легко вспоров грудной доспех.       Толпа восторженно закричала.       Но командир защитников уже встал на ноги и, что-то крикнув последнему солдату, прикрываясь щитом, начал обходить врага справа. То же самое, только с другой стороны, делал и бывший копейщик. Конечно, легионер не собирался позволить атаковать себя с двух сторон и кинулся на перерез солдату. Командир защитников с трудом побежал за ним, но куда ему с тяжёлой бронёй… В несколько движений достигнув цели, римский воин швырнул меч в лицо защитника и, когда тот прикрылся щитом, ухватился свободной рукой за его край. Одним рывком он раскрыл врага для атаки и мощным ударом уже своего щита проломил ему голову.       Командир защитников города остался один на один с чудовищным римским воином. Новая порция оваций разлетелась по всему амфитеатру.              Легионер всё ещё издевался над своим противником, нанося ему больные, но не смертельные раны, когда на арене появился новый участник. Уже потом зрители будут обсуждать откуда там взялся красивый молодой воин, но в том, что на песке амфитеатра был именно воин, сомнений не было. Многие начнут разумно предполагать, что он просто вышел из южной арки, некоторые будут твердить, что незнакомый герой появился прямо из воздуха, а кто-то даже поклянётся, что видел молнию в чистом небе прямо перед его появлением. Но точно, увы, не узнает никто.       Воин был безоружен, а вместо доспехов на нём был простой белый хитон. Никто в здравом уме не рискнул бы выйти в таком виде на арену, но всё это мало волновало незнакомца, и он спокойно направился прямо к северному краю арены, где располагалась царская ложа. Бойцы, увидев его, удивленно замерли, прервав сражение. И если римский легионер растерянно оглядывался на свою богиню, не зная, что делать, то командир защитников просто отошёл в сторону и молча поклонился незваному гостю. Сейчас он был одним из немногих, кто видел его истинный облик.       А молодой воин уже почти достиг центра арены, и легионер, увидев лишь хищную улыбку на устах Беллоны, решил атаковать. Тем же быстрым движением он метнулся к врагу, занеся свой меч в смертельном ударе. Взмах… и клинок, со свистом рассекая воздух, разбился вдребезги об руку незнакомца. Римлянин в ужасе отшатнулся и, потеряв равновесие, упал на песок, но незнакомец словно и не заметил его атаки, продолжая идти к своей цели.       Не вставая со своего ложа, Беллона наклонилась вперед, изучая нового врага, и её хищная улыбка превратилась в настоящий оскал.       — А я всё думала, когда же ты заявишься… — пробормотала она.       Незнакомец остановился прямо перед ней, уставившись на Беллону своими синими глазами. Легионеры, охранявшие богиню, попытались перестроиться, но лишь нелепо дёрнулись на месте, не в силах пошевелиться.       — Без бороды тебе гораздо лучше! — Беллона усмехнулась и расслабленно откинулась на подушки. — Что, пришёл устроить тут бойню?       — Я пришёл поговорить. — Голос молодого воина совершенно ему не соответствовал. Мощный, глубокий и низкий тембр более подходил великому правителю, чем юноше, что стоял на песке арены.       — Ну, говори, раз уж ты здесь. — Скучающим тоном разрешила богиня.       Незнакомец нахмурился, но грубить не стал. Вместо этого он спокойно заговорил, всё так же не отрывая взгляда от собеседницы.       — Так больше продолжаться не может. Я прощал твоё своеволие раньше, но теперь ты…       — Стала слишком сильной?       Молодой воин на это только криво улыбнулся и продолжил:       — Послушай, Беллона, — он впервые отвёл взгляд. — Если это всё из-за… нас…       Но слушать Беллона не смогла. Она громко расхохоталась, расплескав немного вина из кубка. Незнакомец снова нахмурился и уставился на неё мрачным взглядом.       — И ты… Ох… Вот это самомнение! — Всё ещё посмеиваясь заговорила богиня. — Нет, мы, конечно, хорошо провели время… Но не до такой же степени! — Она наконец отсмеялась и продолжила весёлым голосом. — Я что, похожа на твою ревнивую истеричку?!       — Но тогда зачем ты всё это делаешь?!       — Делаю что? Набираюсь сил? Даю букашкам немного свободы? Кто ж виноват, что многие из них хотят войны… — она снова усмехнулась. — В конце концов я лишь даю людям то, что им нужно. И богам я даю то, что им нужно!       — Моё терпение не безгранично! — Прорычал незнакомец.       — И что ты сделаешь, старик?! Оглянись вокруг! И заканчивай этот маскарад, здесь ты никого не обманешь!       Из-за высокой царской ложи осторожно выглянула Дискордия и невинно улыбнулась гостю. С лёгким порывом ветра возле богини возник Меркурий и уставился в пол, пряча глаза. Откуда-то справа подошёл Геркулес и, встав рядом с Беллоной, опустил на каменный пол свою массивную палицу. Чуть левее ложи, среди подушек и еды развалился Бахус. Он как ни в чём не бывало поприветствовал незнакомца, приподняв чашу с вином. А на последних рядах виднелась целая оргия из мужчин и женщин, которым ни до кого не было дела, и не трудно догадаться, кто был в её центре.       — Людям не до́лжно видеть своих богов. — Незваный гость словно прикипел взглядом к Беллоне.       — А ты им больше не бог! — Огрызнулась богиня Войны.       — Вот значит как…       — Да! И что ты можешь сделать? — Её насмешливый голос звенел от скрытого напряжения. — Перебьёшь своих же детей, как твой отец? Ну ещё сожри их, тогда точно один в один…       Она ожидала чего угодно после этих слов. Гнева, ярости, ругательств в конце концов. Беллона была готова сражаться за свою жизнь вместе с товарищами, но она точно не ожидала такого.       — Ах, малышка Энио, — добродушно улыбнулся незнакомец, а Беллону аж перекосило от этого имени, — ты так повзрослела! Я вовсе не желаю зла ни тебе, ни твоим друзьям. Я всего лишь хотел убедиться в твоих намерениях. И посмотреть, как тут всем живется.       — И как, посмотрел? — Процедила богиня Войны.       — О да! Ты действительно многого достигла! Особенно удивляют некоторые твои спутники… — Он покосился на Меркурия, но не желал встречаться с ним взглядом. — Впрочем, это личное дело каждого.       Незнакомец всё так же дружелюбно улыбался. Его глаза будто стали светлее, а голос больше не давил своей властью. На несколько мгновений он задумался, а затем немного отрешённо продолжил:       — И ещё, мне очень понравилась эта твоя идея. Давать каждому то, что ему нужно. Хм… Это же до абсурдного гениально! — он весело засмеялся и, окинув взглядом всех богов, произнёс: — Прощайте, друзья! И удачи вам в ваших завоеваниях!       Сверкнула вспышка, и незваный гость исчез.       Тишина повисла над большим амфитеатром. Все молча смотрели на богиню Войны, а она лихорадочно думала, что всё это значит. Уж слишком добр он был в конце разговора! Настолько добр, что становилось жутко…       И словно в подтверждение этих мыслей короткая молния разрезала вечернее небо. На месте легионера, так успешно сражавшегося с отрядом защитников города, остался лишь чёрный обгорелый труп.