Не время для драконов

Стив выходит из машины и натягивает куртку за воротник на голову, чтобы спастись от огромных жестоких капель, падающих с пасмурного неба Хоукинса. Его кроссовки почти насквозь пропитываются дождевой влагой за считаные секунды, пока он бежит до синей «камаро», припаркованной за супермаркетом. Он дёргает металлическую ручку и плюхается на сиденье, совершенно не заботясь о следах, которые оставляет промокшая одежда. Всё, что его волнует сейчас, — Билли и его плечо, находящееся в тридцати сантиметрах от плеча Стива. В салоне стоит плотный запах табака, будто Харгроув успел выкурить минимум полпачки, пока ждал Харрингтона. Стив никогда не видел, чтобы Билли курил в машине, не открыв окно. Еле слышно играет Twisted Sister — I Wanna Rock, как будто Билли специально сделал музыку тише, перед тем как Стив сел к нему. Он решается повернуть голову и наконец посмотреть на парня рядом и наблюдает, как на лице Харгроува появляется фирменная ухмылка. — Харрингтон, — его голос абсолютно расслабленный, но Стив замечает, как крепко пальцы правой руки Билли впиваются в руль. — Я весь внимание. Стив был уверен, что Харгроув начнет подкалывать его за то, что он захотел встретиться с ним перед отъездом, за то, что выбрал такой дурацкий способ сообщить об этом — оставил записку под дворниками его машины, — но Билли не говорит ничего из этого, лишь выжидающе смотрит на Харрингтона. Стив прочищает горло. Если честно, он совершенно не в курсе, что собирался сказать и чего хотел добиться этой встречей, но он уже сидит в машине Билли, что само по себе ощущается странно. Всё, что связано с Билли, твою мать, ощущается странно. С того самого момента, как он буквально вернулся с того света благодаря Оуэнсу и врачам, которых тот нашел. Они забрали Харгроува прямо из Старкорта до того, как Стив вообще успел увидеть, во что превратилось его тело. Из слов Макс, доносящихся сквозь рыдания, Стив понял, что он не жилец. Сестру еле оттащили от Билли, когда Оуэнс приказал увезти парня. Билли вернулся, когда они уже не ожидали его снова увидеть. И, как ни странно, некоторые действительно хотели его увидеть. Например, Макс, которая тут же бросилась ему на шею, как только Харгроув показался на пороге дома; Эл, которая искренне улыбалась, смотря на него; Нэнси, которая сделала попытку обнять его, хотя выглядело это довольно неловко и скомканно; и Стив. Чёрт возьми, Стив был рад его видеть. Харрингтон точно не знает, что повлияло на это — чувство вины за то, что они не приложили достаточно усилий, чтобы освободить Билли от власти Истязателя, или чувство благодарности за то, что тот отдал себя на растерзание, чтобы спасти девочку, имя которой он вряд ли запомнил. Харрингтон также не знает, как так случилось, что он неосознанно стал натыкаться на взгляд Харгроува, который проводил всё больше времени в их компании. Скорее всего, из-за Макс. И только после того, как Стив смущённо отворачивался, чувствуя себя пойманным с поличным, осознавал — так оно и было. Потому что именно он первый впивался зрачками в Билли, а тот, чувствуя на себе чужой взгляд, лишь встречался с его глазами в ответ. Поначалу это происходило, потому что Стив не мог до конца поверить, что Билли здесь. Что кому-то с такими серьёзными ранами удалось выжить — и вот он как ни в чем не бывало потягивает пиво, развалившись на диване, пока они играют в «Уно» в подвале Уиллеров. Позже Стив поймал себя на мысли, что ему нравится это ощущение — когда его будто простреливает изнутри от одного взгляда ясно-голубых глаз. Странное ощущение. Стив не мог его объяснить, но теперь он вполне осознанно провоцировал Харгроува смотреть на него в ответ. — Четвертая банка пива, красавчик? — кажется, это первое, что Билли сказал, обращаясь лично к нему, с момента своего возвращения. Они поднялись из подвала на кухню, чтобы пополнить запасы съестного, а Стив решил прихватить ещё и немного алкоголя. — Считаешь, сколько я выпил, Харгроув? Стив по-доброму усмехнулся и ждал в ответ какого-то подкола в стиле Билли, возможно, какой-то пошлой шутки, но тот лишь приподнял уголок губ и спокойно произнёс: — Просто заметил, — и спустился обратно в подвал, оставляя Стива на кухне с открытой банкой пива в руке и чуть приоткрытым ртом от грёбаного осознания, стрельнувшего ему в голову: именно это и произошло. Стив начал замечать Билли, и теперь он знал, что тот тоже замечает его. Дерьмо. После этого разговора со стороны между ними ничего не изменилось — они все так же почти не общались, лишь переглядываясь на общих посиделках с детьми, и никогда не встречались наедине. Но теперь Стив чётко ощущал, насколько ему труднее находиться рядом с Харгроувом и насколько сильно ему хочется находиться рядом. Он садился на диван почти вплотную к нему, даже если с другой стороны оставалось место, потому что дети сидели на полу. Он тянулся за очередной банкой пива, когда Билли делал то же самое, потому что так был шанс коснуться его пальцев своими. Он заходил после Билли в ванную комнату, потому что в маленьком помещении долго сохранялся аромат Харгроува — терпкий табак и цитрусовый лосьон для тела. Билли, мать его, Харгроув пахнет ёбаными апельсинами, и Стив, как помешанный, втягивал носом пропитавшийся им воздух. В какой-то момент Стив перешёл границу дома Уиллеров и стал посещать заправку, на которой работал Билли. Не то чтобы ему было удобно заправляться именно здесь — если быть точнее, это самая неудобная по расположению от его дома заправка, — но он старался не думать об этом. Билли рассчитывал его за бензин, и Стив всегда пару минут раздумывал над тем, что ещё ему купить, учитывая, что сигареты, которые он курит, здесь не продаются. В дверях его машины поселилась пара десятков шоколадных батончиков, которые он не ел, и несколько литров New Coke в банках на заднем сиденье. Харрингтон не представлял, как должен себя вести и что говорить, поэтому он делал то, что делал, скорее всего выставляя себя полным придурком. В очередной раз он отошёл от заправки, пряча очередной ненужный ему баточник в карман, когда услышал позади себя: — Эй, Харрингтон, — Билли вышел в этой своей белой майке без рукавов, и Стив даже с такого расстояния заметил табун мурашек от холода на его мускулистых руках, — кажется, ты кое-что забыл. Харгроув протянул ему бумажник, который, по всей видимости, Стив оставил на прилавке, когда пытался выскрести из кармана джинсов мелочь (Билли дарил ему мягкую улыбку, если Стив платил без сдачи). И сейчас на лице Харгроува светилось какое-то непонятное торжество — Стиву потребовалось около минуты, чтобы понять: Билли решил, что Стив специально забыл бумажник. — О, — да, это, наверное, какой-то шанс, но Харрингтон совершенно не представлял, что ему с этим шансом делать, — спасибо. Просто, блять, отлично. Стив успел оправдать себя тем, что Билли — парень, а не девушка, с которыми у него никогда не было подобных проблем, но на самом деле ему стоило признать: дело только в том, что это Билли Харгроув. Он мог быть кем угодно, и Стив, скорее всего, всё равно вёл бы себя как идиот рядом с ним. Харгроув хмыкнул, и Харрингтон уже собирался повернуться обратно к своей машине, чтобы не чувствовать себя ещё более глупо, но: — Ещё кое-что. Билли неаккуратно обхватил затылок Стива, на секунду зарываясь пальцами в его волосы, и прижался сухими горячими губами прямо к его собственным. Всего секунда. Он оторвался почти сразу же, не дав Харрингтону осознать, и, вызывающе подмигнув, удалился, исчезая за стеклянной дверью. Стив стоял на том же месте минуту, две, пять — он не был способен даже примерно определить, сколько времени занял его ступор. Блядское дерьмо. Это всё, что у этих двоих было. Несколько бессмысленных фраз, сотни взглядов, брошенных украдкой — или нет — и один смазанный поцелуй на заправке. Но в итоге сейчас Стив сидит в машине Билли, сам не понимая, зачем и что он от него хочет. — Когда ты уезжаешь? — только когда Стив произносит вопрос, который репетировал всю дорогу сюда, понимает, что вряд ли сможет себя чувствовать когда-либо ещё более неловко. — Я направлюсь в сторону выезда из города, как только ты отпустишь меня, красавчик. А нет — сможет. Прямо сейчас краснота расползается по лицу Стива, стекая на шею и заставляя упереться взглядом в лобовое стекло. Он снова прочищает горло, будто это поможет как-то развеять напряжение, аромат которого затмил собой даже стойкий запах курева. Харрингтону сложно подобрать слова. Рядом с Харгроувом хоть какие-то слова вообще могут быть подходящими? Билли был драконом, который обжигал все, к чему прикасался. Он охранял свою неприступную крепость, не давая ни единой живой душе оказаться ближе, чем он мог позволить. Возможно, поэтому он остался один на один с Истязателем и рядом не было никого, кто бы хотел ему помочь. Именно поэтому он так осторожно общался со всеми, особенно с Макс, сейчас, когда он вернулся. Он боялся снова обжечь. Стив не знает, распространяется ли осторожность Харгроува на него, но за эти пару месяцев ничего страшнее типичных для Билли подколов он в свою сторону не получал. Ни оскорблений, ни тем более побоев. — Не хочешь остаться еще на пару дней? — блять. Самый убогий вопрос, который он мог задать в этой ситуации, и Стив спешит повернуться к Билли, думая, что сможет как-то это исправить, но между бровей Харгроува уже поселилась глубокая морщина. — То есть… я знаю, как долго ты хотел уехать отсюда… — нет, он определённо ничего не исправит. — С самого первого дня в этой дыре, если быть точным, — перебивает Билли. Он отворачивается к окну на несколько секунд, словно звук барабанящих по стеклу капель может помочь ему прийти в себя. Делает глубокий вдох. Видимо, это действительно работает, потому что Билли поворачивается обратно уже без этой дурацкой морщины. — Ради чего мне оставаться? — Харгроув дарит Стиву ту самую мягкую, но в этот раз немного печальную улыбку. — Может, ради тебя, Стиви-бой? Билли неожиданно кладёт ладонь на бедро Стива. Харрингтон чувствует, как горячее тепло разносится по телу со скоростью света, отталкиваясь от этого участка на его ноге. Кожа буквально горит под рукой Харгроува, несмотря на препятствие в виде плотной ткани. Стив шумно втягивает носом воздух, не отрывая взгляда от чужой ладони. Прикосновение длится пару мгновений, но Харрингтон ощущает его вечность. Больше всего на свете он хочет сейчас, чтобы Билли провёл рукой вдоль его бедра и крепко сжал сильными пальцами его кожу сквозь джинсу. Но этого не происходит. Билли лишь похлопывает по чужой ноге и убирает руку. Ёбаное дерьмо. Стив не собирается разбираться в том, что это, блять, было, но он просто не может оторвать взгляда от места, где только что была ладонь Харгроува. Оставаясь в таком же положении, он отвечает, пытаясь собрать мысли в кучу: — Ради Макс? Она точно будет скучать. Тишина заставляет его побороть себя и усилием воли поднять взгляд к лицу Харгроува. Тот неотрывно и долго смотрит на Стива, прежде чем достать сигарету и, небрежно зажав её между зубов, поджечь. Салон моментально заполняет едкий запах дыма, и Харрингтон позволяет тому пробраться в свои лёгкие. — Я заберу её с собой. Позже, когда обустроюсь, — всё, что произносит Харгроув. Стив согласно кивает. Разумеется, Билли не бросит здесь сестру. Не после всего, что произошло в этом чёртовом городе, и точно не после того, что произошло с ними двоими, когда он вернулся. Они действительно стали братом и сестрой. — Так чего ты хочешь, Харрингтон? Слова звучат резко, разрезая удушливую паузу, словно горячий нож масло. Вот так в лоб. Чего ты хочешь, Харрингтон? То, что крутится у Стива в голове, — сейчас или вообще? Сейчас он хочет притянуть Харгроува за волосы и впиться в его губы самым жадным поцелуем из всех, что у него когда-либо был. Хочет, чтобы у того закончился воздух в лёгких, но последнее, чего бы он желал, — чтобы Стив оторвался от него. А вообще — я хочу, чтобы ты остался. То, что он никогда не скажет вслух. То, что он не имеет права говорить. Потому что это то, чего на самом деле желает Билли, — уехать как можно дальше от Хоукинса, в родную Калифорнию, чтобы забыть все и начать жизнь с чистого лица. Этого хочет Билли, и разве Стив может себе позволить забрать это у него? Так рассуждает его сердце, но разумом Харрингтон понимает, что Билли не останется ради него, даже если тот попросит об этом. Между ними не было ровным счетом ничего, ради чего стоило оставаться. Поэтому Стив протягивает руку Харгроуву: — Хотел пожелать удачи, мужик. Пиши иногда… Не мне, но, может, в письмах Макс, передашь привет или типа того. Билли сверлит взглядом протянутую ладонь и, минуя её, нагло игнорируя жест Харрингтона, прикасается тёплыми пальцами к подбородку Стива. Проводит по линии челюсти, большим пальцем задевая скулу, и останавливается на нижней губе. Задерживается всего на пару секунд, и Стив ненавидит себя за то, что в этот момент закрывает глаза, утопая в чужом прикосновении. И это всё. Стив молча выходит из машины. Не натягивает воротник куртки, хотя дождь всё ещё нещадно льёт, ударяясь тяжёлыми каплями об асфальт. Он хочет насквозь промокнуть, чтобы не оставить на себе ни одного сухого места. Харрингтон садится в BMW, впиваясь руками в руль, и слышит, как машина неподалеку, под рёв шин и I Wanna Rock, исчезает за стеной дождя.

***

Билли проезжает столб с табличкой «Вы покидаете Хоукинс», музыка оглушительно бьёт по ушам, превращая любые мысли в кашу. Единственное, с чем у неё не получается справляться, — с блядскими чувствами, безжалостно дробящими рёбра изнутри. Он не должен был соглашаться на эту встречу. С самого начала это было херовой идеей. Стив Харрингтон был херовой идеей. Билли ударяет ладонью по рулю, и в плечо отстреливает тупой болью. Во всяком случае, это приятнее, чем то, что он ощущает с момента, как дверь «камаро» захлопнулась за Стивом. Не хочешь остаться еще на пару дней? Пошёл ты на хуй. Билли повезло, что это было лишь вопросом, а не просьбой. Небрежно брошенным — но даже из-за него у Билли скрутило живот от ноющего спазма и желания, как послушная собачонка, сделать всё, что попросит Харрингтон. Если бы он только попросил. Но он не просил, и Билли благодарен за это. За то, что не дал ему возможности выставить себя жалким. Спасибо, блять. Харгроув выворачивает музыку на полную мощность, надеясь, что ударные вынесут из его головы это дерьмо. Билли не знает, чего Харрингтон от него хотел. Он лишь видел перед собой оленёнка с огромными карими глазами, запутавшегося в своих чувствах, ощущениях, хер знает в чём — Билли плевать. Он сам уже давно ни в чём не сомневается, поэтому чужие сомнения вызывают у него приступы тошноты. Лучше бы ты продолжал меня ненавидеть, Харрингтон. Это было проще, понятнее, Билли знал, что с этим делать. Все пошло по одному месту, когда Харгроув вернулся. Первое, что он заметил, — Стив больше не ненавидит. Он, твою мать, сочувствует. Это было отвратительно, но очень скоро заменилось другой реакцией — Стиву стало любопытно. Он стал обращать на Билли гораздо больше внимания, чем должен был. И со стороны Харгроува было правильным дать понять, что это внимание ему не нужно, может, даже припугнуть кулаком пару раз. Но проблема состояла в том, что Стив больше не боялся его кулаков (если честно, Билли не представляет, что сейчас могло бы по-настоящему испугать Харрингтона), но самое страшное — Билли желал этого внимания больше, чем Харрингтон мог себе представить. Чем мог представить кто угодно. Его преступлением стало бездействие. Он просто наблюдал, как Стив влюблялся в него, не мешая и никак не препятствуя этому. Нет, он наслаждался этим. Ловил чужие взгляды на себе и каждый раз был готов замурчать, как довольный кот, но вовремя одёргивал себя. Последним выстрелом стал грёбаный поцелуй. То, о чём он мечтал так долго, и то, что, он думал, убьёт его, но в итоге Харгроув подстрелил не только себя, но и Стива. И в итоге они оба выглядели недобитыми псинами — из пасти сочится кровь, но никто не в силах её остановить. Билли снова бьёт по рулю, ещё сильнее. Это он виноват, что сейчас это происходит со Стивом. Со Стивом, которого он начал ревновать, как только увидел с принцессой Уиллер в обнимку. Сначала Билли не мог понять, почему его сжирает ревность, ведь Нэнси точно не была в его вкусе, но через некоторое время до него дошло, что объект не она — это ёбаный Харрингтон. Харрингтон, который единственный решил дать ему отпор в этом убогом городишке и сразу же должен был пожалеть об этом. Харрингтон, из которого он выбивал дерьмо на полу в доме Байерсов, надеясь выбить из себя эти блядские чувства. И он бы сделал это снова, если бы точно знал, что это сработает. Но это ни хуя не сработало. Он всё ещё хотел зажать Стива в коридоре школы, на глазах у всех, и поцеловать так, чтобы у того потемнело в глазах. Харгроув не сделал этого тогда только потому, что знал — Стиву это на хуй не нужно. Тогда у него бы не потемнело в глазах, а ноги не подкосились бы так, что Билли пришлось поддерживать его за талию своими крепкими руками. Тогда, но не сейчас. Сейчас — Харгроув уверен — Харрингтон дрочит на фантазии о прикосновениях Билли и мечтает о его руках на своём теле. Потому что Харгроув знает этот взгляд. Десятки девушек смотрели на него так, и это всегда заканчивалось одинаково. Но запутавшийся в себе Харрингтон — это не сексуально. Это заставляет Билли чувствовать вину, словно сгусток желчи, застрявший в горле. Будто он совратил — толком ничего для этого не делая — бедного Харрингтона, который планировал завести семью и кучу детишек. Будто это Билли должен открыть для робкого Харрингтона все прелести любви между двумя парнями, но Билли, чёрт возьми, сам в этом не специалист. Поэтому пейзаж за окном его машины уже час не меняется, когда он все дальше отъезжает от границы Хоукинса. Билли никогда не бегал за девушками. Он выучил этот урок. Если женщина уходит, останавливать её нет смысла. Но Стив Харрингтон не был девушкой. И дело было даже не в том, что он был парнем, а в том, что он был чёртовым Стивом Харрингтоном. Въевшимся в кожу Билли, как самый стойкий лосьон для тела, с самым приятным ароматом, который не хочется смывать. С ним хочется засыпать и просыпаться; хочется, чтобы каждый находящийся рядом чувствовал его. Знал, кем пахнет от Билли Харгроува. Билли стучит по рулю ещё раз. И ещё. Ладонь горит, но это ни хера не перекрывает боль, раздирающую грудную клетку, заставляя Харгроува со всех сил нажать на тормоз. Машину с оглушающим звуком проносит несколько метров, пока он не разворачивает руль и не давит на газ. Билли проезжает столб с табличкой «Добро пожаловать в Хоукинс» и морщится, но ещё увереннее давит на педаль газа, скользя по мокрому асфальту. Ничего страшного не произойдёт, если он останется ещё на несколько дней, верно?