Эффект бабочки

Скажу вам одну вещь, которая часто выручала меня, человека, покончившего жизнь самоубийством много лет назад: не жалеть о том, что ваша душа не сдохла окончательно, а осталась болтаться в этом гнилом мире. Слушайте, если вы горите желанием умереть, то желаю удачи, но помните: хотите ли вы жить после смерти? Жизнь не кончается, сама проверяла, она продолжается. Вы волочите свое существование в загробном мире, даже не имея представления о том, что хотели умереть. После смерти вы мало что помните. Лично я не помню почти ничего, но все же я не могу умереть, пока моя полуживая часть не найдет причину, по которой совершила столь грешный и безрассудный поступок. *** — Коу, давай медленнее. Я не успеваю. Не скажу, что идти в школу в три часа ночи было самой гениальной мыслью, пришедшей Коу в голову, да и поступок согласившегося на это Амане тоже умным назвать нельзя. Они вошли в школу через окно, которое попросили оставить открытым, прежде чем уйти домой, точнее вошёл только Коу. Главный ход, как и ожидалось, был закрыт, да и чёрный тоже. — Давай пролезай, Амане. Здесь невысоко. Коу осветил окно, через которое он вошел в один из классов и около которого так усердно топтался Амане, проминая под собой только недавно начавшую зелениться траву и думая, как преодолеть эти пару сантиметров в высоту. Рюкзак, который он взял с собой, мальчишка закинул в класс. — Амане, не трусь. Давай! Коу подошел к окну и, слегка высунувшись, протянул руку Амане. — Давай помогу, а то ты тут до утра проторчишь. Амане вздохнул и, приняв помощь Коу, взял того за протянутую руку и уцепившись второй за выступающую часть порога оконной коробки, поставил одну ногу на булыжник, который Коу притащил для более комфортного проникновения в школу. Коу улыбнулся и, взяв фонарик в зубы, положил руку на вертикальный импост оконной рамы, удерживая массу своего тела, чтобы не упасть при поднятии Амане и не вывалиться из окна вместе с ним. Когда Амане оказался внутри, он выдохнул и отряхнул штаны. — Спасибо. Коу улыбнулся ещё шире, вытирая рукоять фонарика о край толстовки. — Не благодари. Надо по первому этажу ходить аккуратно, потому что охранник может не спать. — Его, по идее, сегодня не должно быть. Он у нас редко на смену выходит. Коу хмыкнул и осветил кабинет фонариком. Это был пустой класс, находившийся в гуманитарном крыле. Класс — тайное место Мицубы и Цукасы. Сюда редко кто заходил, потому что он считался ненужным. Технички редко приходили сюда мыть полы и протирать пыль. А зачем? Здесь никто не учился, никого никогда толком не было. «Класс-хламовник», как его называли естествоведы. Сюда скидывали ненужные журналы, парты, стулья и доски. Иногда здесь пребывали старшеклассники, покуривая сигареты втайне от учителей, но это случалось редко, потому что по традиции они это делали в общественном туалете, не стесняясь и не боясь, что младшие могут настучать. — А я думал, что здесь будет более засрано. А тут чисто оказывается. Коу прошел вперед, рассматривая груду парт, сложенных лесенкой в конце кабинета. Рядом возвышалась подобная лестница из стульев, которые были явно потрепаны судьбой и выкинуты в заброшенный класс — никто не знал, что с ними делать. Они использовались для замены сломанных элементов в новых стульях, на которые было бы приятно взглянуть. Коу развернулся, освещая то, что находилось за ним. Амане бродил в противоположном конце кабинета, рассматривая портреты и групповые снимки прошлых выпусков. Их было много. Портретов много, а выпусков мало. Выпусков за всю историю школу было меньше десяти. Амане ухмыльнулся. — Школа просуществовала мало, поэтому выпусков тоже немного. Но люди, изображенные здесь, — первые выпускники академии Камомэ. Он осветил фонариком одну из фотографий, на которой было изображено пять человек с лентами с надписью «Выпускник». — С чего ты взял, что они выпускники академии? — Тут написано. Амане подошел ближе и сел на корточки. — Смотри. Он указал на левый угол, где было написано «Академия Камомэ…», а дальше шел год, но из-за того, что прошло много времени, цифры выцвели. — Слушай, Амане, а тебя не смущает факт того, что наименование «Академия Камомэ» наша школа потеряла около века назад. Почему эти фотографии в рамках настолько хорошо сохранились? Да и почему их не сожгли? Что они тут делают? Для нашей школы они не должны играть никакой роли. Ладно, не сожгли, но почему их продолжают хранить, загромождая место в этой мелкой комнате? Коу сел рядом и, освещая ту же картину, накладывая второй слой света, начал внимательней ее рассматривать. Фото действительно выглядело, как недавно сделанное. Лица выпускников были четкие, можно было полностью разглядеть, как выглядели те дети, которых сейчас нет в живых. Картинка была действительно хорошего качества. Для тех времен это было шикарное качество. Погода на снимке была яркая и солнечная. На лицах выпускников сияла улыбка. Две девочки в коричневой форме с белыми фартуками. У обеих волосы были заплетены в высокие хвосты, закрепленные белыми бантами. Парни выглядели менее нарядно и торжественно, чем девочки. Черный костюм с бабочкой у всех троих. — Смотри, Амане. Амане оторвался от рассматривания фото и повернулся к Коу, который, слегка сместившись в противоположную сторону, заинтересовался чем-то другим. — Что ты там нашел? Амане пододвинулся ближе. Коу рассматривал еще одно фото-картину, на котором были изображены другие дети, другие выпускники. — И что здесь? — Посмотри на задний фон. Видишь? Амане вздохнул и тоже осветил картину фонариком. На ней была изображена группа детей, стоявшая полукругом. Три девочки, остальные мальчики. Счастливые выпускники, которые, положив руки друг другу на плечи, улыбались, радуясь окончанию учебы. Фото было сделано на фоне школы, точнее академии. Здание почти ничем не отличалось от нынешнего. Всё те же три этажа, разделенные между собой белой разделительной чертой. Главный вход ограждался двумя колоннами, державшими крышу, под которой, в случай чего, можно было скрыться от дождя. Школа от нее отличалась разве что цветом, потому что старая, бело-серая краска, облупившись, начала оголять кирпичи, залитые поверх темно-серым бетоном. Серое здание никому не пришлось по вкусу, поэтому, когда его купили, было объявлено сделать колоссальный ремонт, который должен был помочь скрыть следы предков. Вопрос, касаемо того, что здесь делают эти фото-картины оставался открытым, но зацикливаться на нем Амане не стал. — Старая планировка школы, следов от которой мы не найдем. Амане начал подниматься. — Я думаю, что нам пора идти на третий этаж, а то мы тут около десяти минут уже сидим. Пошли. — Стой! Голос Коу дрогнул. Это слышалось четко. — Ты не увидел то, что я пытался показать. Смотри сюда. Он указал на место, находившееся за зданием. Света фонарика было недостаточно, чтобы увидеть тот темный край. — Что там? Амане вернулся на место, чтобы дать себе более удобную возможность рассмотреть то, что так зацепило Коу. — Можешь подвинуться немного, пожалуйста? Коу кивнул и, не опуская фонарик, отодвинулся в сторону. Его место тут же занял Амане. — Куда мне смотреть? — Посмотри сюда. Видишь девушку? Чуть нагнувшись, Амане и правда увидел девушку. Камера не была на ней сфокусирована, из-за чего ее силуэт проглядывался слабо. — Вижу. — На ней нет выпускной ленты, значит она не выпускница. — Да, и что здесь такого? Может она случайно проходила мимо. Амане правда не мог понять заинтересованности Коу в этом размытом силуэте девушки. — По росту ей можно дать лет двенадцать. Посмотри на нее более внимательно. Амане вздохнул, но всё-таки наклонился ближе к картине, чтобы сфокусироваться лишь на ней. Девушка на снимке была маленькой, что и дало Коу повод сказать, что ей около двенадцати. На ней было надето светлое платье, на котором можно было рассмотреть чёрные кружки в районе воротника и пояса. Волосы её были светлые, а на концах, завивавшись, имели салатовый оттенок. — Я не вижу в ней ничего такого, что могло бы меня удивить. Объясни сам, я не понимаю. Коу вздохнул и, проведя рукой, убрал челку с лица, показал на силуэт. — Видишь эти пятна на её платье? Красные точки? Прищурившись, Амане смог понять, про какие пятна он говорит. Весь подол платья девушки был украшен точками красного цвета и разного размера. — И что? Коу, камера на этом силуэте вообще не сфокусирована. Эти пятна могут быть просто нечеткой игрой камеры. Тогда фотоаппараты, имей ввиду, имели не такое шикарное качество, как наши. — Ладно, наверное, ты прав. Пошли давай, а то если нас тут засекут, будет точно не до легенды. Амане поднялся и, дождавшись Коу, пошел к выходу, бросив мимолетный взгляд на картину. Но как только он вышел из комнаты, оттуда раздался шум. Тяжелый и громкий. Очень громкий. — Твою мать, Коу. Что ты устроил? Быстро вернувшись обратно в комнату, освещая её фонариком, Амане увидел Коу, лежащего на полу под грудой картин, которые, по видимому, каким-то образом завалилась. — Помоги, Амане. Амане вздохнул и, выглянув в коридор, проверяя нет ли незваных гостей, пошел в сторону Коу. — Как ты умудрился? Он поднял самую большую картину, на которой было изображено старое здание школы, под ней находилось несколько маленьких картинок. Дальше Коу выкарабкался сам, подняв несколько фото-картин разом, он смог высвободить свое тело из засады. И, поднявшись, он начал отряхивать себя от пыли, которой в этой комнате было более чем достаточно. — Так как они на тебя свалились, парень? — Вот… Коу достал из кармана маленькую прямоугольную бумажку — Она висела за одной из картин. Я увидел ее, когда, случайно сдвинув картину, зацепившись за нее ногой, пытался поставить ее на место. — А что тут написано? Амане протянул руку, чтобы взять бумажку. — Поверь, не успел прочесть. Пока я за ней тянулся, держась за стену, точнее я думал так, а потом оказалось, что это была одна из картин. В итоге она начала съезжать, а я пытался её поправить. Я поправил её, а все остальные картины на меня. Коу продолжил отряхивать джинсы. — Где твой фонарик? Фонарик Коу Амане не видел. Поставив все картины на место и осмотрев площадь вокруг места, где они лежали, они не обнаружили фонарик. — Я положил его на стул, который стоит в углу комнаты. А что? Амане бросил взгляд в сторону, куда указывал Коу и, заметив стул, а на нем фонарик, выдохнул. — Ничего. Давай пойдем, а то, если сегодня был охранник, то он точно услышал погром, который ты устроил. Коу улыбнулся и побежал за фонариком. — Если бы он сегодня был, то уже либо отчитывал нас, либо вызвал полицию, сказав: «Дети, проникшие в школу, завалили гору картин вековой давности». — Пошли. — Стой, Амане. Коу схватил его за руку, останавливая и, быстро развернувшись к нему лицом, забрал бумажку, находившуюся в другой руке. — Так, и что тут написано? Он осветил ее фонариком. — Бумага белая. Да и чернила свежие. Яркие. Амане подошел ближе и тоже осветил ее фонариком, придавая листу намного большее количество света, для более удобного разглядывания. Лист действительно был белым, что говорило о том, что он новый, недавно использованный. — Почерк знакомый, я его видел у кого-то. Коу протянул листок Амане. — Почерк, как мне кажется, похож на почерк твоего брата. Такой же волнистый и кривоватый. Амане взял лист, чтобы рассмотреть запись, написанную на нем мелким шрифтом. «Ты трижды постучишь в кабинку номер три, Завесу тайны ты откроешь. Стук — раз. Стук — два. Стук — три. И стой на месте смирно, Не говоря, не двигаясь, Не дыша и не смотря, Спокойно жди… Она услышит и придёт, Тихо подкрадется сзади — Ты не почувствуешь, поверь. Лишь слабый гул в ушах твоих Даст знать… Ханако здесь! Пришла по просьбе еле слышимой твоей Она добра… Мила… Красива… Готова выполнить любое пожелание твоё, Но дам тебе один совет… Запомни вещь одну. Она важна! Необходима! Без неё умрешь ты там Но не по собственной вине конечно… Она сама тебя убьет! Не спрашивай её о том… Что делала она при жизни… Как умерла…? Давно ли…? Она не ответит… Лишь разозлится! А злость, поверь, её сильна. Она даже глазом не моргнет в тот момент, когда лишит тебя души. Будь с ней мил… Уважай ее границы… Не переходи за них! И даст в ответ она тебе всё то, что ты так желаешь получить. Ханако главная среди них, Является главой всех тайн, По жесткости и справедливости, превосходит бывшего седьмого, Жившего сто лет назад…» Коу хмыкнул. — Так Юги младший оказывается еще и поэт. Он вскинул руки вверх. — Признаю, удивлен. Амане вздохнул и посмотрел обратно на листок. Он был исписан с двух сторон, поскольку одна вмещала лишь слова до фразы «Но дам тебе один совет…», а на второй располагался остаток текста, но с минимальным пропуском между строк, из-за чего конец стиха был скомкан и мало разборчив. — Не забывай, парень, это — крыло литераторов, у всех них почерк оставляет желать лучшего. И это «творение» мог написать любой из них. Для наглядности он помахал листком, чтобы доказать Коу, что «сие творчество» мог сотворить любой из «сказочников». — А я погляжу, ты яро ненавидишь людей с литературного. Чем они тебе так насолили? — Пф… Насолили? Амане ухмыльнулся и, бросив лист на пол, пошел к выходу из комнаты. — Ничего они мне не сделали. Я просто не могу воспринимать их как нормальных людей. У них вместо мозгов обезьяна из Симпсонов, о чем с ними можно говорить? Коу пожал плечами. — С ними не заскучаешь. У них в запасе найдется уйма историй, которыми они готовы поделиться. — Думай что хочешь. Своего мнения я не изменю. Я думаю, нам пора идти, а то мы тут торчим уже около получаса. — Да, ты прав. Коу поправил волосы, слегка проводя по ним рукой, чтобы убрать выбившиеся из своего положения пряди, которые так и норовили лезть в глаза. *** Темнота полностью окутала коридор школы. Она следовала за каждым, кто осмеливался вступить на её территорию. Темную, мерзкую. Каждый, кто заходил в неё не знал, что ожидать. Кто-то думал, что в ней можно встретить призраков, кто-то боялся домовых, а кто-то, наслушавшись страшных историй, боялся сходить в туалет, напридумывав себе монстров с тремя собачьими головами и куриным телом. У каждого были свои причины её бояться, а темнота этим наслаждалась. Она любила людей, которые, боясь, вступали на ее территорию. Которые, закутавшись в одеяло, мечтали быстрее добежать до кухни попить воды и не повстречать монстра на своем пути. Страх в их глазах был наркотиком, который она с радостью принимала. Она могла стоять за дверью и наблюдать за девочкой, которая, отдавая все силы на изгнание собственного страха, показывала призракам, домовым, монстрам, что она храбра и не боится их всех, а под конец, сдаваясь, бежала в свою комнату. Это было весело. Темнота любила страх людей, но не любила тех, кто её не боялся. Ей были противны люди, которые, вооружившись фонариками, шастали вокруг, переходили её границы, уменьшая их своим светом. Ещё больше она ненавидела свет. Они были рождены вместе, но существовали по разному. И свету было отдано больше полномочий, чем ей, темноте. Свет любили — её боялись. И что здесь такого? Тьма же наслаждается страхом, так что же ей не нравится? Ей противно то, что свет восхваляют, преподносят всем, как святыню, берегут как зеницу ока. А ей что? А ей ничего. Выбросили, как что-то ненужное. Посадили около мусорных быков, бросив что-то по типу «живи сама» и смылись. *** — Наша школа существует недолго, поэтому никакой таковой истории она не имеет. Амане и Коу подходили к лестнице, ведущей на второй этаж. Было действительно темно, но свет, исходящий от двух фонариков, давал огромную возможность что-либо разглядеть и не споткнуться о первую же ступеньку. Поднявшись на второй этаж, они остановились и осмотрелись. На стенах висела пара картин, на которых было изображено много всего, начиная от портретов ученых, заканчивая таблицей умножения. — Знаешь, наша школа ночью выглядит зловеще. Коу прошел вперёд, остановившись около первого поворота, и осветил фонариком часы, висевшие над ним. — Через сорок минут будет четыре. Он повернулся обратно к Амане. — Мы с тобой и не так уж долго тут пробыли! Времени еще полно. Амане вздохнул и повернулся обратно к лестнице. — Так вот и не трать эти злощастные сорок минут на болтовню. Пошли уже. Я спать хочу, а мы ещё даже до третьего этажа дойти не смогли. Амане начал подниматься выше, не дожидаясь напарника. Ему хотелось быстрее покончить с этими детскими играми и, убедившись, что литераторы выдумали очередную сказку, а они, как два обделенных мозгами, решили в не поверить, уйти отсюда поскорее. Точнее поверить решил лишь младший Минамото, а Амане поперся посмотреть на его провал, насладиться, так сказать, моментом. — Ты идешь? Амане остановился, поняв, что Коу, всё также стоявший на одном месте, с места так и не сдвинулся. — Что ты там рассматриваешь? — Картины. Коу прошел чуть дальше, остановившись напротив другой картины. — Ты их как будто впервые видишь. Портреты как портреты. Пошли уже. Амане спустился вниз и, схватив Коу за рукав толстовки, повел его к лестнице. Тот, поначалу начал сопротивляться, но потом, слегка успокоившись, вырвал свою руку из чужой хватки и, слегка повозмущавшись, поравнялся с Амане. — Ты в этой школе не последний день, успеешь еще посмотреть. Я могу с тобой завтра на второй этаж подняться, чтобы ты осмотрел их получше. Или Цукасу могу приставить, тот в дополнение еще и историю к ним какую-нибудь припишет. Коу ухмыльнулся и, дойдя до третьего этажа, остановился и подошёл к окну, находившемуся чуть поодаль от лестницы. Амане подошёл к нему и опустил фонарик, оставляя лишь свет, излучавшийся от фонарика Коу. Тот молча стоял и рассматривал свое отражение в стекле, которое на фоне черноты улицы выглядело весьма чётко и нерасплывчато. — Почему остановился? Женский туалет находится в паре поворотов отсюда. Быстрее дойдём — быстрее расправимся. Амане, положив руки на подоконник, тоже посмотрел в окно. Там и правда было темно. Если прищуриться, то можно было разглядеть пару деревьев, находившихся недалеко, да и то только их силуэт. Коу улыбнулся и опустил голову. — Мы реально выглядим как два идиота, не находишь? Амане посмотрел на Коу. — Я тебе об этом говорил еще вчера. Но зато, придя ночью в школу, я понял, что нашему охраннику действительно насрать на безопасность этого трёхвекового здания. — Трёхвекого? — Это примерно. Я не знаю толком сколько простояло это здание, потерпевшее сначала академию, а теперь школу. Оно скоро молить о пощаде начнёт. Коу ухмыльнулся и, оперевшись ладонями о подоконник, закинул голову назад, из-за чего часть его светлых волос выбилась из прежнего положения. — История академии Камомэ действительно интересная, но меня больше интересует сейчас лишь одно — есть ли в этих легендах хоть щепотка правды, а не только плоды фантазии. Коу опустил голову и, слегка потормошив свои волосы, придавая им более неряшливый вид, поправил лямку на рюкзаке и встал напротив Амане. — Ну же, давай, старший Юги, показывай, где у вас тут женский туалет? — Странно слышать подобные слова от парня. Амане выпрямился и, посмотрев на свое отражение еще раз, пошёл вперёд, освещая себе путь фонариком. *** Женский туалет действительно находился недалеко от лестницы. Пройдя пару поворотов, на стенах которых размещались подобные портреты ученых и плакаты со всякими заумными вещами, как и на втором этаже, они оказались около деревянной двери с табличкой, на которой была написана буква «Ж», означающая, что вход разрешен только детям или учителям женского пола. — Теперь давай, парень, входи первый. Амане подпихнул Коу к двери, который, как и он сам, не решался войти на запретную территорию — А чего это я должен войти первый? Амане усмехнулся и пожал плечами. — Твоя идея — ты и входи. Коу фыркнул, поморщившись, но руку к дверной ручке все же поднёс. — Надо было брать кого-то из девочек. Он остановился и, все так же смотря на ручку, не решался её повернуть, чтобы открыть дверь. — Да-да. И что бы ты им наплел? Ни одна девушка с нашего факультета на это не пойдет, а если она и пойдет, то ей нужно будет задуматься о том, чтобы прекратить обучение на факультете точных наук? Коу нахмурился. — Извините. Шёпотом сказал он и повернул дверную ручку. Дверь открылась, предоставляя взору тёмную комнату. Из окна виднелась крона зелёного дерева, растущего рядом со школой. Коу и Амане одновременно осветили комнату. Она была маленькой, из-за чего свет почти равномерно разместился по ней, полностью освещая. В комнате находилось только три белые кабинки и раковина прямо под окном. За раковиной находилась батарея, которая зимой и поздней осенью согревала всю комнату. Амане прошел вперёд и, отсчитав третью кабинку, остановился и повернулся к Коу. — Ну, младший Минамото, давай. Коу остался стоять на месте, боясь сделать шаг к кабинке. — Как там говорилось в стихе… Амане подошел к кабинке и, задумавшись, улыбнулся. — Что-то типа «Ты постучишь в кабинку номер три. Стук раз…» Амане, положив фонарик на подоконник, поднял руку и стукнул один раз по дверце, которая, слегка шатнувшись, издала тихий скрип. Коу продолжал стоять в проходе, освещая Амане и кабинку, около которой тот находился. Он сглотнул и стал ждать. Ничего не произошло. — Стук два. Амане стукнул повторно. Звук разнесся по всей комнате. Амане посмотрел на Коу и ухмыльнулся. — Стук три. Тихие слова сорвались с его губ и растворились в тишине. — Ханако-сан, ты здесь? Коу, сжав ладони в кулак, подошел к Амане. — Ничего не произошло, парень. Амане повернулся к кабинке спиной и развел руки в стороны, улыбаясь. — Ты под конец больше боялся. Коу выдохнул. -Наверное, ты прав, Амане. Сказка, выдуманная литераторами, и правда ложь. — Как видишь. Давай уже пойдем. Коу кивнул и, повернувшись к Амане спиной, пошел к выходу. Амане повернулся к окну, чтобы взять фонарик и остановился. В отражении, помимо него и Коу, находился еще один человеческий силуэт. Силуэт девушки. Она стояла позади него. — Кто ты? Амане резко повернулся и тут же отступил назад. Сзади действительно находилась девушка. Она была одета в старую японскую школьную форму: темно-коричневый кагуран с золотыми пуговицами и красной кромкой и такого же цвета юбку. На её голове располагалась шляпа с золотой эмблемой и красными завязками вдоль переднего шва. — Амане, ты иде… Коу, повернувшись, замер, не договорив. Он осветил её фонариком, из-за чего можно было более подробно её рассмотреть. У нее были длинные светлые волосы, которые на концах приобретали зеленоватый оттенок. — Я спрошу еще раз… Амане выпрямился, пытаясь подавить собственный страх. — Кто ты? Девушка засмеялась, закрыв лицо ладонью, а второй сняла шляпу. — Ты же сам меня вызвал, мальчик. На её бледном лице сияла яркая улыбка, а глаза были слегка прикрыты. Она, поправив юбку, подошла к Амане, который тут же сделал максимальное количество шагов в сторону окна. Упершись в подоконник, он понял — идти дальше некуда. — Я пришла по твоей просьбе, Амане. Амане глубоко вздохнул и, закрыв лицо рукой, опустился на пол, положив вторую руку на раковину. — Этого не может быть. Я сплю. Я просто заснул пока ждал до трёх. Это не может быть правдой. Он шепотом проговаривал это раз за разом, не зная, что еще думать. Он не хотел признавать это. Он не хотел верить в это. — Я точно болен шизофренией. Я принимаю это… Над головой послышался смешок. — Мальчик, хватит говорить одно и тоже. Амане услышал как кто-то опустился рядом с ним, а потом опустил его руку, зажав её в чужой ладони. — Амане, ты же сам призвал меня. — Нет. Амане мотал головой, всё ещё не принимая этот факт. — Тебя нет. Я либо сплю, либо это очередная игра моей фантазии. Амане, быстрым движением вырвав свою ладонь из чужой, схватил фонарик, все так же лежавший на окне, и бросил его в девушку. Фонарик прошел насквозь, а девушка опять засмеялась, теперь не прикрывая рот рукой. Она встала и отошла на пару шагов назад. — Амане, неуважительно бросаться такими вещами в девушек. Не находишь? Она улыбнулась и прислонила ладонь к щеке. — Слушай, Коу, докажи своему другу, что я не его фантазия, а то он здесь до открытия в таком состоянии останется. Ещё убедит себя, что параноик, и тогда только в психушку. Психиатры с таким не справятся. Ханако повесила свой головной убор на ручку кабинки и посмотрела на Коу, который стоял, не сдвинувшись с места, а его глаза были полны страха. Он сглотнул, потом, глубоко вздохнув, закрыл глаза, пытаясь перебороть свой страх. У него это получилось. Коу открыл глаза, в которых от страха осталось лишь слово, теперь в них читалась жёсткость. — Ты Ханако, верно? Ханако улыбнулась ещё шире. — Ты прав, Минамото. — Откуда ты знаешь моё имя и имя Юги? Послышался смешок. Ханако опустила руки и убрала их за спину. — Я вас знаю и лично, и так. Ещё вопросы? — Знаешь лично? Амане, справившись с волнением и страхом, поднялся с пола и теперь стоял позади Ханако, освещая её фонариком. — Да, знала лично, раз вас помню. Но кто вы именно и кем для меня являлись, не знаю. Она повернулась к Амане. — Я помню лишь имена. За окном подул ветер и встормошил листву дерева — Так какое желание ты хочешь мне загадать, Амане? Ханако сказала это тихо, еле слышно. Амане ощутил озноб. Голос эхом разнесся у него в голове. — Ты можешь исполнить любое желание, Ханако? Коу пошатнулся и подбежал к Амане — Амане, ты чего? Ханако ухмыльнулась и, сняв свою шапку с ручки, надела ее обратно на голову. — Да, Амане. Я выполню всё, что ты пожелаешь. Амане вздохнул и подошел к Ханако. — Тогда, прошу тебя, пожалуйста, не дай умереть моему брату. Он должен жить. Коу уронил фонарик и остановился. — О чём ты говоришь, Амане? Почему твой брат должен умереть? Ханако опустилась на одно колено перед Амане и взяла его ладонь в свои руки. — А что ты дашь мне взамен за сохранность жизни человека? Амане закрыл глаза и опустился вниз, сравнявшись с Ханако. Он был выше Ханако, но не на много, на пару сантиметров, поэтому можно было сказать, что они были одного роста. — Примешь ли ты взамен мое тело? — Амане, хватит. Коу подошел сзади и дернул его за плечо. Он был зол, и его действия были резкими и неконтролируемыми. Амане, дернув головой в сторону Коу, отшатнулся от Ханако, будто не понимая, что сейчас делал. — Что ты творишь, дурень? Какая сохранность жизни твоего брата? Что за бред ты плел? Глаза Амане расширились, а дыхание стало сбивчивым и неровным. — Про какое желание ты говоришь, Коу? Рядом послышался смех. — Я принимаю твое желание и плату. Ханако подползла к Амане и, наклонившись к его лицу, положила свою ладонь на его щеку. Теперь Амане боялся сильнее, чем в тот момент, когда увидел позади себя Ханако. Но теперь его страх был вызван тем, что он сам не знал того, о чем он с ней говорил и что загадал. — Про что ты говоришь? Голос его дрожал, а в голове стоял туман. Мысли путались, превращаясь в один большой ком Коу стоял позади него, но не делал никаких поспешных действий. Он стоял, не зная, что делать — Твое желание, Амане. Я его принимаю, а взамен… Она встала и, поправив кагуран и юбку, протянула руку Амане. — Ты оплатишь мне… И её лицо вновь озарила улыбка, а на щеках появились слабые ямочки, которые лишь скрасили её бледно молодое, как у трупа, лицо. — Своим телом… Она сказала это, не издав почти ни единого звука, прошептала одними лишь губами, но Амане её понял. Он продолжал сидеть на полу, смотря на ту, которую видел впервые. Сглотнув, закрыл глаза… Амане не знал то, что сейчас происходило. Он не знал того, про что говорил Коу. Он не понимал, про какую плату говорила Ханако. Он понял лишь одно… Прийти сюда действительно было самым безрассудным его поступком…